Минхо всё бесило. Он шёл, пиная попадающие под ноги камешки и шурша опавшими листьями, и даже любимая музыка не могла успокоить внутреннюю нервную дрожь. Бесило действительно всё: начиная от идиотов-одногруппников, которые, увидев, что он приехал на машине с кем-то, не переставая шутили о том, что Минхо завёл себе шугар-мамми. И заканчивая преподавателями, которые бесили просто так, потому что они были и потому ещё, что поставили двойку по биохимии ни за что. Ну вот просто ни за что, просто потому, что Минхо сказал, что клетчатка и целлюлоза – одно и то же. Но оно и есть – одно и то же, а преподавательница – мразь, которая не признаёт ничьи точки зрения, кроме своей. Ну, то есть, технически – это разновидность, но он ведь прав! Но у него два. Минхо это бесило.
Вспомнив о самодовольной ухмылке преподши, Минхо в сердцах слишком агрессивно шагнул в лужу, вызвав тем самым сонм брызг и недовольно сморщившееся лицо шедшего рядом мужчины. Ему стало бы стыдно, если бы он не был таким злым, но он был. Поэтому, проигнорировав презрительный взгляд, он просто потопал дальше, стараясь успокоиться, вдыхая холодный ноябрьский воздух.
Наконец, он подошёл к своему дому, глаза устремились на окна шестого этажа, выходящие во двор, горящие включенным светом – в гостиной и, почему-то, в кухне. Минхо не смог сдержать мягкой улыбки, и прибавил скорости – хотелось быстрее оказаться дома. Но уже на подходе, буквально на финишной прямой, настроение его втоптали еще глубже, хотя Минхо казалось, что день уже не мог быть хуже: в лифте ребёнок захотел потрогать значки на его рюкзаке, а он, конечно же, не дал, из-за чего дитя разрыдалось, а Минхо стал жертвой материнского гнева. Так что ключ в замочной скважине парень проворачивал с особой агрессией. Как будто несчастный замок был в чём-то виноват. Но и Минхо не был!
Дверь хлопнула неожиданно громко, Минхо и сам удивился, что так вышло. Стряхнув с себя рюкзак и сумку с ноутбуком, он с кряхтением принялся разуваться. И где-то в моменте, когда он согнулся в три погибели, чтобы расстегнуть замочек на ботинке, послышалось мягкое:
– Привет.
Минхо, не распрямляясь, выпутался из ботинок, и лишь потом разогнулся, поднимая глаза. Перед ним стоял Чан, такой домашний в пушистых тапках с глазками и растянутых спортивках. Он улыбался, его глаза светились добротой и нежностью, из уголков устремились лучики морщинок, и ради этого зрелища Минхо готов был терпеть все выбешивания.
Чан, увидев, что парень встал на месте столбом, усмехнулся и развёл руки в стороны, безмолвно приглашая. И кто Минхо такой, чтобы отказаться от приглашения? Он медленно, скидывая по пути куртку прямо на пол (всё равно потом убираться в прихожей, и так вещи пораскидал), подковылял к старшему и просто вошёл в объятия, обхватывая руками талию и укладывая голову на грудь. Стоять так было не очень удобно – Минхо был ненамного ниже Чана, но чувство защищённости и тепла, которое дарила такая поза, он не променял бы ни на что на свете. Он словно сдулся, как шарик, из которого выпустили весь воздух. На парне захотелось повиснуть тряпочкой, потребовать комфорта, чтобы закутали в плед так, что руки не вытащить, и кормили роллами. Минхо длинно выдохнул, опаляя шею Чана горячим дыханием, сверху послышался тихий смешок – шея у Чана была чувствительной.
– Меня все заебали, хён, – пробубнил Минхо куда-то в основание шеи, носом утыкаясь в спокойно бьющуюся вену.
– Расскажешь? – Чан медленно поглаживал спину парня широкой ладонью, успокаивая, и Минхо почти начал мурлыкать. Мурлыкать было нельзя, хотелось ещё поесть и в душ. Если он начнёт мурлыкать, из планов пропадёт несколько пунктов и останется только «спать».
– Не-ет, – младший помотал головой, мотыляясь на плече. – Не хочу говорить об этом. Хочу есть.
