Чес с самого утра ходил смурной, что случалось с ним довольно редко. Он от нечего делать наигрывал что-то невнятное, ходил из стороны в сторону и бесцельно валялся на диване.
В молодости Чес был горячным молодым человеком, с годами количество травки в его организме пересилило гнев и переросло в здоровенный такой похуизм. Похуй было его комфортное состояние с которым он шел через бумажную волокиту, связанную с магазинчиком, комментарии троллей в интернете, разбитые мизинцы и волосы, которые надо доставать из слива в ванной.
Даже вселенная, кажется, выпадала в осадок от количества похуизма, мерно циркулирующего по телу Чеса. Поэтому она с криками "батюшки, гляньте чё он творит!" подкидывала ему всевозможные плюшки. Ну там, идеальное здоровье, найденный на дороге пятак(или тысчонка), выигрыш в карты и прочие приятные мелочи.
Чес был уверен, что если он, задумавшись, ступит в открытый люк, там обязательно окажется старый матрас, случайно забытый канализационными бомжами. Или он просто слевитирует как ни в чём не бывало и даже не запачкается. Только бы любимый питомец не угробился.
Все мысли Чеса(довольно похуистически окрашенные) о том, что с вселенной у них взаимно, рассыпались, когда он связался с Ди.
На семейной игре в покер он, конечно, казался лапочкой. Замкнутой, подчёркнуто циничной принцессой в замке, которая по ночам сбегает в логово дракона потусить да понюхать пороха(читай: каннабиса). Это Чес сразу смекнул.
Единственное, он не учел, что в какой-то момент логовом дракона станет его скромный трейлер на отшибе. Так себе выбор, если честно, на троечку.
Чес не страдал провалами в памяти(спасибо, вселенная), поэтому отлично помнил, когда и как оно все начиналось.
Лето. Посиделки на кухне с кофе и какими-то пространными разговорами за жизнь и совесть. Споры до ночи о музыке. Время пролетало незаметно, и скоро Чес понял, что он — ебанная птица-говорун и рассказал Ди как минимум половину своей жизни и с уверенностью бронепоезда пересказывает вторую, не утаивая даже самой лютой дичи, за которую было стыдно. И почему-то слишком сильно залипает на чужие кудри.
Эти глубокомысленные беседы как-то очень плавно перетекли в поцелуи на той же кухне, Чеса штырило, как кота от валерианы, что уж говорить о Ди, имевшем опыт с одной девчонкой его возвраста. В трейлере не было поверхности, об которую они в порыве не стукнулись, в трейлерном парке не было живого существа, не слышавшего сдавленный рукой мат где-то посреди ночи(Ди, спасибо вселенной и его экспрессивным родителям, был <i>громким</i>). Все шло, как обычно бывало в его жизни, ахуенно.
И вот тут началась летовское про винтовку. Чес, великий казанова, перетрахавший полземного шара как минимум, и чьи отпрыски, как дети Аурелиано Буэндиа<footnote>Герой романа Г. Г. Маркеса "Сто лет одиночества"</footnote>, теперь бродили по странам и городам, блеща унаследованной удачей и болотными глазами, был полным нулем на долгосрочной дистанции. Он не знал, как работают серьезные "взрослые" отношения, которые как-то умудрился построить его лучший и, наверное, единственный друг. Чес жил моментом, не парясь о последствиях, потому что вселенная всегда заботилась о них сама. Забыл о свидании? Ну и хуй с ним, сайонара. Поссорился с пассией? Адье. Дорогой, я бере...А вот тут точно au revoir.
С Ди, который был сильно младше и иногда мудрее его на целую жизнь, было по-другому. Про таких, как он любят говорить: "ты не такой, как все ребята твоего возраста", желая то ли утешить слишком умного ребенка, то ли польстить ему.
В шестнадцать Ди казался неспособным испытывать что-то кроме тоски и ненависти к "тупому" человечеству. Чес никогда не говорил об этом самому металлисту, потому что, честно, это было по-настоящему неловко: для него мелкий Ди был как зверушка - слишком умная для своего вида и от того забавная.
Но Чес был неправ. Все его немного внеземные системы дали сбой на личности Ди – в шестнадцать он его не разгадал. Да и не пытался, если честно.
Зато попытался в девятнадцать. Ди был не сильно "здоровее" отца, но относительно спокойное детство и влияние простой как три копейки Виктории и шебутного братца сделали его ну...устойчивым? Он старался (ключевое слово, запомните его) не держать гнев и обиду в себе, предпочитая рычать и всплескивать руками. Он обычно(тоже запомните) быстро отходил от неудач.
Пример: прокол с гитарой, который Ди подробно описывал, когда они лежали на крыше трейлера, укуренные в говно. Ди понял, что не его, ладно, похуй, проехали, но большую часть ночи он бубнил, какой его отец всё-таки сложный(дословно: пизданутый) человек и что ему было бы не глупо посетить психотерапевта перед тем, как заводить детей. Чес в свою очередь защищал друга: мол, ты пойми, музыка для него святое, а ты тут приперся со своей гитарой, чтобы девушку впечатлить. Ди пожал плечами - обиды на отца он, вроде бы, не держал.
