Ее высочество уже ожидала. Заставлять ждать императорских особ начало входить в привычку, но Мария не волновалась. Половицы звучно скрипнули на последней ступеньке, три шага - старая, некогда прекрасная дверь с заедающей медной ручкой закрылась за спиной.
В теплом свете двух свечей было хорошо видны очертания фигуры. Осанка, профиль, поза.
- Ты опоздала, - ее высочество смотрела в темное окно.
- Экипаж чуть не перевернулся, - Мария откинула в сторону шляпу и мешавшийся шарф, - какой-то бедняга прыгнул под колеса, еле избежал смерти.
Ее высочество ничего не ответила. Она снова была в красном, знакомые перчатки лежали на столе. Мягкие. Единственная мягкая часть Стефании Бельгийской. Марии она всегда казалась храмом, построенным на века. Величественным, богато украшенным, а даже если внешняя отделка посыпется, фундамент не шелохнется никогда. Под слезами и проклятиями этой женщины был несгибаемый стержень. Мария знала это, потому что в ней самой был такой же.
Два барана на мосту.
Стефания чуть слышно вздохнула и наконец оторвалась от окна. В полумраке она казалась хищной птицей. Мария приблизилась, знакомо ощущая себя слишком низкой даже на каблуках. Возвышающаяся на полголовы Стефания не пугала ее ни тогда, ни сейчас, но временами хотелось смотреть не снизу вверх. Пуговицы верхней одежды поддались легко и Мария развела длинные полы в стороны. Стефания позволила, пытливо вглядываясь в чужое лицо. Что она там искала, знал только Бог.
Ткань опустилась на пол, но потянувшуюся к застежке платья ладонь перехватили. Мария замерла.
Стефания раздевала ее не в пример быстрее, и уже через мгновение ее зеленый плащ лежал рядом с красным пальто. Избавленную от рубашки кожу лизнуло холодом, и Мария содрогнулась - корсет и сорочка совершенно не грели. Стефания остановилась, зацепившись взглядом за цепочку с кольцом, но добилась только прямого темного взгляда в ответ - Мария не снимет, Богом клянется. Провела ухоженным пальцем по нежной и тонкой шее, очерчивая бьющуюся вену, и резко потянула на себя цепочку. Они столкнулись зубами, охнули, поцеловались раз, второй, третий. Жесткая рука потянула за шпильку в волосах, и теплая волна накрыла спину. Юбка мешалась, и Мария раздраженно задергала завязки на собственной талии. Чертовы веревки!..
Теплые ладони бесцеремонно отпихнули ее руки, дернули один раз и юбка сползла прямо к ногам. Мария одобрительно замычала в поцелуй и потянула Стефанию к постели.
Они зацепились за стул, Стефания споткнулась о собственное пальто, но Мария не могла оторваться от ее губ. Она рухнула на кровать как подкошенная, а сверху навалилась Стефания все еще в своем дурацком платье. Тяжелая, тяжелее и крепче Марии, она казалась живой морской волной. Неизбежный девятый вал.
Мария взглянула в тень ее глаз и позволила себе утонуть. Зарылась пальцами в золотые кудри, стянула дурацкую шляпу и вдохнула теплый запах. Волосы укрыли их волной, закрывая от взглядов всего остального мира лучше, чем любые стены.
Отвратительно было признавать, но рядом с Стефанией, какой бы холодной она временами не была, было… спокойно. Как под толщей воды, когда температура уже не обжигает, а легкие наполнены водой. Спокойствие ложное, но неотвратимое. Из-под девятого вала не выбраться.
Она целует Стефанию Бельгийскую, распускает завязки на ее платье, позволяет крепким женским рукам забраться под нижнюю рубашку, но не может не сравнивать с Рудольфом. Теплым, иногда иронично-колким, но открытым Рудольфом, который совсем не видится ей рядом со своей женой. Они жутко разные, смотрящие в разные стороны, двигающиеся как прямые, которые все никак не могут разойтись в разные стороны.
И Мария между ними.
Шею жарит от поцелуев, от женских губ, от рук, обхватывающих жестко и правильно. Как надо. Этот жар скоро выбьет из Марии все мысли, но до последнего момента она никак не может прекратить думать. Она притягивает к себе Стефанию и целует.
Пожалуйста, пускай это произойдет скорее.