– Без тебя готовить некому, но я заказал роллы.
Едва закончив фразу, Чан сдавленно охнул. Ну, в прямом смысле – сдавленно. Минхо сжал кольцо рук так сильно, как только мог, выражая самую искреннюю любовь, на которую только был способен. И если кто-то спросит, как выглядит идеальный бойфренд, Минхо безо всяких раздумий покажет ему Бан Чана. А потом спрячет обратно. Чтобы завидовали.
Оставив Чана наедине с перспективой накрывать на стол и заданием найти какое-нибудь видео на фон, Минхо быстро чмокнул его в плечо, прямо в футболку, благо, чистая, и сбежал в душ. Настроив воду, он со стоном облегчения подставил лицо под горячие струи.
Он никогда не задумывался над тем, как сильно ему повезло.
Они с Чаном познакомились два года назад. Тогда он, едва-едва вылетевший из родительского гнезда и проучившийся неполные полгода, залетел на какую-то университетскую тусовку. Не то, чтобы он был заядлым тусовщиком, но рассудил, что, вроде как, студенческая пора – самая счастливая в жизни, а потому необходимо разбавить его интровертные будни. Идеей это оказалось не самой лучшей, на тусовке играла глупая музыка, одногруппники и однокурсники пили какую-то дрянь и висели друг на друге с явным намерением продолжить вечер где-то на верхнем этаже коттеджа. Для таких недо-трезвенников, как он, которые тянули один бокал коктейля весь вечер, отвели отдельную комнату – кухню. В ней Минхо и сидел, рисуя какую-то ерунду в блокноте, завалявшемся в шоппере, и неприязненно поглядывая на напившихся приятелей. Изредка он перекидывался парой слов с сидящими рядом, но большую часть времени они болтали о чём-то своём, отвлечённом и точно не входящим в круг интересов Минхо. Возможно, он бы подговорился, если бы предметом разговора было аниме, или недавно вышедший вебтун, или новая песня 2pm. Но аниме здесь никто не смотрел, вебтуны не читал, а о 2pm даже не слышал, поэтому Минхо, дорисовывая странного человечка, изобретённого им самостоятельного и названного гордо – Джурыми – и допивая остатки коктейля, уже подумывал, как бы смыться.
Однако, в момент, когда он уже почти решился уйти с вечеринки первым и прослыть самым скучным парнем на факультете, вдруг появился он. Бан Чан, кто же его не знал? Он не был тем самым популярнейшим парнем универа из американских сериалов, однако его действительно знал весь факультет. На пару лет старше Минхо, он входил в совет самоуправления, отвечал за организацию спортивных мероприятий и иногда подрабатывал диджеем на университетских дискотеках. Сегодня он отдыхал от обязанностей диджея, а потому слонялся без дела от одной группки людей к другой. В его стакане Минхо с удивлением обнаружил простую колу, судя по цвету, даже без алкогольной добавки. Он просто стоял рядом, смотря, как ручка выводила одного Джурыми за другим, подняв одну бровь, словно желая научиться. Минхо, заметив, что человек рядом с ним стоит, не шевелясь, развернулся и поднял голову, отзеркалив поднятую бровь.
- Бан Чан? – окликнул он, не желая особенно контактировать с кем-либо и планируя оттолкнуть парня своей невежливостью, однако тот лишь поднял вторую бровь в удивлении, словно не ожидал, что его заметят.
- Ты меня знаешь?
- Кто ж тебя не знает? – фыркнул Минхо и хотел было развернуться обратно, собрать вещички и отправиться домой, в уютную съёмную квартирку с тремя котами и тёплым пледом, на которую зарабатывал честным трудом танцора: учил танцевать детей, приходя пару раз в неделю в несколько школ. Это занимало всего пару часов в день, зато Минхо мог ни от кого не зависеть и, что было решающим, не напрягать родителей. Но внезапные слова заставили его остаться на месте:
- Научишь? – спросил Чан и мотнул головой в сторону изрисованного листа блокнота.
- Не понял? – вообще-то, Минхо понял, однако всё это настолько сильно походило на глупую дораму про крутого парня и невзрачную первокурсницу, что Минхо предпочёл уточнить.
