— ...законопроект был подписан президентом и вступает в силу...
Юра прибавляет звук на телевизоре, чтобы привлечь к новостям внимание Кости. Тот методично намывает посуду на кухне, роняя в раковину пепел от зажатой между губ сигареты.
Новости отличные. И Юра в ЗАГС готов хоть завтра.
Ладно, скорее всего завтра рано. ЗАГСам еще нужно принять новый процесс. Может, где-то подрихтовать какие-то бланки. Юра знает, что такое бюрократия, он ведь в органах не первый год. То, что какой-то законопроект вступил в силу, еще не значит, что к нему все подготовлены. Можно и подождать.
Сейчас, но не в принципе.
Костя же как-будто не реагирует.
— К-константин, — обращается к Грому Юра, поднимаясь с дивана.
— Нет, — отрезает Костя.
Что «нет»? Какое «нет»? Юре нужно больше конкретики.
— Поясни, — требует он, прислонившись к холодильнику и складывая руки на груди.
Почти по-прокурорски, но по большому счету просто для того, чтобы эти самые руки не болтались без дела. Если их не сложить, они начнут переставлять скудный набор магнитиков на холодильнике.
— Нет — значит я не заинтересован в том, что там приняли, — говорит Костя. А затем включает воду, чтобы смыть с тарелок мыльную пену и размокший сигаретный пепел.
— Я вот не понял сейчас, — отзывается Юра.
И, вообще-то, ничего даже не предлагал. Так, намекнул. Как-будто, получается, что зря.
Он, правда, смотрит на то, как вода с мыльной пеной попадает на извечную Костину майку-алкоголичку и все равно продолжает не понимать.
— Я уже был женат и ничем хорошим это не закончилось, — поясняет наконец Костя.
— Только Игорьку это не говори, — с усмешкой произносит Юра и отворачивается.
Ну и ничего ему не обидно. Не очень-то и хотелось. Всю жизнь прожил, зная, что ему эти штампы в паспорте не светят и ничего, не сломался. Привык, не сожалел и дальше тоже не будет.
— Ты понимаешь, о чем я, — комментирует Костя.
— Хорошее дело б-браком не назовут, да?
Для Кости, выходит, что так.
Юра же возвращается к телевизору, оскорбленно думая о том, что раз не было раньше таких возможностей, то нехуй было и давать.
***
— Юр, нужна твоя помощь кое в чём, — говорит Костя, перехватывая Смирнова в отделении. — Точнее, помощь твоих информаторов.
Юра застывает с сигаретой наперевес. Он смотрит на Костю каким-то таким взглядом, который все никак не удается нормально считать.
А потом ухмыляется.
— Ничем хорошим это не закончится, — заявляет он.
И мигом пропадает из поля зрения Кости.
Ему всего-то нужно было пробить кое-какую информацию, которая вряд ли сможет навредить Юркиным информаторам. У него целая стопка горящих дел, а там даже не самое страшное. Так, на несколько условных сроков. Что за капризы?
Костя думает его догнать, но оказывается перехвачен Клубникиным со сводкой по другому делу. О странном поведении Юры он таким образом быстро забывает. Но не об информаторах.
Поэтому, заметив Смирнова, выцыганивающего деньги у оперативников в курилке, уже к концу смены, Костя снова напоминает о своей потребности.
— Юр, твои информаторы...
— Не заинтересован, — отрезает Смирнов и машет на Костю рукой.
Будто отгоняет, как комара. Того и гляди попытается прихлопнуть.
Отличная служебная солидарность. Хули началось?
— Мне до закрытия дела, по которому нужна информация, всего ничего, — продолжает настаивать Костя. — Имей совесть. Хочешь, прощу тебе полтинник, который ты стрелял в прошлом месяце на сигареты?
Иногда надо вспоминать, как договариваться с окружающими без силовых методов. С Юрой эти методы, например, вообще никогда не работают.
Разве что в постели. Но это к обоюдному удовольствию.
— То есть, тебе еще и полтинника жалко? — Юра удивленно вскидывается. — Я д-думал...
На его лице проступает досада.
Нет, полтинника Косте не жалко. Тем более что сигареты дома все равно становятся семейным достоянием. Просто к слову пришлось. Потому что непонятно, что за муха Юру укусила.
