— Омовение принято начинать с головы. Очищаясь от частичек сна, запутавшихся в волосах, как бабочки в паутине, освобождаем место для мыслей реальности, для знания и опыта. Дальше — руки, хранящие остатки магии, чтобы мы могли беспрепятственно использовать магию в течение дня. Руками же мы моем остальное тело, от шеи до кончиков ногтей, очень тщательно, готовя вобрать все аспекты жизни. Хвост в самую последнюю очередь, как завершение и начало нового.

Их, конечно же, поставили в известность, что план обучения полностью изменился. Теперь не только один лишь Аегнух их обучал, но и сам Светоч. И эти двое, видимо, решив, что их библиотекарю работы мало, и его припрятали для занятий.

Но, по его мнению, это уже никуда не годилось.

Влажность от горячего пара создавала искажение в воздухе, и по стенам иногда стекали капельки воды, стуча о каменную плитку в ванной. Возле него, одетый по горло, сидел Дайнарас, скрестив ноги в позе лотоса. И, ничуть не стесняясь его наготы, монотонно читал ему лекции прямо с утра пораньше.

— Вечером же стоит начинать с рук, накопивших усталость магии, разминая их, выправляя потоки магии для хорошего восстановления во сне. Чистыми руками от дурных мыслей и тяжести знания, голову. От волос к хвосту, нежно и массирующее, дать расслабить тело, которое моется в конце, завершая этот день для него.

Он думал, что нет ничего пугающее Грейсы, тихого и не заметного для него. Как оказалось, есть. Имперец, ворвавшийся тогда, когда он спокойно мылся, не ожидая незваных гостей. На все его возражения и смущенные крики совершенно не обратили внимания. Оставалось только раздраженно выдохнуть и, стиснув зубы, продолжать свои действия.

— Это то, чему нас учат с самого рождения, еще с Древних времен. Истинные, рейны или демоны, все следуют этим словам, будь ты хоть иномирцем.

Когда он закончил мыться и настала пора вылезать из ванной, Дайнарес все же вышел из комнаты, дав ему спокойно одеться. Спасибо хоть на этом.

Небрежно облокотившись о стену возле входной двери, рейн следил за ним внимательным, острым, впивающим осколки взглядом. Хвост с блестящей гладкой шерсткой мерно покачивался, как у тех ленивых котов под жарким солнцем. Он, скорее всего, пришел к нему сразу после тренировки, еще без своего плаща, так излюбленного здесь, но уже без оружия, запрещенного в храме и хранимого только в зале, на стене вместе с другими.

Обтягивающая водолазка с открытой левой рукой, в то время как правый рукав переходил в перчатку без пальцев, с выделяющимся золотым кольцом на среднем, и плотно прилегающие кожаные штаны прорисовывали хорошо развитые мышцы. Вся одежда снова была полностью черной, лишь грудь поперек пересекали два темно-коричневых ремня, служащих скорее украшением, и точно такие же ремни на длинных сапогах, с высоким, намного больше чем его, каблуком.

Рейн был подтянутым, стройным, и вместе с красивым холодным лицом это делало его похожим на статую, произведение искусства, внезапно снизошедшее до живых смертных.

— Вы теперь будете так каждое мое действие комментировать? — не смог он удержаться от раздражения.

— Я буду тебя обучать всему, что ты должен знать, как житель этого мира. Поэтому, отвечая на твой вопрос, да, буду. И рекомендую использовать меньше магии воздуха на волосы, — тут же подтверждая свои слова, произнес Дайнарас. — Так они будут сушиться немного дольше, но зато сохранят свою шелковистость и мягкость.

— То есть магия их портит? — Ему его волосы нравились. Их было приятно расчесывать, хоть и те мешались периодически.

— Не сказал бы, что это именно магия, но да, такой вид быстрого высыхания волос их немного портит. И еще, если речь зашла про волосы. Мне нужно будет тебе показать несколько причесок. Варвары здесь, на севере, к сожалению, не имеют представления даже о таком слове. — Слова звучали жестко и оскорбительно, но выражение лица оставалось все еще безразличным. И вот пойми, действительно ли он не любит всех и вся или это обычная манера речи у имперцев?

Дайнарас подошел к нему, присаживаясь позади него, застигнув его врасплох. Неужели собственноручно собрался это делать?

Но тот и вправду начал расчесывать его сухие волосы.

— Как твой наставник, я имею право прикасаться к волосам. Сначала обучу самым популярным в столице и в то же время — самым простым.

— Про волосы мне уже рассказали, — отметил он, предвосхищая очередную лекцию.

— Хоть что-то.

Его голос, комментирующий свои действия, равномерно разносился по комнате, убаюкивая снежной метелью, а руки плавно, аккуратно обращались с прядями волос, не дергая резко, как бывало с Грейсой по неосторожности.

Дайнарас оказался очень дотошным, подмечая каждую деталь и каждый его шаг. Спустя какой-то час, проведенный с ним в одной комнате, он был уже зол и раздражен на него, но, в глубине души, все же подмечал, что тот и правда многое рассказал.

Все подверглось критики. Начиная с ванной и волос, заканчивая одеждой, по мнению Светоча, «в столице уже давно устаревший», и произношением языка.

— Слишком много рычащих звуков. Ты не дракон и не орк, чтобы так говорить. — Но его учитель — это буквально орк?! — И часто путаешь слова. Например, «вэй» — это вода, а не жизнь. Это слово, конечно же, употребляется в этом значении тоже, но в очень специализированных кругах изучения древностей. Знают про это не так уж и много существ. Видимо, Боги несильно следят за таким и тебе достался старый вариант языка. — И снова этот насмешливый тон.

— А вы, значит, состоите в этих кругах изучения древностей?

— Интересовался и изучал в свободное время. Много нового для себя о мире открываешь, когда углубляешься в это дело. И эти знания сейчас пошли нам на пользу. Особенно все, что связано с Эпохой Героев. Рано или поздно, нам бы пришлось повторить путь заново.

