Массивная вычурная корона, отлитая ещё при Эйгоне IV, венчала голову Эйриса Таргариена. Шипастая, громоздкая, с торчащими в разные стороны перепончатыми крыльями, хвостами и языками пламени из чистого золота. Она казалась слишком тяжёлой для лёгкой головы, покрытой серебряными спутанными волосами. Эйрис, в свои тридцать с небольшим, больше походил на измождённого старика, придавленного этой короной, как непосильной ношей. Его лицо было изнурённым, некогда прекрасные черты словно оплыли, потускнели. Он был худ, бледен. Кадык на шее торчал безобразно остро. Тощие руки были спрятаны в широких рукавах богатых одежд, расшитых самоцветами и подбитых по бокам горностаем. Когда он поднял свою ладонь и заворожённым, не мирским выражением лица поднёс её к пламени свечи, Джейме увидел длинные, белёсые, давно не стриженные ногти на изнеженных пальцах. Не монарха, а серебряного призрака застал наследник Тайвина в королевском шатре.

      – Повтори, – вдруг промолвил Эйрис и резко, по-птичьи повернул к нему голову. Лепесток огня, трепещущий на фитиле, лизнул на секунду его ладонь и мерзко зашипел.

      – Ваша Милость, я прошу вас разрешить мне вступить в королевскую гвардию.

      Губы Эйриса медленно растянулись в блаженной улыбке. Его глаза – единственное яркое, живое, что было в его облике – глаза невыносимо сочного фиолетового цвета горели необъяснимым весельем. В них была неестественна отрада, ликование и упоение. Вдруг король разразился нездоровым, захлёбывающимся смехом. Он хохотал и хохотал, хлопая себя по коленкам руками, пестревшими мелкими ожогами. Его гомерический хохот наводнил собою весь шатёр, но Таргариен всё не мог остановиться, глядя сквозь выступившие слёзы на мальчика. Подумать только… Сын гордеца, что не гнул спину перед своим правителем, стоял здесь и сейчас перед ним на коленях и молил! И о чём! О том, чтобы лишить своего отца наследника! О, даже сам Эйрис бы не смог придумать большей издёвки для своего десницы!

      Пятнадцатилетний Ланнистер, стиснув от волнения кулаки, непонимающе смотрел то на хохочущего короля, то на замерших за его спиной неподвижными статуями двух гвардейцев. Барристан Селми и Эртур Дейн смотрели на мальчика с какой-то непонятной ему доли жалости и сочувствия. Барристан едва заметно покачал головой, а Эртур, не издав ни единого звука, прошептал ему что-то одними губами. «Не надо», – прочитал по ним удивлённый всей этой сценой Джейме. Король резко поднялся со своего стула. Вид его смягчился, а губы язвились в приторно-сладкой улыбке. Он подошёл к сыну десницы и со жгучим весельем посмотрел на него сверху вниз. Упиваясь уже одним видом коленопреклонённого Ланнистера.

      – Ты знаешь клятву, что произносят перед тем, как надеть белый плащ?

      – Да, Ваша Милость.

      Джейме с волнением смотрел на короля, боясь, что сейчас всё на этом и закончится. Никто ещё не вступал в гвардию в столь юном возрасте. Над ним просто посмеются и прогонят из шатра. Затем начнётся, наконец, турнир, шум от приготовления к которому был отчётливо слышен сейчас. Отец договорится о помолвке Серсеи и принца Рейгара. И она уедет в столицу, а сам Джейме обязан будет взять в жёны противную девчонку Хостера – Лизу Талли. И разъедутся они с сестрой по разные стороны Вестероса. «Сделай что-нибудь! – молила его сквозь слёзы Серсея. – Мне не жить без тебя в столице одной! Ты же мужчина, Джейме! Так будь мужчиной – сделай же хоть что-нибудь!». И Джейме сделал. Пошёл на поклон к королю. Чтобы надеть белый плащ. Чтобы уехать туда же, куда и сестра. Чтобы охранять королевскую семью, частью которой она станет. Он готов был положить свою жизнь ради того, чтобы не терзаться болью разлуки. Ради того, чтобы быть рядом. Ради того, чтобы её родные глаза не знали слёз.

      – Я могу произнести клятву прямо сейчас, – упрямо произнёс он Эйрису, боясь, что его прогонят.

      – Нет-нет-нет, – король почти нежно, едва ли не с любовью погладил его по золотым волосам. – Не каждый день в гвардию вступает Ланнистер. Самый молодой рыцарь станет самым молодым гвардейцем в истории. – Таргариен усмехнулся. – Сир Эртур. Подготовьте мальчика.

      Лицо Дейна неуловимо напряглось. Барристан, обеспокоенно глянув на друга, обратился к королю:

      – Ваша Милость, позвольте это сделать мне.

      Эйрис улыбнулся ещё шире.

      – Сир Эртур, кажется, это ты посвятил этого мальчика в рыцари?

      – Так точно, Ваша Милость, – безэмоциональным голосом ответил Дейн.

      – Чудесно. Будет справедливо, если именно ты подготовишь его. Я хочу, чтобы он принёс присягу сегодня на ристалище, перед трибунами. Я хочу, чтобы все видели, какую милость я окажу Дому львов. Я хочу, чтобы это увидели все.

      Король направился куда-то вглубь шатра, потеряв резко весь интерес к гостю, и по пути снова попробовал провести рукой над стоящей на столе свечой. Задетая, она упала на деревянную столешницу, но Эйрис этого не заметил. Расширенными от ужаса глазами Джейме смотрел, как Барристан с невозмутимым лицом поднял с пола ведёрко с водой и плеснул немного на занявшийся посреди стола костерок. Потом поставил ведро обратно наземь и вздохнул. Весь вид гвардейцев говорил о том, что эта ситуация им привычна. Кажется, слухи о некоторых странностях монарха имели всё же какие-то основания.

      Эртур Дейн, стиснув зубы и кидая хмурые взгляды на Джейме, помог ему облачиться в доспехи белой гвардии. Не с таким лицом он посвящал его чуть больше года назад в рыцари.

      С улицы уже раздавались звуки лютни, вой и улюлюканье толпы, тяжёлый топот копыт. Герольд во всю мощь своих лёгких объявлял о начале долгожданного турнира, что должен был продлиться почти неделю. И что Его Милость перед началом боёв приготовил для всех сюрприз.

