Когда паланкин подъехал к дому ее будущего мужа, Вэнь Цин уже смирилась с мыслью, что, возможно, придется убить своего супруга, как только представится такая возможность. Но на удивление молодой господин Цзян оказался красивым и сдержанным, вежливым юношей, нежели она себе представляла. Она не была наивной мечтательной дурочкой и готовилась сразу к плохому: что он будет толстым, обрюзгшим и уродливым. Но в молодом господине Цзян все подвохи, кажется, прятались глубоко внутри. А там могло быть что угодно.
Увидев будущего супруга, Вэнь Цин не без горькой усмешки подумала: как были бы красивы их будущие дети, если бы она хотела этой свадьбы.
Ее дядя остался доволен: племянница перешла в другую семью, причем в одну из знатных, поэтому после нескольких дней в гостях он уехал к себе обратно, гонять бестолкового младшего сына с его бесконечными любовницами. Вэнь Цин была рада перспективе видеть дядю лишь на редких семейных праздниках.
В первый брачный вечер Цзян Ваньинь снял свой костюм, сложил его аккуратно на стуле и — лег спать. Вэнь Цин, приготовившись ко всему неприятному, осталась в замешательстве и еще с час снимала с себя сережки и заколки, чтобы так же лечь в незнакомую постель и тревожно заснуть после долгого дня, ожидая подвоха уже наутро.
Но и наутро ничего не было. Цзян Ваньинь проснулся, собрался и, пожелав ей доброго утра, вышел из их спальни. За весь день перед бесконечной толпой родственников они не обмолвились и словом.
— Я тоже не хотел этой свадьбы. — Цзян Ваньинь сидел в их постели, и между ними пролегало расстояние, куда впору было положить подушку и уложить спать кого-нибудь еще. — Обсудим все, когда разъедутся гости.
И когда все прощальные поцелуи и объятия были розданы последним гостям, когда за ними захлопнулась дверца автомобиля, в их доме стало очень тихо. И Цзян Ваньинь, выдохнув, наконец с ней заговорил.
Они условились на многом: Цзян Ваньинь не мешает ей, она не мешает ему, и каждый занят, чем душе угодно. А еще Вэнь Цин попросила, чтобы Вэнь Нин остался в их доме. Она наобещала дяде, что отправит его обратно в Шанхай сразу после окончания праздников, но на третий день брат заболел, и она уже не смогла его отпустить. Цзян Ваньинь сдержанно согласился: лишь бы ему не мешали работать.
Теперь жизнь Вэнь Цин протекала в равномерном потоке прогулок по поместью, вечерних игр в маджонг, общения с братом и походов в театры на одни и те же оперы. Ее супруг не стал к ней ближе, чем в день свадьбы. По вечерам он сидел у себя в кабинете и слушал радио, читал газеты, разговаривал с Вэй Усянем и курил — ложился он без нее уже сильно позже. Вэнь Цин даже не знала, что хуже: жить с дядей и его детьми или жить с Цзян Ваньинем и не перекидываться даже парой слов за день. Отрадой ее души и сердца был Вэнь Нин, который вместо одиноких игр в дядином саду теперь играл все так же один в саду дома Цзян, только его уже никто не обижал. Вот-вот приходило время отправлять его на учебу, и Вэнь Цин со страшным замиранием сердца считала дни до этого события. Если Вэнь Нин уедет из этого дома, то она скорее убьет себя со скуки, чем будет дальше так жить.
В какие-то моменты ей даже хотелось завести интрижку на стороне, чтобы разбавить свои скучные дни ожиданием письма или короткой встречи, засушиванием цветков и перечитыванием трогательных стихов, но едва подумав о подобном, ей тут же становилось тошно. Не потому, что она уже была замужем — просто это было слишком пошло.
Внезапным приятным открытием оказалось то, что Вэнь Цин могла общаться с еще одним человеком в этом доме. Вэй Усянь выглядел как тот, в которого было не стыдно влюбиться, и при этом как тот, влюбиться в которого стало бы конечно самым глупым поступком в жизни. Вэй Усянь был самым разговорчивым человеком, которого она вообще знала, никто так не болтал, как болтал он, хотя частенько после его продолжительного трепа тишина их с Ваньинем комнат была уже в радость. Когда он не болтался с Цзян Ваньинем, он был рад пощелкать орехи в ее компании и поиграть с ней в карты или кости, чистил для нее мандарины и сам съедал половину. За несколько месяцев Вэнь Цин привыкла к нему, как к ближнему родственнику и дорогому другу.
