Гигиеной Райн не пренебрегал, что выгодно отличало его от многих рыцарей смерти, считавших, что растёрся мхом и снегом — вот тебе и помылся. Райн предпочитал баню, и она в лагере была, спасибо живым. Гоблины неплохо там всё подкрутили, усовершенствовали, даже установили души; эльфы крови, конечно, закатывали глаза и не упускали случая заметить, что это не Луносвет, но Райн Луносвета всё равно не помнил, и его всё устраивало.

Народ здесь чаще всего разбивался по жизненным показателям — живые с живыми, мертвецы с мертвецами, хотя среди живых были и менее привередливые. Райну было плевать, он предпочитал ту парную, где было меньше народа. В этот раз в нескольких было шумно, но Райн отыскал пустую. Натоплено здесь было хорошо, Райн включил душ, встал под горячую струю воды, подставил ей голову и закрыл глаза.

Через несколько минут дверь хлопнула и хрипловатый женский голос спросил:

— Один тут отдыхаешь?

Райн сразу же понял по говору, что это троллька — только они так разговаривали, и ему нравилась их манера.

Он не стал оборачиваться и не ответил.

— Ну и хорошо, — заключила троллька и, судя по шуршанию, скинула с себя полотенце — одежду тут оставляли в предбаннике. — Там в соседней-то толпа, втиснуться некуда. Хорошо, что ты тут натопил.

Райн пожал плечами, давая понять, что ему без разницы — тут она, нет её. Он намылил свои длинные волосы и теперь тщательно их промывал.

— Это кто ж тебя так отделал-то? — спросила через некоторое время троллька. Райн обернулся и молча приподнял брови. Троллька не торопилась мыться и просто сидела на скамье — греется, поди, подумал Райн.

Она указала на него рукой.

— Весь в синяках, бил тебя, что ль, кто?

Райна раздражало её любопытство, но против воли он окинул себя взглядом и ухмыльнулся. Вчерашний секс был и правда не из безобидных.

— Нормально всё, — ответил он и снова отвернулся.

— Нормально ему… — пробурчала себе под нос троллька. — Ты, это… видала я всякое, короче. Ты, если там тебя парень твой или девка бьёт — ты сдачи дай и вали-то к херам.

— Да нормально всё, — нетерпеливо повторил Райн. — Из боя я недавно. Там и отхватил.

Троллька помолчала, а потом возразила:

— Вот эт, на плече, тебя точно не в бою, разве только тебя вурдалак прям сквозь латы обкусал. И на жопе, ты уж извиняй, милок, жопа-то что надо у тебя, только… то ли ремень, то ли плётка какая, не пойму, вся жопа у тебя в этом, и поясница, и…

— Ты чё такая любопытная? — вызверился Райн. Он безотчётно прикрыл рукой поясницу и обернулся к ней. — Тебя ебёт вообще, как я живу?

— Деньги, что ль, берёшь? — спросила она.

Райн опешил.

— Чё… Что?!

— Ну, за такое-то, вот енто всё… За бабло, что ль, даёшь с собой делать-то такое? Я не осуждаю, ты не подумай.

Райн пару секунд смотрел на неё в изумлении, а потом усмехнулся.

— А это, конечно, мысль… — но сразу же покачал головой. —Не, рыцари смерти платить не будут, они только за секс с живыми платят, те задаром мертвецам не дают.

— А ты, стало быть, одних мертвяков предпочитаешь?

Райн хмыкнул уже почти беззлобно, она начинала его веселить.

— Я — да. Так что не заработать мне на этом деле, тётя.

Она тоже усмехнулась.

— Так-то слыхала я, что есть и живые, которые за мертвяков платят.

— Серьёзно? — удивился Райн. При всей его обширной базе извращений об этом он никогда не думал.

Троллька кивнула.

— Бывает-бывает. Кому чего надо. Кто бабу мёртвую хочет, кто какого мертвяка побольше да посильнее, а кто и кого типа тебя, чтоб хорошенький был, силы — как у любого мертвяка, а чтоб при этом разложить себя давал вдоль да поперёк.

Райн снова вызверился:

— Слышь… да как тебя вообще?

— Зира, — покладисто ответила троллька.

— Слышь, Зира, да что ты знаешь-то обо мне? Чего я там люблю, чего со мной можно-нельзя…

Зира посмотрела на него терпеливо и по-доброму.

— Вообще-то я не про тебя говорила-то, но если тебе любопытно, так… это… — И она снова окинула его выразительным взглядом и обвела в воздухе рукой, обрисовывая его общее избитое состояние.

