Тарн. Фарма. Мессатин.

Дельфи — крохотная медицинская станция на забытой Праймусом планете. Новости до неё доходили долго, а шаттлы с пленными ещё дольше. И когда нового экспериментального материала не поступало уже два декацикла, Фёрст Эйд списал это на очередной перебой с поставками.

Да, конечно, всего лишь очередной перебой с поставками.

Конечно.

Реальность оказалась несколько более жёсткой и неприглядной. Когда ещё через половину декацикла Фёрст Эйд попытался связаться с Праулом, пришёл только сухой ответ от какого-то клерка о проблемах на фронте и отсутствии пленных для экспериментов на Мессатине.

Фарма был разочарован. Фарма был раздосадован. Это означало, что с пленными придётся обходиться более аккуратно. А ещё это означало, что вышедшие в дезактив меха должны стать более редким явлением, нежели это было раньше.

Фарма зло дёрнул крыльями, отворачиваясь от платформы и запуская диагностику систем. Первичное сканирование показало, что часть нейросистемы подопытного сгорела и не подлежала восстановлению, файлы памяти путались, процессор не справлялся со стандартными протоколами и подвисал, дробя и смешивая как данные от сенсоров, так и изображение с линз. Вокалайзер отчаянно глючил, из-за чего мех на платформе скорее скрипел, чем стонал или пытался что-то сказать. Вирус был хорош, но недостаточно. Если бы не шарково требование Фёрст Эйда сохранять теперь пленников в активе столько, сколько возможно, Фарма бы сохранил данные и послал Амбулона за новым подопытным, перед тем вырезав у этого Т-шестерню и милосердно отправив его в Колодец всех Искр.

Тарн уже связался с Фармой, требуя новую шестерню, и если бы не нехватка подопытных и необходимость уменьшить смертность, эту деталь он бы получил уже в этот астроцикл.

Как медик, Фарма был крайне недоволен тем, что Тарн сжигал шестерню за шестернёй, не будучи при этом ржавым на весь процессор. Как автобот — был недоволен тем, что ради сохранения Дельфи функционирующей ему приходилось выполнять требования лидера ДЖД. Как Фарма… Как Фарма, он не был недоволен. Он мог продолжать экспериментировать, и если ценой за это были всего лишь запчасти мехов, вручаемые в манипуляторы Тарна, то цена его более чем устраивала.

Фарма вздрогнул от неожиданности, лязгнув бронепластинами, когда громкий писк оповестил о завершении диагностики. Терминал показывал сохранность камеры Искры и мозгового модуля, хотя эм-поле было настолько слабо, что Фарма едва улавливал его. «Удивительно, что этот бедолага так хочет жить», — подумал он, прикидывая, часть какого вируса можно пристыковать к уже готовой формуле, и дожидаясь завершения дезинфекции.

Через несколько нанокликов клубы пара рассеялись, и Фарма заинтересованно надавил скальпелем на помутневшее лобовое стекло, проверяя, таким ли хрупким оно стало, как показало сканирование. От острия расползлись змеистые трещины, а мех дёрнулся и что-то проскрипел засбоившим вокалайзером. Фарма удовлетворенно качнул крыльями и выпрямился, откладывая скальпель.

Орн не был так безнадёжно испорчен, и неплохо завершившийся эксперимент заставил угомониться скребущихся где-то под камерой Искры в преддверии встречи с Тарном турболис.

***

Погода была шлаковой — настолько шлаковой, насколько она только могла быть такой на Мессатине. Снег слепил сенсоры и забивался в сочленения, тут же подтаивая на тёплой проводке и топливопроводах, стекая внутрь систем, замыкая чувствительные цепи и мерзко холодя внутренние датчики.

Фарма, скрежетнув деталями от холода, трансформировался и тяжело ступил педипуляторами в снег. То же место, что и обычно, а значит, через несколько кликов Тарн должен был засечь его сигнатуру и появиться.

Фарма так и не понял за всё это время — скрывался ли Тарн где-то неподалёку, ожидая, когда Фарма наконец выберется с базы, или у ДЖД имелся варп.

