Who are you

Утро началось ужасным образом.

Мягкий, но настойчивый звон часов разрезал тишину комнаты. Как назло, окно не до конца было закрыто шторой, потому пронзительно-яркий луч солнца ударил по глазам. Под одеялом стало душно, оно запуталось в пододеяльнике в комок, и единственное, что получилось сделать – скинуть его на пол.

Легче не стало: холод пробежался по ступням и кистям, забрался под пеньюар, вызвал волну мурашек. Пришлось сжаться, словно маленький ребёнок, пытаясь хоть так сохранить крохи тепла.

Таким образом Марк поборолся за возможность остаться в кровати ровно три минуты. Как только время истекло, ему пришлось с закрытыми глазами вызвать стрелу и махнуть ею в неизвестную сторону, надеясь, что попадёт в часы и эфером что-то с ними сделать: отключит в худшем случае, в лучшем – разобьёт нуль-зеркало на тысячи осколков.

«С другой стороны, будет неприятно, если осколки полетят в меня», – проскочила мысль: она вязко тонула в сонном сознании, которое всё ещё отказывалось просыпаться.

Стрела обратно скользнула на запястье, обвила его словно змейка.

Часы действительно заткнулись. Через секунду и шторы были занавешены полностью, так, что ни единый лучик света не мог пробраться внутрь. (Странное ощущение пустоты у кисти, отсутствие чего-то важного…) Однако вставать и поправлять одеяло абсолютно не хотелось, а тратить силы на часодейство не хотелось ещё больше.

Провозившись ещё какое-то время, Марк смирился: встать всё-таки придётся.

Кое-как разлепив глаза, он скинул ноги с кровати. Протёр глаза рукой, будто это могло придать ему бодрости. Посидел ещё три секунды, показавшиеся ему вечностью, и попытался встать. И упал.

Одеяло под ногами заскользило, и Марк начал терять равновесие. Вау, удивительно! Шёлк – и скользит. Кто бы мог подумать, верно?

– Да чтоб!..

Приземлившись на грудь, Марк несколько раз чертыхнулся, ощущая неимоверную боль. Утро всё продолжало ему не нравиться и не нравиться.

Ну, хоть глаза открыл, и спасибо.

«Ого, я такой мистер позитив».

Всё ещё не понимая, чего в нём больше – злости или отчаяния с болью, – Марк попытался вспомнить, по какой причине он проспал аж до десяти утра (посмотрел на несчастные часы, что пытались разбудить его), хотя завтрак начинается в восемь-тридцать (привычное время для приёма пищи в Черноводе), а никто так и не пришёл его поднять (это бы обязательно сделали или младшие Огневы, или Маришка).

Словно услышав его мысли, в дверь – удивительно, что не через нуль-зеркало – постучали.

Стук резко ударил по голове, вся черепная коробка словно пошла по швам, и Марк вспомнил, сколько вчера выпил. Время, почему он каждый раз не думает о том, что на утро будет буквально помирать с похмелья? Гений мысли, не иначе.

– Уходите, я ещё не собрался, – хрипло проговорил Марк, сидя на полу у кровати и хватаясь то за голову, то за ноги и грудь, пострадавшие при падении.

– Уже десять утра! Ты не можешь так долго собираться! – недовольный писк младшей Огневой добавлял головной боли. Её и в обычное время видеть не особо хотелось, а сейчас желание прогнать её возросло до небес. – Я захожу! – предупредила и тут же распахнула (какого хуя дверь на заперта?!) дверь, залетая внутрь.

Марк уже было открыл рот, чтобы возмутиться, но не успел: Дейлу тяжело перебить, когда она возбуждена до невозможности.

– Короче! Не представляешь, что вчера!

– Вообще-то…

– Да ты подожди! В общем, когда все начали расходиться кто-куда – Норт к тебе клеиться пошёл, Драгоции и сестричка куда-то слиняли, а Ярис продолжил своим кислым лицом весь вечер портить! Тогда! Тогда!

Марк недовольно поморщился, пытаясь понять, за что ему всё это.

– Что тогда? – раздражённо спросил, надеясь показать всем видом, что ему абсолютно плевать, неинтересно, скучно, и вообще, иди уже отсюда, Дейла, отвали, сил тебя терпеть нет.

