Рассечённая бровь.
Разбитая губа.
Ссадины на кулаках.
Ушиб рёбер.
И всё это ради жизни крохотного котёнка. Всё случилось во мгновение ока: хулиганы полагали, что издевательства над беззащитным существом — отличный способ провести время, а она решила убедить их в обратном. Она не собиралась поднимать шумиху, просто в один момент всё переросло от резких слов к физическому противостоянию. Трое против одной. Но, по крайней мере, котёнок сбежал. Пушистый пятнистый малыш остался жив, и это главное.
В ванной комнате было прохладно и пахло спиртом. Рядом с капающим краном росла гора использованных ватных тампонов. Руки Стефани покрылись мурашками, и она зажмурилась, когда Баки принялся очищать рану на её щеке.
Кап. Кап. Кап. В окружающей тишине любой случайный звук был подобен грохоту. Баки отмалчивался с тех пор, как пришёл ей на помощь в самый последний момент, применив боксёрские навыки. Затем отвёл домой, проводил в ванную, принёс аптечку, покрытую ржавчиной, и начал болезненное лечение. К счастью, самая неприятная часть, с иголкой и ниткой, осталась позади.
В каждом его прикосновении чувствовался тихий гнев. Стефани знала это выражение на его лице — нахмуренные брови, сердитый блеск в глазах. И всё равно оно того стоило, потому что котёнок доживёт как минимум до следующего дня, а хулиганы получили урок на всю жизнь.
Никогда не обижать тех, кто меньше и слабее.
Тем не менее, она понимала, что Баки был с ней категорически не согласен. И это несогласие вкупе с раздражением отчётливо читалось в его взгляде.
— Ну, давай, — первой нарушила тишину Стефани, когда их взгляды на мгновение пересеклись. Расправила плечи, показывая готовность к долгому спору. — Я же вижу, ты хочешь мне что-то сказать.
Баки стиснул челюсти и, казалось, намеренно отвёл взгляд.
— Ты ещё та заноза в заднице, — разочарованно пробормотал он тоном, не терпящим возражений. — Я понимаю твоё стремление геройствовать, но не могла бы ты в следующий раз затеять разборки с одним парнем, а не тремя сразу?
Его голос звучал устало, он изо всех сил пытался не сорваться, и Стефани, заметив это, решила не усугублять ситуацию. Между ними повисла неловкая тишина. Каждый раз, когда Стефани порывалась что-то сказать, в её голове будто образовывался блок.
Баки, по-видимому, не подозревавший об её внутренней борьбе, через мгновение продолжил:
— Меня синяк под глазом тоже не особо радует.
— Твоё свидание под угрозой срыва, — выдавила из себя Стефани и попыталась улыбнуться, но тут же почувствовала, насколько это было фальшиво. Чувство вины заставило её страдать, когда она посмотрела на сине-фиолетовый след под его левым глазом. Она всегда в шутку говорила, что Баки сногсшибателен в тёмно-синем, но сейчас был неподходящий момент для юмора.
— Можно попробовать замаскировать косметикой, — предложила она, чуть поморщившись, когда Баки коснулся царапины на её ключице.
Продолжая морщиться, Стефани отвела взгляд, посмотрев на груду грязной одежды на полу. Будь она с кем-то другим, то со стыда сгорела бы, сидя перед парнем в одной рубашке и порванных чулках, но это был Баки. Её лучший друг, родственная душа, человек, которому она обязана жизнью. Было страшно думать о том, что случилось бы, не появись он вовремя, поскольку Стефани и сама прекрасно знала, что ей в одиночку против троих было не выстоять.
— Встречусь с ней в другой раз, — со вздохом произнёс Баки, добавляя очередной ватный тампон к горе уже использованных, и потянулся к марле. — Я не оставлю тебя одну сегодня вечером. Мы оба знаем, что такие парни не любят, когда девчонки надирают им задницы.
Страх нахлынул на неё подобно волне, что обрушивается на берег. Сердце замерло при мыслях о трёх мстительных хулиганах, которые запросто могут поймать её. Однако рациональность быстро взяла верх над паникой. Кем бы они ни были, у них точно есть дела поважнее, чем преследовать кого-то вроде неё.
— Может, и так. А может и нет, — пробормотала Стефани, не желая продолжать этот разговор. Чувствовала прикосновение холодных пальцев Баки, когда он прикреплял марлю к царапине на её ключице.
Его пальцы были испачканы кровью, а на костяшках тёмными пятнами выделялись синяки. Когда он поднял моток бинтов, она заметила, как больно ему двигать руками, и не знала, что хуже: то, что Баки пострадал из-за неё, или его разрушенные планы.