— Мне кажется, он меня презирает, — однажды призналась Вэнь Цин.
Но Вэй Усянь только довольно делил мандарин и жевал дольки одну за другой, облизывая пальцы.
— М? Почему ты так решила?
— Он не разговаривает со мной. Он говорит, только если ты рядом, и то иногда.
— И ты думаешь, что испортила ему жизнь? — Вэй Усянь сложил пахнущие шкурки в кучку. — Это не так. Я всю жизнь его знаю, и скорее всего он тебя просто боится.
Вэнь Цин уставилась на него, беззаботно поедающего остальные фрукты со стола.
— С чего бы?
Вэй Усянь пожал плечами.
— Спроси у него. Мне-то он точно не расскажет.
— Я думала, вы близки.
— Мы — да. Но он вредина. Иногда можно только догадываться, что у него в голове. Я бы сказал, что знаю, но — так и быть, признаюсь — не всегда. Но он тоже не хотел вашей свадьбы. Меньше всего ему нравится обременять хорошеньких красавиц какими-то обязательствами, — он хитро подмигнул ей, и Вэнь Цин пнула его под столом носком туфли.
— Много болтаешь.
— Да, со мной такое случается. Но Цзян Чэн не кусается, и ты можешь просить его о чем хочешь.
— И о чем же мне его попросить?
Вэй Усянь добрался до хурмы и маленьким ножичком вырезал косточки из ярко-рыжей мякоти.
— Да хотя бы, чтобы тебе не было скучно.
Вэнь Цин не хотела провести свою жизнь так, как проводили ее тетушки и бабушки: почти не выходя за пределы дома и бесконечно играя в кости за столом в клубах сигаретного дыма. Но дни в эти несколько месяцев после свадьбы слились один в другой и лениво, неприятно тянулись. Постучавшись тем же вечером в кабинет Цзян Ваньиня, она попросила дать разрешение на обучение.
— А куда? — Цзян Ваньинь с растерянным видом сложил газету перед собой на столе.
— На медицинские курсы, — Вэнь Цин протянула ему листовку, которую еще вчера с улицы ей принес Вэнь Нин. — У них открывается запись со следующей недели.
Цзян Ваньинь пробежался по ней взглядом и вернул обратно.
— Ладно, напишу.
После нового года Вэнь Цин уже сидела в аудитории с молоденькими милыми девочками и чувствовала себя старухой. Но это длилось недолго. С началом учебы жить в этом городе стало намного интереснее, а тревожное ожидание отъезда Вэнь Нина уже не так часто занимало ее сердце: теперь ей было на что отвлечься.
Вэй Усянь разнылся, что «теперь сестренка не проводит с ним время, как раньше». Теперь Вэнь Цин и Цзян Ваньинь возвращались домой почти в одно и то же время, вместе ужинали и расходились по комнатам: Вэнь Цин припадала к учебникам, Цзян Ваньинь — к своим газетам и бумагам.
— Вам не надоело? — Вэй Усянь притащился к ним на ужин и съел почти все мясо со стола. — Давайте хотя бы в театр сегодня сходим. Сидите по своим комнатам, как идиоты.
Вэнь Цин неожиданно для себя переглянулась с Цзян Ваньинем и обнаружила вторую вещь, которая их объединяла после нежелательного брака: они оба не умели отказывать Вэй Усяню. Особенно когда он был прав.
В тот вечер Вэнь Цин выбрала из шкафа одно из платьев, подаренных ей на свадьбу: нежно-лиловое, с тонкими цветками лотоса. Оно оказалось ей немного велико, но тем не менее выглядела она в нем совсем по-другому. Увидев ее в новом платье, Цзян Ваньинь едва заметно смутился и молча провел ее от дома до театра, но в этот раз молчание было совсем другим, не таким, к которому они привыкли.