Однако глаза младшей Огневой сверкали, а с лица не сходила счастливая улыбка. От такого вида даже противно стало: тебе так хорошо? Ну так иди отсюда, не мозоль глаза, твоё лицо только настроение портит.

– Мы! Мы с Марком! В нашем саду, после официального вечера! Мы ушли в сад, разговаривали, а потом! – она так радостно пищала, что уши были готовы в трубочку свернуться.

Однако на этих словах Марку пришлось обратиться вслух: что это он вчера сделал такого, что младшая Огнева искриться на месте готова?

По какой-то причине Дейла замолчала на секунду, а потом на одном дыхании горячо выпалила:

– Мы поцеловались!!!

Какого-

Что--

От таких слов аж сердце замертво упало, а голова будто на мгновение болеть перестала. Но лишь только для того, чтобы вновь зайтись болью, ещё более сильной.

– Не может такого быть! – хриплым голосом крикнул Марк, отскакивая от Дейлы на пару шагов.

Он приложился головой о кровать, тут же жалобно заскулив, словно уличная собака. От такой несправедливости захотелось или убить кого-то, или самому вывалиться в окно.

Однако ни того, ни другого Марк сделать не мог, поэтому он с разными оттенками продолжил:

– Не могло такого произойти. Я чётко помню вчерашний вечер: был торжественный ужин, Нортон Огнев произнёс речь, а после неё у всех было свободное время.

Взгляд Дейлы выражал недоверчивость и недовольство: мол, ну и что дальше-то? Я тебе об этом уже говорила. Как ты смеешь портить моё счастье?

Однако она не перебивала (ого, она умеет?) и слушала (определённо желая перебить его).

– Тот сброд свалил куда-то практически сразу же, – Марк трепетно собирал каждый кусочек воспоминаний воедино, чтобы попытаться отследить (нет, ну ведь не могло же и правда такое произойти), в какой момент Дейле привиделись её фантазии наяву. – Вы остались втроём, а я пошёл обратно: мне было нужно переговорить с госпожой Еленой – у неё была какая-то новость, или поручение…

Такое действительно было: Марк, держа в руках бокал вина, кружил треть вечера вокруг Елены Мортиновой, стараясь поддерживать разговор и ловя презрительные взгляды Нортона Огнева. Впрочем, Марка это особо и не волновало: яркий свет люстр отражался в стекле, играла хорошая музыка, напиток приятно холодил тело, а рядом была красивая женщина – неужели кто-то, похожий на Огнева-старшего, может испортить столь замечательный вечер?

Но почему-то вспомнить то, о чём госпожа Елена хотела сообщить, не удалось. Даже сложилось ощущение, что она так и не делала этого: настолько прочно в голове засели картинки вчерашней ночи…

Марк покачал головой, в которой всё ещё пульсировала боль:

– Короче, не было такого. Точно не было. Абсолютно.

Дейла к этому моменту выглядела ещё более мрачно. Её глаза потемнели, брови злобно сдвинулись к переносице, а тонкие губы превратились в сплошную линию.

Марку на мгновение стало дискомфортно от такого, но через секунду он тут же вскинул голову вверх и довольно хмыкнул. Однако он забыл о том, что у него болела голова, и потому снова сморщился, сдерживая слабый стон.

В этот момент Дейла наконец-то подала голос, с которого так и сочилась крепкая обида:

– Вот что значит для тебя наша дружба, да?

Марк, собиравшийся наконец-то подняться с пола, завис: они когда-то дружили? Тот факт, что они проводят время вместе в компании с Нортом, Маришкой и Ярисом не делало их автоматически друзьями. Максимум знакомыми…

Даже от мысли об этом во рту неприятный привкус появился. Упаси Время дружить с такими, как Дейла.

– Я пришла к тебе с такой радостной новостью, а ты пытаешься убедить меня в том, что моя мечта на самом деле не сбылась? Да тебя там даже не было! – она вдруг перешла на крик, от чего Марку пришлось зажмуриться. – И я единственная из вас не пила тем вечером! Почему ты просто не можешь сказать: «Ура, Дейла! Так здорово, что у тебя получилось!» Почему, – её голос тут же стих, а глаза засверкали: в этот раз отнюдь не от счастья. – Почему ты не веришь мне?