О будущем свидании он твердил, наверное, с неделю. Лорна-Джин, девушка, что жила этажом ниже, была просто богиней с бронзовой кожей, длинными тёмными волосами и густыми ресницами. Стефани не могла сосчитать, сколько раз Баки нетерпеливо толкал её локтем и, наклоняясь, шептал, что Лорна-Джин посмотрела в его сторону. Она была самой красивой девушкой в их квартале, если не во всём Бруклине, и Стефани чувствовала себя вдвойне виноватой из-за того, что Баки был вынужден отменить свою встречу.
Ей никогда не нравилось то, что он вообще ходит на свидания. Внутри неё всё сжималось от обиды, когда он зачёсывал волосы назад и надевал свой лучший костюм, но в то же время она искренне желала ему счастья и понимала, что он вряд ли будет по-настоящему счастлив рядом с ней, запертый в четырёх стенах.
— Ты же мечтал о свидании с ней, — тихо проговорила она, наблюдая за тем, как Баки перевязывает ей руку, и ощущая новую волну мурашек, пробежавших по коже. — Те придурки не станут меня выслеживать.
Баки бросил на неё мрачный взгляд.
— На твоём месте я не был бы так уверен.
Несмотря на то, что он смягчился, беспокойство всё ещё читалось в выражении его лица — нет, в самой душе. И это было заметно. Стефани не жалела о том, что спасла невинное существо такой ценой, но всё-таки…
— Я мог потерять тебя сегодня, — вновь заговорил Баки, вырывая её из размышлений. Впервые за долгое время она не могла расшифровать его тон, но заставила себя натянуто улыбнуться, как будто это могло исправить всё, что произошло.
— Да ладно, это было не так уж плохо, — с поддельной беззаботностью ответила Стефани, — я сама с ними почти справилась.
— Правда? — Баки скептически приподнял бровь.
— Ты же был там и видел, что случилось.
— Я видел, как из моей лучшей подруги выбивают дерьмо.
От резкости в его голосе у неё по спине пробежал холодок, а улыбка померкла.
— В следующий раз, — Баки устало провёл ладонями по лицу, — найди себе для драки кого-нибудь одного, ладно?
— То есть, ты не запретишь мне драться?
Баки фыркнул, и уголок его губ дёрнулся вверх.
— Мы оба знаем, что это бесполезно, — он с нежностью заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо.
Вздохнув с облегчением, Стефани почувствовала тепло от его прикосновения, а её сердце забилось быстрее. Баки был слишком хорош для неё, настоящий рыцарь в сияющих доспехах. Он заслуживает девушку, которая никогда не будет лезть в драки.
Стефани знала, что его мать была недовольна тем, что они живут вместе, будучи неженатыми. По району о них ходили разные слухи. Баки Барнс и его больная девушка — когда-то нечто похожее говорили и об её матери. Сара Роджерс и её больная дочь.
Она посмотрела на другую его руку, заметив синяки, и быстро предложила:
— Тебе тоже не помешает медицинская помощь. Могу я…
Улыбка Баки стала шире.
— Конечно, сестра Роджерс.
Она придвинулась ближе, коснувшись своими коленями его, и смочила спиртом ватный тампон, дожидаясь, пока он снимет рубашку.
Бросив на него осторожный взгляд, Стефани не могла описать собственных чувств, которые испытала, смотря на его мускулистый торс. Рубашка с тихим шуршанием упала на холодную плитку.
Баки, без сомнения, был самым красивым холостяком во всём Нью-Йорке, но, несмотря на то, что все девушки видели в нём лишь смазливую улыбку и притягательный взгляд, он представлял из себя намного больше, чем просто симпатичную оболочку. Во-первых, он был сильным и ловким. Во-вторых, забавным. А ещё у него было храброе сердце, и именно это Стефани нравилось в нём больше всего.
— Они тебя хорошенько отделали, — пробормотала она, проводя ватным тампоном по ране на его груди. Та располагалась чуть ниже ключицы, потемневшая от грязи и крови. Стефани мысленно напомнила себе, что позже нужно будет зашить ему рубашку в том же месте. — Тебе дышать не больно?
Баки покачал головой и скривился от жжения спирта, просочившегося в рану.
— Всё нормально.
Его болезненный вид вновь пробудил укол вины в Стефани, и она выдавила жалкую улыбку, стараясь действовать как можно аккуратнее.
— Нам повезло, что завтра воскресенье, — сказала она, потянувшись за следующим ватным тампоном и сморщив нос от запаха спирта. — Есть время, чтобы отдохнуть и восстановиться.