Они пошли на «Пионовую беседку». Все трое видели эту оперу не в первый раз и даже не в третий, но Вэй Усянь был так поглощен происходящим на сцене, что чистил орехи не глядя на пальцы и не замечая, что Вэнь Цин и Цзян Ваньинь мыслями находились совсем не в истории о бессмертной любви Ду Линъян. Вэнь Цин смотрела на сцену и совершенно не слышала песен. Она конечно знала, что Цзян Ваньинь был младше нее на несколько лет, но никогда не могла подумать, какой он еще мальчик в действительности. Она смотрела, как Цзян Ваньинь рассеянно жует начищенную горстку орехов и односложно отвечает на комментарии Вэй Усяня. Хлоп! — и Вэй Усянь запил орехи чаем, а в горле Вэнь Цин застряло столько новых слов, что проглотить их было уже никак нельзя. Обычно видя своего супруга хмурым и раздраженным, в этот вечер Вэнь Цин была поражена сущей невинностью его лица. Он не был ребенком, но Вэй Усянь оказался прав: Цзян Ваньинь боялся ее, как совершенный юноша, а она в свою очередь боялась его, как будто была совершенно юной девушкой.
— Я так люблю эту оперу! — После спектакля Вэй Усянь пребывал в отличном настроении, и, казалось, мог прыгнуть до небес. Вэнь Цин держала Цзян Ваньиня под локоть, и все ее мысли были заняты только тем, как напряжена его рука, и как напряжена рука ее. На улице было по-вечернему свежо. — Сидел бы там еще неделю. Ну, куда дальше?
— Мы немного прогуляемся, — ответил Цзян Ваньинь. Вэй Усянь посмотрел на них обоих и, заулыбавшись, попрощался и убежал в другую сторону.
Они остались наедине друг с другом и ночным городом. И все слова, которые Вэнь Цин собиралась сказать, разом исчезли. Они прошлись по широкой улице мимо ночных кафе, в которых сидели другие пары и в которых они никогда не сидели вдвоем. Вэнь Цин подумала, что теперь, если бы Цзян Ваньинь пригласил ее туда, она бы сразу согласилась. Они шли молча, и когда они дошли до рикш, Вэнь Цин уже привыкла к теплу его руки и мерному шагу в такт с ее шагом. В дороге до дома она пригрелась к нему и почти задремала. И уже зайдя в дом, сняв пальто и сбросив туфли, они наконец посмотрели друг на друга.
— Спокойной ночи? — Цзян Ваньинь сжал ручку двери в свою комнату.
Вэнь Цин качнула головой.
— Спокойной ночи.
Задержавшись на мгновение на развилке между комнатами, они наконец разошлись. Но Вэнь Цин уже не думала о непрочитанных главах в учебнике и с новым, смутившим ее сердце чувством легла спать.
***
На следующее утро они завтракали вместе. Редкий случай, чтобы Вэнь Цин застала его утром. Но настроение в доме сильно переменилось, и голова Вэнь Цин была до странного пуста, когда обычно она успевала передумать обо всем на свете за завтраком. Она заметила, что Цзян Ваньинь был в свежей лиловой рубашке, когда она сама надела еще одно из подаренных домашних платьев. Занятий в этот день не было, и она планировала, что проведет весь день с братом и учебниками, как Цзян Ваньинь предложил ей немного пройтись по саду перед началом дня.
Как раз уже отцвела слива, и весь сад был полон нежным запахом весны. Снег уже кое-где стаял, открыв темную влажную землю.
— Скоро должны открыть пруд, — сказал Цзян Ваньинь, ведя ее по дорожке вдоль еще спящих яблонь. — Ты его еще не видела. Зимой он промерзает почти до дна.
— Там плавают рыбы?
— Уже нет. Раньше были, но за одну зиму они умерли, и как-то до сих пор не запустили новых. Пока там просто растут лотосы. — Они прошли мимо павильона, в котором Вэнь Цин когда-то просидела не один час, любуясь снежными деревьями. — Сам пруд довольно небольшой. Я хочу сделать его шире и глубже, но не знаю, стоит ли его раскапывать: летом он и так красив.
— Но в нем не плавают рыбы.
— Нет. — Цзян Ваньинь смотрел перед собой и вдруг мягко усмехнулся. — Но там бывают лягушки.
