***
Holding Absence — A Godsend
— Му Цин?
Фэн Синь зовёт его тихо, когда слегка приоткрывает двери в покои. Ему пришлось осторожно и незаметно — в первую очередь для служащих Сюаньчжэня, а потом уже для всех других любопытных глаз — перелезть через высокое ограждение, чтобы через небольшое сад на заднем дворе попасть к Му Цину.
Несмотря на то, что Фэн Синь проделывал такое не впервые (и на то были разные причины), он всё равно чувствует себя вором, который проник в покои императора или ещё хуже — в покои бывшего владыки Цзюнь У. Правда. Избавиться от этого чувства сложно, но вот только другого выхода, как попасть в такие моменты к Му Цину, он попросту не видел.
А всё потому, что Му Цин этим вечером не отвечал в сети духовного общения ни ему, ни кому-нибудь ещё. Хотя, если ничего не произошло, он всегда был на связи. Буквально. Создавалось такое ощущение, что Му Цин не выходил ни на минуту, нет, ни на секунду из неё, всегда отвечая моментально, если его о чём-то спрашивали.
Но в последнее время у Му Цина участились случаи, когда он не выходил на связь от слова совсем. Сюаньчжэнь не отвечал ни в общей, ни в личной сети духовного общения. И как бы не старались до него достучаться, ничего не выходило. Му Цин никак не реагировал на попытки с ним связаться. Уже даже обращались к его служащими, но не только разводили руками, не зная, как им всем помочь связать с их генералом, когда они сами порой не могли этого сделать.
Первое, что могло быть в такой ситуации, когда Му Цин не отвечает, — это то, что Бог Войны находится на каком-нибудь задании и у него нет ни времени, ни возможности ответить. Потом, конечно, он связывался со всеми, кому он был нужен в тот момент. Второе, что могло быть — Му Цин занят настолько сильно в бумажной волоките и в ответе на молитвы, что не замечает ничего вокруг. Он ещё заодно в такие моменты выходил из всех сетей общения, чтобы не отвлекали лишний раз. Такое, правда, происходило редко, но тоже имело место быть. А третье — это то, что с ним что-нибудь произошло, и Му Цин восстанавливает свои духовные силы, находясь в глубокой медитации.
Да, это всё имеет место быть, но вот только Фэн Синь чувствует, что это не все эти перечисленные причины. Потому что он знает, что самое главное и о чём мало кто знает, — у Му Цина бывают периоды, когда тот совершенно никого не хочет видеть и слышать. И Фэн Синь чувствует, что прямо сейчас это единственный правильный вариант, почему Му Цин не выходит на связь.
На самом деле, Фэн Синь его в этом очень хорошо понимает. Потому что он тоже бывает настолько сильно устаёт, что просто хочется закрыться в своём дворце, в своих покоях, чтобы хоть немного побыть в тишине; чтобы никто не трогал и не доставал. Но, к сожалению, ни он, ни Му Цин не могут себе позволить такую роскошь, как бросить свои обязательства, закрывшись ото всех за стенами своих дворцов. У них обязанности и, в конце концов, долг перед своими верующими, перед своими служащими, перед собой.
Но так же Фэн Синь знал: когда Му Цин чувствовал, что больше не вынесет этого состояния абсолютной усталости и различных мыслей в голове, — о которых даже никто не знает и совершенно не догадывается, — то он мог себе позволить минуты слабости вечером, после всех выполненных поручений и поставленных задач.
И вот из-за этого в основном и происходит все его путешествия через ограждения в саду Му Цина.
Почему Фэн Синь перелезал через заборы, чтобы остаться незамеченным для чужих глаз, а не напрямую шёл к Му Цину? Потому что служащие Сюаньчжэня — когда Фэн Синь приходил к дверям дворца — говорят одно и то же каждый раз: их генерал ушёл на задание и ещё не вернулся; генерала сейчас нет; генерал отдал приказ никого не впускать. И ещё тысяча и одна причина, придуманная служителями Бога Войны для того, чтобы никого не впускать. Даже его. Хотя некоторые (а особенно сильно приближённые) подчинённые знали в каких он состоит отношениях с Му Цином.
