Чужая квартира была непростительно тихой, серой и безжизненной. Атсуши лежал на кровати Акутагавы, раскинув руки в стороны, и смотрел в потолок.
Опаздывает. Обычно так долго ждать не приходится. Бывало, конечно, что Акутагава задерживался на работе по каким-то причинам. Но прислать короткое сообщение он не забывал. Сейчас же даже не предупредил, еще и телефон выключил.
На душе скреблись кошки, и Атсуши прилагал все усилия, чтобы не вскочить с места и начать мерить шагами комнату. Где-то на краю сознания испуганной птицей билась мысль, что стоит отправиться на поиски. Наверняка что-то случилось…
Когда из коридора послышался звук открываемого замка и знакомые шаги, Атсуши выдохнул с облегчением. Главное — не сорваться и не побежать встречать, он этого не оценит и только посмеется.
— Человек-тигр? — сипло произнес Акутагава, заходя в комнату. — Ах да, сегодня же пятница…
— Совсем заработался? — хмыкнул Атсуши, стараясь добавить в голос язвительности.
Он и рад был бы просто улыбнуться, взять за руку, спросить как прошел день. Но слишком устойчивой была привычка играть по давно сложившимся правилам.
— Да, тебе такое и не знакомо, наверное…
Прозвучало как-то серо и безэмоционально. Устал. Причем очень сильно. Но он ни за что на свете в таком не признается. Упрямый осёл.
Атсуши очень хотелось обнять его, наговорить на ухо всяких милых глупостей, успокоить, поделиться своим теплом. Но Акутагава вряд ли ждет от него что-то подобное. Он не умеет принимать подобные проявления любви и заботы.
Вот и сейчас он скинул на стул плащ, подошел к кровати, с которой Атсуши так и не встал, и навис над ним словно призрак. Белая рубашка в темноте словно светилась…
— Раздевайся.
Атсуши фыркнул, стянул с шеи галстук, не торопясь расстегнул рубашку. Акутагава молча наблюдал за его действиями, облизывая пересохшие губы и нервно теребя собственный рукав. Сначала Атсуши стало немного смешно, но потом в голове сверкнула мысль — что-то здесь не так. Он уже разделся до трусов, а к нему даже ни разу не прикоснулись. И это не какая-нибудь игра, лицо напротив слишком серьезно.
— Ты… не хочешь? — тихо произнес Атсуши, садясь и неуверенно сутулясь.
— Ну что за лицо? — поморщился он и толкнул его обратно на кровать. — Я немного устал, неужели не можешь немного постараться?
Атсуши кивнул, разделся до конца, благодаря бога за то, что сообразил не включать свет. В полумраке комнаты и так было непозволительно много видно…
Акутагава был груб и резок. Никакой прелюдии, минимум внимания на подготовку. Но Атсуши терпел — кусал губы до крови, метался по кровати, инстинктивно пытаясь вырваться, но молчал и не жаловался.
Что-то случилось, он не такой как обычно. Слишком резкий, слишком невнимательный. Ни одного поцелуя, ни одного ласкового и успокаивающего действия. А ведь только в постели, наедине друг с другом, они позволяли себе на время забыть обо всех масках. Лишь в такие моменты Акутагава был чуток и нежен. Но сейчас даже раздеваться не стал, только брюки чуть приспустил. Словно хочет поскорее закончить и выставить назойливую помеху за дверь.
Атсуши протянул к нему руки, в намерении обнять и притянуть к себе, но вышло лишь провести ладонями по груди и животу. Полы рубашки Акутагавы тут же ожили, Расёмон прижал руки Атсуши за запястья к кровати.
— Не рыпайся.
— Я… Чувствую… Запах крови, — пробормотал Атсуши. — Твоей…
— Зверюга, — недовольно пробормотал он.
Разливающееся по телу удовольствие охлаждалось навязчивыми мыслями о том, что происходит что-то странное. Неправильное. И Атсуши заметил, на рубашке Акутагавы темные следы. Пятна проступающей крови.