Ждать, как и раньше, долго не пришлось — Фарма уловил тяжёлое, подавляющее, знакомое эм-поле позади себя и развернулся, едва не утыкаясь лицевой в честплейт Тарна и тут же отшагивая назад.

— Принёс? — Тарн сразу перешёл к делу. Фарма дрогнул крыльями и нервно потёр пальцы.

— Нет. У меня нет возможности убивать пленников, Фёрст Эйд… — Фарме пришлось прерваться и пригнуться, уворачиваясь от тяжелого кулака.

— Болт я клал на то, что там сказал ваш главный. У нас чёткая договорённость, Фарма, — угрожающе протянул Тарн, не пытаясь снова ударить, но нависая над джетом. — Ты приносишь мне трансформационные шестерни, мы не зачищаем и не докладываем о Дельфи.

— Я помню, Тарн, но…

— Я не нуждаюсь в твоих оправданиях. Ты должен мне шестерню, и шестерню ты не принёс.

— Я не могу нарушить прямой приказ, а мне отдали приказ сократить смертность!

— А если я заберу твою трансформационную шестерню, ты станешь сговорчивее? — словно подобревшим голосом вопросил Тарн, приближаясь и обводя когтями часть честплейта, в точности определив, где у Фармы находилась упомянутая деталь.

У Тарна очень хорошее знание анатомии кибертронцев, — мелькнула мысль и тут же стёрлась, когда Тарн ухватил одним манипулятором Фарму за шею, не позволяя отстраниться и опасно надавливая когтями на топливные магистрали. Фарма отклонил запуск боевого протокола, понимая, что стоит ему дёрнуться, и Тарн просто вспорет ему горло, потом вырежет шестерню, а после этого явится на базу в сопровождении Дивизии Правосудия. Ему стало страшно. Активировались резервные процессорные мощности, заставляя осознавать, обрабатывать всё, что происходило, с особой ясностью.

Ветер с жёстким снегом иссекал краску.

Ледяной воздух медленно выводил из строя датчики в воздухозаборниках и обжигал внутренности.

Манипулятор на шее пережимал крупную топливную магистраль, ограничивая приток энергона к мозговому модулю.

Прямо перед окулярами была маска — маска в виде десептиконской инсигнии — маска склонившегося к самому фейсплейту и говорящего что-то Тарна.

— Восс? Подготовь камеру.

Фарма едва успел осознать, что Тарн отдал распоряжение по коммлинку, отпустив его шею, и воспользовался шансом, рванув прямо с места и трансформируясь уже в воздухе. Недостаточно быстро. Что-то хрустнуло, а потом крыло и бок обожгло холодом и болью, когда Фарма ударился о землю.

— Ты подумал, что можешь так просто от меня уйти? Идиот, — припечатал присевший рядом на корточки Тарн и куда-то нажал, заставляя разошедшиеся при трансформации пластины с дентодробительным скрипом сойтись. Фарма вскрикнул, но тут же оборвал сигнал, подаваемый на вокодёр. Не дождётся, — с упрямой злобой подумал Фарма и попытался возобновить протокол трансформации. На этот раз — обратной.

— Медики вроде не глупы, а ты почему-то решил, что сможешь улететь, — опасно мурлыкнул Тарн, наблюдая за мелкой дрожью пытающихся сложиться обратно бронепластин Фармы. — Я всё думаю: когда ты наконец поймёшь, что играть со мной бесполезно, и куда легче просто следовать уговору?

Фарма подавил желание огрызнуться и повёл плечами, фоново обрабатывая сигналы с датчиков, переворачиваясь на спину и пытаясь немного отползти. Часть краски на боку ободралась, а вывихнутое крыло, то самое, за которое его схватил Тарн во время взлёта, почти не шевелилось, и на внутреннем экране выпал целый каскад ошибок, когда Фарма попытался вернуть его в подобающее робомоду положение.

— Хватит, — наконец покачал шлемом Тарн и, схватив Фарму за манипулятор, заставил подняться с земли, после чего совершенно обыденным тоном добавил: — Ты идёшь со мной, и если ещё раз попытаешься куда-то дёрнуться, я сломаю тебе педипуляторы.

Фарме оставалось только подчиниться. Плечо и бок ныли, а от вывернутого крыла расползались пульсирующие волны боли, которые не стали легче даже после того, как Фарма принудительно уменьшил чувствительность сенсоров и проводящую способность нейросети на прилегающем участке.