— Ладно, забыли про полтинник. Что ты хочешь?
Пускай словами через рот уже прояснит.
— Ничего, — пожимает плечами Юра.
И снова куда-то сваливает, оставляя Костю гадать, как так вышло, что он встал с утра не с той ноги. Если подумать, конечно, он и за завтраком не особенно контактировал с ним. Только обсуждал с Игорем какой-то ментовской сериал, который идет по четвертому каналу. Костя не придал значения, а, возможно, надо было.
Только что поделать, если он умеет строить логические цепочки исключительно в моменты, когда нужно что-то раскрутить?
Из отделения вываливается Федя, потирает поясницу.
— Весь день сижу с протоколами, — жалуется он. — Позвоночника уже не чувствую.
Костя задумчиво выуживает из своей пачки сигарету. По дороге в отделение Юра с ним тоже не разговаривал. Да и прошлым вечером разложил диван и улегся спать раньше обычного. Значит, произошло что-то еще раньше.
Значит...
— Мы с Леной видели новости, кстати, — сообщает Федя. — Если хочешь, можете использовать мою дачу для свадьбы. Все лучше, чем снимать какую-нибудь рюмочную.
— Для какой свадьбы? — недоумевает Костя.
— Так, как же?.. Брак — штука нужная, я тебе вот что скажу. А если кто из вас в больницу попадет, куда пускают только родственников?
Вот оно что.
Вот в чем дело.
Костя хлопает себя ладонью по лбу.
— Мне надо Юрку найти, — говорит он быстро.
Только не знает, что говорить. Ну куда им это все? Нормально же живут. Больница, конечно, аргумент. Если с Юрой или с ним на задании что-то случится, могут не пустить и не сообщить никакую информацию, сколько ксивой не маши. Но в остальном-то — лишняя морока. И раздел совместно нажитого имущества в случае чего.
Про потенциальное «в случае чего» Косте вообще не хочется думать. Один раз уже отсудил опеку и прошел через бюрократический ад. До второго раза лучше не доводить.
А чтобы не доводить, лучше не жениться.
Юра обнаруживается около ларька со всякой мелочью, как раз забирает пачку сигарет и несколько жвачек на сдачу из небольшого окошка.
— Для тебя настолько важен этот брак? — прямо спрашивает Костя.
Смирнов недоуменно моргает. Он распихивает жвачки (которые наверняка отойдут уже вечером Игорю) и сигареты по карманам своего плаща.
— А если и так, то что? — отзывается Юра.
То... Черт.
Костя подходит к тому же ларьку. Окидывает взглядом витрины. Находит мелочь в карманах. И покупает кольцо-леденец. Затем поворачивается к Юре.
— На одно колено вставать не буду, — предупреждает он, протягивая колечко, которое налезет Юре дай бог на мизинец.
Эти информаторы ему, похоже, обойдутся очень дорого. Но улыбка, которая расцветает на губах у Юры, вдруг кажется ему бесценной.
***
Все это, конечно, очень здорово, но Юра просто не представляет, как все организовать. В своей жизни он бывал на разных свадьбах.
На свадьбах сослуживцев, на свадьбах родственников, даже на паре свадеб криминальных авторитетов разной степени значимости. Свадьбы были городскими и деревенскими, в ресторанах и рюмочных, в помещениях и на природе. Но никогда не его. И никогда не между двумя мужчинами.
Для всех свадеб, на которых Юра бывал, в обязательном порядке значилась невеста в белом платье, выпивание из ее туфли и дурацкие конкурсы.
— Игорек, дай мне лист бумаги, — просит Юра.
Игорь вырывает листок из тетрадки. Заодно дает ему фломастер, от которого попахивает спиртом. Юра думает о том, что пацану надо бы купить новых фломастеров, раз уж эти уже выдыхаются.
Пишет фломастер действительно кое-как. Но Юре хватает, чтобы разделить лист на две колонки и в одну выписать все те повторяющиеся атрибуты свадеб, которые он знает. Включая белое платье, фату и туфли. Во вторую колонку он собирается переносить то, что мог бы реализовать на своей. С условием в лице Кости.
