Мэгги

Я вбегаю в женский туалет и с разбега врезаюсь в раковину. Кривлюсь от боли, ибо удар пришелся именно в то место, где был самый большой синяк. Слезы застилают взор, моргаю. Дрожащими руками вцепляюсь в края и тяжело дышу через рот. Меня мутит. В ушах звучат крики учеников школы. 

Шлюха! Шлюха! 

Прислоняюсь горячим лбом к холодной поверхности зеркала. Голова начинает кружиться. Ощущение, что сейчас просто упаду в обморок. Глубоко и медленно дышу, пытаясь успокоиться. 

— Ну как, нравится тебе такой интерес? — Эшли, раздражающе цокая каблучками, заходит в туалет и останавливается около двери. Скрещивает руки на груди и ухмыляется, явно довольная своей выходкой. Я закрываю глаза. 

— За что, Эш? Что я сделала? 

— Ты не понимаешь? — девушка в возмущении приоткрывает рот. Серо-голубые глаза темнеют от злости. — Неужели до тебя так и не дошло? 

— За какой проступок можно изнасиловать человека, а потом опозорить на всю школу? — сглатываю образовавшийся в горле комок и поворачиваюсь к бывшей подруге. Во рту появляется неприятный привкус горечи. Блондинка с ненавистью прищуривается и открывает дверь. 

— Подумай хорошенько. 

Выходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я несколько секунд тупо смотрю под ноги, а потом срываюсь с места и бегу за ней. Я хочу выяснить, что такого сделала в прошлом. Хочу знать, за что меня сейчас так наказывают. За что меня унижают люди, которых я считала своими друзьями. Я хочу знать, за что меня втаптывают в грязь. Выскакиваю из туалета и тут же натыкаюсь на небольшую группку парней. Они замечают меня и начинают смеяться и свистеть. Один из них, высокий и прыщавый, смахивающий лицом на крысу, кричит: 

— Эй, Уильямс, а для меня свои ножки раздвинешь? 

Низко опускаю голову и бегу мимо них, молясь, чтобы меня не вывернуло наизнанку прямо в коридоре на глазах у всей школы. Обнимаю себя руками за плечи. Идея найти Эшли уже не кажется мне такой привлекательной. Я хочу домой. Хочу зарыться с головой в одеяло и остаться там навсегда. Быстро перебираю ногами, спеша к выходу. Не замечаю, как со всего маху врезаюсь в директора. Поднимаю голову. Мужчина смотрит на меня с удивлением и каким-то брезгливым любопытством. 

— Мисс Уильямс, как хорошо что я вас встретил. Пройдемте со мной. 

Закусываю губу и крепко сжимаю в руках ремешок сумки. Мои ладони вспотели, я кожей чувствую, как вся школа смотрит на меня. Иду за директором, уже догадываясь, о чем пойдёт разговор. Заходим в кабинет. Я смущенно осматриваюсь, ведь в кабинете директора нахожусь в первый раз. Меня еще никогда сюда не вызывали, ведь не за что было. У меня была идеальная репутация, а сейчас все резко пошло ко дну. Мужчина жестом указывает на стул, стоящий около стола, а сам опускается в большое кожаное кресло напротив меня. Достает платок и промокает лысину. Пару раз кашляет, прочищая горло, и поднимает на меня глаза. Достает из кармана стопку фотографий. Я узнаю те фото, которые были на стенде. Судорожно вздыхаю, меня трясет. 

— Мэгги, скажите мне, откуда взялось... Это? — директор внимательно смотрит, указательным пальцем подвигая ко мне фото. — Кто это сделал? 

— Я... Я не знаю, — мой голос дрожит, когда вру. Я боюсь, что Оуэн и Эшли отомстят, если проболтаюсь. Если они не побоялись устроить все это... Чего от них еще можно ожидать? 

— Ясно... — вижу, что мужчина мне не верит. — Честно говоря, я был о вас лучшего мнения. 

— Что? — пищу. 

