На следующий день Юлиан просыпается в одинокой постели. Леон ушёл на работу и не стал его будить. Юлиан не чувствует себя бодрым, поэтому ещё с час валяется в постели, шарясь в телефоне. Когда он, наконец, решает вставать, он жалеет о содеянном, ведь его голова раскалывается, нос тяжелеет, а пол кажется ледяным. Он звонит Леону и гундосит в трубку:

— Я заболел.

— Ох-ох… А я говорил вчера идти в дом, а не в парк.

— И что, ты бы делал мне предложение в скучном доме, а не в прекрасном парке под мелодию дождя? — он не может не улыбнуться приятным воспоминаниям.

— Чем тебе дома не романтика?

— Ой, всё, ты не понимаешь! — Юлиан достаёт из-под кровати тапочки с кроличьими мордашками и ушками, надевает их и медленно плетётся в ванную умываться.

— Зато ты был бы здоров.

— А вот и не факт! Ты не экстрасенс и не пытайся!

— Зато я экстрасекс и мог бы согреть тебя в постели.

Юлиан резко выплёвывает зубную пасту и поднимает голову над раковиной, заглядывая в зеркало и мотая самому себя головой из стороны в сторону.

— Бо-о-оже, Лёнча, это ты сейчас шутить пытался? Не надо больше, пожалуйста.

— Не нравится? Тогда я пошёл работать, а ты разговаривай с весёлой шутницей Варей, — если бы Юлиан его видел, он бы и язык ему показал. А так он просто отдаёт телефон подруге и отходит к клиенту.

— Ну что, сладкий, — доносится из динамика голос Вари, — как первое утро в качестве жениха?

Юлиан вытирает лицо полотенцем и старается звучать радостно и здорово.

— Я бы сказал «Это лучший день в моей жизни! Дети моих бабочек в животе прошли кукольную стадию и теперь порхают вместе с родителями! Я чувствую, как они планируют уже своих детей на ту же дату, на которую мы с Леоном назначим свадьбу! Нет, ну ты видела задницу Леона? Она скоро станет моей насовсем, навсегда и навечно!», но я скажу лишь три слова, — он снова становится вялым и гундосым, — боль, сопли, температура. Но врать не буду, я безумно рад. Но поверещу и попрыгаю, когда вылечусь, — он заглядывает в комнату Виктора, там никого нет. Наверное, ушёл с утра пораньше к Наташе. И Юлиан спускается на кухню греть себе чай с мёдом, лимоном и имбирём.

— Рада за тебя и сочувствую. И да, я вижу эту задницу прямо сейчас и могу сказать, что немного завидую твоему всегда и навечно.

— Смотришь, значит? А теперь ме-е-едленно переведи свой взгляд в любую точку, не содержащую в себе какую-либо часть Леона. Желательно вовсе развернись на сто восемьдесят.

— Вы ещё не женаты, — она хитро улыбается, не сводя взгляда с намеченной цели.

— А ты ещё не приглашена на эту свадьбу.

— Угрожаешь, значит?

— Значит, угрожаю.

— А если я скажу, что имею брачную лицензию и могу стать вашим регистратором?

Юлиан дёргается и отрезает кривой полукруг лимона, вместо целого и аккуратного.

— Это ты не шутишь?!

— Вообще нет.

— Ты приглашена! Но глаза всё же подними, хотя бы выше пояса. У меня сейчас в руке нож, а при желании я и с соплями быстро бегаю.

— Да ладно, у меня тут много подкачанных округлостей. Это, знаешь ли, спортзал.

— Догадываюсь. Мой женишок там не перестал дуться?

Юлиан слышит отдалённые крики:

— Эй, рыцарь, тебя твоя принцесса зовёт!

— Это королева! — отвечает вдалеке Леон.

Юлиан мило смеётся. Нет. Это должно быть мило, но не с заложенным носом и появившейся в дополнение хрипотцой.

Леон возвращает себе телефон.

— Да-да?

— Варёня будет нашим регистратором. А ты будешь моим лекарством, так что скоро я буду у тебя в ожидании своего чуда.

— Может, зайдёшь к тёть Зине за её чудесной жидкой едой?

— Я взрослый мужчина со своим личным взрослым мужчиной и хочу лечиться приятно за его счёт, а не зависеть от действенных, но скучных методов няньки.

Леон скривился.

— Не строй сложные предложения, голова заболит.

— А она уже.

— Может, я всё-таки позвоню Зине, она придёт к тебе, а я зайду после работы?

— Не-не-не! Всё будет по моему первоначальному плану, — он чихает, а после кашляет.

— Ладно, только на улицу оденься теплее, а в доме сразу в постель и с собой термос с чаем.

— Посмотрю сериальчики.

— Поспишь.

— Поиграю в телефончике.

— Поспишь.

— Ты зануда.

— Ты болеешь.

— Ты меня не любишь.

— Я тебя обожаю и беру замуж.

Юлиан громко сморкается в бумажное полотенце.

— А теперь?

