Громко и монотонно тикали часы, пробираясь в сознание, отстукивая свой вечный ритм прямо в сердце. Соблазняя полететь вместе с ним, кружиться, творя причудливый узор, оплетающий мир, быть везде, стать бессмертным. Звон в правом виске, гад, перекрывает всю картину. Не дает поддаться течению времени, раздражает и кидает в водоворот воспоминаний. Зуд усиливается и усиливается, перекрывая водоворот воспоминаний и перерастая в луч света. Медленно темнота рассеивалась, открывая взору ярко-синих глаз небольшую комнату.
Когда остатки картинок развеялись, а до уставшего мозга стал доходить посыл от глаз, Василиса увидела напротив себя белокурого человека в шляпе-цилиндре.
— Знаешь кто я, Василиса? — напряженно поинтересовался худощавый блондин.
Яркие разводы линий ударили по мозгам, пронося перед внутренним взором сотни картинок: вот прадед учит тиккеровке в Расколотом Замке, открывает двери, полностью состоявшие из шестеренок и пружин, а вот вручает книгу «Забытые эферы духов» или рассказывает о тонкостях управления эрантией… Разум, пытаясь отгородиться от мощного потока информации, спешно создавал всё новые и новые ячейки, распределяя по ним вдруг ставшие такими живыми воспоминания.
— Родион Хардиус, мой прадед, — смотря в зеленые глаза, прохрипела задыхающаяся младшая Огнева.
— Отлично, — резко повеселев, Родион поднес пузырек из розового стекла к пересохшим губам, — Сделай два глотка, полегчает.
— Влипла ты, дорогая правнучка, крайне конкретно. Я прямо-таки восхищен, — приподняв шляпу-цилиндр, улыбнулся прохвост. — Стальной Зубок, который ты так и продолжаешь сжимать в левой руке, имеет крайне интересное свойство: в момент запуска круга, проносит своего владельца по реке Времени, занятно, не правда ли? — Родион Хардиус отнял флакончик от духов. — Полегчало? — и, дождавшись судорожного кивка, продолжил:
— Что самое интересное, будь на твоем месте кто-либо другой, отделался бы лёгким испугом. Но ты, моя дорогая… — прадед хитро усмехнулся, поигрывая тонкой тростью в руках. — Попробуй вызвать стрелу.
Бешеный водоворот мыслей прорвал тщательно выстроенную плотину. Виденье тысячи ситуаций снова поглотили Василису. Звук бил по ушам, хотелось заорать, но сил на какие-либо телодвижения не осталось. Всё ушло на переработку информации. Когда воспоминания начали отпускать, Василиса в изнеможении прикрыла глаза. В ушах всё еще отдавал болью шепот прежних мыслей:
— Василёк! Корунд! Кружево! Яхонт! Шотель…
И как будто отделяясь от каждого ключика души, перед глазами мелькали отражения прожитых жизней, начиная агонию по-новой. Они всё делились и делились не зная конца, словно шелест в зеркалах, стоящих друг напротив друга. Прошло не менее получаса, прежде чем девушка снова могла разглядеть находящиеся в комнате камин, комод, бар, кресла. В одном из них и сидел Родион Хардиус, закинув ногу на ногу и задумчиво глядя на шкатулку, в которой танцует, будто парит, балерина, Василиса невольно восхитилась этой чудесной работой.
— Извини, дорогая, за это маленькое неудобство, — приятным мягким баритоном произнес мужчина, отвлекая от созерцания шкатулки. — Я немного ускорил твое время, чтобы процессы быстрее текли. Сейчас у тебя должно быть ощущение, будто дня два не спала, — мужчина чему-то своему хмыкнул и поднялся. — Это в скором времени пройдёт.
Прадед опять протянул стакан воды.
— Я правильно понимаю, сейчас я ходячий сборник всех возможных вероятностей? — руки так сильно сжались, что стакан лопнул. Василиса только удивилась — только что руки дрожали от слабости, а сейчас они могут стену проломить без всяких усилий.
— Почти. Это лишь малая часть и все они должны иметь точку соприкосновения, порождающую непрерывную цепь событий. В свое время мне открылись некоторые секреты ЧерноКлюча, — прадед протянул еще один стакан, когда младшая Огнева избавилась от осколков старого, — Запуск Часового Круга высвобождает кучу энергии и запускает механизм. Какой, я так и не разобрался, полагаю, дело не только в Алом Цветке. мало кто знает, но ключником может быть даже ремесленник. В этом случае часть энергии открыла бы ему доступ к тайнам наиболее интересующей его теме. Полудух стал духом, дух увеличил свою мощь. Фея полностью бы пробудила умения предков, — мужчина проследил взглядом, как на этот раз целый стакан улетел в сторону.