На самом деле в каких они состоят отношениях не было какой-то тайной или секретом. Они не скрывали их так же, как и не скрывали чувства, которые испытывают друг к другу. Может, особенно внимательные небожители и служители Средних небес и догадались, что их взаимоотношения кардинально изменились, но таких явно было меньшинство. Почему? Просто практически никто и не мог думать о том, что их отношения могу хоть как-нибудь измениться; что они смогут перешагнуть свою неприязнь друг к другу; что смогут позабыть свои прошлые обиды и недомолвки. Но даже для них двоих стало большим потрясением, что их отношения смогли относительно давно перешагнуть с точки двух заядлых врагов к «д-д-друзьям», а потом и вовсе к чему-то большему.
Фэн Синь не исключает возможность того, что, возможно, в словах служащих Сюаньчжэня была какая-то доля правды, когда они ему сказали, что их генерал ещё не вернулся. Потому что у Му Цина было задание (они пересеклись у Линвэнь сегодня с утра, когда тот получал поручение), но Фэн Синь очень сильно сомневается, что он до сих пор не вернулся. Да, даже если и не вернулся, то Му Цин обычно сам связывался с ним, отвечая на все его вопросы коротким: «Мне некогда» или «Всё нормально».
И такие короткие ответы, на удивление, заставляли волнение в его груди улечься. Он мог наконец-таки вздохнуть спокойно, потому что Фэн Синь начинал имел хоть какое-нибудь понятие, что с Му Цином всё хорошо; что он не ранен или что-то ещё. Да, Фэн Синь переживал за Му Цина в такие моменты, когда от него не было ни одной вести. Потому что… Фэн Синь давно принял тот факт, что Му Цин ему небезразличен.
Он прекрасно знает, что Сюаньчжэнь ни разу не слабый (Бог Войны как-никак, да и он множество раз проверял на себе его силу, когда они дрались) небожитель, который не сможет себя защитить и тому подобное, но… ситуации бывают разные. И поэтому волнение всегда было с ним, хоть он и старался скрыться от него, не давая захватить себя полностью.
Но сейчас… это третий раз, когда Му Цин не связался с ним совершенно. И поэтому Фэн Синю только и оставалось дожидаться ночи, чтобы тихо и незаметно пробраться в покои Сюаньчжэня. Удостовериться, что с тем всё в порядке. Фэн Синь не боится признаться, что волнение за одного небожителя сковало грудную клетку.
Фэн Синь заходит в комнату медленно и осторожно, боясь, что может как-нибудь помешать Му Цину, если тот медитирует или спит. Первое очень даже вероятно, потому что все те разы, когда происходило подобное, Му Цин предпочитал медитировать, чтобы привести все свои мысли и внутреннее состояние в порядок. А вот последнее уже маловероятно, потому что Му Цин от любого — даже от еле слышимого — шороха открывает глаза. Сюаньчжэнь по большей части делал вид, что спит, чем делал это на самом деле. Потому что сон небожителям не нужен (как и пища), но для них, богов, — это просто была обычная привычка, оставшаяся с тех времён, когда ещё они были людьми.
В комнате темно так, будто глаза выкололи. Единственный источником, рассеивающий темноту покоев, оказывается холодный лунный свет, проникающий через приоткрытые дверцы, которые он не закрыл за собой. Но даже этого хватает, чтобы разглядеть силуэт Му Цина.
Му Цин сидит на своей кровати, скрестив ноги и положив руки на колени. Сначала Фэн Синю показалось, что Му Цин медитирует, но нет. Он этого не делает. Фэн Синь понимает это позе, в которой сидит Сюаньчжэнь: всегда прямая спина сейчас ссутулилась, а плечи поникли, выражая большую степень усталости. Му Цин, не выражающим ничего взглядом, просто уставился в одну точку перед собой, не моргая и не шевелясь. Застыл, словно он одна из статуй своего храма.