      – Да помогут тебе Боги, сынок, - шепнул Эртур, несильно подталкивая того в спину в сторону выхода.

      После потёмок шатра Джейме невольно сощурился, выйдя на свет. Душу его наполнила внезапная радость от мысли, какая это действительно должно быть большая честь. Королевская гвардия была небольшим, но элитным орденом, основанным ещё Висеньей Таргариен. И вот он становится самым молодым в истории Белым Плащом! Он войдёт в историю, как доблестный и умелый воин. Разве не из-за его искусства владения мечом король согласился на это?

      Ноги его легко несли к трибунам. За спиной будто выросли крылья. Несмотря на внезапно затихшую толпу, он преклонил колено перед королевской ложей.

      – Я, Джейме Ланнистер... – начал читать он зазубренный текст, что словно вспыхнул у него перед глазами. По толпе пронёсся едва слышный шёпот изумления, когда до них дошло, Какую клятву произносит наследник Хранителя Запада.

      – ...беспрекословно выполнять приказы своего короля и защищать его…

      Кажется, король, упиваясь происходящим, поднял руку. Так как несмелый гул мгновенно смолк. Слова присяги от пятнадцатилетнего юнца звучали уже в гробовом молчании.

      – ...быть его мечом и щитом, беречь его доброе имя и честь…

      Под коленом, крытым доспехом, скрипели мелкие камушки на песке, коим было усеяно ристалище. И взгляд молодого льва не поднимался выше этого выровненного граблями полотна для будущего побоища.

      – ...давать ему советы, когда он требует того и хранить молчание, коль они будут ему не нужны…

      На песок ложилась небольшая тень от трибун, не доходя до деревянного ограждения.

      – Я отдаю свою жизнь королю.

      Тень трибуны завершалась двигающимися тенями-шарами – головы людей, что сидели на верхнем ряду королевской ложи. «Рогатая», очевидно, принадлежала королю с его вычурной короной.

      – Я отрекаюсь от мирской жизни.

      Тень справа от короля начала расти поднимаясь.

      – Я отказываюсь от претензий на наследство.

      Джейме поднял голову, чтобы посмотреть, кто именно встал.

      – Отрекаюсь...

      Он запнулся, встретившись взглядом с отцом. Фигура лорда Ланнистера грозно возвышалась среди замершей знати одинокой свечкой. Выражение лица Тайвина было каменным. Тяжёлым. Все зрители видели, какую ярость, гнев испытывает лорд, лишившийся сейчас сына.

      – Я отрекаюсь… отрекаюсь от своей фамилии, – продолжил Джейме, глядя отцу прямо в глаза. Понимая, что назад уже дороги нет. – Я отрекаюсь от титулов.

      Парень сам не понимал, откуда взял сейчас силы заставить свой голос не осипнуть. Он хотел было снова опустить голову, но не смог заставить себя это сделать. Его грудь сдавило от того, какую боль он увидел в глазах отца.

      – Я не возьму себе жены. – Каждое его слово будто вонзало нож в отцовское сердце.

      – Я не буду иметь детей. – Клятва вдруг показалась ему неимоверно бесконечной.

      – ... отрекаюсь… – твердил он нескончаемую вереницу слов, едва ли уже понимая их смысл. И лишь «отрекаюсь» било набатом.

      – ...и да будут свидетелями моей клятвы боги, – с трудом договорил он последнее предложение. Впервые в жизни он почувствовал себя предателем.

      Справа от Тайвина «вырос» король. Поднялся, кряхтя, со своего места и начал хлопать в ладоши. Толпа приняла это за знак от монарха и послушно взревела, приветствуя нового члена Королевской Гвардии. Сир Эртур Дейн подошёл к Джейме и накинул на его плечи плащ. Лишённый каких-либо красок и знаков отличий. Девственно, ослепительно белый. Не носить ему более цвета отчего Дома.

      Эйрис снова взмахнул рукой, повелевая теперь всем заткнуться. Чтобы следующие его слова слышали все.

      – Поздравляю, друг мой. Это большая честь для тебя, – хохотнул Таргариен и хлопнул по плечу своего десницу. Сейчас особенно было заметно, что король ниже его, даже с учётом своей уродливой короны. – А по поводу твоего сватовства… Ты хороший слуга, Тайвин. – Монарх особенно выделил слово «слуга». – Но мы не женимся на слугах. Не пара твоя дочь моему сыну.

      Джейме похолодел, когда осознал последние слова. Сестра не поедет в столицу. Всё напрасно. Что он наделал?!

      Дейн увёл опешившего юношу с поля, на кое уже выехали два бойца на густогривых конях. На трибуну его не пустили – приказ короля. А когда отгремели первые бои и был объявлен полуденный пир, Джейме не смог найти отца. Барристан Селми ему поведал, что Тайвин снял с себя цепь десницы, забрал дочь и спешно уехал в Кастерли, даже не став дожидаться, пока соберутся его знаменосцы и прислуга.

***

      Джейме рывком поднялся с постели, тяжело дыша. Кровь стучала в висках, сердце грозило вырваться из груди, а в ушах стоял смех безумного короля. Перед глазами ещё клубился образ Эйриса II. Шипел и брызгал злобой, выкрикивая свой последний приказ перед смертью. «Это кошмар, – успокоил себя Джейме, – Мне просто приснился дурной сон. Во всём виновата треклятая духота». Мужчина стянул с себя неприятно липнущую к телу рубашку, вытерся ею и швырнул на пол. Потом поднялся с кровати и подошёл к окну, дёрнул его за ручку. Ночной свежий воздух ласково растрепал его волосы. Гвардеец опёрся рукой на подоконник и вздохнул полной грудью.

      Эта сторона башни Белого Меча выходила в сторону королевского сада и Твердыни Мейегора. Сад сейчас тонул во тьме, лунный свет окрасил верхушки деревьев в синий. Стрекотал о любви сверчок. Шуршала нежными переливами листва от ветра. Окна Твердыни Мейегора зияли чернотой. Все, кроме одного. Джейме безошибочно определил, в чьём окне сейчас горит свеча. Сестре плохо спалось после пропажи сына.

      Мужчина полез в сундук за чистой рубашкой. Негоже лорду-командующему Королевской гвардии пугать полуголым видом прислугу, что могла встретиться ему в коридорах.