— Ты, дорогая правнучка, хоть и полудух, еще и обладатель фамильного дара. Именно он побудил отозваться само Время и переплести нити твоих судеб. Гремучая смесь, я тебе скажу. — Прадед широко улыбнулся, а в глазах отразилось такое юношеское озорство, будто это была лично его проделка, которой остался жутко доволен.
Для Василисы последние слова стали своеобразным толчком: если раньше она, прикрыв глаза, слушала деда, то сейчас она распахнула глаза и резко поддалась вперед.
«Василёк!»
Девочка взмахнула рукой — в ней сверкнула огнём часовая стрела. Василиса облегченно выдохнула и спрятала стрелу, она и не понимала до этого, как была напряжена. И тут, пронзенная ужасающей догадкой, снова вызвала.
«Шелк…»
Стрела скользнула по руке, на миг даже привиделось, что это другая стрела: более изящная, цвета слоновой кости, инкрустированная мелкими камнями, что придавало ей значительный вес. Прелесть камня в том, что он менял цвет в соответствии с настроением. Но нет, часовая стрела осталась той же. Василиса, унимая дикий интерес, пообещала себе позже, без чьих либо глаз поэкспериментировать. Если она сможет вызвать минутную стрелку… Это будет сильным преимуществом, возможно, она сможет вернуться в ту параллель, где она жила с мамой и считалась по праву феей? Или в ту, где открыла собственную школу для маленьких часодеев? А где, собственно, ей было лучше?
Василиса чуть не наслала атакующий эфер на деда, когда тот начал трясти её за плечо. Оказывается, он давно не мог ее дозваться. Василиса, осознав ситуацию, тяжело вздохнула и извинилась.
— Со временем привыкнешь, — хмыкнул Родион Хардиус, прекрасно понимая правнучку. — Ну а теперь, когда ты убедилась в действенности часового имени, перейдём к главному. Я ведь прав, ты проверяла именно это? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Ничего удивительного, что у тебя получилось. Желание, воля, действие. Сила, душа-ключ, мысль. Какой именно отмычкой ты воспользуешься, абсолютно без разницы, — Родион Хардиус хохотнул, очевидно, довольный реакцией правнучки. — Не смотри так, у тебя очень выразительное лицо.
Василиса перевела взгляд на огонь, её щеки горели. Внезапно, рассердившись на саму себя, она выровнялась, сцепила зубы, посмотрела твердым взглядом на Огнева и ровно, скорее даже обезличено напомнила:
— Ты хотел перейти к главному.
— А я не спешу, это прерогатива живых, — подмигнул Родион Хардиус. — Ты, дорогая правнучка, дитя будущего, в то время как я, даже для самого себя, остался в прошлом. А из прошлого выйти во Временной разрыв — что на прогулку. И вот, выхожу я как-то в лесочек; светит солнышко, порхают бабочки. Красота неописуемая. Совсем неожиданностью стал взрыв. И какого же было мое удивление, когда в эпицентре обнаружилась ты, в плотном коконе флёра. Совсем не тяжёлая, ешь больше, — погрозил пальцем старый лис, — а спустя часа два, прозвучало еще шесть взрывов. Конечно, отсчет времени тут весьма условен, и тем не менее… — Родион многозначительно взглянул на застывшую, внимающую ему часовщицу. — Время очень податливо, Василиса. Не зря первый принцип часодейства начинается с желания. Флёр делает это желание еще сильнее, доступнее, это значительный перевес. Поэтому людей с развитым флёром так мало. Взрыв — лишь выплеск энергии, знак уникального момента. Ты теперь не просто управляешь временем, ты частичка времени, осознаешь пафос случая? Конечно, если рассуждать абстрактно, каждый из нас живя и здравствуя является частью временного потока. Эфларус считал, что часодеи высшего круга себе неподвластны.
Родион Хардиус захлопнул тростью шкатулку.
— По сути, после запуска Круга, ты больше принадлежишь именно Расколу, чем Эфларе или Остале. Временной разрыв живет по другим законам. Последнее время, тут преобладает именно безвременье. Тебе нужно будет выйти ровно в ту точку, из которой исчезла.
Подводя итог, Родион Хардиус заложил руки за спину и, покачавшись на носках, изрек:
— Вот так. Считай, ты теперь на короткой ноге со Временем. Твоя задача, Василиса, как я уже и сказал, вернуться в точку отправки. Не в параллель, — Родион повысил голос, — а в момент, откуда тебя выкинуло.