Фэн Синь хмурится, разглядывая его. Лицо Му Цина при лунном свете выглядит намного бледнее, чем оно есть на самом деле. Он отчётливо подчёркивает синяки под глазами и уставший взгляд. Свет струится по его тёмным длинным волосам, которые не завязаны ни в какую красивую причёску, а просто волнами лежат на плечах. Падает на выпирающие ключицы, на которые открывается вид из-под слегка распахнутых нижних одежд.
Никаких признаков того, что его, Фэн Синя, заметили Му Цин совершенно не падаёт. Он всё также продолжает сидеть в одной и той же позе, не шевелясь и даже не моргая. Настолько сильно погрузился в себя, что не замечает ничего вокруг. Очень редкий случай (если это, конечно, не глубокая медитация), когда вот так удаётся полностью отречься от внешнего мира. Фэн Синь поэтому не хочет тревожить Му Цина намеренно, пока его самостоятельное не заметят.
Фэн Синь тихо закрывает двери, вновь погружая комнату в кромешную темноту. Не видно ничего совершенно, но это не мешает ему постоять некоторое мгновение и привыкнуть к мраку спальни. Наньян с лёгкостью находит небольшой столик, стоящий возле кровати. Ведь он знает эту комнату, как свои пять пальцев: так много раз он здесь был и оставался на ночь. Ему удаётся нащупать небольшой подсвечник и зажечь в нём свечу, чтобы иметь хоть какой-нибудь источник освещения.
Мягкий жёлто-оранжевый свет наполняет комнату, немного развеивая мрак покоев. Пламя колеблется из стороны в сторону, под его дыханием, но быстро возвращается в своё прежнее состояние, начиная гореть ровно. Отодвинув подальше от себя подсвечник, Фэн Синь смотрит на Му Цина, и в этот самый момент тот, будто выплывает из своих дум и медленно переводит взгляд на Наньяна.
Они встречаются взглядами, замирая, и молчат, ничего друг другу не говоря. Глаза Му Цина, на которые пламя отбрасывает мягкие блики, наполнены такой усталости, что не передать словами. Настолько уставшего взгляда у него Фэн Синь ещё не видел никогда. Он лихорадочно думает о том, что же произошло за тот промежуток времени, когда Му Цин был на задании, а затем после него.
Что могло произойти, что Му Цин сейчас в таком состоянии? Может это просто рухнувшая разом вся усталость, которая столько времени давила ему на плечи? А может что-то другое могло произойти за этот промежуток времени? Фэн Синь не сможет ответить на эти вопросы, потому что… понять мысли Му Цина ему по-прежнему трудно.
Но несмотря на то, что ему сложно понимать мысли Сюаньчжэня, Наньян прекрасно знает сколько тот хранит в себе подавленных эмоций. Если раньше Му Цин мог выплёскивать часть на него, то сейчас, после некоторых значимых событий, а если быть точнее — после их сближения (не в интимном плане, а в эмоциональном), тот не мог больше этого делать. Да даже если и делал, то через какое-то время просил прощения за своё поведение, агрессию и резкие слова. Но Фэн Синь его никогда и не винил, потому что у него самого бывают точно такие же моменты, за которые он так же просит у Му Цина прощение.
Конечно, они стараются работать над этим, но никогда ничего бывает так быстро. Особенно в их случае, когда столько столетий были проведены в непонимании и разногласиях, что сразу и не сосчитаешь сколько раз за это время они ссорились и дрались.
— Не стой столбом, — вырывает его из дум Му Цин. Фэн Синь еле заметно вздрагивает в плечах от неожиданно раздавшегося голоса Сюаньчжэня, который выводит его из дум. — Иди сюда.