Или другой случай, который парень описывал разводя красивыми руками с зажатым косяком: "Я, блин, все спланировал, то да се, записал так и так, думал, блять, идеально, даже Хэви учел, а этот мелкий паразит испортил мне первое знакомство с Лиф. Я его тогда чуть не прибил. На глазах у Лиф. И ниче, все равно на концерт сходили." Он растянул губы в хитрой, подсмотренной у Чеса же улыбке, вспоминая свою первую, ещё немного детскую влюбленность. Чес одобрительно кивал - хорош, братан, выкрутился, далеко пойдешь.
Далеко идти не пришлось. Все оказалось до смешного близко.
Чес был более чем доволен этим близко. Моральные тяжбы его как-то обошли (в конце концов, в душе ему навечно 27), хотя он понимал, что ни Глэму, ни, упаси вселенная, Вики о них знать не стоит. Тем более он не планировал любви до гробовой доски, поиска друг друга в следующей жизни, и уж тем более <i>бытовухи</i>.
Допланировался. В его трейлере будто сама по себе появилась вторая зубная щетка, кружка с каким-то дурацким принтом из ведьмака, большое махровое полотенце, в которое Ди заворачивал мокрую башку, университетские учебники по психологии, черный лак и ещё куча всяких признаков сожительства. Глэм, иногда заглядывавший к нему на кофе, все пытался застать его пассию дома, желая знать, кому друг позволил подобраться так близко.
Он смеялся: ты, Чес, бывало, сутками изъяснялся о крышесносном половом акте, а тут как будто бы язык отсох. <i>Долизался</i>?
Чес давил загадочную лыбу и это прокатывало. Когда вы дружите всю жизнь, понимаете друг друга с полувзгляда. Глэм, любопытная сволота, конечно хотел все-все знать, но довольствовался тем, что друг счастлив и доволен. А может он сложил в голове все приметы, понял - и смирился. Хер его разберёт, это же Глэм.
Сейчас, думая об этом, Чесу даже стало стыдно. Глэм ему доверяет, а он, считай, брешет братану в лицо. Шо ж за жизнь-то, ебушки-воробушки, такая.
Чес скривился, опять возвращаясь к причине своего плохого настроения.
Они поругались, Чес думал, максимально банальным образом.
Сидели, жрали, никого не трогали и тут пожалуйста: сектор "тупая шутка" на барабане!
<i>"Ну ты в универ свой обратно укатишь, старика не забывай - когда ещё такой крутой секс обломится?"
</i>
Ди нахмурился, и это было первым звоночком. Он отложил деревянные палочки, проглотил кусок курицы, положил на скрещенные руки голову и тихо так, спокойненько спросил:
- А ты считаешь, что я укачу в универ с концами?
Чес, расслабленный и не сильно фильтрующий базар, крякнул что-то про прекрасный своей краткосрочностью летний роман.
Ди отцовской манерой поджал губы, посмотрел на вроде как довольного своим чувством юмора Чеса, забрал сумку и ушел, громко хлопнув дверью.
Необидчивый, блять. Отходчивый, нахуй.
Чес понял свою ошибку спустя несколько секунд. На него со скоростью челябинского метеорита, летящего к земле, ебанулось осознание:
<i>Вот это я щас таку-у-ую лабудень спизданул...</i>
Он подорвался было искать металлиста, но его и след простыл: трейлерный парк он знал достаточно хорошо, чтобы уйти незамеченным. Какие-то нажравшиеся мужики возле гриля смотрели на его абсолютно растерянное лицо с сочувствием, даже плечами пожали, мол, ниче не видели, прости, чувак.
Чес вернулся домой, и под протяжное, отчаянное "бля-я-ять" рухнул на диван. В голове очень быстро сложилось то, что он прокручивал теперь ежечасно: нет, не летний роман, нет, не краткосрочно, да он с ума сойдёт если какая-то лярва полезет к его Ди. У него это чуть ли не впервые, если честно.
Обычно после таких хлопков дверью Чес бубнил что-то вроде "истеричка" и продолжал заниматься своими делами. Тем злополучным днем спектр возможностей оказался шире: орать, орать погромче, биться головой об стену, звонить Глэму, звонить на телефон доверия, глушить абсент(а он, на секундочку, к бухлу не притрагивался ой как давно), глушить успокоительные вперемешку с корвалолом. Ее величество Паника впервые за много лет посетила Чеса.
К вечеру он малясь подуспокоился и понял, что борщнул: не настолько все плохо, чтобы доставать абсент и уж тем более что бы звонить другу.