С этими словами они дошли до кабинета настоятеля. Грейса с Аегнухом уже ожидали их на совещание, на котором им подробно расскажут про их новое расписание. Он поклонился в знак приветствия, скорее по привычке, необдуманно повторяя действие.

— Нет, не так.

Раздраженно выдохнув, он попробовал успокоиться, встретившись с насмешливыми глазами Аегнуха и сочувственной тьмой от Грейсы.

— Приветствие — важная вещь. Оно дает представление о тебе, рассказывая многое. Зачем вы пришли, с каким настроением, отношение к собеседнику. Какое твое воспитание. Твои — неряшливые и неуважительные, кривые и невежественные.

— Да-да, я уже понял, что я ни на что негодное создание.

— С чего вы это решили? Я констатирую факты, не больше и не меньше. Но сейчас не об этом. Про поклоны и приветствия поговорим потом, когда настанет пора моих уроков.

Он уже с содроганием представлял, какими будут эти «уроки».

График дня теперь был расписан плотно. Практически все время, с раннего утра до позднего вечера, занимала учеба.

Аегнух по-прежнему учил его магии и сражениям. Тот всерьез взялся за него, и теперь он мог свободно владеть мечом, хоть до нормального уровня ему нужны были годы и годы практик. Они здесь обучались этому по сотню лет, а ему выделили срок намного меньше.

Самыми ужасными оказались пресловутые экзамены в конце недели.

Ему дали настоящий меч, чему он несказанно обрадовался. Правда радость длилась не долго. До того момента, когда его поставили на середину своеобразного ринга и напротив него встал его наставник. Он думал, что сейчас должен будет, как обычно, показывать, чему научился, но не тут-то было.

Без всякого предупреждения орк напал на него. В это мгновение ему казалось, что его сердце снова остановилось, отправляя его обратно к Богине.

Одно дело смотреть на него издалека, привыкнув к большому росту, к затекшей шее, вынужденный постоянно смотреть вверх. Другое дело, когда все эти несколько метров роста летят на тебя. От страха он вообще забыл, что нужно делать, успев только вскрикнуть, перед тем как его, несильно и даже немного мягко, но при этом ощутимо, толкнули на деревянный пол.

Грейса, который, как всегда, находился рядом с ним, рассмеялся во весь голос — редкая реакция от него.

— Я тоже испугался сначала. Потом привыкнешь. Наверное. Я так и не привык, — отсмеявшись, попробовал подбодрить его.

Так значит, тот все знал, но ничего ему не сказал?! Он возмущенно на него посмотрел. Маленький монах все еще пытался подавить смешки, скрывая их за кашлем.

— Все, повеселились? — голос Аегнуха был строг, но за тенью желтых глаз тоже был смех. Их наставник явно получал удовольствие, пугая так своих учеников. — А теперь пора серьезно приступать к делу.

Тот экзамен он все же сдал, хоть и не с первой, даже не со второй и третьей, попытки. Ему сделали поблажку, простив за внезапность перемены уроков.

С магией обстояли дела все лучше и лучше. Самым сложным являлся первый этап, но дальше легче. Научившись контролировать, он теперь мог применять заклинания.

Заклинания, по своей сути, были линиями, по которым пускали магию, правильно разделив и направив в нужном направление. Главными в этом деле были точность и сосредоточенность. Так это выглядело со стороны.

В первый раз предсказуемо ничего не получилось. Заклинание было легким, всего из двух дорожек, слабый огонь, но он направил магию слишком быстро и неровно, слишком много по правой стороне. Во второй раз снова все пошло не так, но уже с левой.

— Не нужно так напрягаться, расслабься и просто дыши. Магия в первую очередь слушает твои чувства. Все само получится, если ты просто отдашься им, потечешь по потоку.

Послушав совета, он решил сосредоточиться не на самом заклинании, а на магии, позволив ей самой течь в нужное место. Предсказуемо не получилось и в третий раз, вырвавшись из-под контроля. Четвертый раз он попробовал одновременно удерживать в голове мысленный образ формулы заклинания и мягко отпустить магию, перестав ее полностью контролировать, под конец запутавшись в действиях и очередности. Лишь на пятый у него, наконец, все получилось и на ладони появился огонек.

В отличие от простого, которое он уже делал, этот потреблял намного меньше его магии, хоть и при этом был слабее. А еще, он мог им управлять по-своему желания, направив куда-то. Только пока что он случайно направлял его на себя, получая новые ожоги. Хвала Каллистоне за лечебную магию, а то шрамы бы точно остались.

— Почему именно огонь, а не тьма? Если у меня предрасположенность к ней, не лучше ли сразу?..

— Дело тут не в моей любви к ней. А в том, что магия огня дается легче всех. Тьма, за счет своих проклятий, одна из сложнейших. В ней легче ошибиться, а само использование очень специфично. Ее стоит использовать либо заранее, как ловушку, либо же после, чтобы достать уже вне боя. Также, когда враг отвлечен на что-то, можно кинуть на него ослабление, чтобы в дальнейшем атаковать.

И теперь его еще и учили тактике боя… Что было полезно, что лучше против одной стихии, что лучше против другой, что лучше для разных рас, что для тварей, что хуже будет для него и его тела, на что лучше обратить внимание и защититься от этого.

Все утро, начинающееся задолго до рассвета зимой, и до полудня он занимался вместе с Аегнухом. Для дальнейших уроков истории и языка, после напряженного спора орка и рейна, подключили уже Кунидзе. Одно было в этом хорошо — он практически не требовал, чтобы он что-то учил или пересказывал в ответ. Просто сидишь и слушаешь, и слушаешь, и слушаешь… Его закидывали тонной информации, затыкаясь лишь тогда, когда обучал их языку, жалея его головные боли и давая повторять за ним.