Фэн Синь ещё стоит какое-то мгновение, не отрывая взгляда от Му Цина. Их отделяет только небольшой столик возле кровати. Му Цин не кажется удивлённым тому, что Фэн Синь оказался в его покоях, несмотря на его отданный приказ никого не впускать. Потому что… тот знал, что он придёт.
Фэн Синь не может отказаться от предложения, поэтому он неспешно подходит и садится на краю кровати.
— Что случилось?
Но Му Цин молчит, а Фэн Синь не удивлён этому. Он знает: тот не скажет сразу, что у него на уме, если вообще что-нибудь расскажет. Так и выходит. Му Цин не отвечает ни через пять минут, ни через десять. Он всё также продолжает смотреть в стену не читаемым и каким-то… потерянным взглядом. Фэн Синь вздыхает.
— Ты же знаешь, что если ты будешь молчать, то легче от этого тебе явно не станет.
— Знаю.
Теперь Му Цин вздыхает, прикрывая уставшие глаза. Можно говорить сколько угодно говорить ему о том, что не станет легче, если он будет продолжать молчать. Вот только Му Цин это и сам прекрасно знает, но ничего не может поделать.
Он знает, что Фэн Синь говорит ему это только потому, что переживает за него. Знает это, но… ему невыносимо трудно рассказывать о том, что его по-настоящему тревожит и беспокоит. Трудно рассказать то настоящее и сокровенное, что лежит на сердце и душе. Слова стоят комом в горле, оседают на кончике языка, но открыть рот и что-нибудь сказать — никак не выходит. Очень тяжело в эмоциональном плане перебороть себя. Очень тяжело начать в полной мере доверять Фэн Синю. Даже после всего того, что с ними произошло.
Му Цину эмоционально тяжело привыкнуть к тому, что он не один. Ему трудно и тяжело осознавать, что теперь он может доверять Фэн Синю и рассказывать ему всё, что душе угодно. Что теперь он может рассказать о своих мыслях и идеях; доверить свои переживания и самые тяжёлые воспоминания, чтобы хоть на немного сбросить со своих плеч эту ношу.
Но Му Цин так и не может научиться говорить словами через рот, а не боятся поделиться мыслями с человеком, которому он в глубине своей души очень сильно доверяет.
Фэн Синь вновь вздыхает, смотря на профиль Му Цина, на который отбрасывает блики зажженная свеча. Он догадывается, нет, очень хорошо знает и понимает, что Му Цину трудно до конца довериться ему. Хоть они очень много разговаривали о всём том, через что они прошли. Многое было объяснено и было рассказано то, о чём никто не знал, кроме самого Му Цина. Прояснено множество моментов и недопониманий. Но несмотря на всё это, Му Цину трудно принять, что он больше не один. Да что и говорить — ему точно так же трудно это сделать. Полностью осознать, что он так же не один; что его больше не прогонят, говоря, что так будет лучше.
Но они никуда не торопятся. У них ещё множество лет, чтобы начать друг другу полностью и бесповоротно доверять.
И тут происходит то, о чём Фэн Синь никак не ожидает. Му Цин незаметно подползает ближе к нему и ложится на его колени, утыкаясь лицом ему в живот. Фэн Синь напрягается, но быстро расслабляется. Такие моменты очень редки, поэтому ему всегда кажется, что ему это только чудится. Он с опаской кладёт свою ладонь на голову Му Цину. Не встретив никого сопротивление или многозначительного вздоха, Фэн Синь аккуратно начинает перебирать его волосы. И только сейчас Наньян понимает, что ему это не мерещится.
Но у них ещё впереди столько лет, чтобы привыкнуть к этому. Им некуда торопиться.
— Потом расскажу, — слышится тихий голос Му Цина. — Не хочу сейчас разговаривать.
— Хорошо.
А через какое-то время Му Цин, под мерное перебирание своих волос, по-настоящему засыпает на коленях Фэн Синя.
Фэн Синь слегка улыбается.
***