Медовый бисквит

Подушка успокоила недовольное бормотание сквозь сон: Кавех затих и крепко её обнял. Подоткнув концы одеяла под розовые пятки, аль-Хайтам замер и прислушался к мерному дыханию: спокойное, манящее безмятежностью, соблазняющее пристроиться рядом и проснуться с будильником. Десять, пятнадцать, двадцать – с каждым тиканьем часов веки тяжелели, ноги не попадали в тапочки, лишь с третьего раза удалось надеть правильно. Усилием воли аль-Хайтам оторвался от постели и поспешил забраться в халат, пока дрёма не спутала планы. Выверенными шагами между скрипучих половиц он добрался до двери, надеясь не встревожить тишину спальни. Стоило надавить на ручку, как петли застонали, но Кавех не двинулся.

Расслабленный выдох.

Прохлада воды на щеках помогла прийти в сознание. Мысли потихоньку выстроились в один ряд, и проклятия про себя из-за раннего подъёма смолкли. Взгляд сфокусировался на тонкой струе, бритве и поднялся к зеркалу. Вместо отражения глаза наткнулись на небольшую записку прямо на уровне лица: «С восходом, моё Солнце». Даже в почерке сквозила кокетливость Кавеха, с которой тот обычно шептал подобные фразы. Смыв пену со щёк аль-Хайтам отлепил бумажку и усмехнулся, вновь перечитывая написанное. Помнится, не так давно сосед угрожал оставить в доме напоминания о себе, чтобы в те дни, когда работа не пускала раньше рассвета в постель, не одолевала скука. Неужели вспомнил? Весь вчерашний вечер они провели в обнимку, разгадывая кроссворд, – так было проще отвлечь Кавеха от мыслей о предстоящем дне рождения. В кровать легли вместе, ночью не вставали. Когда только успел приклеить записку? Ещё и на видном месте! Чудеса. Во всяком случае, сюрприз грел сердце. Аль-Хайтам спрятал послание в карман только тогда, когда минул порог кухни.

Полумрак и духота. Плотные шторы, не пропускающие свет, взметнули пыль, стоило их тронуть. Створка окна бесшумно распахнулась, впуская свежий воздух. Ветерок всколыхнул листья фиалки, ловец солнца – так назвал сосед стеклянную подвеску, которую приладил на ручку форточки – качнулся, и радужные отблески закружили по стенам. Золотой свет разнежил, шептал вернуться в кровать, но ради улыбки Кавеха пришлось переступить через мимолётную слабость. Он ведь ждал свой праздник, пусть до сих пор чувствовал, что не достоин и капли внимания, которое ему уделяют близкие. В списке пожеланий значились те подарки, поиск которых не составил бы хлопот, остальные приготовления хотел взять на себя, пока не навалилась работа. Единственный способ осчастливить и не вызвать чувство вины – застать врасплох. Поэтому и пришлось встать раньше привычного часа и подложить вместо себя подушку.

Взгляд сместился на фиалку, которую Кавех лелеял второй год. Нежная и благодарная: цветок к цветку, бутон к бутону. Даже она ещё не подняла листья к солнцу! Плеснув в горшок немного воды, аль-Хайтам потёр переносицу. Вчера он отмёл идею о завтраке в постель, посчитав, что она банальная, но спросонья ничего другого в голову не приходило. Возможно, самый простой путь не всегда плох? Глаза остановились на полке с приправами, где между склянок розовела книга с рецептами. Оттуда, кажется, сосед черпал вдохновение на каждый обед? Значит, подсказка найдётся в ней и сейчас.

Отстранившись от подоконника, Хайтам в пару шагов оказался у шкафчика, вынул том и открыл содержание. Из страниц прямо в руки скатилась закладка с короткой заметкой: «Рагу на странице 30; если будешь готовить, добавь больше паприки, выдержи на пять минут дольше на слабом огне; два помидора, а не три». Сердце ухнуло в ушах. Недавно жаловался Кавеху, что любимое блюдо не получается точь-в-точь, как диктовал рецепт, а тот оставил подсказку. Против воли уголки губ поднялись. Аккуратно вложив записку обратно, аль-Хайтам вернулся к списку. Названия не цепляли, поэтому взгляд бегал от строчки к строчке, вернулся к середине и остановился на бисквите с мёдом – «Поцелуй солнца». На выходных сосед хотел его испечь, однако приготовил пирог с кислыми сливами, какой любил аль-Хайтам. Теперь же пора порадовать в ответ.