Условие как раз сидит на диване и невидящим взглядом смотрит какие-то криминальные новости. Юра прищуривается, пытаясь представить его в белом платье. В шутку, конечно, он понимает, что этот атрибут на их свадьбу не перейдет.
— Тебе бы пошло, — говорит Юра. Достаточно громко, чтобы Костя с дивана его услышал.
— Что пошло? — Гром поворачивает к нему голову.
— Фата, перчатки, декольте.
Костя застывает, явно откровенно не понимая хода мыслей Юры.
— Даже не думай ничего из того, что ты там думаешь, — предупреждает он.
Да Юра и не собирался.
Во всяком случае, всерьез. Потому что из обуви друг друга на их свадьбе тоже никто не будет ничего пить, но это не мешает отвлеченно пофантазировать на другие свадебные темы. Особенно вместо того, чтобы думать над организацией настоящего мероприятия.
***
Женщина в салоне с названием «Свадебный» на Костю и Юру смотрит с любопытством.
— А вы у меня первые, — заявляет она.
Костя догадывается.
В салон «Свадебный» их приводит Лена Прокопенко. Потому что Юра начинает изводить Федю с тем, что никак не может разобраться с организацией. А Федя изводит с этим же Лену. Которая решает, что самым очевидным вариантом будет обратиться к профессионалам. Конечно, доступным по ограниченному бюджету.
— Костюмчики в аренду берем или выкупаем? — деловито спрашивает профессионалка.
— В аренду, — сразу говорит Костя.
Он и на свою первую свадьбу костюм арендовал. А бывшей жене платье досталось еще от каких-то родственников.
— Нет-нет-нет, — оборачивается на него Юра, который уже рассматривает вывешенные костюмы. — Никакой аренды, только выкуп.
Костя в ответ смотрит крайне выразительно. Бюджет все еще ограниченный. Юра об этом явно не думает.
— А что-то белое у вас есть? — спрашивает Юра у женщины из салона. — Не из платьев, конечно. Под мой размерчик.
Кажется, что чувствует он себя, как рыба в воде. Легко общается с женщиной из «Свадебного», перебирает костюмы и бутоньерки из искусственных цветов. Накидывает Косте на плечи разные пиджаки, то и дело подталкивая его к зеркалу. В какой-то момент даже притаскивает атласные белые перчатки и пытается уговорить Грома их примерить под костюм, заявляя, что их длина все равно не будет видна, а выглядеть будет «п-потрясающе».
Костя же хмурится и отмахивается от его особенно диких предложений. И старается не смотреть на картонные ценники, которые булавками прикреплены к костюмам. Он откровенно жалеет о том, что взял выходной и выбрался в этот салон. Пускай довольный, как слон, Юра немного компенсирует все неудобства, которые сам же и создает.
— И перчатки мы тоже возьмем, — в конце концов заявляет Юра, когда выбранные костюмы уже прожигают дыру в бюджете.
Какое-то время придется питаться одними макаронами, а Игорька отправлять ужинать к Прокопенко. Перчаточные фантазии Юры на фоне этого меркнут.
***
— Ну надень, — Юра упирается коленом в диван рядом с Костей и нависает над ним, сжимая в руке перчатки.
Атлас приятно ощущается. Костя смотрит на него, как на идиота. Юра не очень понимает, насколько своевременно привносить в их сексуальную жизнь какие-то спонтанные фетишные элементы. Наверное, действительно стоит это сделать до свадьбы.
Так ведь получилось, что в какой-то момент от приятельства на работе они перешли к стадии романа. Неловкого в сексуальном плане, потому что особенного опыта в связях с другими мужиками у них не было. Юра расслабился и освоился быстрее. Косте же, с его врезанными понятиями о том, что должен и что не должен делать мужик, было непросто.
— С какой целью? — спрашивает Костя, глядя ему прямо в глаза и старательно игнорируя перчатки.
— С такой, что Игорь ночует у Прокопенко, — поясняет Юра. — А я... хочу.
Если он себе не может связно объяснить, как так выходит, что его вдруг заводит сама мысль о Косте в белых атласных перчатках длиной до локтя, то и ему не сможет. Проще сказать «захотелось» и надеяться на то, что Гром не станет выебываться.
Что, впрочем, можно и позитивно подкрепить.
