Час до рассвета

- Градоначальник, мы закончили, - Инь Юй говорил тихо, но «Градоначальник» всё равно услышал его и кивнул, смотря на улицу перед собой. Инь Юй невольно посмотрел туда же. 

Обычная улица неблагополучного района в 3 часа ночи. Люди одного из трех ныне живущий Князей собирают ещё свежие тела своих, чтобы достойно похоронить, и чужих, чтобы избавиться от ненужных улик. Красные небольшие реки крови невольно напоминают об излюбленном цвете Князя, устроившего этой летней ночью резню. Сегодня на нем кроваво красная рубашка с довольно-таки откровенным вырезом на груди, идеально выглаженный чёрный пиджак, словно заботливая женушка специально подготовила, и узкие черные брюки. Каждый неторопливый шаг в черных ботинках отзывается тихим звоном серебрянных цепочек с изящными висюльками, а на безымянном пальце сверкает простенькое тонкое красное кольцо. 

Никто не заметил колечко сразу, но Хуа Чэн часто вертел его, когда был чем-то недоволен или раздражен, но большая часть подчиненных сходятся во мнении, что колечко появилось совсем недавно, может пару месяцев назад. Черновод же, пожалуй единственный приятель (читайте, пожизненный заложник) градоначальника, скажет : «Какие пару месяцев? Этот чокнутый поехал крышей намного раньше, чем пару месяцев! Это лишь капля в море», но кто его спросит? Кто осмелиться спросить хоть что-то про великого Князя Хуа Чэна, у не менее влиятельного, но в другой сфере, Хэ Сюаня? Этих двоих связывает нечто крепче обычной дружбы. Нет, это однозначно не дружба. Это долг. 

Долг длиною в жизнь. 

Хэ Станю в жизни не расплатиться с Хуа Чэном, потому и приходиться иногда становиться тем самым плечом, куда можно поплакаться, на пару с Инь Юем. И если последнему ещё и платят за выслушивание многочасовых монологов достопочтенного Градоночальника, то в случае с Черноводом, скорее именно он платит за то, чтобы слушать одно и то же, но в разной интерпретации. И если бы это длилось всего месяц или два…ха! Вы не понимаете в полной мере безумие Хуа Чэна. 

Всё началось задолго до этого утра, и даже трех лет до этого. Ещё будучи незрелым подростком Хуа Чэн стал одержим человеком. Нет, это не просто человек. Это, мать вашу, Божество. Мимолетная забота осталась в сердце Хуа Чэна глубоким шрамом, которым он гордится словно трофеем. Будущий градоначальник видел свое Божество в самом зените и на самом дне, но был слишком слаб, чтобы сделать хоть что-то для него. Это убивало, убивает и наверняка будет убивать Хуа Чэна в будущем. Но в отличии от мелкого презренного Сань Лана, Градоначальник и один из влиятельных Князей города (и даже страны) Хуа Чэн может загладить свою вину перед Божеством, преподнеся ему всего себя в качестве извинения за то, что не сделал ничего раньше. 

Уголки губ Хуа Чэна тронула легкая улыбка, а Инь Юй отвел взгляд. Начальник был в плохом настроении, когда садился в машину и Инь Юй переживал как бы он не придушил его, но кажется буря миновала и воспоминания о таком же красном кольце на чужой руке смягчили жестокого Градоначальника. Но даже если так и было, Инь Юй не решался как-то тревожить своего начальника и молча ждал его указаний. Он и сам был бы не против оказаться дома, но что поделать, работа есть работа. 

- Когда всё уберут, можешь быть свободен. Отчет за последний месяц жду к обеду, - Хуа Чэн повернулся к Инь Юю лицом и стеклянный красный глаз сверкнул в темноте. 

- Понял, градоначальник. Доброй ночи. - правая рука Князя склонил голову, а сам Хуа Чэн прошел мимо него, вертя на пальце кольцо. Инь Юй ещё какое-то время наблюдал за ним, а потом поторопил «уборщиков», надеясь что успеет вздремнуть ещё хотя бы пару часиков. 

Фонари уже не горели, а звезды потихоньку меркли на постепенно светлеющем небе. Время приближалось к четырем, а Хуа Чэн неспешно брёл по пустому бордюру, иногда пиная носками ботинок мелкие камушки. В окнах домов не горит свет и кажется, что город еще дремлет. Через пару часов эти пустынные дороги наполнятся машинами: люди начнут возвращаться домой с ночных смен, спать до следующей ночи, но пока что тут был только Хуа Чэн. 

Градоначальник жалел, что возвращается домой так поздно, только потому что не сможет купить цветов для своего дорогого и до безумия обожаемого супруга. От представления смущенного заспанного мужчины, Хуа Чэн улыбнулся, но и расстроился. Увы, придется вернуться с пустыми руками. 