Райн закатил глаза, ухмыльнулся и заговорил нарочито развязно:

— О, ну всё, ты меня раскусила. Люблю, чтоб меня отымели пожёстче, а лучше двое или трое, и чтоб прежде, чем хуй мне в жопу пихать, отодрали по этой жопе ремнём, а потом, пока я им с двух сторон даю, за волосы драли и кулаками лупили. Довольна?

— Плётка для ентого дела лучше, плётку пробовал? — деловито осведомилась Зира. — А покусал-то тебя, всё ж таки, вурдалак ихний?

Райн замолк, а потом хмыкнул. Она тоже хмыкнула. Райн рассмеялся, и она тоже.

— Да иди ты, — сквозь смех сказал он.

Он смыл с себя остатки пены, выключил гоблинское подобие душа, набросил полотенце и сел рядом с Зирой на лавку, откинувшись к стене.

— Тебя-то звать как, гулящий?

— Райн, — ответил он.

Он стал рассматривать синяки на руках. Запястья они охватывали, как браслеты, а на предплечьях были чёрными, и на левой руке чётко были видны следы впивавшихся ему в кожу пальцев.

— Ты, всё ж таки, осторожней бы, милок, — сказал Зира.

Райну вдруг стало неловко, и он натянул полотенце на плечи, закрывая от неё другие синяки.

— Да нормально всё, я же сказал. А ты чего так интересуешься-то?

Троллька закинула руки за голову, полностью открыв небольшую, крепкую грудь — нагота её вовсе не смущала — впрочем, как и большинство троллей.

— Да я тут надолго, похоже, общаться-то с кем-то надо. А что-то пока народ мне тут всё больше не по нраву. А ты сразу приглянулся.

Райн был польщён, и, по редко просыпавшейся доброте душевной, заступился за народ:

— Не, ну тут и нормальные есть. Живые, вон, кое-кто. Мёртвые некоторые.

Зира потянулась.

— Посмотрим.

Они быстро подружились. С Райном такое случалось редко. Но после того, как к нему вернулась часть памяти и он немного оправился, он стал чаще искать общения и, как заметил, временами оно стало даваться ему легче, чем раньше. И с Зирой было легко. Она была острой на язык, могла быть такой же грубой, как он сам, но это всегда было смешно. Он мало рассказывал ей о себе, а она — ему, однако это вовсе не мешало им, наоборот — им нравилось это друг в друге. Они говорили о войне, о новостях, о том, из чего состояла их жизнь здесь и сейчас, травили друг другу смешные истории о других, но не задавали вопросов о прошлом. Иногда, правда, Зира смотрела так, что он снова смущался своих синяков или других следов, остававшихся после особенно бурного секса. Это ему не нравилось, но она не делала этого специально и, заметив его реакцию, всегда умела уводить разговор в другое русло — или переводить всё на такой уровень непристойности, что Райн начинал хохотать. Он замечал, что временами она мрачнела или недовольно скалилась, когда речь заходила о начале войны или о людях. Райн понимал в такие моменты, что коснулся её ран, и тоже стремился побыстрее рассмешить её. Они часто оказывались вместе в бою, она сжигала всё на своём пути, и ему нравился её огонь. А ей нравилась его ледяная ярость. Правда, она говорила, что ему куда больше пошёл бы огонь, к характеру. И тогда он пытался ей объяснить, что лёд — всё равно что пламя, только другое. По крайней мере, для них, рыцарей смерти.

Пошло два месяца с их знакомства, когда Райн постучал в её дверь посреди ночи.

— Зира, — хрипло позвал он. — Зира.

Она не сразу услышала. Он упёрся лбом в дверь и постучал сильнее.

— Зира, — повторил он. — Это я, открой.

Наконец она открыла, с рассыпавшимися по плечам косами, в ярком халате до пола, сонная.

— Помоги, — глухо попросил Райн. — Я кровь не могу остановить.

Она поспешно распахнула дверь шире. Райн ввалился, схватившись в дверях за косяк, и прошёл дальше, в небольшую освещённую лампой комнату.

— Сильно? — деловито спросила Зира, закрыв за ним дверь.

Он поморщился.

— Да.

И, зашипев сквозь зубы, стянул плащ. Зира поднесла лампу к его спине. На ней было три глубоких пореза: один длинный, почти от шеи до поясницы, левее позвоночника, другой —косо пересекающий его от правого плеча вниз, и третий, короткий, отходящий прямо вниз от второго. Из порезов сочилась кровь.