— Мисс Уильямс, ваша подруга Эшли сообщила, что вы подговорили младшеклассиков, чтобы они повесили эти фотографии, дабы привлечь к себе внимание, — тон директора становится грубее. — Есть что сказать в свое оправдание? 

— Она лжет! — кричу. — Я этого не делала! 

— Мисс Уильямс, — мужчина меня, кажется, не слушает. — Как бы то ни было, а скандалы нам не нужны. Хватает одного только О'Брайена. 

Вздрагиваю, услышав эту фамилию. 

— Однако, — продолжает директор, — я обязан вас наказать. 

Нервно тереблю край кардигана. Мне ужасно стыдно, чувствую, как мое лицо начинает гореть. В груди что-то щемит болью. Еще и перед глазами лежат фото, от которых я не могу отвести взгляд. 

— Думаю, что временное исключение из школы подойдет, — продолжает монотонно вещать директор, доставая из кармана пачку сигарет и начиная вертеть ее в руках. — Скажем, месяц. За это время все должны успокоиться и... 

Мужчина не договаривает, так как я резко встаю, опрокидывая стул. В наступившей тишине удар от пол выходит особенно громким. Сжимаю ладони в кулаки. Рыдания душат меня, сдавливают горло, каждый удар сердца отдается болью. Я громко дышу через рот. 

— Вы понимаете, что это бред? — шепчу, с трудом выдавливая из себя слова. — Эшли Стоун врет, она сама подговорила младшеклассников, чтобы те подтвердили ее слова. Она это сделала специально... 

— Зачем ей это? — директор приподнимает брови. — Ещё скажите, что это всего лишь фотошоп. 

— Нет, — мотаю головой и тут же жалею об этом. Директор хмурится. 

— Мэгги, хорошую репутацию заработать очень сложно. А вот потерять её можно в один момент. Ваша попытка прославиться была очень неудачной. 

Сглатываю, еле сдерживаясь, что бы не ударить мужчину. Меня злит его нежелание слушать, что говорят другие, его нежелание разобраться в ситуации и его нежелание помочь мне. Отворачиваюсь и иду к двери. 

— Кстати, я жду ваших родителей завтра, — кричит мне вслед мужчина, доставая сигарету. Громко хлопаю дверью и иду к выходу из школы. Урок уже начался, и в коридорах, наконец-то, пусто. Прохожу мимо своего шкафчика и приостанавливаюсь. Ввожу пятизначный личный код, чтобы забрать пару вещей, которые, возможно, пригодятся мне дома. Слышу позади шаги и оборачиваюсь, съеживаясь, в ожидании очередной издевки. Вижу Дилана О'Брайена, спокойно идущего в сторону выхода. Руки спрятаны в карманы неизменного черного пальто, злобный взгляд устремлен в пол. Парень, кажется, не замечает меня. Мне становится противно, когда я вспоминаю, как просила, молила у него помощи. Желудок вновь начинает бунтовать, к горлу подкатывает тошнота. Из глаз начинают течь слёзы, громко всхлипываю. Дура, дура, дура. Корю себя за то, что сказала ему про изнасилование. Лучше бы никто не знал. В голову приходит мысль, что он даже не помнит об этом. Это было бы лучше всего. Лучше бы он забыл обо всем. 

Сжимаю ладонь в кулак, морщусь, когда ногти впиваются в кожу. Прислоняюсь лбом к шкафчику. Пытаюсь остановить текущие слезы, но вместо этого процесс идет в обратную сторону, и из моей груди вырывается рыдание. Зажимаю рот рукой. Слышу недовольное ворчание, когда Дилан проходит мимо меня. Медленно поворачиваю голову в его сторону и натыкаюсь на злобный взгляд. Я явно раздражаю О'Брайена. Парень вытирает нос рукавом пальто и щурит покрасневшие глаза. Убыстряет шаг и выходит из школы. Меня бьет озноб, захлопываю шкафчик, так и не взяв вещи. Выхожу из здания и замечаю, как Дилан садится в старую, местами побитую машину. Автомобиль отъезжает, оставляя за собой клубы черного дыма. Стискиваю до скрипа зубы и устало тру лицо. Сжимаю вспотевшими ладонями ремень сумки и торопливо иду прочь от школы, мысленно подготавливая речь, чтобы сообщить родителям, почему их вызывают к директору.