Но вот через дорогу светится вывеска круглосуточного магазинчика и Хуа Чэн останавливается. Он переходит дорогу на мигающий красным светофор и заходит в светлое помещение. Из колонок тихо играет музыка, а единственный видимый продавец, сидит за кассой и что-то пишет. «Студент», думает мужчина и бредет между стеллажами, не ища ничего конкретного. 

- Сань Лан, ты не пробовал эти пирожные? - Как-то спрашивает гэгэ, когда они пару лет назад в подобном магазинчике. Гэгэ остался у него на ночевку и настоял сходить за продуктами, когда понял что у его дорогого Сань Лана нет еды в холодильнике. Сейчас он смотрит на пластиковую коробочку в холодильнике с четырьмя штучками пирожных-корзиночек с кремом. Сань Лан бросил на них беглый взгляд и продолжил смотреть на своего любимого, облокотившись на их тележку. 

- Нет, гэгэ, а ты? - Гэгэ мямлит что-то вроде «да» и пошел дальше. Сань Лан улыбнулся, понимая что тот застеснялся, и толкнул тележку вперёд. Позже на ленте среди овощей и круп гэгэ удивленно обнаружил знакомый пластиковый контейнер, а Сань Лан лишь улыбнулся ему и оплатил их покупки. В тот день он нашел ещё одну маленькую радость гэгэ. 

Увы, но через какое-то время эти пирожные пропали с полок магазинов и Хуа Чэн больше не мог найти именно те, что так нравились его гэгэ, но сегодня ему повезло. В холодильнике стоял пластиковый контейнер с пирожными с еще неистекшим сроком годности. Они были даже свежими и Хуа Чэн без раздумий достал контейнер из холодильника, уже представляя смущено-радостное лицо гэгэ. 

Студента пришлось отвлечь от учебы, но вышел из магазинчика Хуа Чэн очень довольный с пакетом маечкой. Прохладный ветер освежал и слегка копошил довольно-таки длинные черные волосы Князя, но тот не поёжился. Мужчина откинул волосы назад и пошел дальше своей дорогой, сунув руки в карманы. Пакет иногда больно бился о ногу Хуа Чэна и ему приходилось проверять как там пирожные, чтобы не принести домой нечто отдаленно напоминающее обожаемые гэгэ корзиночки. Нет, конечно гэгэ бы и смазаным пирожным был бы рад, но Хуа Чэн хотел, чтобы всё было идеально. Даже пирожные должны быть идеально-красивыми. 

У Инь Юя невольно начинал дергаться глаз, когда речь заходила о гэгэ и подарках. Он знал, что с этого момента он не сомкнет глаз и будет носиться повсюду с двумя (а лучше тремя) сантиметрами, чтобы проверить насколько всё ровно стоит и проверял чуть ли не с микроскопом каждую деталь. Если Инь Юй ещё пытался скрыть свои нервные срывы из-за каждого подарка Хуа Чэна, то Хэ Сюань никогда не стеснялся в выражениях. Как-то он даже назвал Градоначальника чокнутым, но это было всего один раз. Урок был усвоен и теперь подчиненные частенько слышали гневные возгласы Черновода из его кабинета, пока звонкий щебечущий голос пытался его успокоить и помочь. 

Всю ситуацию спас гэгэ, когда даже он понял насколько же его Сань Лан угнетает окружающих даже незначительными ужасами и прогулками. В этот момент и Инь Юй, и Хэ Сюань были готовы реально уверовать в это милосердное Божество. С тех пор Хуа Чэн поумерил свой пыл и мучал всех вокруг уже меньше, но пожалуй особенно важные мероприятия он продолжал устаивать так же как раньше - с линейкой (а лучше несколько), дергающимся глазом, микроскопом и с претензиями к каждой мелочи, которые не соответствует его плану хотя бы чуть чуть. 

Скоро не самый благополучный район сменился на обычный, более чистенький и тихий, но не дорогой. Именно здесь был его дом. Вообще у Хуа Чэна есть огромный пентхаус в центре города, но под слегка удивленный взгляд Инь Юя, Князь перевез большую часть своих вещей сюда. В уже слегка потрепанную многоэтажку, низ которой где-то покрылся граффити. Естественно, Хуа Чэн мог настоять на переезде к себе или даже купить домик где-то загородом, но смысл? 

- Тебе точно будет хорошо здесь? - гэгэ мнется, пока они вдвоем распаковывают коробки младшего и ищут место для его вещей. Хотя чего уж там, для них место всегда найдется. Сань Лан откладывает в сторону вакуумный пакет со своей зимней одеждой и обнимает своего гэгэ, прижимая его к своей груди. 