      Отчего-то тихая ночь всегда располагает к воспоминаниям. Джейме медленно шёл по замку, а вокруг него будто из воздуха восставали призраки прошлого. Не удивительно, он столько лет отдал этому месту.

      Тронный зал был одним из самых ненавистных ему мест. Как наяву он увидел разложенный прямо на каменном полу костёр. В центре его пироманты жгли Рикарда Старка – Хранителя Севера. Глупец посмел требовать от короля суда поединком, после того, как принц похитил его дочь. А безумный Эйрис объявил, что бойцом от дома Таргариенов будет само пламя. Рядом же удавкой к ближайшей колонне привязали Брандона Старка. И бросили за пределами досягаемости от него меч. Мол, если дотянешься – можешь спасти отца. Рикард в итоге зажарился заживо в своих доспехах, увидев перед этим смерть сына. А Джейме и остальные гвардейцы стояли рядом. Охраняя короля.

      Джейме прикрыл глаза, стараясь поскорее пересечь тронный зал, и перед глазами предстала другая картина. Как тогда так вышло, что он оказался тогда единственным гвардейцем на посту?

***

      – Сжечь! – истерично вопил король. – Сжечь весь этот треклятый город!

      В тронном зале, кроме короля, гвардейца и пироманта, больше никого не было. Стояли они рядом, да и акустика под высокими сводами была превосходной. Однако Эйрис драл глотку так, что впору было затыкать уши. Можно было подумать, что он вот-вот зайдётся в безумном припадке, а на губах у него выступит пена.

      – Подожги дикий огонь в туннелях под улицами. Пусть все они умрут! Сгорят в муках! Взлетят на воздух!

      Пиромант, дрожа от страха и судорожно кивая, стал пятиться назад. Глаза короля, полыхающих фиолетовым, забегали в глазницах, а потом уставились на гвардейца.

      – Ты… мальчишка… как там тебя? – Эйрис как-то глумливо хмыкнул. Джейме же не стал удивляться – за последние пару месяцев Таргариен стал хуже различать лица. Тех, кого он узнавал, можно было по пальцам пересчитать.

      – Так как там тебя?.. Не важно. Все вы грязь перед кровью дракона. Ты слышишь?! Грязь! – Он поднялся с трона, неловко дёрнувшись и оцарапав свои руки о края вплавленных в него мечей. – Сюда идут армии с Севера… с Востока… из Штормового Предела… Я приказал Ланнистеру созвать знамёна. Я приказал ему собрать войска и приползти ко мне, как шелудивого послушного пса на брюхе, чтобы защитить своего короля! И вот его люди у моих ворот. Мне шепчет огонь не открывать… я слышу в треске пламени, что он меня предаст… Пламя не может мне лгать, оно любит меня. – Эйрис поднял руку вверх с безумным любованием рассматривая страшный ожог от запястья до локтя. – Скоро весь город сгорит. Его пожрёт пламя, достойное дракона. Я вознесусь над ним, стану свободным. А перед этим… я хочу увидеть голову этого предателя.

      Таргариен затрясся от ярости, глаза его налились кровью. Джейме побледнел.

      – Ты слышишь меня, мальчик? – Король подошёл к нему ближе. – Ну, что ты стоишь?! Принеси мне его голову! Слышишь?!

      Юноша крепче стиснул ладонью рукоять меча. Не в силах поверить, кого именно ему отдают приказ убить.

      – Принеси мне голову Тайвина Ланнистера! – прошипел король, подойдя уже вплотную. Джейме мог отчётливо разглядеть лопнувший сосуд в его правом глазу и ощутить смрадное дыхание изо рта. – Голову Тайвина! Слышишь, мальчишка?! Я хочу взять её в собственные руки и умыться его кровью! Я прикажу высушить её и положить у подножия своего трона, как трофей!

      Эйрис снова затрясся, лицо его напряглось и уродливо раскраснелось.

      – Голову! Голову мне! Я приказываю тебе убить Тайвина Ланнистера, мальчик!

      Джейме развернулся на каблуках. Пошёл от него прочь, к выходу, печатая шаг. В спину продолжали лететь слова холодящего душу приказа.

      Как жить в мире, когда твой король, которого ты должен защищать от всего ценою своей жизни, к чьим ногам ты положил эту самую жизнь, отрёкшись от всего, требует принести голову родного отца?

      Его меч, описав дугу, срезал голову пироманта. Как кочан капусты она покатилась по ступенькам, окрасив их в красный. От этого стоило избавиться в первую очередь. Пироманты были преданы Таргариенам, как псы. Он поджёг бы дикий огонь, прекрасно осознавая, что сгорит и сам.

      Как жить в мире, где ты обречён служить безумцу?

      Джейме направился обратно ко входу в тронный зал. Его шаги гулким эхом отдавались в коридоре. Он шёл не спеша. Ему больше некуда было торопиться. Цена преданной клятвы – смерть.

      Как жить в мире, где честь и клятвы несовместимы?

      Лицо Эйриса, когда он увидел приближающегося Джейме, переменилось. Возможно, виною тому был плащ гвардейца, замаранный свежей кровью. А может, у Ланнистера всё читалось в глазах.

      – Кто ты?! – испуганно выдохнул Эйрис, пятясь от него. Джейме же шёл к нему медленно и неотвратимо.

      – Ты… – прошептал Таргариен и его глаза выпучились от ужаса. – Ты Тайвин… Ты это он... Это ты… – Эйрис споткнулся и упал на спину, пытаясь отползти.

      – Встань, если хочешь умереть, как мужчина, – с усилием над собой произнёс Джейме.

      Король, барахтающийся в своих одеждах, выглядел жалко.

      – Тайвин, друг… Ты же шутишь? Мы же с тобой всегда были вместе! С самого детства, как братья!

      Взахлёб, путано, вразнобой он рассказывал о всех приключениях, что пережили они вдвоём. Бок о бок, плечом к плечу. Исступленно и горячо, как молитву, как исповедь перед смертью.

      Джейме сапогом пригвоздил бархатную полу, не давая ему отползти дальше. Под каблуком громко треснула жемчужинка на вышивке. Король вздрогнул и зажмурился от этого звука.

      – Позволь мне встать, – прошелестел он одними губами с обречённой интонацией.