Первое, что значилось в рецепте: ингредиенты.

Найти яйца, муку, сахар и соду не составило труда, зато вспомнить, куда запропастился мёд, не удалость, пока взгляд случайно не наткнулся на него среди пакетов с молотым кофе. Видимо, Кавех забыл убрать на место в прошлый раз, когда добавлял в напиток, иногда смешивал со сгущёнкой; на такие причуды Хайтам не осмеливался. Под банкой лежала розовая бумажка: «Слаще тебя никого нет». В уголках глаз залегли морщинки.

Когда все продукты выстроились на столе, он обратился к книге. Рецепт занимал половину страницы, другую – рисунок того, каким должен получиться бисквит. Где же перечень посуды? К счастью, из текста удалось выделить нужные слова: венчик и ложка – нашлись на сушилке. За мисками пришлось лезть в тумбочку, где лежали кастрюли. Первой встретила сковородка с новым посланием рыжего цвета: «Знай, ты вкуснее всех сырников!». Брови поползли на лоб: как же Кавех угадал, что он заглянет сюда? Возможно, надеялся, что Хайтам на скорую руку приготовит их на завтрак. Ниже, в котелке, нашлись три плошки: железная, похожая на тазик, и две старые супницы. Хватит ли двух? Махнув рукой, аль-Хайтам достал все.

Наконец, можно приступить к первому пункту: растопить мёд. Крышка банки поддалась с трудом, оставляя на руках липкие следы. Внутри ждало неприятно открытие: мёд засахарился. Мелькнула мысль сходить за свежим, чтобы Кавех не страдал каждое утро, но усилием воли Хайтам вернул мысли к готовке: нельзя отвлекаться. С усилием удалось достать три ложки – к счастью, больше рецепт и не требовал. Облизнув сладкие пальцы, он повернулся к плите. Несколько взмахов спичек – слабый огонь, на который пристроил металлическую миску с мёдом.

Из-за следующего шага брови съехались к переносице: отделять желтки от белков у него редко получалось, они постоянно смешивались. Несколько ударов о бортик миски – трещина на скорлупе, пальцы надавили сильнее – яйцо распалось на половинки. Прозрачный белок золотистыми каплями стёк вниз, а желток упал в другую плошку. Приноровившись, аль-Хайтам расправился с оставшимися; под конец получалось ловко, но на руках от напряжения проступили вены. Передохнув пару мгновений, он разделил сахар между тарелками.

Радужные зайчики – отблески с окна – закружились по столешнице, алые концы закрались в миску, делая белую горку рубиновой. Сладкие искры лукаво подмигнули, напоминая глаза Кавеха, когда тот смеялся, или огоньки – отражения свечи – в его зрачках, когда они коротали вечера в винном духе, шепча глупости друг другу. По коже пробежали мурашки, почудилось горячее дыхание у шеи, когда зелёный цвет лизнул ладони, но то был вздох ветра. Подвеска закрутилась в другую сторону, блики разбежались по стенам, возвращая из грёз. Аль-Хайтам с сожалением взялся за венчик. Пора приняться за дело, а то не управится в срок.

Белки никак не хотели превращаться в белую и блестящую пену, какую рисовали в книге. Как у Кавеха не уставала рука после каждого бисквита? Быть может, найдётся ещё одна закладка с советом? От усердия смесь грозилась разбрызгаться по столу – а в рецепте должна была тянуться за венчиком! Палец прошёлся по краю миски, собирая пару капель, затем Хайтам его облизнул. Вкус непонятный, зато пена таяла на языке, единственное сравнение, способное хоть немного описать – бархат кожи Кавеха, когда тот умывался с травяным бальзамом. Невозможно было устоять перед желанием исцеловать каждый изгиб или шрам…

Часы пробили девять. Полчаса до пробуждения.

Оторвавшись от воспоминаний, аль-Хайтам отошёл к печи: там точно не найдётся намёка на возлюбленного. Пришлось вытащить все стоящие в ней листы, чтобы поставить греться. Из формы для выпекания – в самый раз для бисквита! – выпала зелёная бумажка.

 «Ты мой любимый пирожок», – усмехнулся голос Кавеха в голове. Кончики ушей вспыхнули.