Баки лишь хмыкнул в ответ.
Это была долгая неделя. Стефани пришлось нарисовать в два раза больше комиксов на работе, и теперь ей казалось, что её запястье было готово отвалиться даже без всяких драк. Несмотря на строгость начальника, она всегда испытывала гордость, когда Баки приносил домой газету и открывал последнюю страницу, чтобы оценить её творчество.
Она могла выдержать любую критику ради его улыбки или искреннего смеха. Не имело значения, что зарплаты едва хватало для покрытия аренды или что иллюстратором вместо неё был указан Стивен Уоллес, комиксы всё равно оставались её творениями, которые могли поднять настроение Баки даже в самый паршивый день.
— Если только твоя мама не захочет снова затащить нас в церковь, — добавила Стефани. Провела кончиками пальцев по его подбородку, таким образом попросив приподнять голову, чтобы лучше рассмотреть царапину под челюстью и обработать её. — Держу пари, если она увидит нас в таком виде, то даже на порог не пустит. Нам нужна отмазка, есть идеи?
Баки вздохнул, ненадолго задумавшись.
— Если спросит, скажем, что… упали с лестницы. Поскольку она уже считает, что мы живём во грехе, то вряд ли будет задавать лишние вопросы.
Стефани удивлённо изогнула бровь, замерев на несколько секунд, после чего провела ватным тампоном по царапине.
— Хорошо, если так, — вслух размышляла она, но затем перестала улыбаться. — Знаешь, мне правда жаль, что о нас думают всякое.
Она всё-таки испортила репутацию Баки. После смерти матери Стефани была буквально выставлена на улицу, и Баки предложил пожить у него до тех пор, пока она не найдёт другое жильё. В течение нескольких месяцев она пыталась подыскать подходящий вариант, но на зарплату иллюстратора было сложно найти хоть что-нибудь приличное. Похороны матери оставили её практически без средств к существованию, но после всего, что сделала для неё мама, это стоило каждого потраченного цента.
— Всё в порядке, — тихо отозвался Баки.
— У меня осталось немного денег на счету, — Стефани попыталась улыбнуться, только легче от этого ей не стало, — скоро я съеду от тебя, чтобы ты мог восстановить свою репутацию.
Между ними повисла напряжённая тишина. В стене страдальческим стоном напоминали о себе старые трубы, а где-то внизу приглушённо лаяла собака. Стефани потребовалось мгновение, чтобы заметить, что Баки смотрит прямо на неё, а в его взгляде читается нечто, чего она пока не может понять.
— Что, если я не хочу, чтобы ты уходила? — наконец спросил он.
— Что? — рука Стефани с зажатым ватным тампоном повисла в воздухе.
Баки грустно улыбнулся.
— Люди и так думают обо мне самое худшее — что я подонок… И если ты не уйдёшь… По крайней мере, в моей жизни останется хоть что-то хорошее, — признался он и коснулся ладонью её лица.
Его слова заставили Стефани почувствовать себя так, будто из неё разом выкачали весь воздух. И сердце пропустило удар от одного взгляда, голоса, прикосновения, хотя не исключено, что проблема была в диагнозе, из-за которого её пульс постоянно сбивался.
Нервно сглотнув, Стефани продолжала на него смотреть, медленно восстанавливая сбившееся дыхание. Иногда они шутили, что она, похоже, поселилась у него навсегда, но сейчас… Сейчас слова Баки звучали так, словно он говорил от всего сердца.
— Никто не считает тебя подонком, — мягко заверила она голосом, близким к шёпоту. Сжала ладонь, всё ещё покоившуюся на её щеке, и улыбнулась. — Но многие отцы хотят, чтобы ты держался подальше от их дочерей.
Баки заслуживал ту, кто не свалится с очередным приступом. Ту, кто не полезет в драку. Ту, кто позаботится о нём, потому что это было самым большим страхом для Стефани — если с ним что-то случится, а она не сможет помочь.
После небольшой паузы она продолжила, осознав, что её шутка не возымела должного эффекта:
— Мне тоже хорошо рядом с тобой, но что насчёт нашего будущего? Как мы будем жить здесь, когда ты встретишь ту самую и решишь жениться? Боюсь, твоя мама не выдержит мыслей о том, что ты не только грешник, но ещё и двоежёнец.
Юмор не помогал избавиться от нарастающего напряжения. Баки отвёл взгляд, его губы сжались в тонкую линию. Он тяжело вздохнул, прежде чем снова посмотреть на Стефани.