- Рисовать твоего… человечка. Он выглядит забавно, хочу тоже так уметь.
Теперь настала очередь Минхо удивлённо выгибать обе брови. Ему показалось, что сейчас из-за угла выбежит камеромэн и скажет: «Стоп-снято». Потому что в реальной жизни такого не бывает.
Однако шли секунды, а камеромэн не выбегал, всё оставалось в точности так же, как и было: глупая музыка, пьяные студенты. И Бан Чан, терпеливо ждущий ответа и с интересом разглядывающий Джурыми. Ещё секунду Минхо подозрительно поглядывал на своего визави, а потом, подумав, что пошло оно всё, произнёс:
- Тащи стул.
Бан Чан просиял, поставил свой стакан на стол и отправился на поиски чего-нибудь, пригодного для сидения. В стакане и правда была простая кола, Минхо даже понюхал для верности: спиртом не пахло совершенно. Он даже хотел попробовать, но тут в дверном проёме показался Чан со стулом наперевес, улыбающийся и такой неожиданно красивый, что Минхо усомнился, точно ли один бокал коктейля он выпил за вечер? Глянув в сторону, удостоверился – действительно один. Но и Бан Чан действительно был слишком красивым. В этой чёрной футболке, с блондом волос и рельефом мышц на руках.
Тогда он внимательно следил за движениями пальцев Минхо, запоминал. Когда решил попробовать самостоятельно, выглядел настолько сосредоточенным, что Минхо показалось, он делает какие-то мега-сложные расчёты по высшей математике, а не рисует мордочку, в которой рисовать-то: начеркать кружок и пару палочек. Несколько первых попыток провалились, то нос не в ту сторону, то рот кривой, то глаза непропорциональны. Минхо, честно, было глубоко плевать на пропорции лица Джурыми, однако Чану, похоже, было принципиально нарисовать выдуманного человечка в точности как оригинал. Наконец, когда из-под ручки вышел похожий, Чан улыбнулся настолько широко, что Минхо показалось, будто он ослеп. А после – вскрикнул радостно и поглядел на Минхо глазами, сощуренными из-за улыбки в полумесяцы, и парень понял, что про него теперь тоже можно снимать глупую дораму.
- Можно я возьму? На память, - спросил вдруг Чан, вновь поворачиваясь к исчёрканному кривоватыми лицами листочку. Минхо ошарашенно угукнул, и Чан, вновь счастливо улыбнувшись, вырвал лист из блокнота. – У него есть имя?
- Мгм. Джурыми, - ответил Минхо, всё ещё не веря, что всё это реально происходит. Может, он сейчас спит, опьянённый коктейлем, в своей кроватке, а красивый парень-блондин ему только снится? Вот проснётся через пару часов, и из мужиков в квартире только три кота и он сам.
- Милое имя, - произнёс Чан отвлечённо. На губах всё ещё играла мягкая улыбка, а рука уверенно выводила над самым удавшимся человечком имя. – А твоё, кстати, как? – словно опомнившись, он вдруг вскинулся и виновато посмотрел на Минхо. – Прости, пожалуйста, я слишком увлёкся и не спросил сразу.
- Ничего, я понимаю. Я – Ли Минхо, - он попытался мило улыбнуться, но вышло как-то странно, он и сам это почувствовал. Чан, однако, будто ничего не заметил, только улыбнулся, снова солнечно.
- Мне нравится, - и сам смутился своих слов.
Где-то на моменте, когда солнечная улыбка сменилась смущённой, Минхо понял, что он в полной жопе.
В какой-то момент Минхо понял, что начал терять контроль над ситуацией. Чан появлялся в поле зрения всё чаще и принимал участие во всё большем количестве событий его жизни. Самое удивительно: Минхо было с ним комфортно. Обычно он не любил, когда кто-то слишком часто писал ему или звал гулять, встречал после учёбы, приглашал в гости или куда-нибудь-ещё. Обычно это вызывало раздражение, хотелось закатить глаза и послать человека куда-подальше. С Чаном было весело, его внимание льстило и встретиться с ним хотелось. И это было необычно. А когда Чан, принося извинения со скоростью сто слов в минуту, сообщал о том, что прийти не сможет или встречу придётся отменить, Минхо расстраивался совершенно искренне, начинал скучать и грустно смотрел на отражение в зеркале.