— Блядь, — выдохнула Зира, щёлкнула пальцами, и небольшой шар, стоявший у изголовья кровати, загорелся ярким светом. Она повела рукой, он поплыл и завис в воздухе, освещая спину Райна. — Ты почему к лекарям не пошёл?

— Не хочу я к лекарям, — огрызнулся он. — Вопросы тупые задавать будут, как ты раньше. Ты поможешь или нет?

— Да помогу я, помогу, — пробормотала Зира. — Шить будем. Много шить. Норм тебе?

— Да норм мне, — нетерпеливо ответил Райн. — Делай уже что-то, блядь, я щас сознание потеряю.

Похоже было на то. Белый он был, как простыня. Зира закопошилась в ящике, доставая оттуда всё, что нужно.

— Ты почему такой слабый? — спросила она.

— Да идиот потому что, — простонал, Райн. — Я в бою был, куда тебя не взяли. Тяжёлый бой, много сил потратил — мало получил. А потом сразу с этим мудаком пошёл. Ублюдок ёбнутый.

Зира резко обернулась от своего ящика и гаркнула:

— Это тебя один из твоих этих психов для ебли так? Райн!

— Хватит орать! — рявкнул Райн. — Шей, блядь, Зира! Я его отмудохал, не волнуйся.

— Я за тебя волнуюсь, еблан ты болезный.

Она уже села рядом, поставила миску с водой и стала протирать раны. Кровь всё не останавливалась. Живой бы уже был без сознания, даже дойти бы до неё бы не успел, но этот мертвяк мог ещё продержаться.

Райн поморщился, когда она воткнула иголку в кожу. Она молча сделал первый стежок. Райн опустил голову, сжал кулаки и тоже молчал.

— Что случилось? — наконец спросила она.

Райн качнул головой.

— Рассказывай, — сказал она. — Я всё равно не хочу, чтобы ты отрубился.

Райн судорожно вздохнул.

— Да вначале всё было нормально. Ну мы побились, потом в таверну пошли. Я выпил чуть. Стал к нему клеится. Он здоровый такой…

— Тролль? — спросила Зира, уже зная ответ. Троллей Райн цеплял чаще всего.

— Ну да, — ответил он. — Здоровый, сильный, во власти крови. Всё это — бей врага, насыщайся его страданиями… У них это сильней всего. Он так хорош был в бою. Страшен, мать твою, как смерть. Руны эти красные, кровь. Когда посмотрел на меня — у меня встал только что не до потолка, аж заболело.

— Шалава ты, — заметила Зира.

— Пошла ты, — отозвался Райн.

— Дальше что?

— А дальше посидели мы в таверне, я его за хуй пощупал, он меня чуть не на колени к себе посадил, я чуть там прям и не кончил. Ну и мы пошли ко мне.

Он резко замолчал и зашипел.

— Потерпи, — сказал Зира, — тут глубоко шить приходится, до кости почти распахало.

Райн коротко застонал, а потом продолжил, иногда прерываясь и тяжело дыша.

— Сначала заебись всё было. Ничего такого слишком чтобы.

— Да у тебя всё всегда слишком, — проворчала Зира.

Райн проигнорировал.

— Он был такой, что в руках у него таешь, блядь, что угодно сделать готов. И смотрит на меня… бля, больно… хер с ним. Смотрит так, что душу ему готов продать. Ну и вот мы у меня, трахаемся, я на седьмом небе. Потом он нож достал и начал царапал им меня, несильно, поверху кожу. Просто водить лезвием. Мне просто крышу снесло от этого. Я там его всем светом и тьмой умолял меня трахнуть. Он и трахает. Здоровый, как таурен, ублюдок. А я и рад. Я под ним лежу, насаженный, как на вертел. И тут он меня всё сильней прижимает. И вот я уже понимаю, что шевельнутся не могу. Мне б тут и сообразить чего, но это же я, идиот, у меня только ещё крышу сносит, я только ещё прошу, меня так не помню когда драли вообще, я не соображаю ничего. Трясусь, ору, и вдруг… ай, Зира…

— Извини, извини… Давай дальше.