***

Дилан безучастно смотрит в окно автомобиля, еле сдерживаясь, чтобы не распахнуть дверь и не выскочить нахрен на дорогу. Ладони сжаты в кулак, на руках выступают вены, нога нервно дергается. Раздраженно чешет щеку и закрывает глаза. За рулем отец насвистывает какой-то веселый мотивчик, явно храбрясь. Он знает, что чувствует сын, и прибавляет газ, пока терпение О'Брайена-младшего не лопнуло. Рядом с Энтони сидит Лора О'Брайен. Женщина нервно теребит край поношенного светло-серого пальто и кусает и без того покрасневшие и искусанные в кровь губы. Постоянно оглядывается на сына, что раздражает его еще сильнее. 

— Да что тебе надо? — не выдерживает Дилан, резко спрашивает, нервно покусывая костяшки пальцев. Его взгляд так же устремлен в окно. 

— Ди, милый, не злись, — женщина вздыхает, поджимая губы. — Просто хочу убедиться, что ты не передумаешь. 

— А у меня есть выбор? — огрызается парень. — И не называй меня этим уебищным сокращенным именем. 

— Дилан, — угрожающе тянет отец. — Ты все же с матерью разговариваешь.

Парень закатывает глаза, но ничего не отвечает. Бесполезно спорить, да и не хочется уже. Надоело. Ему плевать на то, кто перед ним. Ему просто тупо хочется, чтобы его оставили наконец в покое. 

— Дилан, — Лора безуспешно предпринимает еще одну попытку разговорить сына. — Ты же понимаешь, что нам надо что-то делать с твоей интровертностью... 

— Социопатией, — мягко поправляет Энтони, въезжая в центр города. Низкие дома сменяются многоэтажками. Мимо мелькают красочные витрины магазинов. В толпе людей тут и там мелькают веселые лица. А Дилану кажется, что его везут прямиком в гребанный ад. Машина останавливается у двадцатиэтажного стеклянного здания, и Энтони выходит на улицу, заглушив мотор. Подходит к дверце со стороны Дилана и открывает её. 

— Давай, на выход, — вздыхает, надеясь, что сын послушается и не будет в очередной раз устраивать цирк. О'Брайен-младший косится на отца и, запахнув поплотнее пальто, медленно ставит ноги на асфальт. Несколько секунд просто сидит, оттягивая время. Энтони нетерпеливо притопывает ногой. Нарочитая медлительность сына раздражает. Дилан склоняет голову на бок и поднимает глаза на отца. Взгляд у парня недобрый, а на губах появляется полуулыбка, от чего создается впечатление, будто он раздумывает, сейчас прикончить человека, стоящего перед ним, или дать жертве пожить еще немного. Но факт в том, что печальной участи все равно не избежать. О'Брайена-старшего нервирует этот взгляд, но он не подает виду. 

— Давай быстрее, — торопит. Дилан выходит из машины и прячет руки в карманы пальто. Энтони громко хлопает дверью и ведет сына в здание. Лора О'Брайен смотрит им вслед и снова кусает губы. Отец с сыном поднимаются на двенадцатый этаж и идут по длинному коридору. Останавливаются у белой двери с позолоченной табличкой, на которой выгравировано «Доктор Адриан Джеймс. Психолог». Энтони хватает Дилана за рукав и разворачивает к себе. 

— Послушай, постарайся, пожалуйста не натворить ничего. Мне еле удалось записать тебя на прием. Это стоит больших денег, несмотря на то, что нам сделали скидку по знакомству. 

