Лунная камасутра (Молодые истории-1)

 1.

Жаркий полынный запах окутывал летние улицы маленького приморского городка. Дома нестройными рядами толпились в распадках среди сопок, охватывавших бухту. И посреди этого знойного местечка – порт. Грохочущий, грязный, суетливый.

Таким я помню город П…. Ещё бы мне его не помнить. Там я родился, вырос и познал первую любовь.

Случилось это в год, когда мне исполнилось 17 лет. Лето подходило к концу. Август выдавливал из прохожих на улицах остатки пота. А возле домов отчётливо слышался мерный гул сотен вентиляторов в квартирах.

Дружили мы с Серёгой ещё с детского сада. «Не разлей вода», - про нас когда-то сказали. Но именно тем летом я посмотрел на друга совсем по-другому. Не так, как смотрят на друга.

Однажды на пляже я поймал себя на желании прикоснуться к нему, ощутить мягкость бархатистой кожи, пушистость короткого ёжика волос. Пришлось перевернуться на живот и сделать вид, что разглядывал девчонок, многочисленно валявшихся на песке под палящим солнцем.

Сергей ухмыльнулся и ехидно спросил:

- Чего на пузо лёг? На девок засмотрелся? Ну-ну. Айда купаться.

Я отчаянно помотал головой. Разумеется, он понял причину моего нежелания вставать, улыбнулся на все зубы и убежал в воду, обдав брызгами завизжавшую компашку прелестниц.

Вечером я проводил его до дома и побрёл к себе. В окнах горел свет. Значит, все дома. И всю жизнь нервная мама, и пофигист-отец, и сестра. После всяких задушевных разговоров и склок, ужина и телика, я добрался до своей комнаты и завалился на кровать прямо в одежде. Включил старый музыкальный центр, наполнив пространство гитарными экстазами «Queen» и задумался.

До этого дня мне и в голову не приходило, что я могу оказаться кем-то из тех, о ком пишут на стенах подъездов живописные слова. Мысли сами вернулись на пляж. Перед глазами встал образ Серёги. Стройный, подтянутый, в узких синих плавках, с выцветшим на солнце ёжиком на голове. И так ясно он предстал передо мной, что вновь захотелось прикоснуться…. Нет, обнять, пройтись ладонями по коже от шеи до икр. А заодно стянуть с этого тела единственное, что на нём было из одежды. Я знал, что там увижу. А то мы не ходили вместе в сауну.

Проснулся посреди ночи. Музыка и свет были выключены. Раздевшись догола, прихватил шорты, прошлёпал по коридору до ванной комнаты и старательно заперся там. Мало ли что. Сестрёнка у меня ещё та! Надо было смыть соль и вообще привести себя в порядок, во всех смыслах. Потому что шорты мои оказались подмочены. И вовсе не водой. Застирав их, в том числе и липкое пятно, повесил сушиться на леску над ванной. А потом принялся разглядывать себя в большом зеркале, которое отец ещё по молодости посадил на раствор среди голубенькой плитки на стене над ванной. Не красавец, однако… Я всегда был полноват и малость нетороплив. На такого не посмотрят толком ни девчонки, ни тем более парни. Рохля, одним словом. Хотя кое-кто в нашем классе до сих пор помнит свои зубы на полу. Как тогда разорялась директриса! Это надо было слышать…. Серёга тогда рьяно вступился за меня. За что и ему досталось по первое число. Вспомнив тот случай, я улыбнулся. Не такой уж и рохля, наверное.

Залез мыться, включил душ и почувствовал, как кожа загорелась. Одной мысли о Сергее хватило, чтобы меня бросило в жаркую дрожь. Руки сами потянулись разрядить всплеск возбуждения…

2.

На следующий день мы с ним встретились возле подъезда моего дома. И пошли слоняться по улицам нашего района. Особенно мы любили находить открытые проходы на чердаки. Правда, это редко удавалось. Бдительные жильцы строго следили, чтобы на крышах их домов не поселились всякие бомжи и пьяные слесаря.

На этот раз нам повезло почти сразу. Кто ж знал, что в доме, где мы до того ни разу не были, чердачный люк вообще не запирался. Очутившись в пыльном сумраке чердака, мы принялись за изучение его содержимого. Для начала же обсудили наличие запора на люке с этой стороны. Чёрт его знает, кому и зачем это понадобилось.

