Служба в ордене Цишань Вэнь до страшного напоминала работу матери.

Показывать лишь то, что от тебя хотят увидеть, делать то, что хотят получить, говорить то, что хотят услышать, — и не важно, чего хочешь ты. Было лишь одно разительное отличие: цветочные девы вот так пренебрегали собой лишь при клиенте. Наедине с собой или друг с другом можно было позволить себе некоторые вольности в словах и действиях. Мэн Яо же приходилось отрекаться от себя даже во сне. Так, чтобы ни одним вздохом не дать повод усомниться в своей преданности.

Он не помнил, когда последний раз хорошо спал. Каждый его сон, тревожный, поверхностный, начинался воспоминанием о падении, разбившем вдребезги все мечты и стремления — а заканчивались кровью. Как он ни старался его забыть, первый день в ордене Цишань Вэнь то и дело ярким воспоминанием вставал перед глазами.

Он до сих пор помнил, как его грубо толкнули вперёд, заставляя упасть на колени. Тогда он впервые по-настоящему почувствовал страх.

На что он надеялся, когда, ни с кем не советуясь, решил, что попытаться пробраться в орден Вэнь шпионом — хорошая идея? Кто вообще сказал, что он один способен этим решением переломить ход войны? Как будто никто прежде о подобном не задумывался… Какая наивность!

— Владыка Вэнь, — Мэн Яо поднял голову, чтобы увидеть, как адепт в расшитых языками пламени одеждах преклонил колени перед возвышавшейся сидя на роскошном троне фигурой. — Этот человек сегодня пришёл к воротам Знойного дворца и изъявил желание примкнуть к нам. При нём нашли это.

Сердце Мэн Яо с грохотом рухнуло вниз. Ему не нужно было смотреть, чтобы понять, что в руках Вэнь Жоханя в это мгновение оказалось рекомендательное письмо, написанное для него Не Минцзюэ. Жест одобрения и признания, который должен был помочь ему наконец пробиться в ряды ордена Ланьлин Цзинь. От которого не удалось заставить себя избавиться, даже когда, так и не дойдя до Ланъя, он самовольно решил рискнуть и поставить на то, чего, в отличие от физической силы, у него было в избытке — умение находить подход к людям.

О, как только можно было быть таким самонадеянным! Как можно было подумать, что у него получится скрыть свою причастность к другой стороне… Он надеялся на свой ум, но, похоже, у него и его не было достаточно, раз он не додумался избавиться от такой компрометирующей вещи.

— Занятно… — глубокий голос Вэнь Жоханя опасной заинтересованностью разлился по венам. Мэн Яо показалось, что в глазах его мелькнуло что-то сродни огненной вспышки, когда Верховный заклинатель чуть наклонился вперёд, теперь обращаясь напрямую к нему: — Что же привело бывшего помощника главы Не ко мне?

Мэн Яо склонил голову, всё ещё не вставая с колен. Сердце колотилось почти болезненно, готовое в любой момент пробить грудную клетку и вырваться наружу. Беснующийся в панике разум как будто начал работать в разы усерднее обычного.

С ним пытались выйти на диалог — и, похоже, пока не собирались убивать без разбирательств. Значит, у него ещё был шанс. Невероятно маленькая, призрачная надежда на исполнение задуманного… За неё нужно было схватиться.

Мэн Яо неслышно вдохнул через рот, собираясь с силами. От его ответа сейчас зависело даже чересчур много.

— Разумный человек вовремя оценит соотношение сил и поймёт, к какой из сторон следует примкнуть, — он изо всех сил старался сдержать рвущуюся в голос дрожь. — Простой человек, далёкий от заклинательского мира, каким я был прежде, не может сразу отличить правильное от ошибочного. Но теперь, узнав обо всём изнутри, я точно уверен, что ордену Цишань Вэнь нет и не будет равных на земле и небесах, и пытаться выступать против — всё равно, что идти против мироздания.

— Можешь лить лесть сколько угодно — это не поможет, — его прервали всё тем же проникающим под кожу голосом, и Мэн Яо против воли закусил щёку изнутри, надеясь так заставить себя удержать ясность мысли. Паниковать рано. Опасно. Нельзя. — Назови хоть одну причину, по которой я должен поверить, что ты желаешь помочь, а не предашь при первой же возможности.