- Да. Мне будет хорошо где угодно, главное, чтобы ты был со мной, - Сань Лан чмокнул край губ старшего, а потом его лоб и щеку. - Но я не оставлю попыток купить тебе другую квартирку….

- Сань Лан!

Во дворе стояли качели и Хуа Чэн не смог отказать себе в желании, немного побыть ребенком. Скрип поручней разбавил предрассветную тишину, а Хуа Чэн оттолкнулся от земли. Качаясь то взад, то вперед, Хуа Чэн думал спит ли его гэгэ или всё-таки нет. Ему пришлось уйти с ужина, а в обычное их время отхода ко сну, Хуа Чэн был немного занят перестрелкой и не мог позвонить гэгэ. Когда они только познакомились, Хуа Чэн переписывался с гэгэ, умирая от желания услышать его голос. Каждое голосовое, даже всего на 20 секунд чувствовалось как бальзам на душу. От последующих звонков, Хуа Чэн всегда был на седьмом небе от счастья, немного пугая Хэ Сюаня. Теперь, когда перед ним встает выбор смс или звонок, Хуа Чэн всегда выберет звонок, чтобы услышать голос любимого. 

Когда первые лучи осветили небо, Хуа Чэн всё-таки поплелся домой. Квартира встретила его тишиной и приятным запахом благовоний, которые любил раскуривать гэгэ, а Сань Лан и не возражал. 

Мужчина поставил пакет на низкую тумбочку и сменил темные с цепочками ботинки на простенькие тапочки. Пиджак лег на тумбу вместо пакета, а сам Сань Лан заглянул в гостиную. На диване спал гэгэ. Его Се Лянь. Видимо он всё-таки пытался дождаться мужа и чтобы не уснуть, смотрел телевизор, но сон сморил его быстрее, чем пришел Хуа Чэн. Се Лянь укрылся пледом и свесил одну руку с дивана, пока его грудь медленно поднималась и опускалась. Сань Лан улыбнулся и тихо отправился на их кухню, чтобы убрать пирожные. 

За шуршанием пакета, Сань Лан пропускает момент, когда Се Лянь приходит на кухню, но замечает его, когда муж обвивает его спину руками. Тонкое красное кольцо красиво смотрится на слегка загорелой коже, но если его снять останется бледная полоска кожи. Се Лянь не слишком любил расставаться с кольцом, особенно зная свою «везучесть». Сань Лан закрыл холодильник и повернулся лицом к мужу, наблюдая как тот пытается не клевать носом и сдерживать зевоту. 

- Доброе утро, гэгэ, - Сань Лан прижался своим лбом ко лбу Се Ляня и тот улыбается, а потом чмокает мужа в губы. 

- Доброе, Сань Лан…прости, что не дождался.

- Ничего. Но в следующий раз лучше сразу ложись в кровать, у тебя же спина будет болеть, - пожурил любимого младший и слегка зажал между пальцев нос Се Ляня, на что он хихикнул, зажмуривались. 

- Хорошо хорошо. Раз уж Сань Лан так заботится обо мне, то хорошо. 

- Пойдешь дальше спать? 

- Мгм. А ты? Скоро присоединишься? - Се Лянь не спрашивает присоединиться ли муж ко сну в обнимку, как в общем и всегда. После таких ночных вылазок, он никогда не слушает возгласы Сань Лана о его бодрости и всегда гонит спать. 

- Конечно, только помоюсь, а то грязный весь. - Се Лянь удовлетворённо кивает и отпускает талию Сань Лана, которую до этого крепко держал в своих руках, поглаживая спину возлюбленного. 

- Сань Лан? - доносится до мужчины из спальни, когда тот уже собрался прикрыть за собой дверь ванной. 

- Да, гэгэ? 

- Я люблю тебя. 

- И я тебя. 

Лучи утреннего солнца раскрашивают город в золотой цвет, освещая жизнь совершенно разных людей.

В жилой многоэтажке среди офисных зданий, правая рука одного из Князей дремлет в теплых объятиях, пока другой человек, осторожно расчесывает его ломкие тонкие волосы. Он практически не дышит, боясь потревожить чуткий сон любимого, зная что ему предстоит ещё много работы и отдохнуть возможность представиться не скоро. 

В пентхаусе Князь ест очередную порцию суши, слушая планы на день неугомонного словно ветер паренька, который пытается и его втянуть в свои приключения, завлекая вкусной едой за свой счёт. Он прекрасно знает, что тот не сможет устоять от такого предложения. 

В слегка потрепанной квартирке двое спят в обнимку, сплетаясь телами. Красные кольца сверкают в просачивающихся лучах через плотные, но не до конца сдвинутые шторы, оставляя зайчиков на стенах.