— И вот вдруг я понимаю, что ору уже от боли. Больно адски, и я прямо в середине этой боли прихожу в себя. А он мне спину режет. Я не сразу понял, мне ещё несколько секунд понадобилось, чтоб понять, что он делает. И вот всё понял. Начал дёргаться — куда там. Он меня прижал намертво, умело так, я еле дышу, а этот ублюдок режет меня и бормочет ещё что-то на вашем, и у меня… блядь… у меня чувство такое, как будто он клеймо на мне вырезает…

“Он и вырезал”, — подумала Зира и сжала зубы от ярости. Райну она этого говорить не стала. Он и сам понимал, но незачем ему подтверждение слышать. Незачем ему сейчас думать о том, как больной тролль, собравший в себе все самый мерзкие и чудовищные знания мёртвых и древних троллей и поставивший их на службу своему желанию, выбрал Райна, как слугу себе и жертву своим богам. Она знала ублюдков, не владевших сильной магией, а просто болезненно жаждавших обладания, доказательства своей власти, боли, и только так получавших удовлетворение. По большей части в душе они были трусливы. Но этот — этот был другим, ещё хуже. В нём была настоящая тьма. И пусть Райн сам полон тьмы, Зира не хотела сейчас добавлять к его страданиям осознание того, насколько обречённой жертвой он был с самого начала.

Но он выжил. Пока что.

— Как же ты выдрался-то? — спросила она.

— Я запаниковал сначала, — ответил Райн. — Ничего не могу. Лежу, ни двинуться, ни сбросить его… беспомощность. Я ненавижу её. А он, ублюдок, режет и режет, а я как оцепенел, не дёргаюсь уже даже. Я в какой-то момент подумал: может, дотерплю? Полежу тихо, он сделает всё, что хочет, и отпустит меня. Но чувствую, что мне всё хуже. И тут паника, паника такая, во мне всё кричит как будто, что бежать надо. Что он не остановится. И я сквозь эту панику думаю: надо что-то делать, что-то другое, силой не получится, я слабее, намного слабее сейчас. И тогда я начал опять стонать, как будто мне нравится. И умоляю пососать дать. Прошу его, мол, только дай член пососать, дай мне его в рот, и пока я сосу — продолжай, делай что хочешь, я, мол, с ума схожу от этого всего. И этот ублюдок купился на секунду. Буквально на секунду всего отвлёкся, наклонился ко мне, хотел за шею схватить, вроде. Ну и равновесие сместилось, хватка чуть-чуть ослабла. Я двинуться смог. И как рванулся изо всех сил. Знаю, что у меня только один шанс. Чуть плечо себе не вывернул. Сам не знаю, как, сбросил его, ну и тут уж времени не стал терять. Сразу стал его бить, чтоб он не очухался. Избил его, ногами, руками, мечом, рукояткой морду ему разбил. Не знаю, почему не добил. Он, вроде, отключился. А я чувствую — меня шатает. И понимаю: надо валить. Если он сейчас встанет, я второй раз не отобьюсь. Натянул штаны, сапоги, взял плащ, мечи и пошёл. Думал — немного отдохну на холоде, всё затянется. А оно не затягивается. Я сижу и чувствую, как кровь ручьём течёт, а у меня в голове уже плывёт. Пришёл тогда к тебе.

— Правильно пришёл, молодец, — пробормотала Зира. С одним порезом она уже почти закончила, шила быстро, лишь бы затянуть, боялась, что совсем кровью истечёт.

— Зира, — напряжённо окликнул Райн.

— Что?

— Лечь, — коротко объяснил он. — Я сейчас упаду, ты меня не дотащишь.

Она бросила иглу, подхватила его под руку, помогла дойти три шага до кровати, он склонился, чтобы лечь, но не успел — потерял сознание и рухнул лицом на подушку. Она немного подвинула его и повернула голову, чтобы мог дышать. И принялась шить дальше.

Она управилась за час. Посомневалась — не позвать ли лекаря. Но Райн дышал ровно. И всё же она решила рискнуть отхватить от него истерику, как она посмела, но привести хотя бы знакомого боевого целителя. Пусть немного подлечит.

Она бесшумно вышла на улицу, сошла с крыльца и замерла. Постояла минуту, а потом решительно пошла в другую сторону от дома, где квартировал хил — к палатке Райна.

Даже снег не хрустел под её ногами. Она двигалась бесшумно, как тень. Перед дверью она потёрла пальцы о пальцы, разжигая в себе огонь. Когда она вошла, то готова была атаковать.

Но ей не пришлось. Тролль лежал на полу. Она щёлкнула пальцами и призвала маленький источник света. Он подплыл к лицу тролля. Его глаза были открыты. Зира минуту напряжённо вглядывалась в его изуродованное ударами лицо. Он был мёртв. На койке, на грубом деревянном полу, на укреплённых досками и покрытых плотной тканью стенах, везде вокруг была кровь, на теле тролля были следы от ударов мечом. Она погасила свет и так же тихо ушла.

