— Может, поделишься одеялом?
В вопросе слышатся нотки нытья. Ви прислоняется к спинке переднего сиденья, глядя на свою спутницу-кочевницу, в то время как та выглядывает в окно и проверяет состояние бури, бушующей снаружи. Если бы Ви давали монетку за каждый раз, когда она попадала в песчаную бурю с Панам, у неё было бы две монетки, что немного, но слишком странно для простого совпадения. Даже более странно, чем нахождение Ви на территории кочевников; она гораздо больше привыкла к оживлённым улицам Найт-Сити, к ночам, что приходилось проводить в одиночестве. Нынешняя же ночь в компании Панам пусть и не была первой, но всё ещё казалась чем-то новым и необычным. А, посматривая на одеяло, накинутое на её плечи, Ви чувствует ещё и холод.
— Может, тебе стоило иметь своё? — Панам бросает взгляд на неё через плечо. Трудно сказать, шутит она или нет, и от того Ви хочется ныть ещё сильнее.
— Я не думала, что нам придётся ночевать здесь, — Ви надувает губы. Затем ворчливо добавляет:
— Снова.
— Свежий воздух полезен, — ухмыляется Панам, — признайся, что за городом находиться комфортнее.
— Спорить не буду, — Ви в нерешительности смотрит на неё, — но в прошлый раз мы застряли хотя бы в доме.
— В отеле, — поправляет Панам, подмигивая.
Ви закатывает глаза, но не может сдержать усмешки.
— В любом случае, мы находились в тепле. А сейчас застряли в тачке неизвестно насколько.
— Вот для чего нужна нормальная одежда, — самодовольно заявляет Панам, указывая на кислотно-жёлтую куртку Ви и продолжая ухмыляться, — возможно, если бы у тебя под этой курткой было хоть что-то, ты бы не мёрзла.
— У меня «под этой курткой» сиськи, — парирует Ви, — и не говори, что тебе не нравится на них смотреть.
— Я говорю, что тебе было бы теплее, если бы ты придерживалась приличий в выборе одежды, Ви, — отзывается Панам почти насмешливо и кутается в одеяло. Ви обнимает себя и издаёт самое жалкое хныканье, на которое способна, после чего безжалостно атакует Панам щенячьим взглядом, который, вероятно, сработал бы лучше, не забудь она снять свои авиаторы. В конце концов, Панам не выдерживает и жестом показывает Ви: «Подвинься».
Ви ожидает, что Панам переберётся к ней на заднее сиденье, однако вместо этого та устраивается между её ног, прижимаясь спиной к её груди. Ви аккуратно накидывает на себя край одеяла, чтобы случайно не сбросить его с плеч Панам, и задерживает руки около её живота. Панам чуть наклоняет голову в сторону, позволяя Ви упереться подбородком в плечо.
Панам пахнет землёй и ветром. Снаружи до обеих доносится запах ночного воздуха. Ви не знает, что теплее: одеяло или сама Панам. Кончики её пальцев пробегают по чужому предплечью. Панам ловит её руку и поворачивает ладонью вверх. Сердце Ви замирает, когда она смотрит на руки Панам — такие человеческие и настоящие, в отличие от её собственных. Панам проводит пальцами по синтетическим суставам Ви, следует по имплантам выше, вплоть до локтевого сустава.
— Было больно? — спрашивает она, осматривая руку Ви.
— Что именно? — Ви поворачивает голову, волосы Панам щекочут её щёку. Губы Ви почти касаются щеки Панам, и та вздрагивает, но продолжает дотрагиваться. Сжимает пальцы Ви в кулак.
— Когда рипер заменил твои руки. Было больно?
Ви пожимает плечами.
— Да не особо. Вик знает своё дело. Только поначалу было немного непривычно, — свободной рукой она касается шрама на бедре Панам, и у той перехватывает дыхание. — А это было больно?
— Ты была там, когда это случилось, — на губах Панам играет горькая усмешка, — да, было больно.
Ви хмыкает, обнимая её за талию. Панам закрывает глаза и прижимается к Ви, когда на фургон обрушивается порыв ветра. Ви тоже закрывает глаза, щекой касается шеи Панам, щекочет дыханием её кожу. Панам продолжает нежно массировать ладонь Ви.
— Тебе всё ещё холодно? — задаёт вопрос Ви.
— Нет, — Панам медленно отпускает её руку, — я почти согрелась.
И всё же она не спешит отстраняться.
— А буря снаружи? — Ви до сих пор опирается подбородком на её плечо. Панам погружается в прикосновение, позволяя ему поглотить её. Она чувствует близость со своей семьёй, но с Ви всё ощущается иначе. Есть тонкая грань между дружеской или семейной любовью и чувствами к Ви. Второе походит на горячий, абсолютный беспорядок, поселившийся в груди Панам. Нечто неуловимое, нематериальное. Она не смеет думать об этом, ей не хватает храбрости признать это. Но игнорировать становится всё труднее.
— По-прежнему сильна, но постепенно стихает, — отвечает Панам, — ты разве не слышишь?
— Угу, — мычит Ви, — просто спросила. Люблю иногда вести беседы ни о чём, понимаешь?
— Получается отстойно.
— Да уж получше, чем у тебя, — Ви скалится по-волчьи.
— Подловила, — губы Панам кривятся в полуулыбке. — Кстати, Ви…
— М-м?
— Я бы вряд ли предпочла компанию кого-либо другого, оказавшись в такой же буре. Спасибо, что ты рядом.