— Я не просил, чтобы вы тащили меня к мозгоправу, — огрызается парень, вырывая руку из захвата. — Надо было сразу к психиатру. И вообще, ты в курсе, что без моего согласия вы не имеете права отправлять меня сюда? 

— Дилан, твоя мать... 

— Да мне похуй, — О'Брайен отворачивается от отца и берется за дверную ручку. — Ладно, я зайду. Только учти, что если ты с помощью этого хочешь снова сделать из меня доброго малыша Ди, то ты опоздал. 

Заходит в кабинет, громко хлопнув дверью, оставляя ошарашеного отца в коридоре. Темнокожий мужчина, сидящий в кабинете за большим столом, поднимает голову и с легкой улыбкой смотрит на вошедшего. 

— Дилан О'Брайен? 

— Допустим, — парень щурит глаза и нервно трет переносицу. Громко шмыгает носом, вытирая его рукавом пальто, и без разрешения ложится на диван, закидывая длинные ноги на подлокотник. Рассматривает потолок, слегка прикрыв глаза. 

— Дилан, думаю, ты знаешь, почему твои родители привели тебя ко мне? — улыбка не сходит с лица психолога, у него явно стальные нервы, он будто не замечает этого показушного хамства. 

— Допустим, — парень специально пачкает подошвами кроссовок кремовую обивку дивана, продолжая пялиться в потолок. 

— Дело в твоей социопатии, — продолжает доктор Джеймс, игнорируя попытки О'Брайена вывести его из себя. — Скажи, когда это началось? 

— Началось что? — Дилан нарочито широко зевает. Ему дико хочется спать и принять очередную дозу. Ему хочется закрыться в своей комнате, чтобы его не трогали, чтобы его оставили в покое, чтобы просто тупо отвалили нахрен. Ему противно пребывание здесь. 

— Твои проблемы. 

— У меня нет проблем, — хмыкает О'Брайен. — Это просто мои предки так считают. 

— Дилан, расскажи мне о Максе, — психолог резко меняет тему разговора, заставляя парня вздрогнуть от неожиданности. 

— При чем тут Макс? 

— Насколько я понял, — врач листает записи в блокноте, лежащем перед ним, — после того несчастного случая у тебя начались проблемы. 

— У меня нет проблем, — почти рычит парень, садясь на диване. — Блять, у меня все нормально. Я могу идти? 

— Конечно, это твое право, — психолог разводит руками. — Так же, в твоем праве сюда вернуться. 

— О, спасибо, — язвит Дилан, резко поднимаясь на ноги. — Загляну сюда в другой жизни. 

Выходит из кабинета, хлопая дверью. Адриан Джеймс задумчиво кусает кончик карандаша. Он прекрасно знает, что его новый пациент еще вернется.

***

Дилан идет к лифту, сжав кулаки и устремив взгляд вперед, расталкивая людей, мешающих пройти, заставляя оглядываться посетителей здания. Он пытается выбросить из головы короткий разговор, но в голове крутится одна фраза.

Расскажи мне о Максе. 

О'Брайен кусает губы. Ему срочно нужна доза. 

«Ну, ты и урод» — кричит семилетний мальчик и громко смеется, кидая в младшего брата толстую книжку со сказками.

***

Мэгги

Я сижу в гостиной уже третий час и нервно тереблю край пижамных шорт. Мне надо рассказать маме. Мне надо во всем признаться маме. Мне надо собрать всю волю в кулак. Я должна рассказать маме о том, что произошло. Обнимаю себя за плечи. Меня знобит. Кажется, первый шок уже прошел, и теперь я в полной мере осознаю, что со мной произошло за эти два дня. 

Я — Мэгги Уильямс. Мой парень меня изнасиловал, а моя лучшая подруга сняла это на камеру. И фотографии видела вся школа. 