Целитель — друид, ночной эльф, не спал, как она опасалась, а напивался в таверне. Она вытащила его из-за стола и привела к себе. Он, покачиваясь, подвигал руками, разбрасывая с пальцев изумрудное сияние, потом уверенно кивнул головой, сказал: “Жить будет”, развернулся, чуть не приложившись головой о шкаф, и ушёл неверной походкой. Ни одного вопроса он не задал. Зира любила боевых целителей — гвозди бы из них делать.

Райн проспал до утра. Она сидела рядом, когда он проснулся.

— Ооох, — простонал он и попытался сеть. Она помогла ему.

— Лучше? — спросила она.

Райн кивнул.

— Болит, как сволочь, но лучше.

Зира принесла ему воды и кусок хлеба с сыром.

— Он мёртв, — просто сказала она.

Райн откусил хлеб и непонимающе посмотрел на неё.

— Я ходила к тебе, — объяснила она. — Мёртвый он там лежит. Совсем, в смысле, мёртвый. Ты его зарубил.

Райн молча жевал, не сводя с неё глаз. Он как будто действительно совсем не понимал, о чём она.

— Ты не помнишь? — спросила Зира. — Ты раз пять его мечом ударил, и это что я разглядеть успела в темноте.

Лицо Райна изменилось. Он был растерян.

— Ох, милок… — вздохнула Зира. — Ты и правда не помнишь.

Райн отвёл глаза и принялся яростно есть.

Она молчала. Он доел, выпил залпом воду и только тогда сказал:

— Блядь.

— Дурное дело, — согласилась она.

Райн думал. Прошли те времена, когда можно было просто кого-то убить и забыть. Даже рыцаря смерти. С него спросят. Его могут даже обвинить. И что самое паршивое — обвинять и судить его будет не кто-то, кому было бы плевать — одним мертвецом больше, одним меньше — а Орден Чёрного Клинка и его Верховный лорд. А он даже не помнит, как убил этого ублюдка. Он даже не знает, кто это! А если этот псих был важен? Если он был близок к Верховному лорду? Если он был в тысячу раз важнее и нужнее на этой войне, чем Райн — тупой, больной на голову, блядующий, не контролирующий себя рыцарь средней руки, которому не нашлось места в Акерусе или Мрачном Своде? Кто он такой? Чего он стоит? Что он сможет сказать в своё оправдание?

— Его могли уже найти, — сказал он.

— Я закрыла дверь, — ответила Зира. — Если ты не был этой ночью нужен срочно, то никто его не нашёл. Но ты только вечером был из боя, у тебя должен быть день отдыха.

Райн в отчаянии обхватил голову руками.

— Что мне делать-то?

На него накатил ужас. Вот так, по глупости, он может лишиться всего, включая жизнь. Он всю её провёл внутри этой иерархии, но не понимал в ней ничего, кроме права сильного. Он был один, он не искал никакого доверия или уважения, он никому не был важен. Могрейн пытался установить законы в новом Ордене, доказать, что мёртвые могут жить рядом с живыми, но Райну было на это наплевать, он не интересовался всем этим. Кто вступится за него теперь? Кто поверит ему? Что сделает Верховный лорд?

— Так, тихо, — скомандовала Зира. — Сюда слушай, обалдуй.

Он посмотрел на неё, и она увидела в его глазах охвативший его ужас.

— Слушай, — повторила она. — У тебя есть два варианта. Один — ты идёшь к себе, сидишь там весь день его сторожишь и ждёшь ночи.

— И что?

Зира шмыгнула носом.

— Здесь есть пара троллей, из живых. Один в лагере, один ниже по реке, в лагере охотников. Я его найду, коли повезёт. Задавать вопросов мне они не будут. Ночью придут и твоего покойника в лес снесут. Дальше о нём не думай, ничего не найдут. Нечего будет. Ты у себя всё подчистишь. Скажешь, что с таверны с ним ушёл, пару часов он у тебя провёл, а потом той же ночью и свалил, куда — ты не знаешь. Если мои парни всё как надо сделают, никто их не заметит если — всё на том и закончится.

Райн смотрел на неё с сомнением и недоверием.

— И твои ребята просто возьмут и сделают это? Потому что ты попросишь?

Зира оскалилась.

— Ты вот жопу-то троллю подставить любитель и мастак, а сути-то их не знаешь. Ничего не знаешь ты. Да и я тебе не скажу. Одно тебе знать надо — сделают, всё сделают, коли надо.

— И ты сделаешь это для меня? — совсем растерянно спросил Райн.

— Да куда ж тебя бросить-то одного, — вздохнула Зира.

Он улыбнулся. И спросил:

— А второй вариант?

Зира пожала плечами.

