***

Пит не может себе точно сказать, какая у него идет по счету попытка выполнить миссию. Наверное, третья или четвертая. А возможно, уже десятая — все прошлые слились в один поток позорных неудач, подрывающих веру в собственный профессионализм и приводящих в постоянную готовность уворачиваться от пули в лоб. Или лезвия в бок, это зависит от ситуации и настроения объекта. Любые взаимодействия с гребаным Вегасом накладывают определенные риски, даже будь это невинной светской беседой, а если уж это слежка с целью раздобыть компромат, как сейчас… Даже думать не хочется, если честно.

Но пока что боги миловали. Вместо чего-нибудь смертельного Вегас, неизменно замечающий за собой хвост, одаривал только проницательными взглядами и мерзенькими понимающими ухмылками в ответ на глупые оправдания про «чудесные совпадения». Иногда к ним в комплекте шли подачки или издевательские записочки на прощание. Сказать кому — не поверят. Впрочем, рассказывать про свои унижения не особо-то и хочется.

В этот раз никаких сувениров на память, похоже, не полагается, а жаль. Сейчас, стоя перед Вегасом посреди ночи в темном коридоре поместья второй семьи и старательно растягивая губы в неловкой улыбке, Пит не отказался бы от кофе. Не со льдом, как он получил в насмешку несколько дней назад, а горячего, в высоком стакане и с коричным узорчиком на пенной шапке. Потому что все кишки будто заморозились от паршивого предчувствия.

— Заблудился, да? — едва ли не воркует Вегас, неуловимо сокращая расстояние в пару шагов, чтобы водрузить руку на плечо Пита.

Несмотря на мягкий тон и показную заботу, весь вид Вегаса говорит: «Мирного решения не будет», но это не значит, что не стоит пытаться его достигнуть. Пит уже настолько привык играть роль дурачка, что ему почти не составляет труда стоически проигнорировать чужую ладонь, словно весящую тонну, и закивать с удвоенной силой.

— А может, все-таки ты шел, куда тебе нужно? — задумчиво тянет Вегас, прищуриваясь. Его пальцы стискиваются на плече Пита. Не настолько сильно, чтобы причинить ощутимую боль, но достаточно, чтобы невыносимо хотеть отмотать время назад и не заворачивать в этот чертов коридор.

Пит мотает головой. Нет-нет, все как он и сказал до этого: ничего он тут не ищет, просто заплутал в незнакомом доме. Шел в комнату, попал в другую, и все такое… Он надеется, что это все достаточно ясно написано на его лице, потому что язык временно потерял способность воспроизводить внятные звуки.

— Я тебе не верю, — жестко припечатывает Вегас.

Кто бы мог подумать, что человек в шелковом халате может вызывать страх? Тупой вопрос с очевидным ответом: любой, кто регулярно имеет дела с мафией. И хоть раз видел Вегаса в деле. Он во всех видах не тот, с кем чувствуешь себя сухо и комфортно. И халат или его отсутствие никак на это не влияет.

— Господин Вегас, я еще раз прошу прощения… — Пит через силу справляется с настигшим его косноязычием и выдавливает из себя нервный смешок. Второе дыхание открылось, когда после легкого толчка он оказался прижатым к стене, не иначе. — Ну в самом-то деле, что мне может быть нужно на вашей территории?

Да куча всего, на самом деле. Пит это знает. Вегас тем более знает. Хотя больше всех знает господин Кинн, как заказчик с его проникновенными речами про доверие, на которые невозможно не повестись. Преданность — иногда крайне неудобная штука. Например, Питу уже хочется дать самому себе оплеуху за то, что допустил на долю мгновения эту недостойную мысль.

— Не знаю… — хмыкает Вегас, явно желая оставить на обоях безвкусный узор в виде телохранителя кузена. — У меня найдется много всего интересного. But the most interesting thing for you here is me, right?

Возможно, Пит не в идеале знает английский, но эту фразу перевести в состоянии. И перевод выходит, мягко говоря… странноватым.

— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, — признается он, стараясь как можно незаметнее двинуть врезающимися в стену лопатками, чтобы было не так дискомфортно. Оказывать прямое сопротивление наследнику второй семьи — не лучшая из идей и даже не потому, что всем известно, что тот ебаный психопат.

— О, так ты хочешь, чтобы я разъяснил? — вскидывает брови Вегас. Дождавшись короткого рваного кивка, он продолжает: — Вариант первый: ты как послушная собачка по приказу хозяина шляешься за мной, что-то вынюхивая, и делаешь это, откровенно говоря, хреново.

— А какой второй вариант? — осмелев, уточняет Пит, чувствуя некоторое раздражение от сравнения себя с собакой.