Марк настолько опешил от этой речи, что даже не нашёлся, что сказать в ответ. Больше всего его вывели из себя слёзы Дейлы и её истеричное поведение (по-видимому, у Огневых это в крови).

Вторым на очереди встало обращение Дейлы к Марку так, словно она не с ним разговаривала. Да и каким образом «его там даже не было»? Она же с Марком целовалась! Точнее, уверена в этом. И убеждена слишком прочно.

Впрочем, от Марка ответа и не требовалось: Дейла точно так же резко, как влетела, умчалась из комнаты, оставив открытым пустой проём. Марку оставалось сидеть у кровати и смотреть на тихо качающуюся туда-обратно дверь.

***

В любом случае, весь день находиться в комнате не получится. Хотя вялость и нежелание покидать постель были очень сильны: возможно, Марк всё же выпил лишнего вчера. Да и горло, ноющее от жажды, пересохшее до такого состояния, что из Марка только хрипы и выходят… (Как только Дейла вообще поняла, что он говорил?).

Марк, кое-как поднявшись на ноги – потому что несколько раз поскользнулся на одеяле, – всё-таки пошёл умываться. Утром это и являлось целью каждого нормального человека.

В какой-то степени весь часовой мир лицемерил, когда дело касалось освещения. Конечно, живой огонь намного лучше бездушного света электричества, однако в большинстве ванных комнат присутствовал именно такой источник света.

Ну а кому нужно зажигать по сто свечей, когда ты идёшь облить лицо водой и полюбоваться собой милым? Даже странно, что Нортон Огнев, несмотря на свою чопорность и выливающееся за границы желание соответствовать образу истинного часовщика, оставил в ванных электричество. Удивительно просто.

«Только и умеет, что выёбываться, – подумал Марк, пытаясь наощупь найти выключатель. – Если бы действительно следовал заветам предков, то вёл бы себя иначе. Идиот».

Рука соскользнула, а Марк еле-еле удержался на ногах, потому что его стопы со скрипом решили прокатиться по гладкому кафелю. Тапки с невероятной скоростью улетели к противоположной стене.

«Тьфу!»

Всё-таки плавно опустившись на пол (холод тут же обхватил ноги (в частности ягодицы, из-за чего жизнь стала ещё тяжелее), Марк отчаянно вздохнул, пытаясь понять, за что ему такое неудачное утро.

Он смахнул волосы с лица, что лезли в рот, прилипли из-за жира к щекам… Так противно. Мерзость. Срочно нужно умыться, используя все уходовые средства, какие у Марка только есть.

Схватившись за бортик ванной, Марк подтянулся и всё-таки встал с пола. Почему-то это действие забрало слишком много сил. Почему-то у Марка вообще сил не было.

«Меня ненавидит весь мир».

Светлые пряди снова упали на лицо. Марк раздражённо выдохнул и на секунду уловил тонкий сладкий аромат – чьи-то духи.

Марк замер.

Он не пользуется таким одеколоном. Тогда откуда на его теле…

Ощущение, будто его сейчас вырвет. Не мог же Марк вчера действительно обжиматься и целоваться с Дейлой в семейном саду Огневых?

Абсолютная мерзость!

«Да почему я веду себя как истеричка?!» – действительно, Марк, почему ты так резко реагируешь на слова какой-то там девчонки? Да и даже если вы правда целовались… От тебя сильно не убудет, верно?

– Не верно, – недовольно процедил Марк, уже представляя, какие сплетни пойдут про него и младшую Огневу. Если бы на её месте была кто-то более достойная, более интересная и влиятельная… Но, Время, это Дейла!

Тяжёлый вздох. Марк снова наклонился, наконец-то включая свет. Ярко ударили по глазам лучи, что пришлось прищуриться на пару секунд. Снова тяжёлый вздох. Сел на бортик ванной. Марк посмотрел на свои тонкие длинные руки, которые ничего не хотели держать сегодня и из которых в прямом смысле всё валилось… И опешил.

– Я умираю?