— Второй-то — ты идёшь к начальнику и говоришь, как на духу. Ну, то есть, всё-то можешь не рассказывать. Говоришь, что вы к тебе пришли, и тут у него в голове помутилось и он на тебя напал. А ты защищался и его порешил.

— Пять раз мечом, — напомнил Райн.

— В аффекте, стало быть, — не смутилась Зира. — Спину свою покажешь.

— Может ещё и жопу показать? — мрачно спросил Райн.

— А жопу порвал? — уточнила Зира.

Райн поёрзал.

— Нет, хотя даже странно. Не успел.

— Тогда жопу можешь себе оставить, а спину покажешь.

Они помолчали. Райн протянул Зире пустой стакан, она поднялась, наполнила его и снова дала Райну. Он сделал несколько глотков.

— Что же мне делать? — повторил он.

Зира наклонилась к нему и заглянула в глаза.

— Выбирать тебе. Выберешь второе — я с тобой пойду, всё расскажу, как ты полумёртвый ко мне пришёл, в шоке был, потому и не к лекарям. Выберешь первое — никто никогда не узнает ничего. Испарится твой ентот ублюдок, как не было. И ни один тролль тебя никогда ни о чём не спросит. Но будет за тобой должок. Коли я тебя или тролль какой от меня чего попросит — сделаешь без вопросов. Вот и вся сделка. Коли боишься — долг мой будет. За меня не боись, расплачусь.

Райн подумал, а потом усмехнулся.

— Такая ирония, — сказал он. — Мой лучший друг — тролль. Кровью я, что ли, с вашим племенем помазан?

Зира вопросительно приподняла бровь.

— Неважно, — махнул он рукой и вздохнул. — Мне надо подумать. Я пойду к себе, посторожу ублюдка и решу, что делать.

Но прежде, чем он поднялся, Зира вдруг быстро взяла его лицо в ладони и чмокнула в лоб.

Райн никогда не верил в братство. Ему не с чего было в него верить. Но сейчас, сидя один над трупом своего врага, такого же рыцаря смерти, он вдруг подумал, что хочет к ним, к таким же, как он сам. Нет, он не ощутил вдруг близости с ними, он был так же одинок, как и всегда. И всё же — именно они были его народом. Его миром. Зира приглашала его в другой, свой мир. Как сироту приглашают в дом. И он был сиротой, но у него был дом. Этот дом был жестоким, тёмным местом, местом, где с ним не случалось ничего хорошего, где ему раз за разом причиняли боль, но всё же он был его собственным. Он знал его. Пусть не так хорошо, как следовало бы, но всё же лучше, чем что-либо другое. Он привык убегать, но сейчас больше этого не хотел. Сейчас, сам толком не зная, почему, он хотел сам прийти к ним. И это либо свяжет его с ними по-настоящему, либо убьёт. И он готов был рискнуть. Всё менялось, и это тоже.

Через несколько часов Райн постучался в дверь командующего лагерем.

— Мне нужно связаться с Орденом Чёрного Клинка, — сказал он. — Это срочно, и я могу говорить только с ними.

Через полчаса во дворе открылись Врата смерти. Райн уже ждал. У его ног, завёрнутый в тряпьё и плащ, лежал труп. В руке Райн держал чужой топор и нож. Он наклонился, схватил свёрток за край, потянул его за собой и вошёл во Врата.

В Акерусе его встречали два рыцаря смерти. Райн бросил топор и нож рядом со свёртком и сказал:

— Прошлой ночью я убил рыцаря смерти, как мне сказали — Зен`Дзина Тёмного Пастыря. Он напал на меня, и я защищался. Я хочу оправдать себя перед Верховным лордом и принять его правосудие. Я не согласен ни на какой суд, кроме суда своего Ордена, чьё решение приму, каким бы оно ни было.

Один из рыцарей кивнул и протянул руку. Райн отдал ему свои мечи.

Верховный лорд Дарион Могрейн сидел в своих покоях, в глубоком удобном кресле, которое сам бы себе никогда не приобрёл, но его спальня и кабинет были полностью обставлены бароном Раздором, который любил роскошь и тонкий вкус, и, раз уж проводил так много времени в обоих этих помещениях, не собирался терпеть в них аскетизма, свойственного Могрейну.

Сам барон Раздор сидел в таком же удобном кресле напротив и потягивал из хрустального бокала красное вино.

Могрейн читал, подперев голову рукой.

—”…из таверны мы пошли ко мне, чтобы заняться сексом.”

Барон поднял брови. Могрейн, взглянув на него, тоже.

— Я не понимаю, — спросил лорд, — тебя смутило, что они пошли потрахаться?