— Второй вариант: ты меня хочешь, — с широкой самодовольной улыбкой охотно делится Вегас. — И я тебя не виню — никто не может передо мной устоять. I’m too hot.

Что?.. Что он себе выдумал?! Он же несерьезно?.. Да нет, похоже, что серьезно… Прямо весь светится от гордости за свою персону, как начищенный бат, полностью уверенный в своих словах. Слишком горячий, блять! Просто ужас какой-то, насколько все в этом семействе — что в первой, что во второй его части — самовлюбленные! Нормальных не завезли? Спору нет, на Вегаса кто-нибудь может запасть, но не все же?

— Э-э-эм… Ну… — Не захихикать у Пита не получается. Это паническое и рефлекторное. Нужно было быть внимательнее на тренингах по самоконтролю.

— Это значит, что ты меня не хочешь? — от снизившегося голоса Вегаса пробирает дрожь.

Пит отводит взгляд, неспособный больше смотреть прямо перед собой. И что он должен ответить? Попробуй скажи кому-то вроде Вегаса, что ты его не хочешь! Патологоанатом потом замучается паззлы собирать из трупа, так и похоронят — вперемешку. Вот дерьмо.

А хотя погодите… Это же прекрасный шанс свалить отсюда целым и невредимым! Если этот ублюдок настолько уверен в себе, нужно сказать то, что ему хочется услышать, и все будет в шоколаде. Пит просто прикинется еще большим недоумком, чем он себя уже выставил, и сознается о том, что запал на Вегаса, но статус всего лишь телохранителя, да еще и из первой семьи, не позволяет ему зайти дальше сталкерства сомнительного качества.

И реакция у Вегаса на это будет весьма очевидной: он рассмеется и пошлет неудачника куда подальше, впоследствии не упуская возможности поглумиться, что кое-как можно пережить. Потому что на кой ему опускаться до уровня чужой «хозяйской собачки»? Стоп, он же имеет какие-то виды на Порша, разве нет? Значит, вполне себе может опуститься… Но нет: он как раз-таки имеет виды на Порша, и Пит со своими жалкими чувствами ему тем более не сдался. Логично звучит, правда? Правда?..

— Нет, ни в коем случае! — набрав в грудь побольше воздуха, горячечно возражает Пит. Он пытается выудить из закоулков памяти все эпизоды со страстными признаниями из дорам, которые он вынужденно просмотрел с господином Танкхуном — он недавно как раз подсел на чушь про попаданок, которых все хотят, — набираясь вдохновения для вранья. — Я очень-очень… Ну… Когда вас вижу, сердце рвется из груди, а ноги подкашиваются! Хочу, просто сил нет! Потому я вот… И… Так глупо вышло, мне так жаль!

Кстати, не такое уж и вранье! Ноги действительно подкашиваются и сердце меняет свою локацию, однако совсем по другим причинам, не связанными с низменными желаниями. Вроде как.

Улыбка на лице Вегаса становится еще шире, все сильнее приобретая сходство с хищным оскалом. Выдумывает пассаж поострее, чтобы задеть? Пускай не стесняется в выражениях, Пит готов выдержать. Если сильно постарается, даже сможет выдавить слезу — в дорамах все отверженные парни рыдают. Да чего уж там, он может расплакаться навзрыд и ползти вслед на коленях, лишь бы Вегас от него отстал.

— Как удачно выходит, — цокает языком Вегас, наконец прекращая обтирать Питом стены, однако с места не сдвигается, не давая уйти.

— Для кого удачно? И что именно? — настороженно спрашивает Пит, ощущая вновь нарастающее напряжение.

— Для нас обоих. У меня как раз есть пара свободных часов и подходящее настроение, чтобы немного развлечься. И заодно оказать тебе услугу. Нельзя, чтобы твои старания пропали впустую, good boy.

Пит издает сдавленный всхрип, больше похожий на всхлип. Этого не было в плане! Его не должны сейчас покровительственно трепать по волосам, сжимая и оттягивая пряди, и уж точно его не должен никто облизывать! И тем более кусать… Кусать?! Так нельзя! Или можно. Вегасу, мать его, все можно: он в своем доме, куда забрел идиот якобы в поисках удовлетворения своих желаний, о которых так трепетно заявил. С чего бы не воспользоваться тем, что идет само в руки? Пиздец какой-то, Пит сейчас всерьез придумывает ему оправдания?..

— Думаю, ты очень жаждал попасть в мою комнату, и у тебя представился шанс быть туда приглашенным лично, — сообщает Вегас, отстраняясь и хватая Пита за одеревеневшее запястье, чтобы потащить за собой, не дожидаясь согласия или отказа.