— А что, если… Что, если в моей жизни никогда не будет другой женщины?
— Мы же друзья, — резко перебила его Стефани.
Они и правда были друзьями. Об этом сказала и миссис Барнс в тот день, когда Стефани переехала к Баки. И после этого, приезжая проведать их, всякий раз твердила одно и то же. Стефани была лучшей подругой Баки, но именно подругой. Важно помнить об этом. Да и кем ещё она могла для него быть, такая больная, тощая и неженственная? В это верили все, и Баки в том числе.
Летом он познакомил её с Деннисом О’Харой. Парнем из Манхэттена, на пять лет старше, и оказавшимся тем ещё мерзавцем, которого Стефани отшила до первого поцелуя. И с тех пор она не ходила ни на какие свидания, но вовсе не из-за отсутствия попыток. Раньше она тоже искренне считала себя просто подругой Баки, но всё изменилось в тот момент, когда она посмотрела ему в глаза и ощутила, как сердце в груди было готово сделать сальто.
Мария, знакомая со второй работы, однажды спросила, как давно она влюблена, после того, как Баки заглянул к ним в магазин поздно ночью, чтобы купить сигареты, и, болтая на ходу, исчез так же быстро, как появился. Стефани хотелось сквозь землю провалиться от смущения. Она никогда не думала, что её чувства столь заметны для окружающих. С другой стороны, это было очевидно, ведь она любила Баки так долго — возможно, даже в прошлой жизни, при условии, что таковая бы существовала.
— А если не только?
— О чём ты? — Стефани едва слышала собственный голос из-за грохотавшего пульса в ушах. — Я не… Мы друзья. А ты… интересуешься девушками другого типа. И даже не спорь.
Если бы он сейчас улыбнулся, она бы смогла поверить в то, что его поведение было шуткой. Жестокой, но всё-таки шуткой. Стефани тяжело сглотнула и потянулась к руке Баки, чтобы убрать её от своего лица.
Он свёл их ладони вместе, переплетая пальцы.
— Мы друзья, ты права.
Наклонился ближе, смешивая дыхания. Стефани почувствовала, как её внутренности скрутило узлом. Горячее дыхание Баки опаляло её кожу, кончики носов соприкоснулись, а затем и губы, от близости которых можно было в буквальном смысле ощутить каждое слово, произнесённое им. Волоски на затылке Стефани встали дыбом, а голос Баки звучал будто бы отдалённо.
— Но что, если я хочу тебя? — их губы находились на расстоянии поцелуя, и Стефани вспомнила, что... никогда в своей жизни не целовалась. — Что, если я всегда хотел тебя?
Она не могла поверить ему. Возможно, ей всё это мерещится, пока она лежит в отключке, вырубленная хулиганами — уж слишком сюрреалистичным казалось происходящее. Между их ладонями будто вспыхивали искры, пощипывая кожу, и на какое-то время Стефани вовсе забыла, как дышать.
— Баки…
А затем он поцеловал её. Больную, некрасивую девушку.
Шок вонзил в неё острые когти, ей потребовалась обжигающая секунда, чтобы ответить на поцелуй. Медленный и нежный, как она всегда мечтала.
С таким ощущением весной ломается лёд, и тепло обволакивает землю после долгих заморозков. Баки осторожно потянул Стефани на себя, и она с трепетом осознала, что прямо сейчас была почти обнажённой перед ним.
Ощутив прилив смелости, она углубила поцелуй. Почувствовала жар между бёдрами, её дыхание сбилось, но первым отстранился Баки, чей взгляд потемнел и блестел.
— Я хочу, чтобы ты осталась, — признался он, — я хочу тебя.
— Почему? — Стефани чуть ли не задыхалась от нахлынувших чувств. Будто стояла перед стеной огня. Возможно, так и было. Смотря в глаза Баки, отливавшие стальным оттенком, она вспомнила о том, как мать однажды сказала ей, что самое жаркое пламя всегда горит синим.
Улыбка Баки дрогнула, и Стефани почувствовала, как сожаление стискивает её грудь, но была вынуждена продолжать:
— Почему я? Почему теперь?
— Неужели так трудно поверить, что я хочу тебя? Мне нравится то, что происходит между нами, и я думаю… мы ещё поработаем над этим.
— Над чем?
— Нашими отношениями, — было что-то странное в глазах Баки. И голос его дрожал, как будто он собирал всё своё мужество для этого разговора. — Ты и я. Вместе. До конца.
Стефани отстранилась, прикрыв рот ладонью, и скользнула взглядом по раковине, полной окровавленной ваты.