Тарн ткнул когтем в спину, молчаливо приказывая шевелиться, когда Фарма притормозил. Он понимал, что Тарн — скорее всего — ведет его на базу ДЖД на Мессатине, но вот зачем? В мозговой модуль лезли непрошеные мысли — Тарн ведь велел Воссу подготовить камеру? Это значило, что лидер ДЖД собирается осуществить свою угрозу и вырезать шестерню Фармы? Или…

Фарма вздрогнул, когда прямо перед фейсплейтом будто из ниоткуда появился шлюз. Он допустил непозволительную оплошность, расслабившись и потеряв внимание и контроль рядом с врагом, и вот — он даже не знает, где конкретно сейчас находится. Внутренний хронометр показывал, что прошло всего несколько кликов, но вот навигатор упорно отказывался работать, так же, как и коммуникатор. Глушат, догадался Фарма прямо перед тем, как за спиной Тарна шлюз закрылся.

Тёплый воздух после мороза обжёг сенсоры, на наноклик заставив заглючить и передать, что в помещении был лютый холод. Фарма почти автоматически перезагрузил их и тихо выругался, когда боль от вывихнутого крыла накатила снова, а потом бегло проанализировал обстановку, отмечая тёмный цвет металлического пола и стен и закрытые двери по обе стороны коридора и в конце него.

Тарн обошел Фарму и распахнул одну из дверей, издевательски-вежливо приглашая зайти. Медик зашёл — и через каких-то несколько нанокликов принудительно оказался на платформе в центре помещения, а Тарн нацепил ему на манипуляторы магнитные блокираторы, не позволявшие пошевелиться.

Фарме хотелось пошутить — зло, отчаянно и надменно, но шутки были слишком неуместными, слишком провокационными, и медик поневоле прикусил глоссу. Он всё ещё не знал, что Тарн собрался делать, и, возможно, относительно «хорошее» поведение могло помочь ему остаться если даже не в целости, то хотя бы в живых.

Тарн в это время, тихонько напевая какую-то песню — Фарма даже не расслышал мотива, лишь сам факт того, что Тарн издавал что-то похожее на музыку — перебирал инструменты на столике рядом с платформой, своей спиной загородив Фарме вид.

— Ты всё ещё отказываешься приносить мне трансформационные шестерни?

Фарма хотел бы ответить, что он отказывается от сотрудничества, что шестерни просто стало труднее получать, но лишь сузил оптограни, когда увидел в манипуляторах Тарна всего лишь скальпель. «Он что, смеется?»

Тарн отчетливо хмыкнул, прочитав этот взгляд, и склонился над распластнанным на платформе джетом, без нажима проводя лезвием по боку с содранной краской, заставляя проступить розовым каплям энергона.

— Сотрудничество с Десептиконской Дивизией Правосудия — это то, о чём мечтают многие, Фарма, — задумчиво начал Тарн.

Фарма почувстовал, как Искра задрожала в камере, а центры управления сенсорикой будто сошли с ума, выкрутив чувствительность на максимум. Всего лишь крохотный порез заставил дернуться и зашипеть, словно какому-то органику. Голос. Да, это был тот самый Голос, разве что сейчас используемый Тарном не для казни.

— Невыносимо, должно быть, осознавать свою глупость, упуская шанс, будучи при этом автоботом, врагом десептиконов, врагом ДЖД, — продолжал Тарн, оставляя рядом с первым ещё несколько порезов.

Фарма застонал и тут же заблокировал вокалайзер, чтобы позорно не всхлипнуть из-за ощущения холодной стали на начинающем греться металле, жгучей боли, липко скатывающихся капель энергона и случайных уколов статики. «Неправильно, неправильно, неправильно», — билась мысль, пока Тарн продолжал говорить, заставляя Искру вспыхивать ярче, резонируя с тембром Голоса, заставляя пластины фантомно гореть, требуя хоть какой-то стимуляции раззадоренных датчиков с выкрученной искусственно чувствительностью.