Дайнарас же учил сразу после, закончив все свои дела, правилам Империи и столицы. О том, как взаимодействовать с другими расами, их культуре, этикет, градация власти в Империи, законы и множество подобных вещей, необходимых для простого общения.

Если это простое, то какое сложное?..

— Империя объединяет между собой множество совершенно разных рас. Хищников и травоядных, быстрых и медленных, магических и физических, воздушных и наземных. И у каждой расы своя культура и история. Кто-то пожирал друг друга, кто-то изничтожал, кто-то бесконечно воевал между собой. Поэтому Империя делает все, что в ее силах, чтобы не возникало сильных конфликтов, уважая чужие границы. Это привело к созданию официальной «этике рас», включающей несколько томов, где указана каждая раса и их особенности, даже тех, что не в составе Империи.

Например, все знают, что нельзя касаться рейнов — наше табу. Не допускается даже случайного касания. А вот эльфы и оборотни — наоборот — выражают так свою симпатию. У демонов разрешены касания, но не к волосам, рогам и хвосту. Также имена: рейны и эльфы не допускают сокращения имен или допускают с особыми правилами, отдельными для знакомых, друзей и родственников, тогда как остальным разрешено…

Он устало вздохнул, просматривая огроменный первый том этого самого «этикета», который предстоит чуть ли не наизусть учить. И зачем все так усложнять?

— Советую придерживаться все же этой книги. Можно по незнанию сделать что-то не так, и это будет считаться смертельным оскорблением. Вполне могут убить, и это будет считаться справедливым.

И да, что самое странное, убийства были разрешены, хоть и не все, а только по «справедливой и веской причине». В основном месть, самооборона, и теперь еще одно — за оскорбление. Но при этом очень жестоко наказывалось за конфликты между расами, убийство детей и пожирательство разумных рас. Последний пункт был особенен и выделен.

Этот мир был создан многие и многие тысячелетия назад. Те времена, времена рождения мира, называли «Древними». Изначально рас существовало немного, но постепенно они все разрастались, заполняя собой новорожденный мир. И в один момент эти расы столкнулись в конфликте, начав войну, охватившую абсолютно всех и каждого.

Кровь полилась отовсюду, заменяя воду в реках и морях, засохли земли, вымерло практически все живое, что не смогло приспособиться к такой жизни. От голода и желания обладать новой силой Древние начали пожирать друг друга. Они верили, что если ты съешь своего врага, то сможешь забрать его магию, стать еще сильнее, чтобы противостоять другим и возвыситься над всеми остальными.

Так продолжалось довольно долго, пока уставшие от бесконечной войны не объединились с самим Миром и Богами и не свергли Древних, сумев разорвать порочный круг убийств. То объединение впоследствии перерастет в Империю Рейн, а ее главным правилом станет не допускать конфликтов между расами.

Когда на престол взошел первый Император, он провозгласил:

«Ни одна раса не выше и не ниже другой. Мы все должны относиться друг к другу с уважением, мы должны стереть границы нашей вражды, нашей природы, хищников и их жертв. Отныне пожирательство, являющемся насмешкой, унижением своего врага, запрещается».

Чтобы не произошли войны, Империя сама завоевывала других, а всех несогласных жестоко подавляла, и править ей мог лишь сильнейший, и никто не мог его ослушаться. Она, как и ее исконные обитатели, была полна противоречий.

Помимо своих уроков, Дайнарас в свое свободное время любил приходить и на другие, следя и комментируя. В случае с Аегнухом начиналось чистое противостояние двух взглядов. За этими спорами они вместе с Грейсой просто молча наблюдали.

— Кетцалькай? Серьезно? В честь праздника, который уже давным-давно не отмечается, или же отмечается только варварскими племенами вне Империи? Я думал, вы уже отбросили свои старые привычки, обратившись в нашу веру, став уважаемым настоятелем, но сейчас вижу, что что-то в этом мире никак не хочет меняться.

Аегнух, ко всеобщей неожиданности, только рассмеялся на это:

— Я лишь следую за знамениями и судьбой. Также я пришел сюда, в этот храм, также сюда пришел Грейса и точно так же и Каммайнэ. Я всего лишь не отрицаю очевидного.

— Очевидно тут только то, что это был не совсем идеальный вариант для того, кто рано или поздно будет жить в имперской столице, Аегнух из племен Туузе.

— Ничего нет в этом мире идеального, вам ли это не знать, Ледяной Светоч. — Они переводили взгляд с одного на другого. Оба предельно вежливы, но при этом умудрялись завуалированно оскорблять друг друга. И это из-за какой-то фамилии. Ее у него до недавнего времени вообще не было. — Тем более, Каммайнэ был не против.

— Но именно вы подали такую идею. — Мысленно он вздохнул с облегчением. Еще чего доброго, влезать в этот бесполезный спор. — Не очень блистательную идею, прошу заметить.

Интересно, орк знал, как отреагирует рейн, и намеренно дал такую или же это и правда случайностью получилось? Все же он не видел в этом ничего плохого, но имперец вцепился пастью, отказываясь отпускать. Или, опять же, здесь было что-то другое?

Пока он прибывал в своих мыслях, они все еще продолжали свой вежливый монолог. Но сдался все же первым Дайнарас.

— К моему сожалению, исправить данное явление уже невозможно. Остается надеяться, что он прославится за свои выдающиеся заслуги, а не за забытую, даже самими орками, орочью традицию.

— Под взором такого великого имперца, думается мне, он непременно снискает славу, — усмехнулся настоятель, окончательно поставив точку в этой теме.

Аегнух старше и опытней, Дайнарас более обучен и искусен вести беседы. И тот, и другой обычно отказывались отступать от своих принципов и взглядов, в том числе и в его обучении. Дайнарас требовал ужесточить занятия и увеличить нагрузку, но обычно все заканчивалось либо тем, что Аегнух давил своим немалым боевым опытом, либо же простой фразой:

«Это мой ученик, а значит, и мне решать, что можно, а что нельзя». Рейн не оставалось ничего другого, кроме как признавать это, хоть и с одним условием: «Только до конца его обучения здесь. За этим храмом — наставником буду я». Ему оставалось только молиться на как можно длительное обучение.

