О молодости Яэ было достаточно слухов, но невозможно было подтвердить ни один из них по понятным причинам. Сама же Великая Гудзи храма Белого дракона на подобные расспросы бы загадочно, но достаточно тепло улыбнулась. Причём в данном случае приставка «бы» неустанно следует за предположением, поскольку никто так и не осмелился задать хоть один вопрос этой направленности.

Мико, ещё совсем юная по меркам вернувшейся к этому эпизоду рассказчицы, расположилась в корнях старого древа, на замшелую радость его тянувшихся к протекающей недалеко речушке. Маленькая госпожа Яэ — на самом деле весьма сложно назвать с полной уверенностью четырнадцатилетнего подростка маленьким — без зазрений совести вновь избегает занятия и повседневные дела в храме, как бы ни старалась родня привить ей любовь к тайному искусству. Нет, абсолютного отвращения ничего в нем не вызывало, девочка даже находила его любопытным.. или забавным. Она до конца так и не смогла определиться.

Беглянка настороженно прислушивается, нечаянно избегая ласковых лучей света; на мгновение неопытной жрице показалось, что чутким слухом она уловила чьи-то почти бесшумные шаги. Хрупкое тело напряглось, сравнившись по элегантности с телом лани, приготовившейся к рывку от охотящегося на неё волка. И только Мико хочет слегка наклониться назад, прижавшись спиной к своему убежищу, да покоситься в сторону звука, как совсем недалеко сухая ветка под неосторожным “Орионом” даёт знак к началу игры. 

Яэ Мико срывается с места.

И с упоением слышит, как преследователь делает то же самое.

Её нагоняют, едва босые ноги оказываются в воде упомянутой реки, лениво стерегущей детскую забаву. Старшая наследница Хакусин хватает младшую сестру за руку и тянет на себя, не сдерживая задорный смех, который тут же подхватывают её родной человек и эхо. Птицы вдруг замолкают от испуга, внимая безумному плеску обычно спокойного потока, и девочки, не скупясь на золотой от солнца дождь из набранной в ладони воды, позволяют уже хохоту запечатлеться в воспоминаниях, заменив пернатую трель. И только убедившись, что противник полностью промок, обе согласились на перемирие. Конечно же, временное.

— Мама ищет тебя, — если Сайгу и укоряла, то уже не так явно, ведь была тем самым человеком, спускающим Мико всё с рук. Как минимум первым сделавшим это, — она выглядит очень задумчивой. И, знаешь, словно сейчас расплачется. 

Маленькая госпожа Яэ насмешливо фыркает, правда, в глубине души ощущая ожог от вины, и даже не стремится и попытки сделать подняться. И каждый в такой момент с ней согласится: вряд ли кому-то захочется вставать с мягкой травы, отряхнуть одеяние от прилипших к нему листьев и идти выслушивать получасовые нотации от тёти, включающие в себя не менее тридцати отсылок на религиозные источники, когда тебя нежно гладят по лежащей на чужих коленях голове. Выбор очевиден и не поддаётся сомнению.

Сестры всё ещё обсыхали, негромко споря об удачно брошенных Мико делах, когда за спиной Сайгу раздался слабый шум, заставивший их мгновенно повернуться к его источнику. Тут же маленькая госпожа Яэ соскальзывает с облюбованных колен, и обе они, приняв вбитую в голову с детства покорную сидячую позу, слегка склонились к земле, приветственным поклоном надеясь смягчить сердце посетившей их старшей. Биение же детских сердец ускорилось, перейдя на отчаянный бег.

Кимико Хакусин — для кого-то устрашающая, для кого-то милостивая, объединяла каждый свой образ утончённой красотой, звоном колокольчиков, подчиняющихся тактам священной кагуры. 

Если бы Мико когда-нибудь всё же сдалась (а она бы не сдалась никогда) во время предполагаемого шквала расспросов про своё детство, то, растеряв всю привычную насмехающуюся над собеседником манеру речи, скромно, почти одними губами призналась бы только в одном: она всегда хотела быть такой же идеальной, как старшая госпожа Хакусин.

Женщина неторопливо приблизилась к дочерям, впрочем, держа определённую дистанцию, не смея переступить собственные принципы. По правилам диалог должна была начать глава клана, как старшая госпожа, но она всё молчала, внимательно вглядываясь в пристыженных молодых жриц, предоставляя право выбора.