— …и ты, Фарма, должен быть благодарным за то, что твои системы продолжают функционировать, а твои крылья всё ещё при тебе, — прорвалось сквозь пошедшие уже почти сплошняком помехи с аудиодатчиков. Голос Тарна был слишком мягким, но при этом слишком глубоко скатывающимся по проводке внутрь корпуса, заставляя Искру заполошно дрожать. Фарма не помнил ничего подобного. Не помнил, чтобы испытывал нечто похожее в своей долгой жизни.

Тарн склонился ниже, тяжело придавливая крыло с крестом к платформе, и его голос прозвучал недовольно — Фарма сумел вычленить это в ворохе данных, разглядывая трещины на турболисьей маске. Тарн повторил свою реплику, убирая лезвие и манипуляторы, заставляя Фарму услышать.

— Разблокируй вокалайзер, — бархатно погладило аудиосенсоры, но Фарма всё ещё имел достоинство и волю сопротивляться, чтобы медленно, стараясь не потерять фокусировку, покачать головой. Тарн рыкнул и отвернулся к терминалу, что-то ища.

Фарма лишний раз провентилировал. Он был рад передышке от боли и непонимания сигналов собственного корпуса. Рад передышке от подавляющего, выворачивающего наизнанку Голоса. Праймус знает, сколько прошло времени — Фарма не мог вызвать внутренний хронометр.

Передышка была недолгой: Тарн ощутимо скрежетнул когтями, широко царапая краску, практически от самой шеи до паховой пластины, молча, позволяя прийти в себя и осознать в полной мере происходящее. Фарма осознал. И оценил.

Тарн, не дожидаясь реакции Фармы, достаточно громко усмехнулся, ощутимо уколов проводку в стыках статикой, и точным движением вскрыл паховую пластину, проигнорировав как слишком громкий щелчок креплений, так и крупную дрожь, прошедшую по корпусу под ним. Фарма хотел бы пнуть его — но что его педипулятор сделает танку? Тарн трансформировал когти в пальцы. «Даже так? Не думал, что их когти могут трансформироваться в нормальные манипуляторы,» — успел прогнать через процессор Фарма, прежде чем очередная волна противоречивых сигналов потопила связность мыслей.

Тарн снова заговорил — или, может, не заговорил, но его Голос снова свёл с ума контроллеры, и Фарма снова автоматически прервал протокол интерфейса, когда Тарн, пригасив это своё красное сияние линз в прорезях маски, кольнул электричеством порт. Неправильно. Неправильно желать интерфейса с врагом, с Тарном. Но… как же Фарме хотелось послать остатки принципов на болт и просто позволить себе получить то, что давал Тарн. А давал он искусно смешанное с мерой боли удовольствие от статики на чувствительном металле и тяжёлого, эгоистичного обещания большего.

Фарма перестал — перестал сомневаться и прерывать автоматически запускавшийся в ответ на стимуляцию протокол интерфейса, когда Тарн отнюдь не нежно смял пальцами лепестки порта, проверяя конфигурацию и совместимость систем. Видимо, его всё устроило, и через наноклик Фарма почувствовал подключение к своим системам. Фаерволы не позволили Тарну ни проникнуть в память, ни перехватить управление системами, и тот — волей-неволей запуская энергетический обмен — опять что-то проговорил. Фарма дрогнул.

Голос нагло прокатывался по системам, и Фарма в какой-то из долгих нанокликов понял, что не чувствует ни ненависти к Тарну, ни чего-либо похожего на неё. Фарма…на какой-то клик посчитал Тарна кем-то своим, кем-то достаточно близким, чтобы в фаерволах появилась новая запись, но этого клика Тарну хватило, чтобы заставить Фарму активировать вокалайзер.

— Ты шарков оплавок, — процедил Фарма, но до конца реплики лицевую держать не удалось. Тарн провел манипулятором по честплейту, по крылу и шибанул зарядом по системам, и Фарма не смог удержать стон.

— Да, я знаю, — откровенно усмехнулся Тарн. Он наслаждался этим — наслаждался несопротивлявшимся Фармой, разложенным под ним, наслаждался его реакциями, наслаждался тем, до каких пределов можно было выкрутить его чувствительность. Он не планировал это специально, просто так сложилось, что удача улыбнулась на этот раз лично, а не послала мираж.