      Гвардеец убрал ногу. Эйрис протянул ему руку. Она замерла в воздухе уродливой белой веткой. В ответ ему никто руки не подал. Шатаясь, король поднялся сам. С трудом, кряхтя, двигаясь, как после тяжёлой болезни. И прошептал:

      – Ты никогда не простишь меня, Тайвин?

      Джейме не успел задать вопроса, как Таргариен с неожиданной силой резко толкнул его в грудь и бросился бегом из залы. Гвардеец, едва устояв на ногах, кинулся за ним следом. С громким хрустом его меч пробил спину короля, вырвавшись с другой стороны – из грудины. Рёв Эйриса. Булькающие звуки из его глотки. Глухой звук опавшего наземь тела. Джейме с трудом выдернул из трупа меч. Подошёл к ступенькам трона, чувствуя себя, как пьяный. Уселся на них и положил оружие себе на колени.

      За огромными витражами тронного зала царственно плыли тучи. За ними же слышались крики. Ржание лошадей. Звон стали. Отстранённо, будто это больше не касалась его, Джейме подумал, что, верно, чьи-то войска уже вошли в город. Он не мог понять, сколько времени уже так прошло.

      За дверьми послышался топот ног. Гвардеец следил за ней, гадая, кто войдёт. Другие Белые Плащи? Те, кто затеяли восстание? А может, принц Рейгар ещё жив, и именно он со своими солдатами войдёт в этот зал? На чьей стороне сейчас действительно отец?

      Вошёл Эддард Старк. Молодой Волк, чью сестру похитил сын короля. Сжимавший тяжёлый родовой меч в руке, тяжело дыша, юноша осмотрел горячным взором тронный зал. Тело короля на полу, на чьей спине зияет устрашающая рана. Королевский гвардеец, сидящий у трона с окровавленным мечом на коленях.

      – Цареубийца! – выдохнул он. В глазах у него плескался праведный гнев, презрение и возмущение.

      Вслед за ним ворвался и Роберт Баратеон. Жених той самой похищенной девушки. Подумать только, сколько проблем себе нажил принц, влюбившись в северянку. Позабыв о долге, стране,... даже о своей жене и детях.

      – Ты! – заревел Баратеон, как раненный вепрь, потрясая огромным молотом в руке. – Ты убил его! Клятвопреступник!

      Джейме внезапно расхохотался. Его заливистый смех разлился под вторящими эхом сводами. Старк и Баратеон! Твердолобый Волк и прущий рогами бездумно Олень! Они шли сюда убивать короля, а теперь проклинают того, кто их опередил!

      В тронный зал входили ещё и ещё люди. Жёлтые плащи, серые плащи, синие плащи… Штормовой предел, Север и Восток. Если то, что войска Запада были на подходе, правда, то где же они?

      Гвардеец не слушал, о чём спорят лорды. Самым реальным ощущением была усталость и привычно лежащая рукоять меча в руке. Периодически в потолок взмывали возмущённые, полные ярости фразы Роберта. «Я должен был убить его сам, пробить ему грудь молотом, как треклятому Рейгару!», «Как Лев мог знать, что Безумец мёртв?!», «Он предал клятвы – он не достоин даже отрубания головы! Его нужно вздёрнуть, как последнего преступника!»

      В широко разверзнутые двери, наконец, хлынули и люди в красном. Не успел Джейме и моргнуть, как перед его лицом выросла широкая спина дяди Кивана. Дядя Герион мгновенно стал переругиваться с Робертом. Воздух едва ли не искрил от напряжения и какофонии звуков. Серые цвета с трудом сдерживали жёлтые, чтобы те не сорвались на красные. Синие стояли равнодушно и безучастно. Союз казался нереально хрупким.

      – Где отец? – шёпотом спросил Джейме дядю, с тревогой всматриваясь в коротко стриженный затылок.

      – Не высовывайся, – так же тихо ответил Киван. – Тебя ищет. Не думал, что ты полезешь в самое Пекло. – Хоть возле опального гвардейца и стояли плотным строем красные плащи, но он не отходил от племянника ни на шаг.

      Эддард с трудом оттеснил Роберта от Гериона и утихомирил друга. Пышущий энергией и жаждой мести Баратеон готов был сцепиться с кем угодно хоть на кулаках. Побухтев в только начавшую отрастать короткую бородку, он подошёл к остывающему телу короля. Снял с него корону. Каблуком об пол отломал от неё драконьи крылья и нахлобучил её на себя.

      – Где Рейла? Где Элия? Найдите шлюху-королеву и принцессу! И весь их выводок. Ни одного Таргариена не должно остаться больше в живых.

      – Их уже ищут мои люди, ровно как и ваши. Эту просьбу вы повторяете уже в пятый раз, – раздался голос вошедшего Тайвина Ланнистера. Он холодным взором обвёл всех присутствующих и едва заметно кивнул Кивану, когда увидел его рядом с сыном.

      – С ваших людей достаточно и того, что они помогли нам взять город. Хотите забрать себе ещё какие-нибудь лавры? Увенчать вас венком из роз? – желчно произнёс Рикард Карстарк, выпячиваясь вперёд своего сюзерена.

      – Я смотрю, у северян особая страсть к розам. Особенно голубым, – процедил Герион, шагая ему на встречу. – Вы даже войну готовы развязать из-за жалкого венка.

      – Герион! – рыкнул Киван на брата.

      Рикард шагнул в ответ. Чёрный нагрудник с серебряным солнцем упёрся в кирасу с алой эмалью. Всклоченные, почти взмыленные после сражения чёрные волосы на голове северянина казались вставшей дыбом волчьей шерстью. А стянутые лентой в хвост буйные золотые волосы Ланнистера напоминали гриву. Все замерли, напряжённо смотря за двумя готовыми сцепиться рыцарями.

      – Осторожнее, львёнок, – сквозь зубы прошипел Карстарк. – Не забывай, кто этот венок преподнёс. Ещё не ясно до конца, на чьей вы стороне.

      Они оба синхронно положили ладони на рукояти мечей, зло смотря друг другу в глаза.

      – Милорды, прошу вас! – устало воззвал их к рассудку Джон Аррен.

      Пускай и не сразу, но они всё же послушались Хранителя Востока и отступили друг от друга. Эддард тут же оттеснил своего горячего вассала в сторону. Тайвин положил руку на плечо Гериона и оттолкнул его себе за спину.