Шея горит от укуса — кровь не течет, однако все равно пришлось несладко, — а в висках стучит кровь как взбесившийся кролик в силках. Ноги передвигаются сами собой, смиряясь с неизбежным раньше их обладателя. Из головы все начисто вымелось, кроме сакрального вопроса: ну что стоило отказаться? И от миссии господина Кинна, и от своих слов и от приглашения. Хотя если Пит даст заднюю, на всем можно ставить крест, на своей могиле в первую очередь. Да, он определенно не так представлял момент, если его вдруг занесет в постель к другому мужчине.

Он вообще о таком никогда не думал! Ладно, может, пару раз проскальзывало что-то такое… Но точно не про это воплощение дьявола! Даже когда Порш пытался его подкалывать, мол, эй, господин Вегас на тебя пялится, ты ведь такой милашка! И даже когда сраный господин Вегас тряс перед лицом Пита своими не менее сраными гондонами. И даже когда… Ай, блять, поздно вспоминать все моменты, когда он об этом не думал, дверь-то уже перед носом!

Пиликает, а затем щелкает замок, и створка бесшумно открывается. Толчок в спину заставляет переступить порог и только чудом удается не споткнуться и не пропахать лицом пол. Включенный приглушенный свет не бьет по глазам, позволяя немедленно оценить обстановку. Инстинкты, наставнически вдолбленные Чаном, все еще при Пите.

— Осматривайся, не стесняйся, — радушно произносит Вегас, расслабленно опираясь спиной о дверной косяк. Он складывает руки на груди и хитро подмигивает, поймав на себе недоуменный взгляд насильно зазванного гостя. — Тебе наверняка что-нибудь понравится.

Пит в этом сильно сомневается. Ему вообще ничего не нравится с момента встречи с Вегасом. Но если уж он оказался в заветной спальне, то нужно вспомнить о долге службы — может, получится заметить что-то подозрительное хотя бы при первичном поверхностном осмотре помещения. Эта установка помогает на пару октав заглушить собственные вопли, отчаянно рвущиеся наружу.

Шаг, ставший было тверже, вновь становится ватным, стоит приглядеться к обстановке комнаты получше. Это, блять, что такое, да еще и чуть ли не на самом видном месте? Цепи? Наручники? Кляп? А там клетка?.. Кто в ней? У Вегаса есть питомцы?... Так, это, конечно, очень занятный факт, но на него вообще в данный момент плевать!

Туманящийся взор возвращается к извращенному торжеству кожи и металла. Что-то подсказывает, что это великолепие не было приобретено на сходке любителей «Пятидесяти оттенков серого» исключительно от любви к низкосортному чтиву. И внутренняя богиня у Пита тоже не просыпается. Разве что такая, которая рвется с ревом американского футболиста вынести собой окно и сделать туда спасительное сальто.

— Do you like what you see?

Сильнее всего Питу хочется отозваться в тон емким «Fuck you, Leatherman», но все, что он может — повернуться и уставиться на Вегаса. Небольшой запас актерского мастерства уже давно сделал ручкой, потому на лице Пита написано, все что он по этому поводу думает. А вот лицо Вегаса тоже растеряло всю напускную игривость и томность, на смену им пришли холодная отстраненность и затаенная злость.

— Даю тебе ровно полсекунды на то, чтобы сбежать, — безэмоционально бросает Вегас, отрывисто дергая подбородком и тем самым намекая на то, что бездарная постановка самодеятельного театра закончена. — Если ты еще раз мне попадешься на глаза, ты знаешь, что тебя ждет. Скажи про это своему хозяину и быть может, он над тобой сжалится и больше не пришлет. Отсчет пошел.

На скорость реакции в критических ситуациях Пит никогда не жаловался, и именно поэтому он еще до сих пор жив, а не лежит в безымянной могиле для проебавшихся телохранителей. Хотя он определенно проебался. Эту мысль он уже додумывает, забившись под одеяло в своей комнате.

***

— Я всегда знал, что главной семье насрать на своих людей, но чтобы настолько? — Вегас брезгливо морщится, разглядывая только что бесстрашно подсевшего к нему за столик Пита.

Три дня после столкновения от него не было ни слуху ни духу, что дарило надежды то, что цирк с участием смазливенького недосталкера с вечно наигранной улыбкой закончился. М-да, пустая оказалась надежда… И надо же, а в этот раз Питу удалось остаться незамеченным — по крайней мере, Вегас не уловил момент, когда тот зашел в кофейню. Может же, когда хочет! Наверное, дело в штатской одежде вместо привычной скучной формы телохранителя. Хотя по чужому дому этот засранец шарился чуть ли не в пижаме. Забавно. А еще противно. Кинн серьезно отправил свою зверушку на заклание, наплевав на все? Что за паскудное семейство.

