Вселенная бесконечна?

Всё началось со звёзд.

Нет, не с тех мерцающих небесных тел, при "падении" которых люди с улыбкой загадывают желания вроде "Хочу отлично сдать все экзамены" и "Пусть она полюбит меня так же сильно, как и я её".

Звёзды были найдены Кавехом в Икее. Перед этим они с Аль-Хайтамом все выходные отдыхали на пустующей даче Тигнари: тот с Сайно и Коллеи уехал на море, успев выхватить последние три путёвки.

После выходных на природе, похода на речку и в лесок неподалёку Кавех сидел на переднем пассажирском сидении автомобиля и таскал клубнику из ведёрка, стоявшего у него на коленях.

Аль-Хайтам ворчал: клубникой с ними поделилась бабушка, живущая на даче по соседству, после того, как они помогли ей на огороде. Клубнику ожидало почётное место украшения бисквитного торта, но из-за Кавеха она могла не дожить до такой церемонии.

Идея заехать в свой любимый магазин тоже пришла от поедателя клубники: по мнению Кави, им была жизненно необходима тумбочка в коридор. Ну, что ж, тумбочка так тумбочка.

Звёзды были найдены среди декора детской: маленькие объёмные наклейки с надёжными липучками на обратной стороне. Звёздочки были предназначены для приклеивания на потолок и должны были слабо светиться ночью, при выключенном свете, чтобы ребёнок не боялся засыпать в темноте.

После парочки ехидных насмешек о возрасте Кавеха и ещё нескольких комментариев о бездумной трате денег, "коих у нас не бесконечное количество, помнишь?", архитектор стоял на кассе, глядя на звёзды в корзине и довольно улыбаясь. Всё всегда шло так, как он хотел.

Ну, и иногда так, как хотел Аль-Хайтам. Но не в этот раз.

Торт, по правде говоря, был приготовлен, украшен и с удовольствием съеден почти что весь. Тумбочка с горем пополам собрана и десяток раз передвинута с одного места на другое из-за шумных споров и обсуждений. Со звёздами дело обстояло немного сложнее: Аль-Хайтам принципиально не захотел лезть на стремянку ("Но ты ведь выше меня, Хайтам, тебе же удобнее!"), а Кавех боялся высоты. Очень.

После нескольких минут уговоров и компромиссов Кавех всё-таки встал на самую верхнюю ступеньку стремянки, чувствуя, как сильные и тёплые руки крепко держат его лодыжки. После того, как архитектор спустился со стремянки, в награду за свой подвиг он получил не менее тёплый и желанный поцелуй.

Звёзды были приклеены и выслушали с десяток восторженных возгласов. Часовая стрелка придвинулась к одиннадцати. Кавех издал шумный зевок.

Подготовка ко сну всегда занимала разное количество времени. Иногда Аль-Хайтам успевает уже уснуть и видеть кошмар о туче отчётов над его головой, пока Кави, ни о чём не ведая, беззаботно смывает маску с лица.

Но в большинстве случаев они всё же успевают немного поговорить.

Или молча обниматься, зарываясь носом в мягкие волосы партнёра.

Или ещё чего-нибудь получше и энергозатратнее.

Сегодня как раз Аль-Хайтаму не спалось (ну, или вечерняя рутина архитектора заняла меньше времени).

Кавех обожал их спальню. Когда они только купили эту квартиру, буквально олицетворявшую идеал: метро в паре минут ходьбы, тихий район с парком неподалёку и магазины все прямо у дома, спальня стала первой комнатой, где они сделали полноценный ремонт. Потом шла кухня, потому что Кавех ненавидел готовить "на костре", как он сам выражался, затем гостиная, ванная и коридор.

Их спальня (это словосочетание всегда заставляло Аль-Хайтама улыбаться от какого-то внезапного порыва счастья или, может быть, любви) была обустроена в светло-зеленых тонах и отлично сочетала в себе прекрасные деревянные полочки с книгами и растениями в горшках, мягчайшую широкую постель и большой телевизор на стене напротив кровати.

Окна выходили во двор, и утром они часто просыпались от звука машин соседей, уезжавших на работу.

Здесь, кстати, им повезло. Кавех совсем недавно начал работать из дома (это слово заставляло улыбнуться уже архитектора от тех же чувств). Аль-Хайтам, в свою очередь, старался чаще возвращаться домой пораньше, получив повышение на работе и одновременно возможность быстрее исчезать с рабочего места.

Кавех обожал их спальню. Сегодня она стала ещё уютнее и волшебнее из-за этих смешных пятиугольных звёздочек.

От их вида архитектор невольно ухмыльнулся: Сайно увлекался астрономией и при каждой встрече с подобным изображением небесного тела ворчал, что звёзды совсем не имеют углов, ни одного. Это немного рушило всё волшебство, но Кавех сейчас был слишком счастлив, чтобы задумываться о таком. Он перевёл взгляд с потолка на кровать и плюхнулся рядом с большим ворохом из одеяла.

– Как ты вообще спишь под одеялом в такую жару, Хайтам?– Кави взбил подушку и лёг на живот, повернувшись головой к неясному вороху,– Настоящее извращение.