Я набрёл на груду тряпок и зарылся в неё, надеясь найти что-то похожее на добычу прошлого раза. Когда мы изучали прошлый чердак, в такой же куче попался гомонок с соткой баксов. Чья-то заначка позволила нам отлично погулять. Сауна, тайком пронесённое пиво, даже дэвочка…. С которой получилось смешно. Поставщику-то было всё равно, кому всучить живой товар. Но мы едва сумели избежать бдительного ока бабки, сидевшей чуть ли не у входа в нашу кабинку. Серёга тогда оттянулся по-полной. В парилке, куда я не пошёл с ними из принципа. Нечего глазеть на всякое такое.

От «увлекательного» занятия меня отвлёк Серёга. Он позвал меня куда-то на другой край чердака. Когда я подошёл к нему, то увидел старый, но вполне чистый матрац, брошенный на не менее старое покрывало на полу. Рядом стояла початая бутылка портвейна, и валялись два использованных презерватива. Так вот зачем засов на люке изнутри. Чтобы никто не помешал в самый ответственный момент…. Я сказал:

- У-у-у, тут какая-то парочка ебётся. Вот они и закрываются. Постоянно, наверно, сюда ходят.

- Не просто парочка, - Сергей таинственно поманил меня к матрацу и приподнял один его край. На покрывале лежала большая чёрная книга, на глянцевой обложке которой самозабвенно целовались двое мужчин. А под ними светились голубые буквы: «Лунная камасутра». Я почувствовал, как запылали щеки. Сергей же успел где-то нашарить большой газетный лист, вытащил книгу на свет и аккуратно завернул её в бумагу. После чего сказал:

- Отнесём ко мне. Родоки свалили на дачу на два дня. Я буду один жить. Полный кайф.

А потом мы допили портвейн. Чего его было оставлять? Такое добро. Правда, развезло нас изрядно. Но не настолько, чтобы мы не смогли спуститься с чердака и без происшествий добраться до дома и квартиры Серёги. Как мыши проскользнули за железную дверь и заперлись. И только тогда осознали, что притащили к нему в дом. Я растерянно посмотрел на друга. Он стоял в прихожей, вспотевший, в одних шортах и плетёнках, и так же растерянно смотрел на меня. Опомнившись, мы разулись и прошли в зал.

Газетный свёрток бухнулся на ковёр на полу, а мы уселись на диван. Через минуту неловкого молчания Сергей встал и сказал:

- Давай-ка в мою комнату пойдём. Тащи туда книгу. А я сейчас…

Он ушёл на кухню, а я перебазировался в его комнату. Не долго думая, включил комп и запустил музыку. Жаль, у меня не было такой машины. Не по средствам оказалась…

3.

В голове начало шуметь. Видимо, портвейн уходил из меня совсем не по-английски. Понравилось мне это выражение, прозвучавшее вчера в школе, на уроке химии. Преподша выставила за дверь двух оболтусов, грозно попросив слинять с урока по-английски. То есть беззвучно.

Серёга благополучно присоединился ко мне в комнате. В руке у него была непочатая полторашка какой-то жёлтой газировки. Названия не было – бумажка благополучно отсутствовала. Пошаманил с компом и из динамиков вместо «Арии» полилось нечто похожее на «Rasmus». Только поспокойней. После чего уселся рядом с книгой, лежавшей на куске пёстрого паласа, постеленном вдоль комнаты. Порывистым движением Сергей скрутил с бутылки крышку и сделал несколько больших глотков. Было видно, что он очень нервничает. Это я сейчас вспоминаю, как у него мелко дрожал подбородок и потряхивались руки. А тогда моё состояние было ничуть не лучше: бросило в жар, уши горели чуть ли не открытым пламенем, по телу стелился нервный озноб. Как будто в аварии побывали.

Да, к тому моменту я успел поучаствовать и в таком приключении. Два месяца валялся в больнице вместе с отцом.