— У дяди тоже есть пруд, — только в него сыновья Вэнь Жоханя любили толкать ее брата и смеяться над тем, как он барахтается. Вэнь Нин думал, что она не знает, но Вэнь Цин об этом знала и однажды выдала Вэнь Чао по две оплеухи. И теперь она еще раз порадовалась, что они уехали из дядиного дома. — Лотосы — это красиво, но лучше, когда в нем есть еще что-то живое.
Цзян Ваньинь задумчиво качнул головой:
— Значит стоит раскопать. — Они прошли еще немного в молчании, наслаждаясь свежим воздухом. — Это поместье никто не перестраивал с момента, как его возвели несколько веков назад, и в саду ничего не менялось. Мне бы хотелось сделать это место... Лучше. Раз уж оно досталось мне.
Вэнь Цин ничего не могла ответить: было еще далеко до того, чтобы считать поместье Цзян своим домом, но за это время она успела к нему привыкнуть и даже обрести в нем некоторый уют. Вэнь Нину здесь нравилось несмотря на то, что он снова стал часто простывать.
— Почему ты не занялся этим раньше?
В небе летела стайка птиц. Они проводили их взглядом, прищурив глаза от яркого света.
— Не для кого было что-то менять.
***
К началу лета сестра Цзян Ваньиня приехала к ним беременной. На свадьбе Цзян Яньли была самой приветливой и внимательной к Вэнь Цин, что Вэнь Цин до сих пор не понимала: держаться с ней отстраненно или все же упасть в ее теплые сестринские объятия. Но само собой между ними установились приятные вежливые отношения. Правда, глядя на ее округлый живот, Вэнь Цин думала, что Яньли такая же, как ее тетушки и бабушки. Только теперь уже не без грусти.
«А-Цин, у нас с тобой так много общего»: мы обе женщины и обе — старшие сестры. Только Яньли вышла замуж все же по любви, а Вэнь Цин даже не по дружбе. И все равно плохо относиться к Яньли у Вэнь Цин даже с большим старанием и не получалось. Теперь это была ее семья. Доброта Яньли обескураживала ее, привыкшую к презрению и натянутым отношениям в дядиной семье, что Вэнь Цин поражалась чувству, что не может дать ей что-то взамен. С Вэй Усянем общаться было куда проще.
— Матушка тоже собиралась как-нибудь сюда приехать. — Руки Яньли были заняты вышивкой на новой рубашке для будущего ребенка. — Но за последние недели оттуда не вышло ни одного поезда. И с каждым днем новости в газетах все тревожнее. — Вэнь Цин отвлеклась от учебника. — Я даже не знаю, когда вновь увижу Цзысюаня.
Вэнь Цин подняла взгляд на Яньли: та с задумчивым видом разглаживала складочки на воротничке.
— Но знаешь, я думаю, что матушке лучше там, чем здесь, — ее личико вновь оживилось. Она вынула иголку из подушечки и принялась вышивать новый цветок. — Дом ее родителей совсем далеко. А здесь с ней будет... Трудно. — Она одарила Вэнь Цин светлой улыбкой, и внутри стало неспокойно.
Цзян Ваньинь ведь только на днях показал ей свежие чертежи сада.
— Зачем приехала твоя сестра?
Цзян Ваньинь сидел в своем кабинете с Вэй Усянем и слушал от него какие-то сплетни.
— Разве ты не рада приезду Яньли? — Вэй Усянь развернулся к ней на стуле. — Она же золотце.
Цзян Ваньинь взял в руки портсигар, повертел, но так его и не открыл. Вэнь Цин не была глупой, но ей нужно было услышать это от своего супруга. Ей казалось, что за последние недели у них стало получаться друг другу доверять. Хотя бы немного.
— Потому что в Шанхае опасно. — Он постучал пальцем по уголку портсигара. — И тут скоро будет тоже.
Вэнь Цин села в кресло и взглянула на Вэй Усяня:
— Выйди.
Тот тут же встал со стула и, поглядывая то на нее, то на Цзян Ваньиня, поспешно вышел за дверь, едва ее прикрыв. В кабинете повисло тревожное молчание.
— Когда ты собирался мне сказать? — Она сцепила пальцы у себя на коленях и покрутила тонкое колечко на правой руке.
— Наверное, завтра. — Цзян Ваньинь продолжал вертеть в руках портсигар — красивый, с тонко вырезанным пейзажем на серебряной крышке.
— Почему ты не спросил меня?