С Кунидзе все было проще, но и одновременно сложнее. Его обучали, что важны все культуры и расы? Забудьте, с лисами это не работает. Когда Дайнарас узнал, что тот вообще находится в храме, разозлился. Удивительное явление для такого толстого льда непроницательности.

Тому свидетельствовали чуть нахмуренные брови и поджатые тонкие губы на резковатом лице.

— Как он вообще здесь оказался? Он не должен здесь работать вообще, — сквозь зубы процедил имперец.

— А почему он не должен быть здесь? — спокойно ответил Аегнух. — Лисам не запрещено веровать в Богов. Остальное уже не наше дело.

— Не запрещено. Но все мы помним одно: «Лисам доверять нельзя». И чуйка у них, видимо, отменная, если он здесь. Чертов Древний, даже сюда пробрался раньше всех.

Почему верить лисам нельзя и при чем здесь Древний, ему так и не объяснили, проигнорировав вопрос. Дайнарас отвечал только на то, что сам хотел, а Аегнух часто на такие вопросы усиленно делал вид, что сильно занят делами.

Кунидзе и сам понимал, что имперец ему не доверял, вел себя тише, всем видом: прямым взглядом и вздыбленной шерстью с ушами — выражая настороженность. И если в обычные дни он в легкую мог уклониться от заданной темы, отвечая на его вопросы, перейдя на более интересные, то в присутствии Дайнарас он не смел отходить, четко следуя плану и тексту.

Светоч смотрел также настороженно и внимательно слушал, казалось, еще немного и они сцепятся, как две дворовые собаки, разрывая друг другу глотку. Слушать споры орка с рейном было одно удовольствие, почерпывая из этого много нового, тогда как в этом случае были лишь напряжение и усталость после такого урока.

С Грейсой за весь день они виделись утром — на тренировке с Аегнухом, перекидывая пару фраз в перерывах, — и вечером, в общих ученических комнатах, куда его переселили после приезда Светоча. Иной раз даже на простое общение не хватало, и он устало тут же вырубался, стоило головой коснуться подушки.

Но, слава Пустоте, хотя бы один выходной день у него был, где они и наверстывали упущенное. За весну и половину зимы он неплохо освоился в городе и успел его полностью обследовать, облазив вдоль и поперек, потворствуя своему любопытству.

И в ходе плотного общение с местными жителями узнал много нового. В том числе, почему, неожиданно для Грейсы, скайды относились к нему с добродушием, не свойственной им. Все дело в его необычных синих глазах, присущих Богине Лун.

Она была прекраснейшей из Древнейших, любящая веселье и танцы, и все северные народы, отличавшиеся боевым нравом, преклонили перед ней колени. Только та, после войн Древних, перестала отвечать на зов своих служителей. После этого народы севера одним за другим пали перед Имперей, бессильные и потерянные, как малые дети без своей матери.

Одни говорили, что от горя и боли войны она перестала петь свои чудесные песни, замолчав до скончания мира, другие — что после предательства она утратила веру в живых. Но она продолжает безмолвно наблюдать с неба своими глазами, двумя лунами, вечно половинчатая — прикрытая, чтобы не видеть губительную Империю.

Его глаза тоже называли «лунными», и вкупе с мягкими чертами лица они делали его похожим на образ их Богини Лун, Литау.

А вот к южным ему лучше не соваться. По крайней мере, единственный южанин, к которому он ненароком подошел, обшипел его. Буквально. Длинным, змеиным языком на своем языке. А сразу после ушел, толкнув в плечо.

Как пояснил скайд, владелец кузни, подошедший выяснить, в чем дело, им повезло нарваться на него в плохом настроении. Правда если судить по тем немногочисленным встречам, то плохое настроение у с`ашше чуть ли не всегда, а «хорошим» можно было считать разве что молчание в ответ.

Изучив город, они начали исследовать близлежащие окрестности. Грейсе те места тоже были незнакомы, предпочитающему тихо-мирно жить в храме, выходя куда-то за пределы города только с Аегнухом, помогая зачищать места с Тварями. Он бы и дальше не выходил из своей зоны комфорта, но тому приходилось приглядывать за ним.

Поэтому перво-наперво он попробовал сунуться за городские ворота, оказавшимися закрытыми. Возле них стояли стражники и при их появлении тут же воскликнули:

— Ученикам храма запрещено покидать городские стены. Вход и выход только с разрешения настоятеля. — Он переглянулся с таким же растерянным Грейсой, по всей видимости, тоже не знавшим о таком правиле.

— Почему это? Раньше же выпускали? — спросил маленький монах.

— Приказ настоятеля. В лесу за городом может быть опасно из-за тварей. — Больше стражники ничего не сказали, безразлично глядя перед собой. Стоять здесь весь день, наверное, смертельно скучно.

— У нас же они не водятся… — задумчиво произнес Грейса, отойдя подальше от ворот. — Их всех уничтожают на границе, не позволяя проходить дальше. Бывает, конечно, одиночные или маленькие группки проскальзывают, но там довольно плотная оборона для такого.

Немного подумав, они решили идти от обратного.

— За храмом тоже есть лес и поля, туда можно уже ходить и они не огорожены стеной. И точно должно быть безопасней. Мы иногда там собираем лечебные травы для нашего лекаря, поэтому лес я немного знаю.

— А животные там водятся? — поинтересовался он, когда они прошли через храм и спустились с другой стороны холма

— Конечно. Для крупных только нужно глубже зайти… И нет, пока что мы туда не пойдем. — Увидев его горестное выражение лица, он тяжело вздохнул. — Чуть позже. Ближе к лету, чтобы удобней перемещаться, по снегу тяжело.