Мэн Яо нервно сглотнул. Нужно было отвечать. Другого шанса не будет. Вот оно: всё — или ничего.

— Этот недостойный готов пойти на всё, чтобы доказать Владыке Вэнь чистоту своих намерений, — ему казалось, что в этот момент в нём отключились все чувства. Настолько пустым звучал его голос. Столько в нём было такой непривычной ему готовности покориться. — Лишь дайте знак.

Мурашками по коже отозвался негромкий смех.

— На всё, говоришь… Хорошо. — спустя несколько мгновений донеслось до слуха заинтересованное, удовлетворённое. Мэн Яо, всё ещё не поднимавший взгляда, услышал, как Вэнь Жохань встал и подошёл к нему. — Встань, — приказ прозвучал прямо над головой. Он не посмел ослушаться и спешно поднялся на ноги. — Дайте ему меч, — а Вэнь Жохань уже обращался к стоявшим чуть в отдалении адептам. Буднично и непоколебимо, словно не происходило ровным счётом ничего необычного. — И приведите вчерашнего гостя Огненного дворца. Хочу их познакомить.

Мэн Яо окоченевшими от волнения и страха руками принял меч. На то, чтобы восхищаться качеством металла и красотой кованых языков пламени на рукояти, у него не хватило никаких сил. В горле пересохло.

Огненный дворец… Это название звучало так знакомо, но он никак не мог вспомнить, что в нём было такого особенного. Неужели ему придётся сразиться с кем-то? Его хотят проверить в бою?

Мэн Яо не решился задавать вопросов — молчаливых ценят больше, чем чересчур любопытных. К тому же, ответ дал о себе знать очень скоро. Двери зала распахнулись — а в следующее мгновение к ногам Мэн Яо толкнули человека.

Связанный по рукам и ногам, тот едва удержался, чтобы не упасть плашмя. Он не поднимал головы, одежды его были совсем потрёпаны, покрыты уже застывшими пятнами крови… Но даже сквозь слой грязи и пыли на них проглядывался узор пиона сорта Сиянье средь снегов. Мэн Яо почувствовал, как на спине проступает холодный пот.

Огненный дворец… Как он мог забыть, что это название носит пыточная!

— Хочешь доказать свою преданность? Пожалуйста, — голос Вэнь Жоханя раздался у самого уха, опалив приказным тоном. От того, как безразлично-спокойно было произнесено следующее, у Мэн Яо едва не подкосились ноги. — Убей его — и я, так и быть, подумаю о том, стоит ли доверять твоим словам.

Во рту с этими словами пересохло. Пальцы правой руки несколько раз сжались и разжались на рукояти меча — и это было самое большее, на что он был способен сейчас. Всё остальное тело словно парализовало. Взгляд оставался прикован к свернувшейся на полу фигуре.

Едва оказавшись в зале, человек почти не подавал признаков жизни — но после этих слов Вэнь Жоханя тут же встрепенулся. К Мэн Яо в одно мгновение оказался направлен искажённый ужасом, умоляющий взгляд. Пересохшие губы зашевелились в почти беззвучном «Прошу, смилуйтесь» и каких-то очень похожих просьбах — но Мэн Яо не слышал. Всё его существо захлестнула так старательно сдерживаемая прежде паника.

Нести смерть боится лишь тот, кто не бывал на поле боя. От рук Мэн Яо полёг не один десяток заклинателей, носивших расшитые пламенем одежды, — но все те люди пали в пылу битвы, будучи врагами, реальной угрозой… Это не шло ни в какое сравнение с тем, что ему предлагали сейчас.

Убить беззащитного. Невиновного. Того, кого всего несколько дней назад назвал бы союзником.

— Что такое? — вновь прозвучал над ухом голос Вэнь Жоханя. Насмешкой, подначиванием. — Не можешь?

— Что вы, — душа в себе панику отозвался Мэн Яо. Ему нужно было продолжать, несмотря ни на что, если он хотел достигнуть цели. Он изо всех сил постарался напустить в голос холодного безразличия. — Лишь боюсь, как бы не лишить Владыку Вэнь ценного источника информации ненароком.

Оправдание в высшей степени ужасное — но ему показалось, что оно всё же вызвало лёгкую усмешку. До жути лёгкую для ситуации, когда речь идёт о скорой смерти.

— Об этом не стоит беспокоиться. Его жизнь не стоит и горсти медных монет.