Барон пожал плечами.

— Да нет, к этому всё и шло, просто почему-то очень глупо звучит вот так, по-казённому.

— Это всё-таки материалы суда, — важно пояснил Могрейн.

Барон помахал в воздухе свободной рукой, мол — ладно, ладно.

Могрейн вернулся к бумаге.

— “Когда мы занимались сексом, он обездвижил меня и начал резать ножом мою спину. Раны до сих пор не зажили и засвидетельствованы лекарем. Я не сомневался, что он будет продолжать и в результате, ввиду моей слабости после боя и применявшихся им специфических способностей рыцаря смерти во власти крови, его действия приведут к моей смерти. Он успел нанести мне три глубоких пореза, прежде чем мне удалось отвлечь его и вырваться. Я понимал, что у меня не будет другого шанса спастись, и что если я попытаюсь бежать, он догонит меня и убьёт. Я защищался, потому что полностью верил в то, что он убьёт меня. По заключению лекарей я сломал ему лицевую кость, перебил нос, выбил 8 зубов, повредил гортань, нанёс многочисленные удары, повлёкшие за собой переломы рёбер, разрывы внутренних органов, и так же нанёс шесть смертельных и восемь не смертельных ран мечом. Почти ничего из этого я не помню. Я могу смутно вспомнить, как бил его по лицу и наносил удары ногами, но из всех ударов мечом я помню только, как полоснул его по спине. Больше я ничего не помню до тех пор, пока не вышел на улицу. Я надеялся, что мои раны заживут сами, но этого не происходило. Раны сильно кровоточили, и я был очень слаб. Тогда я пошёл к моей подруге, тролльке, магу огня Зире из племени Чёрного Копья. Она зашила мои раны, я рассказал ей обо всём, что произошло, и потерял сознание”.

Могрейн замолчал и быстро просмотрел оставшуюся часть показаний. Барон тоже молчал и пил вино.

— Эта Зира всё засвидетельствовала, — пересказал он барону, дочитав. — Она его зашила, привела к нему друида подлечить, она обнаружила тело. На следующий день сообщила ему, когда он проснулся. Он ещё был в шоке, по её словам, поэтому ему потребовалось насколько часов чтобы всё осознать и связаться с нами. — Он отложил документы на стол, откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— Вот так.

— Больной ублюдок, — холодно сказал барон.

Могрейн медленно кивнул.

— Я понятия не имел, что он всё ещё этим занимается, — неожиданно зло сказал он. — Чуть не убил мальчишку. — Он пристально посмотрел на барона и сказал резко изменившимся тоном, теперь так же холодно, как сам барон: — Туда ему и дорога, раз так.

— Собаке собачья смерть, — согласился барон. — Сдох идеально подходящим для себя образом — со спущенными штанами, забитый до смерти самым жестоким образом своей же жертвой.

Могрейн зло усмехнулся и покачал головой.

— Парень даже не помнит, как его рубил, а? Что ж с ним делали…

— От ярости мог забыть, — снова пожал плечами барон. Но Могрейн задумчиво покачал головой, а потом нахмурился.

— Райн… Я слышал о нём пару раз. Помню. Меньше года назад его искали родители. Лунный… ночной… Звёздный свет, что ли, фамилия. Вроде нередкая у вас, да?

Барон кивнул. Исключительная, всё же, память была у Верховного лорда. Почти такая же хорошая, как у него самого.

Могрейн подумал ещё немного.

— Они его нашли, но, видать, хорошего не вышло. Он позже затребовал закрыть все данные о себе.

Барон тоже подумал, и сказал:

— Я кое-что о нём знаю.

— Как и обо всех, — усмехнулся Могрейн, — я уверен, что ты и обо мне знаешь больше, чем я сам.

— Ну, в этом не сомневайся, — подтвердил барон.

— Ну и что ты знаешь? Верить ему? Отпустить в чисто поле?

— Да, — уверенно сказал барон. — Мы знаем историю старого ублюдка Пастыря, он делал это с живыми сколько раз. Освободился, но не изменился. Стал осторожнее. Нашёл свой типаж, но среди наших. Вот тут я правда не пойму. Думал, что парень выживет и промолчит? Станет личной игрушкой с его клеймом на спине, как живые были? Или сразу хотел убить и собирался сбросить его в пропасть? Под лёд сунуть? Или просто завёлся так, что перестал себя контролировать? Не знаю, Дарион. Но парень его типаж. И, судя по тому, что я слышал о нём — сам пошёл в руки. А когда смог вырваться — убил, потому что… Ну, ты бы убил?