Такие неестественно бледные… Неожиданно хрупкие. Это вообще его руки? Марк схватил своё же запястье, обжигаясь холодом пальцев. Нет, невозможно! Он действительно умирает?! Какое заболевание у него, раз за одну ночь он так ослаб и…

В свете лампы блеснул аккуратный маникюр.

Марк снова замер, долго не отводя взгляд от своей кисти. Или не своей.

Средней длины ногти переливались блёстками от лака. Цвет не вульгарный, наоборот – вполне прилично и мило, подойдёт к большинству мероприятий, что только могут проходить на Эфларе. Только есть пара нюансов.

Марк себе точно такой маникюр не делал. Да и подозрительно белая тонкая рука точно ему не принадлежала. Взгляд всё ещё был прикован к ногтям, а сердце необычайно спокойно стучало, хотя, казалось бы, пора бежать и кричать.

– Я просто сплю, – Марк поднял руку выше, всё ещё рассматривая кисть со всех сторон. Чем дольше он смотрел, тем больше уверялся: это точно не принадлежит его телу. Взгляд переместился на зеркало. – Я боюсь представить, что я там увижу.

Перед глазами пробежали картинки той сцены с Дейлой: то, как она кричит, как обвиняет его в том, что не верит ей… Всё это оставалось в комнате, а здесь, в ванной, Марк вдруг понял, что продолжает спать.

Действительно, утро вышло слишком неудачным. Марку по всем законам не могло так сильно не везти. Осознанный это сон или что-то ещё – не особо важно, когда Марк понял, что всё это нереально. Даже хмыкнул, поднимаясь с бортика.

Зеркало не ждёт.

«Вообще, это могло бы быть луночасом, – Марк всё-таки замер на месте, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – Однако я слишком мало знаю про эту область часодейства… Раньше со мной такого не случалось».

Всё равно что-то внутри тревожно жужжало. Будто слишком простое объяснение Марк всему этому нашёл. Определённо есть какая-то подстава.

– Всё, хватит. У меня лицо жирное, как у свиньи, а я думаю о том, сон ли это всё, – раздражённо произнёс, подойдя к зеркалу.

Из отражения на него смотрел…

Нет.

Не может быть.

Марк снова перевёл взгляд на руки, на ногти с маникюром. Снова сравнил цвет кожи и ширину кости.

Невозможно, это просто невозможно!

Взгляд зацепился за часовой браслет: стрела крепко обвивала руку, змейкой держась за кисть. Всё так же золотом блестит на свету, однако теперь она не казалась родной и любимой: весь творившийся кошмар начал отталкивать от неё. Да даже когда Марк занавешивал шторы и отключал часы, стрела только и веяла холодом! Это точно не его браслет. Тогда чей?..

Марк снова повернулся к зеркалу, прямо-таки прилипая к нему.

Эти яркие голубые глаза, курносый, совсем небольшой нос… Розовые, чуть припухлые губы, с которых не до конца смыта помада. И светлые, словно пшеничные волосы…

Они противно липли к лицу, сами были как будто сальными – хотя, может Марку так только казалось из-за отвращения увиденного. Но, в любом случае, светлые пряди он откинул в стороны, ещё ближе наклоняясь к зеркалу.

Даже родинку какую-то увидел, которой у него никогда не было. Заметил крапинки в радужке средь голубизны вокруг зрачка. Остатки туши под глазами. Бледное лицо.

«Пиздец».

Неожиданно в комнате снова распахнулась дверь. Послышался грохот: кто-то поскользнулся на одеяле и упал. Марк успел заметить только чьи-то ноги в тапочках.

– Да ёб твою!..

Марк полностью понимал этого незнакомца и даже бы хмыкнул в другой ситуации, однако тут же вспомнил, что к нему в комнату вломился какой-то человек и вряд ли с добрыми намерениями. Поэтому Марк набрался сил (хоть каких-то), вызвал стрелу (хоть какую-то) и пошёл обратно в комнату (хоть как-то).

Его глаза тут же встретились с чужими – карими, узкими и очень злыми.

– Марк! – громко закричал незнакомец (точно ли?). – Я тебя ненавижу!

«Я себя тоже», – мог ответить Марк, истерично бы засмеясь, однако в данной ситуации определённо нет смеху места.

Потому что на полу, поскользнувшись на одеяле, лежал Марк.