— Ты говоришь мне это из-за того, что случилось сегодня?
— Что? Нет! — уловив резкость в собственных словах, Баки тяжело вздохнул. Мягко коснулся пальцами подбородка Стефани и заставил её посмотреть на себя. — Точнее, да… — признался он. — Слушай, я ведь забочусь о тебе, и ты сама это прекрасно знаешь.
Момент особенной атмосферы между ними рассыпался на осколки перед шокирующей ясностью, что вмиг нависла мрачной тучей.
— А что насчёт всех твоих девушек? Лорны-Джин? — голос Стефани звучал так, будто Баки вырвал ей сердце, сунув руку в грудь. — Ты о ней мечтаешь уже несколько месяцев.
— По правде говоря… мечтаю я только о тебе, — Баки вновь переместил ладонь на щёку Стефани, не сводя с неё глаз. — Я многое понял… С тех пор, как попытался свести тебя с О’Харой, я понял, что не хочу видеть тебя ни с кем другим. И всё это время был слишком трусливым, чтобы признаться.
Это неправда.
Это не может быть правдой.
Не могло существовать во вселенной такого чуда, которое заставило бы его выбрать её из всех женщин Бруклина. Она видела, как он общался, флиртовал и целовался с другими девушками, отчего его нынешние слова казались настоящим издевательством.
Сглотнув пересохшее горло, Стефани снова попыталась отстраниться, но Баки ей не позволил. Умудрялся удерживать ладонью, прижатой к щеке, впивался пронзительным взглядом, обжигал внутренним огнём, заставляя щуриться.
— Пожалуйста, поверь мне, — секунда, и Баки потёрся своим носом об её, умоляя. — Разве ты не хочешь меня?
Рвущееся стеснение в груди заставляло её чувствовать, будто она вот-вот задохнётся.
В любви, всегда говорила ей мать, не должно быть недосказанности.
Эхо любимого акцента матери, прозвучавшего в голове, заставило Стефани открыть глаза. В такой близости Баки казался ей расплывчатым пятном с блестящими глазами. Она откинулась назад, и он замер.
На какое-то мгновение мир прояснился, а шум в ушах начал уменьшаться, пока она смотрела на Баки: он выглядел так, будто поставил всё на кон. Испуганный и отчаявшийся, теперь он не был похож на того, кто мог жестоко над ней пошутить.
— Баки, — смягчилась Стефани, беря его за руки, — я думаю… думаю, что ты был предназначен мне с самого рождения. Но я хочу лучшего для тебя и понимаю, что не подхожу для этого. Все будут смеяться над нами и обсуждать нас.
— С каких пор тебя волнует, что думают другие? — голос Баки звучал резковато, однако он вновь приблизился, сжимая её ладони. — Я не хочу тебя потерять. И я не врал, когда говорил, что мне с тобой хорошо.
Опустив плечи, Стефани перевела взгляд на ватные тампоны в раковине.
— Да уж, — улыбнулась она.
Стефани чувствовала себя как дома в его квартире. Они вместе проживали напряжённые утра и спокойные вечера, иногда ругались, выясняя, кто будет мыть посуду сегодня или куда пропали остатки молока.
Ей нравилось то, как Баки выглядел по утрам: его растрёпанные волосы, медленное моргание и тихое ворчание, когда она расталкивала его в сотый раз, пытаясь разбудить. Прожив с ним несколько месяцев под одной крышей, Стефани могла по памяти нарисовать его сонный взгляд — собственно, им и была заполнена половина альбома, который она использовала, чтобы размять ноющее запястье.
— Ну, так что? — вздохнул Баки. — Всё, о чём я тебя прошу, это один шанс. Чтобы ты поверила мне. Я знаю, твоя мама хорошо тебя воспитала, научив доверию. Что скажешь?
На его губах играла улыбка, полная надежд. Стефани слышала в его голосе теплоту, но не могла избавиться от мыслей, что это всё ещё был жестокий розыгрыш.
— Я не собираюсь тебя принуждать, — продолжил он более уверенно, а затем коснулся её лица горячей ладонью, таким образом притягивая к себе взгляд. — Я люблю тебя. Всегда любил.
Она слышала — видела — чувствовала, как много он вкладывал в эти слова. Услышать такое признание от Баки было подобно бальзаму для её измученной души. Она больше не должна в нём сомневаться. Она стремится к нему всем сердцем, а без этого их многолетней дружбы не сложилось бы вовсе. Стефани наконец нашла в себе немного сил, чтобы ответить:
— Ладно.
— Ладно?
— Ладно, — прошептала она ему в губы, прежде чем поцеловать.