Фарма пропустил электричество через системы и вернул обратно, вовлекаясь в знакомый волнообразный процесс. Тарн не издевался — не сейчас, по крайней мере — пусть и продолжал что-то говорить, заставляя мелкую дрожь прокатываться по прижатым к платформе крыльям и невыносимо резонирующей Искре.

Фарма, заскулив, дернул манипуляторами, чувствуя потребность впиться пальцами в массивные треки над собой, но блокираторы не позволили, и по металлу прокатился мягкий, низкий смешок Тарна, не упустившего этот жест и звук.

Датчики в топливной системе зафиксировали тяжёлое танковое топливо, разительно отличавшееся от такового Фармы, и Фарма опять простонал что-то отдаленно напоминавшее ругательство — фильтры потом придется прочищать — но оборвался, когда Тарн огладил опять трансформированными в когти пальцами болящее крыло и ухватился, в этот же наноклик придавливая сенсоры своим тяжелым эм-полем, отвлекая от резкой боли и начавшего капать на пол липкого энергона. Фарма, неспособный даже дёрнуться, распластанный на платформе, как скраплет на иголке безумного учёного, раскрытый и истекающий энергоном и смазкой, выглядел как то самое искусство, так сильно привлекавшее Тарна. Был искусством.

Тарн, отметил Фарма, с болезненной четкостью сфокусировав оптику, уже был близок к перезагрузке. Проводку больно кололо скачущей с когтей обоих манипуляторов статикой, металл разогрелся так, что вентсистема отчаянно шумела, не справляясь с охлаждением. Что-то лязгнуло, но Фарма не стал снова поднимать опустившиеся на линзы оптограни. Он тоже был близок. Он уже не мог удержать несвязные просьбы о чем-то и стоны. Он привык быть громким во время коннекта. Пусть и не привык при этом быть принимающим. Не привык к подступающему к шлюзу кисло-сладкому привкусу тяжёлого танкового топлива.

Перезагрузка всё равно настигла внезапно, просто в какой-то наноклик системы обожгло откатом от перезагрузки Тарна, отключая процессор и запуская каскадный перезапуск всего, что только могло перезапуститься в корпусе. Фарма даже проигнорировал вылезшее на весь внутренний экран предупреждение о серьёзном повреждении крыла и внешнего покрытия.

В себя приходить было холодно и больно. Фарма вздрогнул, когда из отсортированных во время короткого оффлайна данных высыпался весь ворох произошедшего, и тут же коротко шикнул, когда дрогнувшие вместе с корпусом крылья отозвались болью. Вывихнутое было прибито скальпелем к платформе, а второе пульсировало четырьмя глубокими бороздами от когтей Тарна, но манипуляторы были свободны, а в помещении никого не было. Фарма, сосредоточившись на коротких циклах вентиляции, аккуратно вытащил скальпель и поморщился, садясь и ища взглядом содранную с креплений паховую пластину. Педипуляторы коснулись энергона на полу, и Фарма узнал в нём свой собственный.

Больно.

Пусто.

Перезагрузка подарила блаженную свободу от мыслей, но ненадолго. Вероятно, в Дельфи уже давно заметили отсутствие Фармы, но коммлинк молчал. Пробитое насквозь и, к тому же, вывихнутое крыло болело больше всего, но царапины и порезы на боках и честплейте горели, портя и так небезупречный внешний вид Фармы подсохшими розовыми потёками.

Дверь открылась.

Фарма поднял шлем.

— Мойка за той дверью, — указал равнодушно Тарн. — Можешь использовать инструменты здесь. Наша договоренность…

Он не успел договорить.

— В силе. И была в силе, — бесцветно произнес Фарма, поднимая с пола искомую пластину и начиная вертеть её в манипуляторах, понимая, что сломанные крепления не позволят поставить её на место без ремонта.

Тарн кивнул. Кажется, это было удовлетворение ответом.

Фарма не знал, что он будет говорить, когда вернётся в Дельфи — если вернётся — но мойка и впрямь была хорошей идеей. Хотелось стереть с себя следы десептиконских когтей и аварийно сбросить чужое топливо из топливной системы.

Отвращение. Фарма чувствовал отвращение.