В лесу было очень… тихо. Не так как в этом городке, так отлично от того, что он знал: шумный и вечно спешащий в противовес спокойному и неторопливому, медленный заход солнца, затишье — бурному утру, время работы — времени жизни. Тишина здесь была подобна дыханию живого, единого организма, крики птиц вдалеке, шорох маленьких зверушек в снегу, ветер, играющий с ветками больших, столетних деревьев, укрывающих их от солнца, запирая от внешнего мира. Казалось, если они нарушат этот покой, потревожат чужой сон, то все потрескается, как зеркало, и распадется на осколки.

Они старались идти как можно более осторожно по хрустящему под ногами снегу, крадущимся шагом, чтобы не провалиться под него. За длительное время, проведенное без обуви на морозе, его ноги закалились, и он практически не чувствовал холода голыми ступнями, лишь очень сильные, которые иной раз не воспринимали даже местные и живущие здесь уже долгое время.

По веткам время от времени пробегали большие, такие же как и ветки, пушистые и белые белки, только более… хищные? Их когти были чуть ли не длиннее его, а в шерсти поблескивали острые шипы. А под снегом рылись длинные, шерстяные, похожие на ласку, зверьки, только на их хохолке был лед, служивший им маскировкой.

Первые при приближении только грозно трескуче цокали на них и вздыбливали шерсть с шипами, а вот вторые целенаправленно попытались покусать его ноги. Грейсе даже пришлось наложить на него щиты, но тех это не останавливало, и в ход даже пошли ледяные стрелы-сосульки, образовывавшиеся на их необычном хохолке. Отвлечь их смог только заяц, пробежавший возле него, чуть было не врезавшись в щит морозным лбом. Ласки попробовали тут же цапнуть его за лапы, но те тоже были покрыты льдом, заканчивающимся острым наконечником, поэтому с первого раза у них это не получилось.

Он мог сделать сразу два вывода: животные здесь совершенно не боятся людей и что в лес в одиночку ему пока что точно лучше не ходить.

— У вас здесь все… животные смертельно опасные?

— М-м-м?.. Им же нужно как-то защищаться, — удивленно ответил Грейса. — Без защиты и магии тебя здесь очень быстро съедят. Вон ласки. — «Грааны», если без переводчика. Ему казалось, тот иногда использовал его ассоциации для конечного перевода. — Они бы и твои ноги все уже погрызли, что уж говорить о других местных обитателях.

Если это «мелкие», то уже были страшно представить, что там за «крупные» водятся в глубине леса.

Пару раз на него падал снег с деревьев, когда настойчиво пытался достать белку, и Грейса, смеясь, очищал его от него; бывало, слишком увлекается происходящим вокруг, наблюдением за громогласной, ярко-красной птицей, питавшейся этими «белками», и проваливался под рыхлый снег, в незаметные ямки, падая в холодное покрывало.

Так они и бродили, без особой цели, просто осматривая окружение, петляя меж деревьев, пока случайно не наткнулись на местное озеро.

Оно было маленьким и его можно было спокойно пройти от одного берега к другому за несколько минут. Ярко-голубой лед был настолько прозрачным, что он видел, как на глубине проплывали рыбы, медленное течение зимних вод и как солнечные зайчики, танцующие в трещинах, достигали дна — отражение неба и солнца.

Над ним кружились светлячки, светящимся не белым, а таким же цветом, как и сам лед, напоминая собой магические огоньки, только живые. Он попробовал было сунуться за ними и поймать, но холод твердой поверхности обжег его обнаженные пальцы, заставив с рычанием отпрянуть назад.

— Не рычи на лед, он здесь совершенно не при чем, — со смешком произнес Грейса.

Поначалу, когда у него что-то не получалось и он начинал рычать, то пугался этому, ошарашенно затихая. Сейчас он уже привычен к неосознанным звериным повадкам тела, хоть и не в полной мере может ими управлять. Дайнарас пытался научить его контролировать их, но пока что это было безуспешно.

Пригладив взъерошенный хвост, он обхватил им продрогшие ноги, грея о пушистый мех.

— Ты их все равно не достанешь, — огорошил его Грейса, все еще тихонько посмеиваясь с его действий. — Они бестелесные. Это магические светлячки. Они появляются в местах, где много элементарной магии, огня, воды, или — как здесь — льда. Если подождать еще месяца два, то, наверное, они станут немного больше, хотя и с наступлением весны, к сожалению, исчезнут.

Пока они осматривали и изучали местность, пошел снег. Из-за практически полного безветрия он падал очень медленно, крупными хлопьями, укрывая лед легким, пушистым одеялом. Продрогшим, им пришлось возвращаться в храм, чтобы не потерять стремительно заметаемую дорогу назад.

В последний раз он оглянулся на светлячков, поблекших и вялых, летающих у самого льда, будто бы впитав весь этот снег, отяжелев и растеряв что-то очень важное.

Они еще не раз приходили на это озеро, даже несмотря на то что становилось все холодней и холодней. Об его теплой одежде, в том числе и обуви, в этот период, к удивлению, позаботился Дайнарас.

Как-то раз он вместе со Светочем стоял на улице, ожидая Аегнуха на утреннюю тренировку. Он должен был готов уметь сражаться во всех условиях, в том числе и в холод, и в жару, поэтому иногда они проводили вот такие тренировки в снегу.

Светоч же просто хотел в очередной раз придраться к методам обучения орка.

Все это время он странно поглядывал в его сторону, обдумывая что-то, по-птичьи наклонив голову. Не выдержав, имперец очень тихо задал неожиданный вопрос:

— И не холодно тебе так стоять? — он сначала и не понял вопроса, посмотрев вниз, на голые ступни.

— Привык уже.

— С сегодняшнего дня будешь носить обувь, — спустя недолгое молчание распорядился Дайнарас.

— Но…

— У меня достаточно денег, чтобы покупать их хоть по несколько пар в месяц, — холодно отрезал имперец, не позволяя и слово вставить.

Аегнух, чуть позже услышав это, удивленно приподнял густую бровь.