Мэн Яо сильнее стиснул челюсти. Глаза запекло, словно из них вот-вот готовы были политься слёзы. У него не осталось выбора.

Если он сейчас же не выполнит приказ, наверняка, распрощается с жизнью вместе с этим адептом.

— Ну же, — продолжал звучать этот глубокий голос, как будто уже не рядом, а в его собственной голове. — Не думаешь же ты, что сможешь спокойно отсидеться в тылу, не запятнав руки кровью? Если твои намерения серьёзны, рано или поздно придётся убивать бывших союзников. Так какая разница, когда начать?

Мэн Яо глубоко вдохнул — и, задержав дыхание, сделал шаг вперёд.

Если здесь умрут они оба, это точно не принесёт никакой пользы. Но если он сделает то, что от него требуется, у него будет шанс воплотить свой план в жизнь.

«Его всё равно уже не спасти, — уговаривал себя Мэн Яо, наблюдая за тем, как человек перед ним как безумный бьётся в путах. Пленённый, измученный, безоружный, но даже так отчаянно желающий жить, в своих просьбах пощадить срывающийся на хриплый почти крик. — Эта смерть лишь шаг на пути к победе».

Если он проникнет в орден, рано или поздно сможет получить доступ к информации. Находясь в тылу врага, он сможет помочь союзникам куда лучше, чем на поле битвы. Даже если до этого придётся совершить множество неправильного, непоправимого… Высокая цель оправдывает самые низкие средства.

Оправдывает ведь?..

Мэн Яо ударом ноги опрокинул человека на спину и занёс меч. С силой надавил на плечо, заставляя перестать сопротивляться, вырывая из чужого горла сдавленный стон боли. Один взмах клинка у самой шеи — и стон оборвался. На полу зала разлилось яркое кровавое пятно.

Мэн Яо показалось, что в этот момент внутри него что-то вдруг переломилось.

В голове гудело. Мэн Яо не заметил ни того, как подол его одежд окрасился красным, ни того, как его пальцы мёртвой хваткой вцепились в холодную рукоять. Словно из-под толщи воды слышал он одобрительные слова Вэнь Жоханя, что-то о том, куда его следует определить. Все следующие события как будто и вовсе происходили не с ним.

Наверное, так и ощущается одержимость призраком. Когда осознаёшь каждое своё действие, но совершаешь их как будто не сам. И вместе с тем не можешь избавиться от ощущения кома в горле. А ком всё растёт и растёт…

Мэн Яо не привык к полумерам — и, находясь в армии Цишань Вэнь, выкладывался так же, как пока был под началом главы Не. Отключая все чувства, заставляя окружающих и себя верить в свою преданность и верность. В искусстве притворства он преуспел настолько, что, даже когда было объявлено о том, что его отряд отправляется для битвы в Ланъя, в груди Мэн Яо ничего не дрогнуло.

Лишь услышанный столько месяцев спустя такой знакомый звон вынимаемой из ножен сабли смог хоть немного отрезвить. В тот момент перед глазами внезапно просветлело, а разум прострелило осознанием.

Падая перед Не Минцзюэ на колени и на ходу придумывая себе оправдание, прекрасно зная, как глава Не их не любит, Мэн Яо впервые так отчётливо чувствовал себя предателем.

Он открыто, беззастенчиво врал человеку, который некогда помог, который признал его умения, несмотря ни на что... Но если взялся играть роль, надо отыгрывать до конца. Это дело, весь его спектакль, не терпит полумер — и, скрываясь в лесу недалеко от Ланъя после разыгранного самоубийства, Мэн Яо изо всех сил уверял себя, что, если его расчёты верны, эта ложь в будущем принесёт им лишь преимущества.

Эта встреча с главой Не окончательно отрезала ему все пути отступления: теперь даже если захочешь — назад не переметнёшься. А загнанный в угол человек может быть очень покорным. В крайнем случае, Мэн Яо смел надеяться, что ход мыслей главы Вэнь хотя бы отдалённо схож с его собственным.

Если же нет… В таком случае пасть жертвой Бася в скором будущем — не такой уж плохой исход.

За эти несколько лет он совершил огромное количество непоправимых и страшных вещей. Но пока в Башне Кои стабильно появлялись полезные сведения о противнике, Мэн Яо готов был закрыть глаза на подступавшее к горлу с каждой новой смертью чувство вины.