— А должен? — Он поднял на нее взгляд, и в груди потяжелело. — Кто вообще спрашивает о подобном.
Он бросил портсигар на стол и встал, сунув руки в карманы брюк. Прошелся вдоль книжных полок и остановился у окна: во дворе еще горели красные фонарики, словно странные красные солнца, которых ночью быть не должно.
— Вы поедете в Гуйчжоу к двоюродной тетушке Бо. Я уже получил от нее ответ: она будет рада вас принять.
— Ты едешь с нами? — Цзян Ваньинь покачался на носках и ничего не ответил. — Почему?
Нахмурившись, он взглянул на часы на руке.
— Уже поздно. Иди спать.
— Я не уйду, пока ты не скажешь.
— А что ты хочешь услышать? Вместо того, чтобы здесь сидеть, уже могла бы собирать вещи.
Вэнь Цин обдало холодом, словно кто-то открыл настежь окно. С тяжелым сердцем она поднялась из кресла и, посмотрев в спину своему мужу, вышла за дверь.
Вернувшись в свою комнату, она села на кровать, и вновь все вокруг стало для нее чужим и пустым — видимо, оно всегда таким было, просто какое-то время притворялось добрым. Она легла в постель и, накрывшись тяжелым одеялом, тихо заплакала.
***
Цзян Яньли, одетая в светло-розовое платье и красивую вязаную кофточку, застегнула свой второй чемодан, полный вещей для ребенка. Вэнь Цин уже сложила все свои тетради и книги и теперь только ждала, когда соберется ее брат.
— Я погостила у вас совсем недолго, — Яньли опустилась на кушетку и расправила платье на коленях. — Грустно уезжать вот так скоро. Наверное, тебе тоже грустно отсюда уезжать.
Вэнь Цин равнодушно пожала плечами. Судьба этого дома, кажется, за одну ночь совсем перестала ее волновать.
— Я знаю, конечно, что мой брат не подарок, но мне показалось, вы отлично поладили.
— С чего бы?
Яньли покрутила изящный браслет на своей руке и улыбнулась.
— Рядом друг с другом вы оба выглядите спокойными. Наверное, ты заметила, что мой брат довольно замкнутый человек. Это ему часто мешает. Я редко видела, чтобы он старался быть искренним с кем-то другим. Ну, не считая А-Сяня, конечно.
— Не думаю, что он пытался вести себя так со мной.
— Просто ты его еще так мало знаешь. — Она помолчала, о чем-то задумавшись с мягкой улыбкой на губах. — Может показаться, что я вышла замуж по настоящей взаимной любви — это так. Но она случилась далеко не сразу. Я не хочу заставить тебя любить моего брата, хочу только сказать, что это решение не далось ему легко. Как и Цзысюаню. — Она взглянула на часы и, опершись о подлокотник, поднялась. — Хотя иногда они все равно довольно глупые.
На вокзал они поехали ближе к обеду. Вэнь Цин все еще не разговаривала со своим мужем, но, проезжая по улицам Учана, она вспоминала те несколько вечеров, которые они провели вместе, позволяя укрепляться их негласной дружбе — и расти новому, до этого не знакомому чувству. Теперь, наверное, Вэнь Цин о нем жалела.
Зайдя в купе, они убрали сумки на полки. Вэй Усянь заболтался с Вэнь Нином и присел на край сиденья рядом с ним. Цзян Ваньинь сидел рядом с ней и крутил на пальце увесистое кольцо с фиолетовым камнем, которое почти никогда не снимал.
— Мы приедем чуть позже, — сказал он, едва склонившись к ее лицу. — Может, через пару месяцев, как со всем закончим.
Вэнь Цин посмотрела на него, но он уже поднялся и, оправив костюм, добавил:
— Напишите сразу, как приедете. — Он кивнул ей, коротко улыбнувшись. — увидимся.
— Увидимся, сестренка! — Вэй Усянь помахал ей и Яньли, и они вышли из купе. На лице Вэнь Нина блуждала восхищенная улыбка, а глаза его блестели от слез.