— Госпожа Кимико, — не выдержала первая Яэ. Гудзи, как родительница и воспитательница, позволяла девочкам в отсутствии посторонних не использовать официальные обращения, посчитав это преградой для установления теплых семейных отношений, которые очень ценились в клане Хакусин, — я признаю своё неповиновение и готова понести заслуженное наказание. Прошу проявить милость к Вашей дочери. Сайгу не была пособником. Освободите её от ответственности за совершённый мною проступок — и добавляет, доверительно вложив в это слово искорки надежды. — Пожалуйста.

— Мама, не слушай..

— Знаю, — Мико ощущала, как под пристальным взглядом тёти плечи опускаются, словно от усталости. — Спасибо за честность, Мико, но Сайгу приставили к тебе в качестве куратора, а значит, что и она является соучастником. Стоп, — говорящая повелительно поднимает раскрытую ладонь, призывая к молчанию, увидев, что приёмная дочь дерзко вскидывает голову, желая возразить, — мы обсудим это позже. Встаньте.

Сестры со всей возможной плавностью пытаются выполнить просьбу, из-за чего на устах старшей Хакусин расцветает ласковая улыбка, которая не остаётся незамеченной. Сайгу снова смеётся, но уже тише, заметив, как сразу же вспыхнула от смущения младшая, ещё с трудом умеющая подавлять истинные чувства, малым пожаром в груди разгоняющие по венам кровь. В ответ же получает только взгляд, предвещающий отмщение. Детское, но от этого не обещающее быть менее сладким.

Госпожа Кимико под удивленно приподнятые брови младших сообщает, что пришла далеко не за тем, чтобы вернуть расшалившихся чересчур детей, поэтому двинулась эта процессия явно не в сторону родового поместья и тем более храма, что позже уже стало более очевидным, ведь лес жестко обозначил начало своих владений. Тропинка, ранее бывшая ориентиром и хоть каким-никаким, но намёком на цивилизацию неподалёку, постепенно стала сужаться и зарастать, теряясь в густых зарослях, как стволы деревьев в конце-концов зимой теряются на фоне синевы сумрачного неба. Они шли мимо громадных валунов, от поцелуев каплей ливней обросших мхом и лишайником, мимо сгоревших от удара молний деревьев, ставших домом для взъерошенных и недоверчивых сорок, провожающих их своими безжизненными при первом впечатлении глазами. Шли, не ощущая никакого дискомфорта, ведь это был их лес. Мудрый покровитель, направляющий на путь истинный. Мико подозревала, что подзови Кимико, бесспорная любимица жизни, хоть ворона, так тот не посмел бы отказать в просьбе женщине: даже сейчас, в дикой и закрытой для современного человека природе, старшая госпожа Хакусин выглядела, как спустившаяся к беднякам Инари, больше плывущая, чем идущая через раскидистые заросли и склоняющиеся к ним от любопытства ветви.

— Красиво, правда? Помню, как замерла от восторга, когда впервые оказалась здесь, — женщина не сдержала своего трепета, завершив шествие выходом к берегу достаточно крупного для обычных лесных водоёмов озеру, кристальной чистоты гладью не позволяющему плакучим ивам наконец увидеть красоту их задуманной внешности. 

Памятуя недавнюю реакцию, маленькая госпожа Яэ не допустила рвущегося хитрого смешка к свободе. Она встречается взглядом с сестрой, на молекулярном уровне ощущая, что та разделяет её состояние — ту ночь, когда они сбежали сюда для купания под лунным светом они вряд ли забудут. И, конечно же, ворчание Уракусая, позже поймавшего их с поличным, куда без этого.

— Мы часто тайком убегали сюда с твоей настоящей матерью, Мико, — медленно продолжила Кимико Хакусин, мягко садясь, перед чем манерно подвернув под себя полы длинного кимоно. Девочкам пришлось последовать её примеру, — а позже я услышала среди здешнего ветра признание в любви от твоего папы, Сайгу.

Несмотря на тон, Яэ видела в этом откровении лишь лирическое отступление. Настороженность обернулась нарастающим беспокойством.

— Как вы уже знаете, — и юная жрица оказалась права, — клан Хакусин является одним из древнейших и почитаемых кланов страны. Наше влияние распространяется на все города, и вы это прекрасно понимаете с ранних лет. Но да будет вам известно, что уступает клан Хакусин только одному клану..