И тут компьютер выдал другую тему. «Траву у дома» от Мурзилок Int. Сергей протянул мне газировку, и я жадно отпил почти со стакан… Вытаращил глаза от удивления и спазма. Это оказался коктейль. Прохладной волной спиртное рухнуло к пяткам, голова закружилась, а ноги сами сложились, роняя меня на палас рядом с другом. Мы переглянулись. Серёга осторожно развернул газету и уставился на чёрный переплёт. Под глянцевым покрытием на картоне исступлённо обнимались два накачанных парня без единого лоскутка одежды. Картинка была сделана в сине-голубых оттенках. А под ней блестела серебром тисненая надпись: «Лунная Камасутра». Конечно, мы знали, что такое камасутра. И зачем она нужна. Почти с первого класса. Но ЭТО…

Я ощутил нарастающее возбуждение и поспешно улёгся на пол животом вниз. Глаза оказались очень даже близко к книге. И руки сами потянулись откинуть крышку переплёта. Белый форзац, банальный титул, вступление, в котором глаза не увидели букв – так всё плыло в глазах. И вот, наконец, первая иллюстрация с коротким пояснением-описанием…

Мы разглядывали цветные фотографии быстро, будто украдкой. И откровенно не могли глянуть друг на друга. Но где-то на середине книги увидели нечто странное. Фотография здесь сразу показалась окном. За которым всё и происходило. Настолько качественный снимок использовали. Чуть ли не трёхмерный. Всё те же парни лежали на кровати, застеленной переливающейся красной материей. Лицами к нам. Худой утончённо-бледный брюнет худощавого спортивного сложения смотрел с бумаги прямо на нас. А из-за его спины над ним нависал более плотный загорелый блондин. И он держал брюнета за левую ногу под колено. И всё… Обнажённые парни смотрели на мир из своего окна-фотографии. И, судя по моим ощущениям, видели нас.

Сергей громко сглотнул где-то рядом, слегка развеяв туман в моей голове. Мы ещё по разу приложились к бутылке, посмотрели друг другу в распахнутые глаза и снова уставились в книгу. Я тряхнул шумящей головой. Теперь парни на фото смотрели друг на друга. Моя рука сама протянулась и перевернула страницу, открыв обычный снимок. Обычный для этой книги.

Но я по-прежнему ощущал взгляды горящих глаз. И чувствовал боль в паху. Оказалось, что мой член стал практически каменным и рвался освободиться из бокового положения подо мной. Я украдкой глянул на Сергея. Тот увлечённо таращился в альбом. Пользуясь моментом, я быстро исправил левой рукой положение члена и испытал нереальное облегчение оттого, что боль прекратилась. Но никуда не делись другие ощущения. Пламя и готовность взорваться…

И в это мгновение случилось то, чего я меньше всего ожидал. Серёга, сидевший всё это время рядом со мной, сунул правую руку в оттопыренные шорты и стал медленно орудовать там… Вверх, вниз… Вверх, вниз… Меня бросило в холод. Горло мгновенно пересохло. И я не смог отвести взгляда.

Лицо моего друга стало бледнеть, язык мелькал, облизывая беспощадно сохнущие губы, глаза лихорадочно блестели. И пару минут спустя он вскочил и выбежал из комнаты. Хлопнула ещё одна дверь. Наверное, туалетная. А я зажмурился. Это всё, на что я оказался способен. Отвести взгляд от альбома в сторону было выше моих сил. Там для меня сконцентрировалось всё то, о чём я мечтал последние месяцы.

Вновь хлопнула дверь, и через пару секунд Серёга вернулся. Он был краснее варёного рака и нервно гладил влажные волосы. Капельки воды блестели в бровях и на ресницах. В больших глазах отразилось моё смятение… Вот тут-то я и не выдержал. Оторвался от паласа, схватил друга за правую руку и, запинаясь, сказал:

- Ты лучше всех… Самый красивый… Лучший. Я люблю… Тебя люблю.

Он отшатнулся, вырвал ладонь, а в глазах его что-то потемнело. Не так… Всё шло не так. Я понял, что этот день будет самым чёрным в моей жизни. Вылетел из комнаты, суматошно сунул ноги в плетёнки и выскочил из квартиры. На мгновение прижался спиной к прохладной двери, сглотнул и побежал вниз по лестнице. Миг спустя дверь распахнулась и осипший голос Серёжки заставил меня обратиться в столб:

- Стой. Не уходи…

Моё сердце встрепенулось и умерло.

Чтобы родиться заново через минуту. И взлететь до самого неба спустя ещё несколько размытых воспоминаний. В его комнате. На паласе.

…

В тот день я потерял друга. И обрёл нечто гораздо большее.