На молодое лицо прадеда набежала тень, он сел в кресло, сложив руки на трости, и продолжил:
— Увы, тут я тебе не помощник, мое влияние на будущее всё меньше. Время ждёт, но я бы посоветовал тебе поспешить. Разобраться в себе можно и позже. Со временем самая сильная личность возьмет верх. Копайся в своей милой головушке, уверен, знаний для перемещения по реке Времени у тебя предостаточно. Прославь род Огневых!
Голос прадеда затихал, отходя на задний план, а звон в голове усиливался.
— Ну сколько можно-то? — взвыла про себя Василиса, несясь вперёд, обрабатывая навыки и считывая информацию. Разноцветные пятна перед глазами сменились полной тьмой. Все ресурсы забрал себе мозг, оставляя малую часть лишь на минимальное существование. Ни чувств, ни ощущений, только процесс.
***
Привкус мяты сладко сводит скулы, тимофеевка щекочет язык. Ветер развивает два светлых хвостика и уносит смех далеко-далеко, забирая и радуя всё новых и новых людей. На ветке висит колокольчик, дополняя чудесную песнь птиц своим дребезжанием. Раз, еще раз дёргает салатовая ленточка веточку с колокольчиком. Смех льется заливистой рекой. Идиллия нарушается зовом Нортона-старшего. Он появляется в зоне видимости, но улыбка на губах не тает, наоборот, открывает взгляду зубы, которые ярко сверкают вместе с васильковыми глазами. Мелисса поднимается и бежит навстречу, оставляя позади и дерево, и ленточку, и колокольчик.
***
В темноту подземелья, как лютый конь, врезается свет факелов. Щербатые камни становятся бескрайним и уходящим в темноту морем. Это море глушит звуки боли. Разрушение и страдание танцуют в бешенном ритме, уводя в свой пляс того, кто подвешен ржавыми цепями к таким же давно ржавым крючьям. Дамасская сталь клинка, подарок Шакла, мягко входит в диафрагму. Белая ручка продолжает вести кинжал, разрезая внутренности и обрывая и без того долгие мучения гостя подземелья. Много тут таких было, не перечесть. Все они рано или поздно уходили на корм животным. Но здесь и сейчас…
Тёмная кровь завораживает льющимся фонтаном. О, Клара бы вечно на это смотрела. Зрелище и правда завораживает. Развороченное тело уже стало привычной картиной, но пролитая кровь безгранично может удерживать внимание своей непревзойденной красотой. Последний вдох — его нужно обязательно словить, он придаст прелесть вкушаемым ощущениям. Ни запах, ни вид не портят удовольствие рыжеволосой девушке. Почти чёрные глаза внимательно осматривают все мелочи, на которые обычный человек не обратил бы и внимания, душа упивается.
В следующую секунду Шакл хватает ее за шиворот — Кларисса тяжело вздохнула, даже в темноте видя неприятный оскал ее воспитателя и надзирателя.
— Сколько можно? — рука встряхнула не такое уж и маленькое тело. — Пятнадцать лет прошло с твоей первой работы, а ты так и не перестала пачкать пальцы чужой кровью, — рука брезгливого отбросила от себя девушку. — А это что за неаккуратная работа, а?
— Я тебя спрашиваю, паршивый детеныш! Молчишь? — вечно прищуренные глаза еще больше сузились. — Шагай на левый плац.
Не говоря больше ни слова, Шакл устремился к винтовой лестнице, ведущей наверх, и вскоре исчез в темноте проема. Кларисса с ненавистью выдохнула. Если бы она сказала хоть слово — не миновала бы хорошую трепку. Она перевела взгляд вначале на свои пальцы в крови, а потом и часовую стрелу.
— Когда-нибудь я и до тебя доберусь, вот заберу только то, что по праву принадлежит мне, и ты будешь долго мучаться, — пообещала самой себе Клара, оскалилась и поспешила вслед за своим мучителем. Все эти годы она впитывала в себя не только его знания, но и повадки, взгляды, привычки. Теперь девушка была полностью уверена, что выучила его.
***
Череда воспоминаний снова разрывала мозг. Одна жизнь, другая. Уже неделя без всяких действий, воды, еды, а неделя ли? Василиса рисковала впасть в крайнюю стадию паники, но она просто бессильно металась от разрывающих её чувств. Совершенно разные эмоции к одним и тем же людям. Много людей. Тени скользили по памяти, продлевая агонию, шепот сказанных когда-то слов разрывало сознание… Это длилось бы вечно, но внимание зацепилось за одну единственную фразу, сказанную нежным маминым голосом:
— Это всё реальность, Василиса, это всё реальность.
Смысл слов долго гулял по закуткам головы отбиваясь вновь и вновь и, наконец, расцвел жаркими всполохами. Василиса, тихо вздохнув, наконец-то заснула. Это не был мирный сон, но измучившейся Огневой его было вполне достаточно…