Юра выпрямляется, на шаг отступает от дивана, на котором располагается Гром. Затем занимает место между его широко расставленных колен. Он вытягивает перед собой перчатки словно ремень. Чуть запрокидывает голову, чтобы посмотреть на Костю сверху вниз. И только после этого опускается на колени перед ним.
— Надень, п-пожалуйста, — просит Юра, протягивая перчатки Косте.
А затем медленно проводит языком по губам, непрозрачно намекая, что за такое простое действие с Костиной стороны собирается ему отсосать.
Гром берет в руки перчатки и смотрит на них неприлично долго. Юре кажется, что все его сомнения он может считать по лицу.
— Я никому не расскажу, — обещает Юра очевидное.
— Еще бы ты кому-то рассказывал.
Да вот будто ему нечем заняться.
Костя смиряется. И натягивает одну из перчаток. Медленно, со сложным выражением лица. Юра завороженно смотрит на то, как ткань поднимается по его коже.
Вторую перчатку Костя надевает куда быстрее. Это красиво, это заводит, это останется только для него одного — он не станет настаивать на том, чтобы Гром действительно надел эти перчатки еще и на свадьбу. Пускай под пиджаком действительно не будет очевидно их женственное предназначение.
В самом Косте ничего женственного нет, но перчатки вписываются даже в его хмурый образ, как влитые. И жестко контрастируют с хлопковой белой майкой на его теле. Юру переполняет восторг. Он перехватывает руку, затянутую в атлас. Губами касается прохладной ткани со внутренней стороны ладони Кости.
Отпуская руку Грома, Юра оттягивает его домашние штаны, чтобы приспустить их. Через ткань белья накрывает ладонью член, начинающий твердеть. Запрокидывает голову, вливаясь в зрительный контакт, пока двигает рукой с вальяжной медлительностью.
Костя протягивает свою ладонь к нему, ведет пальцами в перчатке по волосам. Пряди скользят сквозь атлас и в этом есть что-то особенно возбуждающе будоражащее. Буквально до дрожи и предательского желания того, чтобы Гром до него добрался сам.
Но всему свое время.
Юра спускает и белье Кости, высвобождает полувставший член. Еще несколько раз проводит рукой по стволу, затем сжимает кольцо пальцев у основания плотнее и наклоняет к нему голову.
Пальцы Кости погружаются в его волосы глубже, пока он понемногу погружает в себя член, не заглатывая полностью. Пряди натягиваются, а вязкое желание затягивает в свои сети. Доходит до кондиции возбуждения член Кости уже в его рту, а однозначное одобрение того, что Юра делает, отзывается приглушенным стоном сверху.
Рука в перчатке съезжает от волос ниже, к лицу Юры. От прохладного касания атласа по коже пробегают мурашки. И Юра, прикрывая глаза, вбирает в себя член глубже, отдаваясь на волю всем ощущениям, захлестывающим его.
Щемящим оказывается сам факт того, что Костя на все это идет. Не только на безобидные перчатки, но и на саму эту свадьбу. Понятно ведь, что не настолько ему нужны те самые Юрины информаторы.
Значит, нужен Юра.
Он поднимает голову, проводит двумя пальцами по уголкам губ, стирая слюну. Быстро смотрит снизу вверх на Грома, затем снова опускает взгляд на его крепко стоящий, чуть поблескивающий от влаги член. Встает на коленях, расстегивает свою рубашку, затем ремень и пуговицу с молнией на штанах. У него самого стоит уже так, что от жажды близости и разрядки едва ли не хочется выть.
— Хочу тебя, — произносит он на выдохе, совсем не заикаясь.
Собственные брюки вместе с бельем отправляются куда-то на другой край дивана. Сам же Юра — седлает Костины бедра. Гром тянется к краю одной перчатки, чтобы ее стянуть. Но Юра перехватывает его руку.
— Оставь, — просит он. — Я все сделаю сам.
Упираясь коленями в диван, он приподнимается, одновременно с этим подаваясь ближе к Косте. Прижимается грудью к его груди, заводя руку себе за спину, чтобы начать себя растягивать. Возбужденный член притискивается к члену Кости, пока Юра жадно проникает языком в его рот.
Руки в перчатках оказываются на его бедрах. Атлас снова приятно холодит кожу, и Юра стонет Косте прямо в рот.