— Видимо, очередной имперский бзик какой-нибудь. У самих-то демонов редко кто с обувью ходит, даже когда когти перестают расти. Неудобно же, с когтями. Но правда, у них и зима теплая, — задумчиво потерев подбородок, произнес орк. — Может, тут он и прав.

Когда через несколько дней они с Грейсой пошли к Тарре, оказалось, что Дайнарас не только заказал ему обувь с толстым и пушистым мехом как внутри, так и по краям, но и комплекты с теплыми вещами. Теперь у него был черно-синий шарф в полоску, под цвет его глаз, и пара шерстяных кофт со штанами.

Так стало гораздо теплее, но, как показала практика, привыкнув к одному, трудно было привыкнуть к другому. Обувь теперь казалась ему неудобной, жмущей на пальцах, и постоянно хотелось освободить место для когтей, соскрести внутренний слой. На снегу еще и в каблуках нормально не походишь… Так он по крайней мере думал, пока не увидел, как Дайнарас спокойно, без особых неудобств, ходил на каблуках, что явно больше его, каким-то чудом не проваливаясь под снег. И он же постоянно напоминал ему надевать сапоги, когда тот забывал.

— Надо было с самого начала так сделать, — произнес имперец, когда он с ворчанием развернулся обратно в комнату за ботинками. — Орки, что с них взять. Им нормально с такой толстой кожей на снегу, а вот на других они мало обращают внимания.

У империи есть свод законов, перед которыми все расы, включая рейнов, равны. Но проблема была в том, что рейны и правда одинаково ко всем относились — презрительно.

Орки слишком повернуты на своих старых и в корне неверных традициях, скайды — глупые воины, демоны — слишком неуправляемые и твердолобые, южане — слишком горячи и импульсивны. Самое забавное в этом, что к друг другу они тоже не питали теплых чувств. Единственное, что все же выбивалось, был Кунидзе. По словам Дайнарас, лисам веры нет и с ними даже не стоит разговаривать, не то что рядом находиться.

— Это он правильно делает, — к его удивлению, поддержал имперца Аегнух. Тот всегда относился к Кунидзе хорошо, даже принял его в храм, когда он пришел сюда. — Есть три главных правила: нельзя верить невинности Истинных, нельзя верить правде Имперцев и нельзя доверять лисам. В этом случае остается только одно — бежать куда подальше. Потому что это значит, что на тебя начали охоту. Но под моим началом да под острым взглядом Дайнараса ты в безопасности, и Кунидзе это прекрасно осознает.

В веселом лисе он не видел и не чувствовал злости или чего-то подобного в его сторону. Кунидзе по-своему заботился о нем, позволяя делать многое, что другие не позволяли. Часто, когда он практически засыпал на уроках, ему позволяли отдыхать, а когда ему было неинтересно, то просто-напросто переходили к другой теме. Или же давали и вовсе пропускать занятие, вместе с ним прогуливаясь по лесам вместо учебы.

— Хей, все в порядке? — наклонив голову и одно большое ухо, беспокойно спросил лис, заметив его задумчивость и молчаливость.

— Нет… Все нормально. Просто… откуда к лисам такое предубеждение? — последние несколько дней он пытался приглядываться к нему и заметил, что даже монахи относились к нему враждебно, хоть и старались не показывать этого. Но было видно, как они сторонились его, поджимая губы, и нервно дергались, когда тот подходил к ним или же просто шел рядом.

— Это тебе про мою кровожадность рассказали? — проницательно, сразу разгадав, криво усмехнулся Кунидзе. — Я, конечно, с уважением отношусь к еде, но не до такой степени. Да и предпочитаю все же взрослых, где и мясо побольше и охота увлекательней. Хотя вот подрастешь… — задумчиво протянул лис.

— Что, правда? — вопрос был дурацкий, но в этот момент ступора, когда он пытался соотнести образы в его голове, ничего другого в голову не пришло.

Кунидзе резко сделал шаг вперед, наклонившись над ним сплошной тенью, оскалив острые зубы, приставляя к его шее черные когти. От всех этих постоянных разговоров, всплывающих воспоминаний о пожирании и серьезного голоса лиса, так не свойственного ему, на пару долгих секунд он поверил в то, что его и правда сейчас съедят.

Но также быстро тот и отступил, рассмеявшись, возвращаясь к обычному своему состоянию.

— Что, поверил? Видел бы ты свое лицо. Аха-ха-ха. — Смахнув слезы, выступившие на глазах от чрезмерного смеха, похлопал его по плечу. — Извини, извини, не удержался.

Ему понадобилось еще некоторое время, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. А ведь даже спустя множество месяцев тренировок он не успел толком среагировать на опасность. Если бы его действительно хотели съесть, то ради этого не пришлось бы стараться.

— Не собираюсь я тебя есть не сейчас, не в будущем. Не тронут тебя лисы, можешь в этом быть уверенным и спокойным. Мы, наоборот, поможем тебе, будь такая надобность. А другие пусть думают, что хотят. — Кунидзе тепло улыбнулся, окончательно успокаивая, и потрепал его по голове, меж его рожек.

— Эй! На меня потом Дайнарас ворчать снова будет. — Он возмущенно пригладил взъерошенные волосы, фыркая от досады, хоть и внутренне испытывая огромное облегчение. Зерно сомнения в нем все еще было, но уже не такое сильное. Все же не зря, наверное, его предупреждал насчет этого Аегнух. Но прямо сейчас в Кунидзе он не ощущал враждебности, и если бы он по-настоящему хотел — мог бы уже сделать это.

— Вообще, кого тебе действительно нужно опасаться — это Истинные. С имперцами еще можно смириться, но вот с Истинными нет. Оглянуться не успеешь, как они втянут тебя в свой водоворот.