Вэнь Цин сняла с рук перчатки и положила их на столик. Потерла руки. И вот в окне Вэй Усянь и Цзян Ваньинь вновь вышли на перрон. Яньли помахала им, и Вэй Усянь с лучезарной улыбкой помахал ей в ответ, словно они уезжали в небольшое путешествие в провинцию к родственникам. Цзян Ваньинь махнул рукой своей сестре и вновь посмотрел на Вэнь Цин уже совсем другим взглядом.
У нее закружилась голова. Перед глазами промелькнула вся их короткая, небогатая на впечатления жизнь, и Цзян Ваньинь, каким она его увидела впервые, и каким он был дома, за ужинами и в театре, в своем кабинете и на праздниках. И какими красивыми были бы их дети, если бы они оба хотели своей свадьбы.
Вэнь Цин поняла, что больше его не увидит. Она уедет, так и не узнав своего мужа, человека, за которого ее выдали, человека, который дал ей возможность учиться на врача, человека, с которым она по-настоящему так и не была. Цзян Ваньинь стоял там, на перроне, и через пыльное окно вагона смотрел на нее, его жену, которую он так и не узнал по-настоящему. Вэнь Цин взглянула на своего брата.
— Что такое, сестра?
Она схватила перчатки со стола и, притянув Вэнь Нина, крепко поцеловала его в лоб.
— Позаботься о ней, хорошо?
Открыла дверь и выбежала в коридор вагона.
— А-Цин! — позвала ее Яньли, но она не остановилась, каблуки глухо стучали по ковру, и она сталкивалась со всеми, кто шел ей навстречу, оттаптывая ноги. Она торопливо спустилась по ступенькам вниз, цепко схватившись за поручень и ничего не видя перед собой. Ее каблук зацепился за край ступени, и она почти полетела на перрон — Цзян Ваньинь поймал ее. Поймал ее за руки, и она вцепилась в его пальто.
— А-Цин!? А-Цин, в чем дело?
Его ладони дрожали.
— Я без тебя не поеду, — она вжалась лицом в его воротник, шершавый и горько пахнущий табаком.
Цзян Ваньинь крепко обнял ее, и как было бы здорово, если бы больше никогда не отпустил.
— Тебе нужно ехать.
Вэнь Цин помотала головой, крепко зажмурившись.
— Я не поеду. Я никуда без тебя не поеду.
— В чем дело? — Спросил кто-то рядом.
— Поезд сейчас уйдет. — Цзян Ваньинь погладил ее по спине. — А-Цин, тебе нужно ехать. Мы обязательно вас догоним.
— Нет, вы не приедете.
— Мы приедем, — он погладил ее по волосам. — Мы со всем закончим и сразу же за вами поедем.
Он убрал выпавшие из прически пряди с ее лба и поцеловал его сухими теплыми губами. Вэнь Цин уже знала из своих учебников, что сердце человека не может разорваться на части от сильных чувств. Поезд издал протяжный свист.
— Пожалуйста, сядь в вагон. — Он сжал ее плечи и почти силой от себя отстранил. — С тобой все будет в порядке. Мы отправим тебе телеграмму сразу, как поедем.
Вэнь Цин вытерла лицо от слез ладонью. Время невозможно растянулось.
Поезд подал второй сигнал.
— А-Цин, иди, — Цзян Ваньинь подтолкнул ее к вагону, но она не сделала и шага. — А-Цин.
— Поезд отправляется!
— А-Цин, прошу тебя.
Вэнь Цин неотрывно смотрела, как менялось его лицо: он был напуган. Напуган так сильно, что ей самой стало стыдно, но отступать было поздно. Если она вернется обратно купе, она себя уже не простит. Он смотрел ей в глаза, и миг за мигом взгляд его становился спокойнее. Наконец, поезд тронулся, гордо заявив об этом еще одним пронзительным свистом. Ее муж стоял напротив нее, и руки его лежали на ее на плечах, готовые в любой момент удержать и больше не отпускать.
— Извини, — по ее лицу вновь побежали слезы, жутко, жутко мокрые слезы. Он прижал ее к себе, тесно и близко, как никогда до этого с ними не случалось — ни с кем такого не случалось. — Я все испортила. — Она увидела рядом Вэй Усяня, встревоженного и помятого, и ей стало еще горше. — Я все испортила, А-Сянь.
Вэй Усянь вздохнул и взъерошил рукой свои волосы.
— Да. Ты нам все испортила.
Он вытащил из кармана сигареты и закурил.