— Я ничего не говорил господину Кинну, — на удивление ровным тоном отвечает Пит, рассматривая салфетницу на столике, как самое захватывающее зрелище в его жизни.

Эти слова заставляют Вегаса приподнять бровь и дернуть уголком губ. Он не может с налету вычислить мотивы несомненно слабоумно-отважного поступка Пита — если он все-таки умеет вести себя скрытно, то зачем тут же себя выдал? Чего этим можно добиться? Интригует, нечего сказать. Но тем не менее, церемониться Вегас не намерен, у него сейчас нет запала на игры в хорошего, плохого и хер-пойми-какого одновременно, чтобы аккуратно продавливать и путать жертву. В прошлый раз наигрался.

— В любом случае, я тебя предупреждал, что с тобой будет, если продолжишь вокруг меня шнырять, — просто напоминает он.

— Я сегодня не шныряю, я взял выходной, — вдруг заявляет Пит, поднимая глаза. В их глубине пляшут искорки упрямства. — И я помню о вашем предупреждении.

— Хочешь сказать, что ты мне портишь утро не в рамках обязанностей цепной псины? — недоверчиво хмыкает Вегас, тщательно скрывая, что, пожалуй, ему становится все интереснее.

Пит хмурится, явно обиженный. Было бы на что губы дуть: все, кто пашет на главную семью, наверняка гордятся тем, что их всех можно смело отправлять на ближайшую выставку — соревноваться, кто лучше через палочку прыгнет за сахарную косточку. Отнимут все призы у настоящих собак. А Питу определенно бы подошел широкий ошейник с шипами внутри.

— Нет, я здесь не по приказу, — отрицательно качает головой он. — Честно. У меня даже пистолета с собой нет. Если хотите, можете проверить!

— Ты мне предлагаешь тебя обыскивать прямо здесь? — усмехается Вегас, указывая на снующую по залу официантку, посылающую лучезарные улыбки другим посетителям. Немногочисленным, но все-таки.

— Ну если хотите, можем зайти в туалет, там, наверное, никого нет… Ох, — лицо Пита искажается в неподражаемой горести, когда он понимает, что только что ляпнул. Его щеки окрашивает неровный румянец.

— Тогда зачем ты здесь? Захотелось самоубиться и решил выбрать самый элегантный способ? — посмеиваясь, интересуется Вегас, поглаживая пальцами бок своей чашки с кофе. Успел остыть, пока беседы разводил. Заказать новый или нет? Подождет.

— Вы ничего не говорили о том, что меня убьете.

Пит очень мужественно выдерживает долгий сканирующий взгляд. Единственное, что выдает его волнение: он раз за разом облизывает и покусывает пересохшие губы и неосознанно трет шею. Ах, точно. Именно на этом месте у него должны были остаться отпечатки зубов Вегаса. Человеческие укусы вообще скверно заживают, даже если неглубокие.

— How brave, — отвешивает снисходительную похвалу Вегас, наконец осознав цель этой встречи.

Значит, ему в ту ночь не показалось, что за паникой Пита крылось кое-что гораздо глубже примитивного страха подвести хозяина или просто бесславно подохнуть. Просто для того, чтобы Пит это тоже осознал, тому потребовалось пара дней. Было бы любопытно понаблюдать за его рефлексиями, которые у него обязательно были. Не могли не быть. Он пытался излить душу кому-то из своих друзей-телохранителей или переживал в одиночестве? Скорее всего, второе.

— Получается, ваше приглашение еще в силе? — недоверчиво скривившись и склонив голову на бок, тихо подает голос Пит. Словно заодно не верит самому себе, что посмел сказать это вслух.

Вегас не отказывает себе в удовольствии потянуть время. Он отставляет чашку с кофе на край стола, и подзывает жестом метнувшуюся на полусогнутых к нему официантку. Она не в курсе, кто именно перед ней сидит, но в силу наметанного взгляда умеет верно расставлять приоритеты обслуживания.

— Два с собой и счет, — сухо говорит Вегас, также жестом отсылая девушку прочь, и только затем возвращается взором к Питу, с удовлетворением замечая его давно истекшее терпение, если судить по истерзанным губам. Вегас выдерживает еще несколько секунд томительного молчания, прежде чем спрашивает хриплым шепотом, склонившись к уху Пита: — Ты же понимаешь, что не в состоянии представить и десятой части того, что я могу с тобой сделать помимо того, чтобы убить?

— Понимаю. Но это же поправимо?

Правильнее ответа и не придумать. Действительно, good boy. Даже жаль, что чужой. Но это тоже поправимо.