— ..Наруками, — синхронно срывается с губ внимательных слушателей, на что госпожа Кимико деловито кивает.

На сегодняшний день проживает очень мало людей в Инадзуме, не слышащих ни разу про клан Наруками, управляемый родом Райдэн. Когда в государстве разразилась гражданская война, он внезапно смог положить ей конец, установив насильно покровительство над остальными традиционными семьями. Любое неповиновение приводило к публичной расправе, и более посягать на титул никто не решался, особенно после переформирования правительства и назначения там «своих» для правящего клана людей. Со временем, конечно, безвольные личности покинули политическую арену, но негласно установившийся сёгунат так и не был отменён. Наруками продолжают программировать будущее Инадзумы из тени.

— Наш клан уже тогда, во времена войны, обладал достаточным количеством полномочий, что не могло не привлечь стремящихся к установлению своего порядка лидеров Наруками. Однако сейчас мы достигли пика своих возможностей, по сравнению с делами тех времён. Не побоюсь сказать, что в некоторых моментах нам удалось даже превзойти Наруками, — скоро тревожность Мико тоже достигнет своего пика вслед за возможностями её рода, чему способствовало неторопливое повествование. — Как и ожидалось, это не осталось незамеченным. За несколько лет до вашего рождения между кланами Хакусин и Наруками возникла дружественная договорённость о сближении семей и более тесном сотрудничестве. Его гарантией станет брак между потомками.

Теперь всё встало на свои места. Естественно, маленькую госпожу Яэ и Сайгу с ранних годов готовили к мысли о замужестве, но они и не задумывались о причинах такого трепетного подхода к их подготовке ко взрослой жизни. Девочки прекрасно знали о значении брака в родной стране<footnote>В Японии, являющейся прообразом Инадзумы, бракам и семье уделяется особое внимание, особенно в "высших" слоях общества — аристократия тщательно подходит к этому вопросу для сохранения традиций данной сферы и своих родов или кланов.</footnote>, но не могли и предположить, что судьба младшего поколения Хакусин давно предопределена. Жгучий интерес перекрыл кислород расползающемуся по грудной клетке раздражению и не дал даже шанса на жизнь безысходности. Прелестно.

Сайгу хочет что-то спросить, но не может подобрать нужных слов. На неё почему-то эта новость произвела больший эффект, причём неизвестно какого характера — младшая госпожа Хакусин побледнела, однако глаза загорелись будто ещё ярче только собранным мёдом, плавя неизвестное Яэ чувство в своих глубинах.

На сидящих пробежалась тень, и в разговор ворвалось новое лицо.

— Угадываю твоё состояние, моя любимая племянница, — воплощение внешней педантичности Уракусай сбросил поддерживаемый образ, едва оказавшись в кругу самых близких. Мужчина не отказывает себе в удовольствии потрепать младых жриц по голове, прежде чем сесть рядом со своей сестрой, — изначально ставка была сделана именно на ребёнка Кимико, то есть тебя, Сайгу, но затем Наруками решили подстраховаться, и в договорённость был включен ребёнок Риэ, то есть ты, Мико, что весьма забавно, ведь никакая подстраховка не помогла, поскольку вы обе сидите передо мной и обе пышущие юностью девы. 

Кимико, долгие годы готовящаяся к этому разговору, была откровенно рада неожиданной помощи, в привычное время ворчливо, но любяще отмахиваясь от младшего братца, не брезгующего при всей статности устраивать небольшие сюрпризы Гудзи. Старшая Хакусин прикрывает глаза, ощущая дежавю: вот только на месте младшей сестрёнки в очередной распаляющийся бессмысленный спор с Уракусаем бросается её дочь, а место старшей сестры по праву перешло беловолосой красавице, её гордости, напоминающей в этот момент ледяной айсберг, похоронивший в нутре нечто для неё важное. Они и правда повзрослели. Все.

— Уракусай, назначь девочкам отработку, пожалуйста, — поспешно сгоняя наваждение, женщина встала спустя пару минут. Намеренно опустив часть подробностей, свой долг она выполнила.

— Отработку? — добродушное лицо единственного в клане Хакусин мужчины пробрало инеем. Он недобро сощурился.

И вот только после этого Кимико с приподнятыми уголками губ покинула компанию, ещё долго слыша за собой красноречивую брань заместителя настоятельницы. Наследницы действительно в надёжных руках.