Он обманывал себя на протяжении целого года, в течение которого Бан Чана в его жизни становилось всё больше. Постепенно они начали встречаться каждый день, проводить друг с другом почти всё свободное время, а иногда даже и не свободное – Минхо приходил к Чану на тренировки, а Чан бок о бок с младшим писал свой диплом, тихо матерясь на английском и извиняясь за это. А Минхо ничего и не смущало, он рядом делал свою домашку и готов был материться тоже. И это тоже было необычно, раньше он терпеть не мог, когда кто-то мешал ему заниматься. И так прошёл год. А когда Минхо осознал, что Чан выпускается и их магия может разрушиться, то внезапно испугался. Да настолько, что в очередную их посиделку вдруг вскинул голову, отвлекшись от доклада по микробиологии, и выдал неожиданное даже для самого себя: «Хён, пойдём на свидание?». Чан тогда глупо хлопал глазами примерно с минуту, Минхо даже подумал, что сломал человека, а потом, переспросив, просиял, улыбнулся так ярко и счастливо, что Минхо снова на мгновение ослеп.
Минхо вынырнул из воспоминаний и вылез из-под горячих струй. Завернувшись в махровое полотенце, словно рис в нори, парень вышел из нагретой ванной в неуютную прохладу квартиры. Со звуком открывшейся двери включился чайник, Минхо улыбнулся, снова подумав о том, что за это он стерпел бы любые подколы одногруппников. Наскоро приведя себя в порядок, Минхо побрёл на запах еды. Остановившись в дверном проёме, он понаблюдал, как Чан, покачивая головой в такт чему-то, играющему в его мыслях, разливал по кружкам заваренный чай, вздохнул влюблённо и подошёл, обнимая со спины, укладываясь щекой на участок между лопатками. Смешок отдался в щёку вибрацией, он сжал кольцо рук посильнее, вырывая чуть задушенное кряхтение, и отстранился, сбегая. Он всё ещё стеснялся таких вот проявлений его абсолютно очевидной влюблённости. Чан ласково называл его за это цундеркой, а Минхо только закатывал глаза, пряча смущение.
Поев и посмотрев параллельно какое-то псевдонаучное видео, изрядно позабавившее их – выпускника и почти-выпускника биофака, – они лениво перебрались на диван перед телевизором. Чан плюхнулся на него первым, заставив Минхо хихикнуть – Чан часто дурачился, это не было чем-то наносным, он просто был – вот таким, чуть ребячливым и слегка сумасшедшим. На это Минхо не мог смотреть никак, кроме как с плохо скрываемой нежностью, ощущая внутренний трепет каждый раз, как Чан делал разные милашества. Просто не мог.
Чан, тем временем, развалился на софе со всем комфортом и, раскинув руки в стороны, пригласительным жестом поманил Минхо.
- Big hugs? – со смехом спросил он. Минхо оставалось только признать свою слабость.
- Ты беззастенчиво пользуешься тем, что я обожаю твой английский, - покачав головой, он упал в объятия и, расслабившись, уронил голову на плечо старшего. Оставив поцелуй в уголке челюсти, он вновь поднял голову, повозился, устраиваясь поудобнее на груди. – Что посмотрим?
Сверху послышался самодовольный смешок, а в следующую секунду экран загорелся недосмотренным чем-то. Присмотревшись внимательнее, Минхо вскинул брови в удивлении: Чан включил их любимое аниме. Почему-то, с середины. На вопросительный взгляд Минхо он ответил:
- Пересматривал, пока тебя не было, - и чуть смущённо хихикнул, от этого звука Минхо захотелось зажмуриться и запищать, потому что Чан становился ну слишком очаровательным в этот момент. – Начать с начала?
- Да не, давай дальше, - Минхо махнул рукой и, поудобнее устроившись у Чана на груди, приготовился смотреть.
