Возвращение принцессы Люцианы домой на каникулы было решено отметить семейным ужином. Слишком скромным для грандиозного, но достаточно богатым для праздничного. Шёлковая скатерть чёрного цвета поблескивала в свете десятка свечей, симметрично расставленных по широкой столешнице. Фруктовые чаши перемежались с разнообразными мясными блюдами, по центру стоял изысканный кувшин с безалкогольным нектаром. Слуги, завершив сервировку, поспешили покинуть королевскую столовую, позволяя правящей семье насладиться ужином без суетливого постороннего присутствия.

Негромкое постукивание столовых приборов о фарфоровые тарелки нарушало воцарившуюся ненадолго тишину. Иногда Люция, держа сложенную пополам салфетку между пальцами, стирала крошки со щёк годовалого сына. Принц сидел на детском стульчике рядом с матерью и с причмокиванием поглощал кашу. Люциана поглядывала на маленького демона, помня, как новость о рождении брата потрясла её, на несколько дней выбив из школьной жизни. Разве она не должна быть единственной наследницей? Зачем родителям понадобился ещё один ребёнок?

«Ты же девочка, — подсказывал злобный голос где-то в глубинах разума, — тебя скорее всего выдадут замуж за высокопоставленного демона. Полноценно править могут только мужчины. Твоя мать стала исключением, и то вот-вот превратится в тень своего могущественного супруга»

Принцесса покачала головой, отгоняя от себя неприятные мысли. Уставилась в собственную тарелку, понимая, что потеряла аппетит. Хорошо, что каникулы у бессмертных — редкость. Ей всё меньше хотелось проводить время дома. Наблюдать за тем, как младший брат постепенно становится любимчиком, хотя не сделал ничего, кроме как родился с милой мордашкой и послушным характером.

Впрочем осталось ещё кое-что, более значимая причина отдалиться.

— Папа, — заговорила Люциана. На мгновение поколебалась, слабо сжимая кулаки, но потом продолжила чуть увереннее, — нам в школе рассказывали, что ты захватил власть на небесах. Устроил переворот, уничтожил прежнюю верхушку. Это правда?

— Интересно, у кого из учителей слишком длинный язык, — Люция обменялась взглядами с супругом. — Хотя я догадываюсь. Геральд всегда умел создавать проблемы.

По спине Люцианы пробежали мурашки. Имя любимого наставника, с таким недовольством произнесённое из уст матери, болезненно отозвалось в груди. Что, если его теперь накажут? Из-за неё.

— Мама, — неугомонно продолжила принцесса в попытке немного перевести тему, — вы с папой сражались по разные стороны. Так почему сейчас…

— Потому что мир не делится на чёрное и белое, — с мрачным видом произнёс Мальбонте, не дав ей договорить. — Я удивлён, что ты, моя дочь, этого не понимаешь.

— А я удивлена, что вы, мои родители, врали мне столько лет! — принцесса обиженно поджала губы. Скрестила руки на груди и отвернулась, стыдясь собственных капризов. Но по-другому она не могла. Не после всей правды, безжалостно озвученной учителем во время одного из уроков.

Казалось, тогда к ней были прикованы абсолютно все взгляды. Как будто она участвовала в тех событиях. Как будто отвечала за поступки родителей. Обычно гордая осанка испортилась, расправленные плечи опустились, а крылья сжались, как поджимаются хвосты у морских драконов, пытающихся скрыться от всего мира. Зачем они смотрят? Она не просила столь пристального внимания. Не просила. Не…

— Давайте обсудим это позже, — вмешалась Люция. Затуманенный тревожными размышлениями взгляд принцессы метнулся к матери. — И мы никогда не врали тебе.

В комнату всё же осмелились заглянуть. Кланяясь едва ли не через каждый шаг, тощий слуга с зачатками неразвитых кожистых крыльев сообщил, что десерт готов. Изысканное парфе с крупными кусочками самой свежей клубники, любимой ягоды королевы. Получив удовлетворённый кивок вместо ответа, слуга улыбнулся искривленными потрескавшимися губами и попятился к выходу. В семейную атмосферу вновь хлынуло напряжение.

— Данталиану будете рассказывать те же сказки, когда он подрастёт?

— Достаточно, — внезапно прогремевший голос Мальбонте заставил всех вздрогнуть. Терпение его было на исходе, незримые нити энергии зловеще сгустились — больше всего на свете принцесса ненавидела этот способ подавления. Над ней будто нависало тяжёлое облако, тянулось удушающими объятиями, заставляло подчиняться. Сбоку от неё раздражающе захныкал младший брат. — Люциана, иди к себе. Поговорим завтра.

— Если я не сбегу быстрее… — пробормотала она, намеренно озвучивая мысли. Как будто столь дерзкое хождение по грани придавало ей сил и смелости. Как будто иначе она никогда не решится.

— Что?

— Ничего, отец. До завтра.