— Наверняка, — уверенно кивнул Могрейн.

— И я. А он не мог не убить, — сказал Барон. — Есть у него история. Сам, разумеется, такой же ублюдок, как мы все, но и натерпелся не меньше.

Барон замолчал. Могрейн спросил:

— Рассказывать будешь?

— Расскажу, если интересно, — покачал головой Барон, — но ты не услышишь ничего такого, о чём бы не знал, и ничего такого, что бы тебе понравилось. — А потом глотнул вина, поболтал его в бокале и сказал, взглянув Могрейну в глаза: — Просто отпусти его, Дарион. Он оказал нам всем услугу. Сколько бы ещё Пастырь мог это делать, пока бы мы не узнали? И этот Райн, не убей ублюдка и выживи сам, не рассказал бы, поверь мне, никогда бы не рассказал. Не рассказывают они такого. Так что благодарность ему вынести, мечи вернуть, полностью оправдать и обратно, на службу. Я бы и награду дал, но тогда наш народ начнёт друг друга в промышленных масштабах в капусту рубить за прошлые грехи.

Дарион хлопнул ладонями по подлокотникам кресла.

— Решено, — сказал он. — И знаешь, что, Раздор…

— Знаю, — перебил его Барон. — Я плохо делал свою работу. Упустил его. Слишком мы добрые стали, Дарион.

— Я тебя не обвиняю, — поднял руки Могрейн.

— А должен, — жёстко сказал Барон. — Нас всех пожирают наши демоны. И мы на многое смотрим сквозь пальцы, потому что иначе — кто придёт с нами на порог Ледяной Короны? Тассариан? И пара-тройка таких же, как он? Если наберётся. Но я слишком на многое стал смотреть сквозь пальцы. Какой из меня глава разведки, если я всё это время позволял этому психу заниматься тем же, чем он занимался там? Сколько живых он мог убить за это время? Даже если мы с тобой забудем о живых — ну, допустим, допустим, что мы забудем, — но он взялся за своих. Ты поклялся стоять за нас, а мы все поклялись доверять тебе. Так что отпусти мальчишку, сожги ублюдка, а на меня наори, потому что я непростительно ошибся.

— Ты уже сам на себя наорал, — заметил Могрейн.

— Это другое. Паршивый иногда из тебя лорд, Дарион, — ответил Барон, и Могрейн рассмеялся.

Верховный лорд не любил тянуть. Он разделался с этим делом так быстро, как мог. Уже на следующий день Райн получил обратно свои мечи и свободу. А сам лорд сподобился похлопать его по плечу и шепнуть те же слова, что сказал ему Барон Раздор:

— Ты оказал нам услугу, парень.

Зира не ждала его так скоро. Она шла по двору, когда увидела появление Врат смерти. Райн вышел из них, и она подбежала к нему.

— Живой! — гаркнула она и со всей силы хлопнула по плечу. Райн покачнулся и улыбнулся.

— Оправдали, — сказал он таким тоном, как будто сам себе не верил. Зира вгляделась в него и подумала, что, кажется, он счастлив. Лихорадочно, отчаянно счастлив.

— Я боялся, — возбуждённо говорил он, пока они шли в таверну выпить за его свободу, — что я никто, а он может быть кем-то важным, что меня там на месте и зарубят без лишних слов. А они всё записали, и, говорят, Верховный лорд сразу всё посмотрел. Он знаешь, что мне сказал? Что я оказал им услугу. Видимо, редким ублюдком был этот мудак.

Они сели за стол и заказали гнусного местного пива. Райн сделал несколько глотков и больше почти не пил, только вертел кружку в руках.

— Мне когда принесли доклад лекарей, — сказал он, немного помрачнев, — там такое было… Я ничего не помню из этого, Зира. Я четырнадцать раз его мечом ударил. Я…

— Я видела, — перебила его Зира. — Я его видела.

Райн кивнул. Снова глотнул из чашки. И вздохнул.

— Пора завязывать с этим дерьмом.

— Это с каким? — поинтересовалась Зира. — С блядством твоим, что ли?

— С ума сошла? Нет, конечно. Но пора, что ли, хоть прикидывать начать, кого я в постель тащу.

— Дельная мысль это, гулящий ты мой, дельная… Эй... Райн. Райн. Ты куда смотришь?

— Ох ты ж, кто это?

— Райн.

— Ты его видела раньше?

— Райн!

— Я точно не видел, я бы не пропустил.

— Райн!!!

— Что?

— У тебя жопа не отвалится?

— Новую пришьют.

— Тьфу на тебя…