Да, он никогда не задумывался, как сильно ему повезло. Чан оказался идеальным бойфрендом, Минхо даже не подозревал, что такие существуют. Морально он уже приготовился к разочарованию, убедил себя, что такая роскошь встречается только в фанфиках и, изредка, дорамах, но никак не в реальной жизни. Ну не может человек помнить обо всех твоих предпочтениях, предугадывать твои желания, встречать и провожать тебя с таким уютным видом, что щемит сердце иной раз. Обнимать так нежно-нежно, смотреть так мягко-мягко и улыбаться так, что внутри что-то трепещет. Вернее, Минхо думал, что не может, однако Чан просто взял и смог. И Минхо хотелось соответствовать этому солнечному человеку изо всех своих малых сил. Однако он так не умел. Выражать свою любовь настолько прямо для него было слишком неловко и смущающе, так что он предпочитал действовать тоньше, надеясь, что его замечают: укрывать пледом, когда Чан в очередной раз уснёт на стуле на мешанине из текстов и генетических схем, и надеяться, что это разбудит его и он уйдёт спать на нормальную кровать, готовить завтрак, оставлять самое вкусное, не ложиться допоздна, ожидая его с работы или тренировки, рисовать ему что-нибудь глупое в качестве записки, прикрепляя к холодильнику. Он совершенно не был уверен, что Чан действительно понимал, что к чему, но по редким хитрым взглядам из-под ресниц мог думать, что, возможно, его действия расценивают как проявления любви. По-другому он не мог и не умел.
- …нхо? Минхо? – негромкие слова и несильные потряхивания за плечо выдернули его из размышлений. Поняв, что парень возвратился из своих мыслей, Чан усмехнулся и спросил: - Чем загрузился?
- Думал, - произнёс Минхо в ответ, решая, что пора.
- О чём? Надеюсь, обо мне? – в голосе сверху слышалось самодовольство.
- О тебе. И о том, как я тебя люблю.
Этого слова он не произносил ни разу, боясь признаться то ли Чану, то ли самому себе. Он старался даже не думать о слове на «л», но именно сегодня решил – хватит себя обманывать. Да, он действительно любил Чана, любил так сильно, что, если он вдруг уйдёт, Минхо лишится сердца – оно просто утащится на прочной-прочной нити прямо за старшим.
Позади стало слишком тихо, словно Чан перестал даже дышать. Сильные руки сжали Минхо так крепко, словно после таких слов он мог куда-то сбежать, а сердце колотилось, как бешеное, и Минхо не брался утверждать, чьё именно. Несмело обернувшись, он увидел в глазах напротив неверие, смешанное с надеждой.
- Ты слышал, Чан-хён? – спросил Минхо, не успев удивиться своей неожиданной смелости. Не дождавшись реакции, он повторил: - Люблю тебя, Бан Чан.
И подался вперёд, касаясь чужих губ лёгким поцелуем. Потом ещё одним, ещё и ещё, переместился на щёки и нос, оставил поцелуй на подбородке и снова отстранился, заглядывая в глаза. Теперь они подозрительно блестели, но на порозовевших щеках уже начинали появляться такие любимые Минхо ямочки, а из уголков глаз – лучики морщинок. Минхо поцеловал и их, и ямочки, и, наконец, приник к зарождающейся улыбке. На этот раз прикосновение губ длилось дольше, но Минхо не торопился углублять поцелуй. Так – касаться, не переходя к чему-то большему – нравилось им обоим.
Снова отстранившись, Минхо улыбнулся. Он смотрел прямо в глаза Чана, теперь они улыбались тоже, по-настоящему, привычно солнечно и настолько счастливо, что внутри Минхо снова что-то затрепетало.
- Я тоже люблю тебя. Так сильно, Минхо, - Чан больше выдохнул его имя, чем произнёс, но парень всё равно услышал.
Перестав как-либо контролировать собственные эмоции и всего себя, Минхо расплылся в довольной улыбке. Почувствовав, как защипало глаза, он прикрыл их и наклонился вперёд, упираясь своим лбом в лоб Чана. И вновь услышал мягкий смешок, почувствовал широкую ладонь на своей спине, она привычно поглаживала, словно успокаивая или утешая. Минхо не нужно было утешение, он и так чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле.
Он раньше не задумывался над тем, как сильно ему повезло. Но теперь он готов был кричать об этом на весь мир.