Тяжёлый вздох – взгляд в рецепт.

Мёд начал пениться и, по завету книги, сода его успокоила, но золотистый оттенок вернул к образу Кавеха. Будто беспорядочные пряди, в ореоле которых он светился ярче звёзд, их только коснёшься – прилипнешь. Пальцы увязнут в карамели локонов и сплетут косу. Аль-Хайтам прикусил губу – боль помогла сосредоточиться. Наскоро обмотав ладонь полотенцем, он подцепил миску за край и одним движением вылил содержимое к белкам. И, пока они не свернулись – могли ведь? – добавил к ним желтки с мукой.

И опять взбивать… Сустав правой руки хрустнул, пальцы до сих пор немного дрожали; венчик перешёл в левую. Несколько минут, пропитанных вздохами, – тесто готово. Сладкое, но... Чего-то не хватало. Вкус был как один цвет, но полутонов, как сказал бы Кавех, не хватало. Быть может, добавить корицу? Помнится, сосед обожал её аромат. Или лучше молотая гвоздика? Щепотка каждой пряности – заиграли «оттенки».

Отправив форму в печь, Хайтам глянул на часы: через двадцать минут нужно будет проверить бисквит. Пора вытащить подарки из тайников. Сосед знал каждый угол в доме, поэтому несколько недель пришлось выверять места. В ящике со старыми футболками нашёл бы сразу, на кухне тем более; закопать в саду? Глупости. На помощь пришли книги: за ними уместился небольшой футляр, а на верху стеллажа, куда Кавех не дотягивался, пристроилась коробка с новыми красками. Перед этим, правда, пришлось намеренно продемонстрировать, что в ней старые дневники, а потом… столько хитростей для того, чтобы сюрприз порадовал.

Стараясь лишний раз не дышать, аль-Хайтам вернулся в спальню. Сопение стихло, когда он оставил на тумбочке коробки и собирался залезть под одеяло. Кавех приоткрыл веки и хрипло поинтересовался:

— Куда ты ходил?

— За водой.

— Поэтому пахнешь корицей?

Аль-Хайтам усмехнулся: едва проснулся, а уже хочет знать всё, что происходило в доме. Подобравшись ближе, он поцеловал соседа в щёку и довольно шепнул:

— Кстати, с восходом, моё солнце.

— С чего ты вдруг такой... Приторно-сладкий? — Фыркнул Кавех и приподнялся на локтях, чтобы заглянуть в лицо соседа.

— Слаще тебя никого нет.

— Ну да, ты точно не подарок.

— Даже на твой день рождения? — Бровь поползла выше.

 — Я бы предпочёл что-нибудь… иное.

Аль-Хайтам рассмеялся и сунул ему под нос футляр. Стоило заглянуть внутрь, Кавех побелел, но вскоре румянец вспыхнул на щеках. Пару недель назад он упоминал в разговоре серьги, которые вдохновили на дизайн фонтана в новом заказе. Сверкающие золотые нити с прозрачными камнями – капли росы на солнце. Тогда ещё оставались сомнения: нужны ли? Без раздумий Хайтам их купил, а затем перепрятывал в кабинете. Всё ради сюрприза.

— Зачем... Зачем ты!... Не стоило, — вспыхнул Кавех.

— Тогда давай обратно.

— Ещё чего!

Смех наполнил комнату. Восторг и искренняя радость – лучшая благодарность, согревающая сердце. Растаяв в поцелуях, аль-Хайтам довольно мурлыкал в ответ на довольные вздохи Кавеха, пока тот между делом не поинтересовался:

— Чем это таким вкусным пахнет?

Бисквит!

В мгновение ока, они оказались на кухне. Расслабленный выдох сорвался с губ, когда из формы показалась макушка бисквита: не подгорел. На зубочистке, которую предложил сосед, ничего не осталось – пропёкся. Даже выглядел вполне себе прилично, пусть и не поднялся, как на рисунках в книге.

— Надо же, — хмыкнул Кавех, — не знал, что ты умеешь готовить.

— Зато умею удивлять.

— Если он окажется ещё и съедобным, то соглашусь.

— Погоди, пока остынет… — самодовольно улыбнулся Хайтам и продолжил в манере записок: — но знай, что моя любовь к тебе будет всегда пылать.