Наравне с имперцами и лисами Истинных тоже не любили. Он бы даже сказал, что их не любили больше, чем остальных. Их обвиняли во всех бедах мира и часто говорили о том, что именно они виноваты в появлении Чернильных тварей. Почему и какое именно отношение они имеют к этому — почему-то умалчивали.

Грейса на это злился.

В самый первый раз они услышали такой разговор в таверне мимоходом.

— …да скорее всего это эльфы напоследок демонам подкинули, — донесся до него чей-то громкий, развязный от выпивки голос.

— Истинные мстительные, это понятно же, — поддакнул второй голос уже заметно тише, но теперь он сам прислушался к интересному разговору. — А они сильно обиделись на Империю из-за демонов. Вот и подарочек ей подсунули.

Из дальнейших рассуждений он уловил, что сейчас на территории демонов резко обострилась ситуация с Чернильными тварями. С ними и до этого были проблемы, в основном на бесплодных землях, но сейчас все стало еще хуже и они начали атаковать уже мирные селения.

— У эльфов-то почему-то не водятся Твари, а вот у демонов как падальщики слетаются. Явно либо как-то приманивают, либо научились управлять.

— И Император еще и безумными глазами этого не видит, все пытается с ними наладить отношения, а тем бы нам только…

Продолжение он уже не успел услышать из-за подошедшего раздраженного маленького монаха, который утащил его за руку из таверны.

— Что-то мне не хочется сегодня быть в городе, поэтому пойдем к озеру, — удрученно произнес Грейса. Удивленный таким неожиданным переменам, он согласно кивнув. Еще утром тот был радостным, в предвкушении выходного дня.

— Это предрассудки, — сразу недовольно заявил Грейса, стоило им только прийти. — В западной империи давно такого уже нет. Там к ним спокойней относятся, вот с драконами даже союз заключили, а эльфы и вовсе встречаются постоянно, один из них является советником самого Императора.

Светлячки кружились возле его руки, тычась в кончики пальцев, обдавая холодным светом. Он научился их приманивать при помощи магии, скармливая ее им, чем сильно подивил маленького монаха. Сам же он не мог делать так, его магия более неконтролируемая и он случайно их сжигал силой, вместо того чтобы выделять маленькую порцию.

— Истинные? — некоторые слова, используемые жителями этого мира постоянно, чаще всего не пояснялись. Он уже давно привык к тому, так что часто игнорировал ту или иную информацию.

— Первые расы. Они так называются, потому что на основе них сделаны другие расы. Они первые, они «настоящие», — ухватившись за любимую тему, Грейса с энтузиазмом принялся рассказывать, изливая свою душу. — Вот, те же уши у всех длинные, — он обвел там, где находятся уши под капюшоном. — У большинства это от эльфов, например. У них как раз самые большие, а у остальных это скорее остаточное. А чешую у сааше помнишь? Это от драконов.

Испугавшись оживленных движений, светлячки разлетелись в разные стороны, наученные горьким опыт своих павших собратьев, беспокойно летая вверх и вниз. Маленький монах на это смущенно почесал капюшон.

— Кхм, прости. Так вот, Истинные, — поумерив пыл, продолжил он, — их еще так называют, потому что они родились из магии, прям как эти светлячки. Но, в отличие от них, они развились из «чистой» мировой магии, той, откуда Боги черпают силу, и той, благодаря которой живут все остальные. И каждый из них был какой-то частью этого мира. Небеса. — Грейса поднял руку вверх, становясь в своих спокойных движениях и речи похожим на Аегнуха. — Драконы, они родились из пламени, свободно и горделиво летая в воздухе. Эльфы, — постучал ногой по снегу, — из растений и света, сама «земля», ее жизнь, и сирены, дети воды, повелители морей. — Последним он указал на прозрачно сине-голубое озеро.

Почесал кончик носа, вернувшись к своему привычному виду «маленького монаха».

— Я как-то встречал эльфа в столице. Очень красивый и такой… возвышенный? И очень добрый, не то что сами имперцы. Мне тогда показалось, что он подобен богу, — тяжело вздохнув, пробормотал себе под нос. — И такой же недосягаемый. Жаль, что нельзя стать… — дальнейшие слова он уже не смог разобрать в этой тишине.

После недолгого молчания Грейса встряхнул капюшоном, снова отгоняя подлетевших было вечноголодных светлячков.

— Ладно, ничего, забудь. Просто в детстве я много раз слышал про них, их истории и легенды, связанные с ними. Так же, как и о Героях, прибывших из другого мира. Я мог только восхищенно слушать и представлять все это. А сейчас я словно живу в каком-то сне, где исполняются мои мечты. Сначала столица, эльфы, потом ты.

Он не смог удержать смешка, вырвавшегося из него, и маленький монах удивленно склонил капюшон.

— Я удивлю сейчас тебя, но я тоже в детстве слышал множество историй про героев и ваших «истинных».

В холодной, зимний день он почувствовал тепло, растекшееся от кончиков пальцев в его сердце, — обратная магия. Смутно ему припоминалось, что он был маленьким, еще меньше чем сейчас, сидя на пушистом, приглушенного темно-коричневого цвета ковре, на поджатых под себя ногах лежала большая яркая книжка-раскладушка и рядом был нежный голос, и это тепло расходилось от него, пробираясь до самого нутра. И от этого почему-то хотелось горько плакать, но вместо этого он принялся рассказывать Грейсе то, что поведал ему голос из другого мира.

О существах, рассказанных только в сказках, о добрых героях, что всегда готовы прийти на помощь, о подлых злодеях, причиняющих множества зла, о драконах, спящих на груде блестящего золота, и принцессах, красивых и вечно попадающих в беду, из которых их вызволяли принцы на белых конях без чешуи и когтей. Про сирен, заманивающих бесстрашных моряков в свои воды, и эльфов, что оказались слишком красивы для всех остальных.