Надо просто поговорить. Извиниться. Это просто, Чес ведь понимает, как обращаться с людьми. Для него человек - простая детская книжка с картинками. Он знает, как очаровать, как убедить помочь, как заставить ненавидеть. Он владеет языком тела на уровне носителя. И в самый ответственный момент он не понимает, как подступиться. И вселенная тут, видимо, не помощница.
Чес лег спать со слабой надеждой, что сон подарит решение.
Нихуя. Он проснулся ещё более разбитым, тут же грубо схватил гитару за гриф и начал подбирать что-то из The exploited. Но музыка не спасла — его развитый до предела, но все же относительный слух не выручил: выходило невнятно.
Так он проваландался до вечера, теперь сидя с кислючим крепким каркаде в руке. Ди был в отчем доме, это без сомнения, не уехал же он от злости обратно в общагу. Или уехал. Хер его моржовый знает.
Чес деланно поднес к уху телефон.
"Але, Глэм, брателло, а Ди не дома? А то знаешь, мы поссорились, как ты говоришь, на почве отношений. Я ляпнул чехарду, а твой сынишка психанул и съебался без объявления войны. А? Какие отношения? Сексуальные, Глэм, не тупи. Что? Вики уже села на байк ехать бить мне морду? Биту взяла? Так мне, юродивому, и надо."
Так мне и надо, думал Чес, заканчивая импровизированную сценку, которая должна была бы закончиться распятием на арматуре.
— Примерно так тебе и надо. Только я бы выбрал биту с гвоздями.
Тупая планировка трейлера, предполагающая диван посреди комнаты, позволяла одной маленькой сволочи постоянно подкрадываться к Чесу незаметно. Он медленно откинулся на спинку, глупо пялясь на перевернутое вверх тормашками лицо Ди.
— С ржавыми?
— С ржавыми, конечно.
— Ну там заражение крови, вся хуйня.
— Именно. Ни в одной больнице не выходят.
— А зачем в больницу? Смерть на месте.
— Чтоб помучался.
Ну прям диалоги имени Квентина Тарантино.
— Я, честно, тут чуть не поседел. Сойдёт за неземные мучения?
— Посмотрим, — Ди плюхнулся рядом, скрещивая руки на груди. Злится, но уже не так сильно.
— Я был не прав, — выдавил Чес, чувствуя себя провинившимся школяром.
— Я знаю.
— Ваще нихуя не краткосрочно.
Ди удовлетворенно кивнул, мол, продолжай.
— Нелепо было думать, что ты хоть что-то делаешь спонтанно, умник. Прости меня, — Чес повернул немытую башку в сторону парня и примирительно улыбнулся. Не своим коронным жестом, пропитанным харизмой, а просто - искренне и чуть неловко, показывая кривые зубы. Ди приподнял уголки губ в ответ.
— Твоя правда тоже есть, я психанул. Истеричка, — он сморщился, было видно, что это качество Ди в себе не любит.
— Поэтому пришёл?
Металлист кивнул и придвинулся ближе.
— Еще я думал, что если не припрусь я, припрешься ты, я психану и погорит наша конспирация.
— А шо, разумно, — Чес закинул свою лапу на спинку дивана, чувствуя тепло чужой кожи. Он понял, что Ди вообще почти не сердится, видимо доверившись ему. Мол, Чес за базар отвечает: сказал "не краткосрочно" в здравом уме и светлой памяти, значит, так оно и есть. И он многое сделает, чтобы не утратить доверие. Чес быстро учится, на самом деле. Спасибо вселенной.
Ди глянул на него, чуть не искрящегося, исподлобья и поцеловал куда-то в скулу. Чес тут же взял его лицо в смуглые и теплые ладони и прижался к губам, как в первый раз. Он лизнул закусанную, видимо, от нервов нижнюю, одновременно гладя веснушки на раскрасневшихся скулах. Ди начал нетерпеливо ерзать, скомкано отвечая на поцелуй.
— Сонышко*, ты прерываешь целомудренность примирения, — мурлыкнул Чес, расплетая светлые кудри.
— Да ради всего святого, я тебя щас...— Ди ловко перебрался на чужие колени и глянул так, что Чес едва не откинулся на месте. Почаще ссориться, что-ли?
— Все-все, я молчу, молчу, — Чес притянул Ди за талию, чувствуя, как тот напрягся. Он прихватил зубами кожу над кадыком, шаря руками под футболкой. Черт бы побрал Ди, даже летом ходящего в джинсах в облипку, ему же сейчас это великолепие снимать под чужие тяжёлые вздохи, и пытаться ещё себя в руках держать. Этот пацан сведет его с ума, честное слово.
Но по крайней мере он будет счастливым сумасшедшим. Любимым, более того. Непонятно, кого за это благодарить: себя, Ди, Глэма с Вики, или саму вселенную, решившую вновь одарить своего питомца слишком щедро.
Да, наверное всё-таки вселенную. Иначе объяснить яркие синие глаза напротив не получалось.
В таком случае — спасибо, Вселенная!