      – Надо было за хвост оттянуть. Сразу же, как голос подал, – еле слышно сказал Киван. Даже Джейме его едва расслышал.

      В зал вошёл Григор Клиган. Один из преданных псов Ланнистера. Он грузно протопал к своему хозяину и скинул со своего плеча тело девушки прямо перед ним.

      – Вы приказывали их найти, – пробасил силач. Стоящий рядом с ним солдат с равнодушным лицом положил рядом ещё два тела. Детские.

      – Храни меня Семеро! – выдохнул кто-то из толпы.

      Взгляды всех были прикованы к изуродованным телам. Принцесса Элия, жена принца Рейгара. В изорванном платье, с тёмными дырами на месте глаз, избитая, мёртвая. И двое её детей. У трёхлетней Рейнис голова была раздавлена и представляла собой тошнотворное зрелище. У младенца Эйгона была свёрнутая шейка, а тельце его безобразно посинело.

      – Где королева и её щенок? – Роберт пытался сохранить свой грозный вид, но даже он старался не смотреть на столь чудовищным способом убитых детей.

      – Сбежали, – доложил вошедший офицер в синем плаще. – Мы обыскали весь дворец. Не нашли даже следов.

      – Эти же поди и помогли им сбежать, – раздражённо и недостаточно тихо выпалил Карстарк. – Почему они объединились с нами только в последний момент? Чего они ждали? Уж не того ли, чтобы королева с наследниками могла сбежать?

      – Рикард! – Эддард тряхнул за плечо своего знаменосца, заставляя его замолчать. Но необдуманные слова уже сделали своё дело. По лордам севера, востока и штормового предела прошёл недовольный гул.

      – Пусть сами и принесут тела принца и принцессы к подножию трона! Пусть обагрят свои руки кровью! – крикнул кто-то со стороны жёлтых плащей. Возможно какой-то мелкий вассал Штормового Предела.

      – Тихо! – гаркнул Роберт. Все с неохотой послушались нового короля. Тот медленно поднялся по ступенькам и сел на железный трон. Огладил широкой ладонью одну из рукоятей мечей, вплавленных в него. На секунду зажмурился, прочувствовав момент, а потом снова холодно посмотрел на Ланнистеров:

      – Вы помогли нам взять город. Но Рикард прав. Вы слишком долго тянули и присоединились к нам в последний момент. Докажите, что вы действительно не на стороне Таргариенов. – Один из жёлтых плащей, стоявших ближе всего к телу, пнул почившего короля. – Поднесите к подножию трона тела их детей. – Роберт перевёл взор на выглядывающего из-за плеча Кивана Джейме. – Пусть это сделает он.

      Гвардеец удивлённо моргнул, не сразу сообразив, что речь идёт именно о нём. Роберт поманил его пальцем, и Джейме нехотя вышел из-за дяди вперёд.

      – Докажи, что твой Дом действительно предал Таргариенов. Принеси их сюда.

      Юный Ланнистер бегло окинул глазами всех в зале. Красного было меньше, чем серого, синего и жёлтого. Да, за стенами замка стоят войска западных земель, почти сравнимые с войсками бунтовщиков по численности… Но почти. И за стенами. Если сейчас начнётся резня, толку от них будет мало. Если сейчас пересилить себя, если Ланнистеров действительно примут за своих победившая сторона, то воцарится, наконец, мир. Джейме с трудом заставил себя посмотреть на детские тельца. Маленькая Рейнис любила играть с чёрным пушистым котёнком и угощала всегда пряниками гвардейцев, когда они стояли на своем посту, охраняя её. Эйгона он привык видеть только в люльке или же на руках юной принцессы. Не узнавал он их в этих изуродованных детях. Не повезло им, что первыми их нашёл именно тупоголовый Клиган. Быть может, найди их солдаты с востока, у них была бы менее мучительная смерть.

      Молчание затянулось до предела. Джейме холодел от мысли, что король сейчас воспримет это за неповиновение и решит, что это действительно Ланнистеры помогли сбежать королеве. Не успел он шагнуть вперёд, как это сделал за него отец. Тайвин сдёрнул с себя красный плащ и обернул им трупики, чтобы не было видно обезображенных голов. Поднял их на руки и медленно понёс к трону.

      Взгляды всех были осуждающими, возмущёнными. Все смотрели, как лорд с невозмутимым лицом несёт детей того, кому он присягал, чьим десницей он был столько лет. Алая ткань плаща намокла, с неё капало на пол. Со стороны казалось, что это тает сама ткань, превращаясь в рубиновую жидкость и марающая пол вслед за лордом. Именно такой след должен оставаться за предателем. Из складок ткани безжизненно свисала и покачивалась пухленькая ручка девчушки. И этот бледный штрих на кровавом фоне выглядел убийственно.

      Джейме с болью и горечью наблюдал, как смотрят все на его отца. Те, кто устроили восстание. Те, кто сами хотели убить короля и его родичей. Смотрели на него с ненавистью и перешёптыванием.

      Тайвин положил устрашающий свёрток на первую ступеньку подножия. Роберт поморщился и кивнул, принимая эту жертву.

      – Сейчас самое время уйти, – прошептал Киван на ухо племяннику, крепко сжав его локоть. – Полагаю, Хранители и король-олень решат теперь всё без нас.

***

      Джейме бесшумно скользнул в спальню королевы. Огарок свечи, пока он шёл сюда из башни Белого Меча, потух. Молодая растущая луна очерчивала силуэт сестры у окна. Она стояла в одной ночнушке, потерянно обхватив себя руками и смотря вдаль. Даже не обернулась. Впрочем, она всегда его узнавала. По дыханию, по походке… по чёрт знает ещё каким мелочам и чувствам, доступным, пожалуй, только женщинам.

      С лёгким удивлением Джейме посмотрел на туалетный столик. Его зеркало было обмотано тканью. Серсея на днях обронила, что ей стали сниться кошмары. Вернее, один. Один и тот же. Уж не связано ли это друг с другом? На самом столике мужчина заметил старую, слегка потрепанную временем, но до боли знакомую книгу. Сборник сказок, что так обожал Томмен. А когда-то и Джоффри. И ещё вдаль во время сами Джейме с Серсеей. Нереальной казалась картина полустёртого воспоминания, где отец сидит на краю детской кровати и читает им о сражениях двух бобров – плотина против плотины. А мама сидит рядом, положив голову ему на плечо и счастливо улыбаясь.