Меня снова мутит, и я ложусь на диване, прижимаясь горячей щекой к холодной подушке. Нахожу теплое покрывало и заматываюсь в него, как в кокон. Меня бьет крупная дрожь, зубы стучат. На лбу выступают капельки пота, голова раскалывается. Вспоминаю, что где-то слышала о том, что из-за сильного стресса можно заболеть. Достаю телефон и печатаю папе сообщение о том, чтобы он по дороге домой заехал в аптеку. На маму можно не надеяться, у нее из головы постоянно вылетают всякие незначительные детали. Она неплохая мать, но целиком отдана работе, поэтому с легкостью может забыть о том, что ее дочь слегка приболела. 

Крепко зажмуриваюсь, в уголках глаз выступают слезы. Прижимаю коленки к груди, пытаясь согреться. Слышу, как к дому подъезжает машина. Резко сажусь на диване, путаясь в покрывале. В глазах темнеет, сжимаю ладони в кулаки и глубоко дышу через рот. Поднимаюсь на ноги и подхожу к окну. Отодвигаю занавеску и щурюсь от яркого света. Вижу, как из машины выходит мама, разговаривая по телефону. Женщина поправляет прическу и улыбается. Хмурюсь. Мама вернулась на два часа раньше, что происходит очень редко. Амелия взбегает по ступенькам и вставляет ключ в замочную скважину. Пару раз дергает дверь, явно не понимая, почему она открыта. 

— Я перезвоню, — бросает в трубку, убирает телефон в сумку и заходит в дом. Я выхожу навстречу, обнимая себя за плечи. 

— Мэгги? — голос у матери удивленный, даже слегка испуганный. Женщина явно не ожидала меня увидеть. — Уроки закончились раньше?

Кусаю губы. 

— Да, — ложь срывается с языка так легко, как будто я делала это каждый день на протяжении всех своих неполных восемнадцати лет. — А ты почему не на работе? 

Мама что-то мычит себе под нос, потирая запястье, поднимает на меня глаза, нервно улыбаясь. 

— Представляешь, забыла дома документы для сделки. Твой папа отправил меня за ними. 

— Ты забыла документы? — мой рот раскрывается от удивления. 

— У каждого бывают плохие дни, — мама пожимает плечами и идет на второй этаж. Я тороплюсь следом. 

— Мама, тебя вызывают в школу, — мой голос дрожит. — З-завтра. 

— По поводу твоей замечательной успеваемости? — рассеянно спрашивает Амелия, торопясь в их с отцом комнату. 

— Нет, мам... 

— Тебе пришло предложение от Бостонского колледжа? — женщина забегает в комнату и начинает копаться в вещах, ища нужные бумаги. 

— При чем тут..? — я начинаю говорить, но мама меня перебивает: 

— Милая, конечно я заеду завтра в школу, мне всегда приятно послушать о твоих успехах. Прямо сейчас занесу это в свое расписание. 

Достает бумаги и подходит ко мне. Целует в щеку и бежит вниз. 

— Ты у меня умница, Мэгги. Ну все, я убежала! Пока-пока! 

Входная дверь хлопает, и я обессиленно прислоняюсь спиной к стене. Морщусь, словно от боли. Голова раскалывается, ощущение такое, будто по ней бьют огромным молотом. Прикладываю руку к животу, чувствуя, как изнутри в очередной раз поднимается мерзкое ощущение тошноты. Меня тошнит ото всех. Меня тошнит от Эшли. Меня тошнит от Оуэна и его друзей. Меня тошнит от матери, которая не захотела меня слушать. Меня тошнит от самой себя. Срываюсь с места и бегу в туалет. Падаю на колени и склоняюсь над унитазом. Засовываю два пальца в рот, и меня рвет. Наконец, спустя целый день меня выворачивает, чувствую какое-то садистское облегчение. Давлюсь слюной, из глаз снова текут слезы. 

Не ной. 

Истерично хохочу, захлебываясь слезами. О'Брайен, ты совсем не вовремя. Мне становится гадко от того, что я вспомнила про него, и от того, что я делаю сейчас. 

Я мерзкая сама по себе.