— Всё ещё обожаю. С каждой секундой всё больше.

— И…?

— И беру замуж.

— Говори это почаще. И другим тоже. Люблю-люблю, — он целует динамик телефона и отключается. Делая ещё смесь из мёда, лимона и имбиря, он крутит бёдрами и напевает: — А я выйду замуж, а я выйду замуж, — но длится это всего минуту, потому что силы покидают его бренное простуженное тело. Высморкавшись и прокашлявшись, он слабо закрывает банку со смесью и идёт собираться на улицу.

Когда Леон возвращается домой пораньше, он обнаруживает высохшие грязные дорожки от роликов на полу, с которыми ещё не имел возможности разобраться. А также сопливые скомканные бумажные платки то тут, то там. Обычное поведение Юлиана при болезни. Благо, он убирает за собой, когда выздоравливает. Но в своём доме Леон, конечно же, убирает за ним сразу. А вот Виктор в доме близнецов предпочитает делать вид, что так всё и должно быть, это дизайнерское решение, пока Юлиан не разберётся.

Леон тихо заходит в спальню, стараясь не разбудить Юлиана, берёт домашнюю одежду и уходит переодеваться в ванную. Возвращается убрать мусор, собирает его по остальному дому, моет пол и варит суп, рецепт которого он давно выпросил у тёти Зины как раз на такой случай.

Юлиан просыпается, когда Леон читает, лёжа на диване, а телевизор что-то еле слышно рассказывает. Он, укутанный в плед и шмыгающий красным носом, заваливается прямо сверху на Леона, укладывая голову ему на грудь. Леон складывает книгу на пол и обнимает Юлиана.

— Как ты?

Юлиан оглушительно чихает, окропляя футболку Леона слюнями.

— Понятно, — Леон растирает ему плечи и спину, стараясь лучше согреть.

— Вика нашёл кольцо в твоём столе. Ты его вообще не прятал? А если бы я залез в ящик?

— Оно было глубоко и под вещами.

— Виктор... — цедит Юлиан злобно сквозь сжатые зубы. — Он сказал, что от скуки залез, а он от вредности шарился.

Они молчат минуту в память о совести Виктора.

— А если бы мы не ссорились, когда бы ты сделал мне предложение?

Леон пожимает плечами.

— Когда выдался бы подходящий случай. Скоро.

— А если бы мы не помирились? — он складывает руки на груди Леона и устраивает на них подбородок, смотря Леону в лицо.

— Я о таком старался даже не думать, — он приподнимает голову и целует Юлиана в нос.

— Эй! Я же заразный и противный!

— Ты приятный, и никакая зараза не сможет заставить меня перестать тебя целовать, — Леон снимает резинку с волос Юлиана, распуская хвост, и зарывается в них пальцами, массируя голову. Юлиан довольно стонет, роняет голову, а руки убирает под тёплого Леона.

— А ты уже решил, кто будет у тебя в свидетелях?

— Айзек. И всё, пожалуй.

Юлиан приподнимается на локтях.

— А как же Вика?

— Нет, — отрезает Леон.

— Ты что, наказываешь его так? Он же дурачок, жизнь его уже наказала.

— Он меня чуть не изнасиловал.

— Чуть не считается.

— Серьёзно? То есть теперь ты считаешь, что всё нормально, и он не сделал ничего плохого?

— Нет, но мы помирились, и я знаю, почему он так поступил. А ещё я знаю, что дело всё равно не дошло бы до конца.

— И почему же это?

— Потому что у него нет тех самых твоих любимых родинок, — Юлиан улыбается, а Леон просовывает руку между их телами под резинку трусов Юлиана, и проводит пальцами по трём чуть выпуклым точкам возле выпирающей тазовой кости. — Когда б он оказался без белья, ты бы заметил.

— А если бы он до раздевания лёг на живот? — кажется, Леон даже слышит, как в голове Юлиана перезапускается операционная система. И запускается паника. Леон берёт его лицо в ладони. — Эй! Всё хорошо, ничего не произошло.

— Но могло бы! — возмущается Юлиан, покрываясь красными пятнами

— Но не случилось.

— Я убью его!

Леон перехватывает пытающегося встать Юлиана и прижимает к себе, утыкая носом в свою шею.

— Я возьму его в свидетели, чтобы он не решил снова мстить. А раздевая тебя, всегда буду проверять наличие родинок. Идёт?

— Угу, — ворчит Юлиан, обдавая шею горячим дыханием.

­— Хотя я и без этого различаю вас.

— Но я всё равно сделаю ему что-нибудь нехорошее.

— Вы же помирились.

— Как помирились, так и отмиримся.

Леон смеётся и целует Юлиана в висок. А после ему чихают в ключицу, пачкая кофту соплями.

— Так. Слезай с меня, буду кормить тебя горячим.

— Не-е-ет, не уходи-и-и!

Леон выскальзывает из-под Юлиана, заматывает его в плед получше и уходит на кухню под недовольное гундосое ворчание.