      Джейме подошёл ближе и провёл рукой по кожаному переплету. Объёмное тиснение складывалось в сказочный лес с выглядывающими из него зверушками. Мужчина открыл книгу на первой попавшейся странице. На правой стороне разворота цветной тушью была нанесена картинка – два льва, связанных толстенной пеньковой верёвкой. Рядом с одним из них сидела мышка и явно беседовала о чём-то с большим хищником. Гвардеец положил книгу обратно на стол и подошёл к сестре со спины, обнимая её.

      – Почему ты не спишь? – спросил он, уткнувшись носом в нераспущенную причёску. Словно в мех зарылся, густой и пахнущий её любимыми духами.

      – Не хочу, – устало обронила она. – Никаких вестей?

      Он мог ответить, что если бы что-то было, то ей бы немедленно доложили. И что задавала она этот вопрос пятый раз за день. Но вместо этого просто покачал головой. Она почувствовала.

      – Варис что-нибудь узнал о пропавших яйцах? – спросил уже в свою очередь мужчина.

      – Пока нет.

      Он провёл ладонью по её плечам. Напряжённым и наверняка до ломоты уставшим.

      – Не дело, что все считают, что короля нет в столице.

      – Что ты предлагаешь?

      – Объявить о том, что король нашёлся.

      Она резко развернулась в его руках, сверкая вмиг разгневанными глазами.

      – Ты сошёл с ума? Как мы покажем людям то, чего нет?

      – Любой десятилетний светловолосый мальчишка сгодится. Да и Квиберн может заявить, что он чем-либо заболел, чтобы его никто не беспокоил. Тщательно отобранная прислуга, стража у королевской спальни, чтобы не допускать, кого не следует... Разве что с Маргери придётся серьёзно побеседовать.

      – Не придётся. Она просила разрешения уехать в Хайгарден. Мне было тошно слушать её лживые соболезнования, и я её отпустила.

      Серсея прикрыла глаза.

      – Почему ты это предлагаешь?

      – Трудно управлять государством без короля. Если эта новость дойдёт, например, до Станниса…

      – Плевала я на Станниса, – перебила его Серсея. – Как это поможет Томмену?

      – Напомню тебе, что последнюю битву с ним мы не проиграли только благодаря сообразительности нашего брата и вовремя подоспевшему войску отца.

      Она предупреждающе резанула по нему взглядом. Нет, он не будет напоминать, что она обоих толкнула за решётку.

      – Я всего лишь хочу сказать, что войска Западных Земель слишком далеко от нас. А текущих прошлый раз оказалось не достаточно.

      – Как это поможет Томмену? – упрямо повторила она вопрос. – Как мы сможем продолжать поиски, если объявим, что он нашёлся?

      – Ты сама сказала, что он в чьих-то руках. Он не мог потеряться. Но похитители отчего-то ждут. Возможно, так мы заставим их предпринять какие-то шаги и дать о себе знать. К тому же будет меньше шансов, что какой-нибудь безмозглый разбойник решит нажиться на нашем несчастье и соврёт, что король у него, чтобы получить выкуп. Если все будут думать, что Томмен нашелся, то свяжутся с нами только настоящие похитители. Те, кто точно знают, что Томмен у них.

      – Это какое-то безумие. – Серсея прикрыла лицо руками.

      – Ты же не хочешь, чтобы рано или поздно начали объявляться лже-короли? Чего стоит каким-нибудь нашим недоброжелателям поступить точно так же и наречь королём какого-нибудь мальчишку? Это лишь вопрос времени. Если ты не хочешь восстания, то мы должны сделать это первыми.

      Серсея молча приникла к нему, уткнулась в его грудь. Джейме успокаивающе провёл рукой по её спине. Он понимал, насколько больно ей всё это слышать.

      Гвардеец стал осторожно и медленно распускать ей причёску. Сестру следовало всё же уговорить лечь спать, да и её всегда успокаивало, когда он перебирал её пряди. Одной рукой он этого ещё не делал. Но локон за локоном многочисленные переплетённые косы, хитро уложенные в высокую причёску, постепенно поддавались.

      – Джейме? – прошептала она.

      – М?

      Он осторожно вытянул ещё одну шелковистую прядь. Мягкую, тягучего цвета золота, приятно ложащуюся в его ладонь.

      – А если… если мы действительно не найдём Томмена?

      Он задумчиво провёл большим пальцем по лежащим в его руке волосам.

      – Квиберн всегда может сказать, что от той болезни, из-за которой к нему никого не будут пускать, король и скончался.

      Запоздало Джейме подумал, что её, скорее всего, интересовало не это. Но она промолчала. Причёска окончательно рассыпалась по её плечам упругими локонами. После кос они вились пуще прежнего. Мужчина медленно пропускал их между своими пальцами, чувствовал, как бьётся сердце прижавшейся к нему сестры. Вдруг она подняла голову и встретилась с ним прямым уверенным взглядом.

      – Ты должен поехать к дяде Кивану. Вели… попроси его приехать к нам в столицу.

      Джейме посмотрел на неё удивлённо:

      – С чего бы это ты о нём вспомнила? Последний ваш разговор прошёл не совсем… гладко.

      – Ты сам сказал, что без сил Западных Земель нам может прийтись несладко. Сейчас они принадлежат ему. – Она устало потёрла переносицу пальцами. – И если кто-то может придумать как вернуть Томмена… из ныне живущих… то только он. – Она умоляюще посмотрела на брата. – Привези его, Джейме. Он нужен нам.

      – Ты можешь послать ему ворона.

      Серсея покачала головой.

      – Боюсь, после нашего последнего разговора, мало что способно его убедить. Ни ворон, ни простой гонец. Он послушает только тебя.

      Гвардеец с тревогой рассматривал её лицо.

      – Ты обещал, что сделаешь всё, ради Томмена, – весомо добавила она.

      Джейме вздохнул сдаваясь.

      – Обещай, что дождёшься меня. Что с тобой ничего не случится. У кого бы Томмен ни был… у нашего сына есть надежда, только пока ты жива.

      Она прикрыла глаза и положила голову ему на плечо. Спорить ей не хотелось. Да и отпускать брата от себя тоже. И терять сына… Боги, почему всегда происходит именно то, чего меньше всего на свете желаешь?