Невозможно, это просто невозможно как хорошо.
Он приподнимается еще чуть выше и находит под собой член Кости. Сжимает подрагивающими пальцами, направляя в себя. Прикусывает губу, чувствуя, как туго тот проходит.
Костя крепче сжимает его бедра, пока он насаживается на член, привыкая к первым ощущениям. Юра устраивает руку на его локте, затянутом в атлас, выгибается так, чтобы член вошел под нужным углом. И сам начинает медленно на нем двигаться.
Одну руку Костя переводит на член Юры, пока второй скользит от бедра к поясу. Смирнов двигается сначала медленно, постепенно наращивая темп. В какой-то момент и вовсе разгоняется на его члене, буквально ощущая, как импульсы проходят по нервным окончаниям, заставляя сходить с ума от наслаждения. Затем снова замедляется, делает круговые движения бедрами, сжимаясь при этом вокруг Кости.
Стонет он, кажется, так, что весь дом наверняка должен слышать. Но ему, в общем-то, плевать — имеет право объезжать своего жениха так громко, как только захочет. На них-то явно никто не вызовет ментов за нарушение тишины. А если и вызовет — у них две ксивы и горстка звездочек на погонах против одного участкового.
Юра сжимается вокруг члена плотнее, чувствуя приближение оргазма. Костя ускоряет движения рукой, помогая ему дойти до разрядки. И сам содрогается, кончая.
Сперма на атласной перчатке остается вязким следом, но Юра все равно не позволяет Косте сразу ее снять. Только отдышавшись уже, сам тянет ткань за пальцы на себя.
И, устало целуя Костю, он в очередной раз убеждается в том, что не зря ему никогда не везло в карточных играх. Потому что действительно повезло в любви.
***
Прямо на проселочной дороге перед домом, где выставляется длинный составной стол Федя раскладывает цветные ленты. На разном, но не очень равноценном расстоянии — похоже, что глазомер после всего выпитого за здоровье молодых уже работает не очень.
— Задача конкурса, значит, такая, — начинает объяснять Федя, когда приближается к Косте с Юрой и собравшимися на обочине дороги другими гостями. — Один из вас берет второго на руки и проходит от ленты до ленты. На рубеже останавливается, целует другого. Потом несет дальше. Первая лента символизирует... Лен, какая там свадьба?
— Ситцевая, — отвечает Лена. — Сколько рубежей пройдете, столько свадеб вместе и отпразднуете.
Юра, облаченный в белый костюм, выступает на шаг вперед. Он разводит руки в стороны и смотрит на Костю с улыбкой.
— Давай, поднимай, — говорит он.
И это в какой-то степени доверие с его стороны — потому что присутствует весомый риск того, что по дороге они где-нибудь рухнут, тем самым белому костюму придет конец. А Юра, увлеченный своими шмотками, такое обстоятельство нормально не переживет.
Не до развода, конечно, но первая брачная ночь вряд ли пройдет так задорно, как хотелось бы.
Еще бы спину не надорвать. В противном случае никакой первой брачной ночи не случится вообще.
— Федь, ну честное слово, — оборачивается Костя на Прокопенко.
Костя не часто оказывается в настолько уязвимом положении, но теперь, когда все настолько против него, он понимает — забега со Смирновым на руках не избежать.
Он оборачивается на Юру. Шагает к нему, поводя плечами в разминающем движении. Вряд ли такие конкурсы рассчитывались на то, что одному из женихов придется поднимать человека примерно своего веса. Но они, к Юриному удовольствию, оказываются одними из первопроходцев, заключающих однополый брак. Для будущих поколений точно придумают новые конкурсы.
Особенно если Костя сорвет спину и угробит Юрин костюм, а об этом начнут слагаться легенды по всему Петербургу.
Костя мужественно поднимает Юру на руки. Тот выдыхает, словно до последнего не ожидал, что это действительно произойдет.
— Браво, Константин, это браво, — произносит он это свое извечное.
Юра цепляется за его шею так, будто уверен в том, что еще чуть-чуть и они оба рухнут.
Но Костя справляется до самой последней ленты.
И решительно собирается справляться теперь уже до конца своей жизни. К обоюдному, конечно, удовольствию.