В ответ же Грейса с восторгом поведал ему о драконах, тех, кто равен своим огнем по силе с Богами, свободно летающих под небом над Драконьими горами, но как-то давно воевавших с Империй, потерявших множество жизней, об эльфах, что постигли тайны себя и других, и жестоко поплатившихся за это, о сиренах, Южных и Северных, тех, кто принял новый мир, и тех, кто до сих пор живет по порядку Древнего мира. О Героях Древности, что спасли множество жизней, воспетых в тысячи легендах, но в конечном итоге оказались забыты под покровом Катастрофы.

Иногда он уставал. Кошмары все не отпускали, непродолжительный сон не давал нужного отдыха, а нагрузка и давление все росли. В такие дни совершенно ничего не хотелось, все валилось из рук, а рычание непроизвольно вырывалось из его горла по всякому пустяку. Не было совершенно никакого желания сидеть за учебой.

— Пойдем к озеру, — с силой захлопнув книгу и кинув ее на стол, раздраженно произнес он.

— Мы должны выписать всех известных Древних, — не отвлекаясь от письма, ровно ответил Грейса. Он уже смирился с его плохим настроением в этот день и его капризами.

— Не хочу. Мы итак уже многое сделали за эту неделю. Можно и немного отдохнуть. — Он устало откинулся на спинку деревянного стула.

— Отдохнем, а кто за нас работу делать будет?

— Просто скажем, что не успели.

— Думаешь, они не смогут распознать, что мы лжем? — Это было правдой. Все три их наставника каким-то образом узнавали, если кто-то говорил неправду.

— А мы и не соврем. Мы же и вправду не успеем ее доделать после прогулки, — победоносно усмехнулся он.

Грейса, после его слов, наконец остановился, повернувшись в его сторону, грызя свое облезлое, со множеством следов от зубов перо.

— Тем более все равно не Дайнарас будет проверять. А остальные не будут придираться.

— Только если ненадолго, — с тяжелым вздохом сдался-таки Грейса.

Еще только наступил вечер, а на лес уже опустилась непроглядная тьма. Зимой день до неприличия короткий, а в остальное время правила Богиня Лун. Богиня, что исчезла после Древней Кровавой войны.

— Кстати, говорят, раньше зимой и вовсе солнца не вставало. Всю зиму была ночь, и рядом с расами, здесь, обитали невиданные чудовища, которых никто, кроме северных народов, не мог убить, — неожиданно произнес Грейса, когда они остановились у так любимого им озера.

В темноте они еще не бывали здесь, и теперь он наблюдал за причудливым танцем светлячков, что светились очень ярко под светом двух лун, выдыхая пар на успокаивающем морозном воздухе. Холод, что дарил покой и тишину его воспаленному разуму.

— Для остальных они были непобедимы, а для рас, живущих здесь, они были пищей и теплыми шкурами. Только вот после исчезновения Богини они первые ушли вслед за ней. Куда-то на дальний Север, через непроходимые Морозные Горы, там, где находится Трехлунный Север. Это всего лишь легенда, потому что добраться туда практически невозможно из-за ледяного, магического ветра, и никто точно не может сказать, существует ли это место на самом деле.

Трехлунный Север? Он зацепился за смутно знакомые слова. Астарот упоминала его, когда рассказывала про этот мир. Значит ли, что это не совсем и легенда?

— И как раз-таки оттуда к нам и приходят Чернильные твари, — задумчиво пробормотал напоследок Грейса.

Ему стало немного получше, позволяя впервые за день вздохнуть немного свободней. Если бы была возможность, он сидел бы в обнимку со льдом весь вечер напролет. Но, к сожалению, им пришлось в скором времени возвращаться назад.

Там их уже ждал Дайнарас. Он стоял в плаще, облокотившись о главные ворота, высматривая свою добычу орлиным зрением, готовый к нападению в любую секунду. Завидев его издалека, они тут же растерянно остановились.

— И что теперь делать будем? — удивленно переглянувшись с ним, спросил маленький монах.

— Может, через заднею дверь? — с надеждой ответил он. От Светоча им точно сейчас попадет.

— Обойти его будет трудно, и, скорее всего, он нас уже заметил, — грустно заключил Грейса. Ничего не оставалось, как подойти к воротам, надеясь на помилование.

Но Дайнарас ничего не сказал им, лишь взглянув на них с высока, отодвинувшись от дверей, пропуская вперед, молчаливо следуя за ними. Так было даже хуже, нагнетая обстановку перед неизвестностью.

Перед их ученической комнатой имперец наконец решил произнести хоть что-то.

— Ночью по лесу лучше не ходить. Будьте в следующий раз более благоразумными. И хорошо, что не я у вас завтра принимаю задание. — После этих слов он развернулся и, по-обычному не став ждать ответа, ушел дальше по коридору.

— И что это было? — растерянно произнес он. Дайнарас всегда строго относился к правилам. Но сейчас он проигнорировал их нарушение и даже… заботливо отчитал? Имперцы и правда полны противоречий.

Как потом оказалось, Аегнух с Кунидзе прознали про их прогулку, хоть и не от Светоча, а своим путем, неизвестным им, и их все же наказали за невыполнение задания, заставив повторно переписывать имена Древних, а Грейсе, как ответственному лицу, целых четыре раза.

Впрочем, он ни о чем не жалел, наконец-то спокойно уснув ночью и выспавшись к утру.

К вечеру, на своем уроке, Дайнарас задумчиво склонил голову, глядя на него спокойствием воды.

— Некоторые Древние живы до сих пор. В те времена они присоединились к восстанию, тем самым сохранив себе жизнь. Их совсем немного, чудо то, что они живы до сих пор. Но вместе с тем они безумны, так же, как и их прошлое. Но даже один Древний очень опасен, поэтому остерегайся их как можно дольше. Хоть и в любом случае, если они совсем сойдут с ума и попробуют ввергнуть этот шаткий мир в хаос, Империя их убьет. Ведь это ее долг — не допустить повторения прошлого.

Его тихий, монотонный голос в это мгновение ему показался зловещим, предрекающим беду, тенью нависающей над ними всеми.