      Джейме сел на край подоконника и устроил её у себя на коленях. Задумчиво гладил её по волосам, про себя рассуждая, что стоит выехать с рассветом. У него в груди всё ныло от тревоги. Если бы лошадь могла скакать непрерывно день и ночь, он так бы и поступил, не жалея себя, лишь бы скорее вернуться назад. Лишь бы быть рядом, чтобы уберечь её от всего. Необъяснимое чувство опасности не давало ему покоя.

      Он не поверил своим ушам, когда голос сестры, так напомнивший сейчас материнский, тихо-тихо пропел первые строки. Колыбельная, что обязательно надо исполнять вдвоём. Та самая, что когда-то пели им родители на два голоса.

      – Лёгкий ветер присмирел,

      Вечер бледный догорел,

      С неба звёздные огни,

      Говорят тебе: «Усни!»

      Не страшись перед судьбой,

      Я, как мама, здесь с тобой.

      Что-то дрогнуло внутри Джейме. И он пропел слова, которые никогда до этого не произносил. Которые не имел права произносить раньше. Но они жили в его душе, хранились, как маленькая драгоценность. Как одно из самых ценных воспоминаний.

      – Как отец тебе спою:

      «Баю-баюшки-баю».

      Тот, кто знает скорби гнёт,

      Тёмной ночью отдохнёт.

      Всё, что дышит на земле,

      Сладко спит в полночной мгле.

      Он почувствовал, как ей стало тяжелее дышать. Будто грудь сдавили тиски из воспоминаний и сожалений. Но она продолжила, а он подхватил:

      – Дремлют птички и цветы;

      Отдохни, усни и ты,

      Я всю ночь здесь пропою:

      «Баю-баюшки-баю». [1]

      Джейме ещё долго так сидел с сестрой, пока она не уснула у него на плече. Он осторожно перенёс её в постель, поцеловал в висок и вышел из спальни. Пожалуй, стоит уже начать собирать вещи. Путь был неблизким.

[1] Колыбельная К. Бальмонт.

***

      Санса, не желая сразу возвращаться в каюту, обошла, пожалуй, весь корабль. Даже в трюмы заглянула. И как-то так само собой получилось, что она наткнулась на одну запертую дверь, за которой, если заглянуть одним глазом в замочную скважину, стоял кованый сундук с фигурным замком. Что там могло быть такого, что стоило бы прятать под замок? Да ещё такой массивный и вычурный.

      Когда уже каждый уголок судна был изучен, а солнце начало медленно клониться к горизонту, Санса нехотя вернулась в каюту. На удивление, её там встретил только Шептун. Имя пересмешнику придумал Петир. Санса подтрунивала над ним и сравнивала с его «гербом» в клетке. На что он ответил, что эта птица гораздо больше напоминает Вариса. Дав питомцу имя, сокращённое от должности Мастера над шептунами, Петир ловко избавился от всех насмешек, переложив их на «друга». Впрочем, Сансе птица нравилась. Она была забавной, хоть и вела себя порой по-дуровому. Она то повторяла бездумно все слова, пополняя стремительно свой словарный запас (даже матросы это заметили и стали учить его бранным словам, когда тот вылетел на палубу), мотала головой, бегала кругами по полу, то внезапно проявляла зачатки интеллекта, била заученными фразами не в бровь, а в глаз и выполняла команды хозяйки безупречно.

      Санса устроилась на диванчике с питомцем и стала учить его новой команде. Сегодня Шептун был явно не в настроении – он чистил пёрышки и практически игнорировал её.

      – Ну же, Шептун, будь умницей. Дай лапку.

      Пересмешник посмотрел на неё глупым взглядом, и продолжил ворошить клювом крылья в районе хвоста.

      В каюту едва слышно вступил Петир. Санса продолжала упрашивать птичку послушаться, не глядя на приближающегося мужа.

      – Ты его решила научить всем собачьим командам?

      – А ты много знаешь птичьих?

      Она посмотрела, наконец, на мужчину и заметила в его руках вытянутую деревянную коробочку.

      – Что это? – настороженно спросила она.

      – Маленький подарок для леди Бейлиш. – Он поставил коробочку перед ней на диванчик.

      Санса аккуратно сняла крышечку, покрытую выструганными узорами. Внутри лежали узкие кожаные ремешки. Девушка с лёгким замешательством достала их. Добротный материал искусной выделки. Тонкий, мягкий, с приятным характерным запахом кожи – словно работу сделали на заказ, положили в эту деревянную коробочку и до неё больше не открывали. Вдоль ремешков было элегантное тиснение в виде ледяных узоров и завихрений метелей. Сплетающиеся ленты были скреплены тремя серебряными застёжками: две крохотные были в виде ажурных снежинок – их миниатюрные лапки были так густо усеяны мельчайшими кристалликами аквамаринов, что они переливались, как всамделишные крупицы снега, – и одна застёжка побольше – в виде пересмешника, герба Дома Бейлишей. Птица была выполнена на удивление нежно. В её изгибах, прорисованных перьях и повороте шеи сквозила грация и изящество. Филигранная работа.

      – Что это? – спросила она, рассматривая подарок.

      – Ремешки для ножен. Мужчины носят оружие, как правило, на поясе. Или за спиной. Для девушек же есть более изящное решение. – Он убрал пустую коробочку на столик. – У тебя есть кинжал. Я заметил, что он тебе очень нравится. И подумал, что тебе пригодилось бы нечто подобное.

      – Благодарю, – тихо ответила Санса, всё ещё держа ремешки в руках. На ощупь они были приятными. Было видно, что это подарок, продуманный до мелочей. А не просто какое-нибудь дорогое украшение, купленное у торговца, дабы попытаться расположить к себе жену. На секундочку она подумала, что можно назвать этот поступок трогательным. Он сделан с душой.

      – Я бы хотел, чтобы ты его примерила, – вдруг добавил Петир. – И я хочу помочь тебе его надеть.

      Санса недоуменно захлопала глазами, а потом осторожно произнесла:

      – Он надевается на ногу. Ты сам сказал.

      – Я помню.

      Она себя почувствовала крайне глупо и неловко.

      – Я не хочу.

      – Кажется, ты мне проиграла желание. – Он чуть наклонил голову набок, внимательно рассматривая её.