— Ты ранен?
Он не ответил. Продолжил вдалбливаться в его тело так, словно это происходило в последний раз. Атсуши невольно забылся, отдался ощущениям, пускай ему и не нравилось чувствовать эту беспомощность и полный контроль над собственным телом.
Способность соображать вернулась только спустя какое-то время после разрядки.
Акутагава лежал рядом, тяжело дыша и глядя куда-то в сторону. Кровавое пятно на животе стало еще больше. Атсуши кое-как свел ноги вместе, привстал, чувствуя боль во всем теле.
— Ты ранен…
— Царапина, — сипло пробормотал он.
Дрожащими от усталости руками Атсуши расстегнул его рубашку и нахмурился, поджимая губы. Вся грудь и живот в бинтах, сквозь белую ткань просочилась кровь — продольный порез. И как умудрился?..
— Ты придурок, — тихо вымолвил Атсуши, поднимаясь и накидывая на плечи рубашку.
— От придурка слышу…
Прозвучало совсем невнушительно. Он совсем ослаб, даже слушать его было больно, не то что смотреть…
Атсуши сходил за аптечкой, а когда вернулся, то застал Акутагаву в том же положении в котором и оставил. Сердце неприятно защемило.
— Почему не сказал? — срезая пропитанные кровью бинты, спросил он.
— Не в моих правилах жаловаться, — проворчал Акутагава.
Он был недоволен, хмур, но беспрекословно позволял Атсуши обрабатывать рану. Доверяет. Это приятно. И на лице сама собой расцветает слабая улыбка.
— Чего лыбишься?
— Да так, — фыркнул Атсуши, аккуратно нанося новую повязку. — Разве это жалоба? Это констатация факта. В твоем состоянии не стоило заниматься подобными вещами.
— Разве ты не для этого пришел?
— Я прихожу, чтобы побыть с тобой, — уставшим голосом произнес он. — Лучше скажи — какого черта подставился и получил ранение? Решил умереть без моего ведома? Ты забыл о нашем уговоре? — голос немного дрогнул, вспоминать об этом Атсуши не любил. — Последнее, что ты должен увидеть перед смертью — мое лицо. Только я могу тебя убить.
— Не выйдет, человек-тигр. Именно я убью тебя, напоследок дав полюбоваться на свое лицо, — он сипло рассмеялся, когда Атсуши закончил с перевязкой, и откинулся на простыни.
— Тогда соизволь выжить до этого момента, дурак.
Часы показывали полночь, немного ослепляя электронным циферблатом. Из-за тонких штор в комнату воровато проникал лунный свет. Слишком светло для ночи. Слишком. К сожалению для обоих. В этом полумраке нельзя было скрыть улыбок, которые тронули губы обоих.
Атсуши лег рядом, осторожно, чтобы не тревожить и не причинять боли. Аккуратно поцеловал в щеку, потерся о нее носом. Акутагава тихо рассмеялся, погладил его по голове.
— Не смей больше получать раны от посторонних.
— Ревнуешь?
— А если и так?
— Знаешь, а это нечестно, — Акутагава приобнял его одной рукой и вздохнул. — На тебе все сразу заживает, и я даже не узнаю, что тебя кто-то зацепил. Хотя, мои атаки тоже в итоге ни одного шрама на тебе не оставляют… Ну что за скука с тобой?..
Атсуши шумно сглотнул и не стал говорить, что Расёмон все-таки оставляет шрамы. Маленькие шрамы на сердце. И пускай на теле все заживает быстро, боль от того, что любимый человек периодически покушается на твою жизнь остается. И если Атсуши в скором времени не сможет ничего изменить в отношении Акутагавы к себе, возможно, он действительно захочет исполнения их обещания. Обещания, которое дал ему Акутагава. Лишь бы его лицо действительно было последним, что Атсуши увидит в этой жизни…