за понтом следом сладость. даже более – пряность. будто ненамеренная, ласковая, если бы была человеком – до очарования прелестная девушка, да лишь улыбка и душа ее такие простые, обычные. родные, совсем как любой твой знакомый, как сестра, начнешь доверять, не заметишь. да и как можно иначе? фотограф! человек искусства. а знали ли вы с кем он знаком? разве может быть такой человек быть плохим? может человек такой хоть долю вреда родине нести? как же там было, служу на благо союзу? лишь так и никак иначе, верно, товарищ понтонов? а о том как именно и кто союз представляет, тактично умолчим.
для андрея то изначально была сладость раскладывающегося трупа. выблевать бы все внутренности, чтобы этот запах не касался больше ничего, не дразнил. не пугал. трофимов понимает – этот труп понту не принадлежит. все чужое. понт скорее стервятник, все по куску от гнили отрывает. страшнее, что в пустыне, где стервятник этот проживает, андрей попал и застял случайно, но ситуация от этого ни разу не лучше. случайно или специально, как костыль, результат один. падаль за падалью, кусок за куском. все перемолит. а эта сладость от тебя останется нежной ноткой в благонадежной понтоновой репутации.
трофимов для себя самого внезапно осознает еще кое-что: это ирис, карамель, сжатая и разбавленная концентрация аромата конфетного киоска, а ты – ребенок, малолетний дурак, улипший в сладкой вате. андрея эти тонкие сахарные нитки по пальцам вяжут, когда понт улыбается и тянет невзначай, как напоминание: жизнь взахлеб. андрей нос воротит. деньги пальцы сжигают одни касанием. только не от него. это не заработок, это подачка, и далеко не из невинных. зато андрей сквозь пальцы глядит на друзей: борис надевает новую туфлю на тонкую ногу тани, костыль сверкает новым пиджаком. не претит. подачка? нет же, андрей, – заработок. кулек леденцов. сладкий аромат нектара мухоловки, что уже захлопнулась.
когда андрея впервые грубо толкают к стене фотостудии, он прекрасно различает вкус, но не запах на этот раз. ни ноты сладости. горько, почти режуще по вкусовым рецепторам от явного вкуса сигаретного дыма. андрей у нас же мальчик правильным, только пару глотков алкоголя себе позволяет. и то, если повод достоин. трофимову не смешно, трофимову почему-то обидно, зло и как-то загнанно: его первая косвенно выкуренная сигарета, первый украденный поцелуй с мужчиной. за такое положенно к стеночке выйти по хорошему под благовейную дробь закона. но это так, плюсуется ко всему, что он уже успел учудить. андрей думает, это, наверное, и есть понт, более приближенный к реальности. горький, лезущий в легкое и убивающий медленно, а вместо декоративной портсигары сладкий шлейф духов.
если понт сигарета, то андрей видно позабыл: сигареты вызывают зависимость.
«– прощайте, максим алексеич.
– жизнь длинная. до встречи, андрей петрович.»
стервятника пристрелили, ирисы погнили без воды. андрей затягивается сигарой до кряхтящего кашля. в глотке застрял кусок гнили.