      Санса не знала, что и думать. С одной стороны, она уже успела понапридумывать гораздо более фривольные варианты, которые мог бы загадать Петир. И то, что он просит такую малость – большое облегчение. С другой... позволить мужчине трогать свою ногу? Как высоко крепятся данные ремешки? У неё от одних мыслей раскраснелись щёки.

      Петир подождал немного, глядя на смущённую девушку. Она молчала, и он принял это, как знак согласия. Медленно опустился перед ней на одно колено, забрал ремешки у неё из рук. Его рука осторожно забралась под край юбки и легла на девичью лодыжку. Санса не знала, куда девать глаза, замерев под пристальным взглядом мужчины, чувствуя тёплую ладонь на своей ноге. Большой палец огладил косточку на ступне. Не встретив сопротивления, рука неторопливо заскользила вверх, по голени, отстраняя за собой ткань платья. Нежно, трепетно проходясь завуалированной лаской по коже. Двигалась едва ли не по миллиметру, будто давая ей привыкнуть. Остановилась лишь, обнажив округлую коленку. Петир убрал руку и, перехватив подарок поудобнее, пропустил под её ногой первый ремешок, защёлкнул снежинку. Санса, стараясь, чтобы её дыхание не сбилось, следила за тем, как ловко работают его пальцы, уверенно порхающие вокруг её кожи. Затягивая, защёлкивая, регулируя степень натяжения и поправляя. Он даже взял заранее подготовленный и лежащий рядом же кинжал и закрепил его ножны на тесёмках за счёт имеющихся на них колец.

      – Кажется, готово, – с довольной, почти мурлыкающей интонацией произнёс он, проведя ладонью от застёжки-пересмешника до её коленки. Указательный невзначай скользнул на подколенный сгиб и нежно провёл по чувствительной коже.

      Щёки девушки жгло неимоверно, в голове пронеслась неразумная мысль, что она так, наверное, скоро сольётся со своими волосами. Взгляд Петира словно впечатывал её в спинку дивана, а мужские руки на оголённой коже ощущались неимоверно остро. К своему стыду, Санса призналась себе, что они не были неприятными. Секунды обернулись засахарившимся мёдом, не текли, а растягивались. А Петир будто и не собирался убирать рук с её ноги.

      – Подай мне, пожалуйста, яблоко, – с трудом совладала она со своим голосом.

      Фруктовая ваза стояла на столе в центре комнаты. В нескольких шагах от диванчика.

      Петир вопросительно выгнул бровь, но всё же поднялся и направился к столу. Она мгновенно одёрнула юбку, спрятав свои ноги. Мизинец подошёл обратно и, улыбаясь, протянул ей красное яблоко.

      – Зелёное, – холодным голосом добавила Санса. Против воли прозвучало, как приказ.

      Улыбка мужчины померкла. Взгляд его потемнел, а линяя челюсти стала напряжённей. Пальцы на протянутом яблоке побелели от той силы, с которой он его сжал.

      Внезапно, в дверь постучались и голос матроса доложил, что капитан просит к себе лорда Бейлиша. Уголок губ Петира нервно дёрнулся. Санса боялась даже шевельнуться под его убийственным взглядом. Но в дверь снова постучали. Петир с громким стуком поставил яблоко на стол и вышел из каюты.

      Санса облегчённо выдохнула. В душе разливалась обида. Его поведение показалось ей оскорбительным. Разозлившись на Петира, она подлетела к его письменному столику. Стала выдвигать ящички и аккуратно перебирать их содержимое. Наверняка ключи от той двери и сундука находятся где-то здесь! Она найдёт их, посмотрит, что там, хоть одним глазом, и незаметно вернёт назад. Петир за время их плавания уже несколько раз ходил говорить с капитаном – каждый раз беседы затягивались надолго. Она успеет вернуться назад.

      Шептун проявил внезапный интерес. Он подлетел к одному из ящичков и сел на его край, пытаясь заглянуть внутрь. Хорошо откормленная птица оказалась слишком тяжёлой для сильно выдвинутого ящика. С грохотом он вылетел и саданул об пол. Содержимое его разлетелось во все стороны, а исписанные листки пергамента взмыли в воздух.

      – Шептун, что ты наделал! – испуганно выдохнула Санса, с ужасом рассматривая развернувшуюся перед ней трагедию.

      Она бросилась на пол спешно собирать все вещи. Бестолковый питомец топтался вокруг по бумагам, зачем-то внимательно их разглядывая, суя свой клюв в каждую. Как будто бы птицы умеют читать!

      Санса сложила все листы в аккуратную стопочку. Последним сверху легло помилование какого-то Джораха Мормонта – она случайно зацепила глазами имя. Остальные предметы так же были споро уложены во вроде бы таком же порядке, как они лежали. Последнее, что осталось – собрать раскатившиеся монетки из маленькой чёрной шкатулки. Они были все разных форм и размеров. На одной был изображён контур головы в капюшоне без лица, а с другой стороны был странный символ, вокруг которого по кругу было написано что-то на браавосийском наречии. Времени вчитываться не было.

      Уложив все монетки в шкатулку, Санса с досадой заметила, что от удара крошечный уголок от неё отлетел. Размером с царапину. Но шкатулка была из светлого дерева, а покрывала её чёрная краска. За счёт этого ущерб сильно бросался в глаза. Санса обмакнула перо в чернильницу и аккуратно закрасила пострадавшее место. Теперь его можно было найти только на ощупь. Если не присматриваться сильно.

      Пока она дула на уголок, чтобы он скорее высох, то взяла шкатулку по-другому и случайно надавила на скрытый выступ. Дно шкатулки открылось, и оттуда выпало два ключа. Один ручкой напоминал узоры на вычурном замке сундука из трюма. Санса покосилась на дверь. Если Петир всё-таки заметит, что она рылась в его столе, то ей всё равно достанется. Не страдать же просто так?

      Она убрала шкатулку в приведённый в порядок ящик, взяла ключи и ринулась к найденной сегодня комнате.

      Ключ щёлкнул трижды в тяжёлом замке. Санса подняла увесистую крышку сундука. И замерла, широко раскрыв глаза. Не веря в то, что сейчас увидела. Это не могло быть правдой. Это невозможно! Она протянула руку. Пальцы коснулись холодной поверхности. Глаза не врали. Она отдёрнула руку, захлопнула крышку и, заперев все замки, поспешила назад в каюту. Сердце колотилось, как бешеное.