Одеяльный клубок зашевелился и из него выглянула взъерошенная голова секретаря.

– Я жертвую собой, чтобы ты не страдал от жары,– сонно проворчал Аль-Хайтам,– А ты и не ценишь.

– Ах, вот как!– Кавех придвинулся ближе и перевернулся на спину, разглядывая звёзды.

Отсюда они выглядели даже красивее. Интересно, сколько продержится клеевая основа? Он надеялся, что изделие было качественным и можно будет засыпать под свечением звёзд ещё как минимум месяц.

Почему-то снова вспомнились рассказы Сайно об астрономии. В Академии Кави назвал бы его ботаном, но сейчас, во время встреч их четвёрки за столиком в их любимом кафе, слушать рассказы про вселенные и кометы было даже интересно. И почему в Средние века люди считали появление кометы в небе плохим предзнаменованием? Они ведь такие восхитительные.

– Аль-Хайтам?

Одеяльный клубок снова зашевелился и секретарь повернулся к парню, приоткрыв глаза.

– Ты веришь в параллельные вселенные?

Кавех уже слышал этот ответ, возникший в воздухе: "Что за чушь? Нет, конечно", но спросить отчего-то хотелось прямо сейчас.

– Я верю только в настоящее и в реальное. То, что происходит где-то очень далеко, а может, и не происходит,– Он зевнул посреди предложения,– Меня не волнует.

Что и требовалось доказать, ха. Но Кави не унимался.

– Ну представь! Вдруг в другом мире я не дома проектирую, а собак стригу, например. Или ты сидишь не в офисе с бумагами и экселевскими таблицами, а работаешь каким-нибудь... пилотом пассажирских самолётов!

При слабом свете звёзд было трудно различить выражение лица парня, свернувшегося под одеялом напротив, но теперь в воздухе чувствовался абсолютный шок.

– Чушь. Я не буду летать на самолёте, а ты будешь забирать домой всех нуждающихся собак, и что мы с ними будем делать?

Кавех прикусил губу. Колючая и опасная мысль извивалась прямо на языке, готовая вылететь и больно ударить. Он помедлил с ответом.

– А если в другом мире мы не живём вместе?

В этот раз Кави не мог прочитать реакцию Аль-Хайтама. В промежутках между звёзд повисла тишина. Наконец, младший вздохнул.

– Тогда мне не нужен такой мир.

Архитектор поднял брови и отвернулся от звёзд, посмотрев на парня. Тот шумно дышал: видимо, ему медленно становилось жарко от пребывания под одеялом. Жертвы всегда не благотворно влияют на пожертвовавшего.

– Совсем-совсем? Даже без самолётов?

– К чёрту самолёты, если ты не будешь летать со мной.

Кавех хихикнул и придвинулся ещё ближе к возлюбленному. Он в любом случае не стал бы летать ни на каких самолётах: боязнь высоты не собиралась покидать его ни в детстве, ни сейчас.

Их взгляды встретились. Архитектор понятия не имел, о чём постоянно думает его парень, но прямо сейчас он сам думал только об одном.

Не может быть, чтобы Аль-Хайтам не был каким-то драгоценным сокровищем, забытым пиратами в древней пещере сотни лет назад.

Иначе почему его глаза светятся как чистейшие изумруды? Или из-за чего его кожа кажется перламутровой под светом Луны, прорезавшимся через окно? А его волосы? Какой волшебник сделал серебро таким мягким и родным, и неужели только для него одного, только для Кавеха?

Если Аль-Хайтам – приз в конце всех жизненных испытаний, то, о, Кави готов снова и снова царапаться об собственный тернистый путь. Хотя, наверное, этот же Аль-Хайтам ему и не позволит. И, наверное, это и означало быть счастливым.

– О чём ты задумался?– секретарь протянул руку к пшеничной пряди волос, выбившейся из пучка, и убрал её с лица парня.

– Пообещай, что в другом мире тоже будешь любить меня.

Аль-Хайтам моргнул и рассеянно провёл рукой по чужим волосам.

– Обещаю. Моей любви к тебе хватит на все параллельные вселенные.

Кавех не был врачом, это тяжкое звание взвалил на себя Тигнари. Но всё равно он буквально мог почувствовать, как эта тонкая грань между учащенным биением сердца при эмоциональном событии и нарушениями в работе органа при сердечном приступе начинает разрушаться. О, ты должен был хранить это сердце как зеницу ока, Аль-Хайтам, а не заставлять его так сильно ударяться в грудной клетке, как канарейку в неволе.

– Тогда я тоже обещаю любить тебя в любом мире. И на самолёте тоже.

Аль-Хайтам хмыкнул, притянул Кавеха ближе и поцеловал в лоб. Нигде и никогда архитектор не чувствовал себя настолько в безопасности, как в этих тёплых объятиях.

Он устроился поудобнее, обхватил ногой чужой торс и начал было засыпать, как вдруг прямо в ухо ему тихо зашептали:

– Мы не убрали торт в холодильник.

О, эти звёзды ещё не знают, какие разговоры они услышат и свидетелями каких ситуаций, которым неизбежно предстояло произойти в этой спальне, они станут за свой короткий период жизни.