Габриель Агрест совсем не любил живых. Габриель Агрест любил мёртвых, а точнее – супругу. Когда Натан узнал об этом, он был потрясён, но даже будь он не связан особыми условиями контракта, ни за что не стал бы предавать это огласке. Даже то, что его босс и есть Бражник, ужасало меньше.
Впрочем, Габриель мог всецело на него положиться. Натан превосходно хранил чужие секреты. Стоило ему сосредоточиться на обязанностях, нырнуть в них с головой, и вскоре ужасные тайны дома Агрестов перестали тревожить его. Лишь одно Натан хотел бы изменить в своей распрекрасной жизни. Когда они впервые встретились на собеседовании, он отчего-то подумал, что Габриель бисексуал. По окончании знакомства, достаточно изучив его взгляд и манеры, мужчина заключил: новый босс – убеждённый натурал. На него он глядел, как на пустое место, холодно и бесстрастно, но словно преображался, вспоминая о покойной жене. Что ж, Натану мало в чём по жизни везло, и он отказался бы от такого начальника, не будь этого чёртова чувства и – чего уж там – высокой зарплаты и непыльной работы. Такие как он могут о таком только мечтать.
Он влюбился в босса, влюбился с первого взгляда, но скрывал свою привязанность. Понятно, что такой однолюб, как Агрест, не мог нанять в секретари женщину. Женщины падки на богатых и известных, босс же, с виду сильный и волевой, запросто мог пасть перед чарами соблазна. Сперва Натан готов был тихо страдать от неразделённых чувств, но вскоре признал, что ещё и ревнует. Ревнует босса к его мёртвой супруге. А когда тот раскрыл ему свою главную цель, сердце Натана разбилось вдребезги.
Он ничем не показал, как ему больно. И вовсе не деньги удерживали секретаря в этом доме. Даже не будь этой Эмили, взаимности ждать бессмысленно. Значит, он должен сделать всё ради того, чтобы мечта босса исполнилась. Если Габриель Агрест обретёт счастье рядом с воскресшей женой, то и он, Натан, будет счастлив и рад за него. Что это, как не любовь? Вернее, одно из её проявлений – понимание. Пусть и в ущерб себе.
И неожиданно это дало обратный эффект. Предложив свою помощь в миссии босса, Натан не добился работы в паре, зато получил гораздо большее – завоевал его полное доверие. Они сблизились так, как не могут быть близки даже братья. Отныне он служил не просто секретарём – Натан стал Габриелю надёжной опорой во всём, близким другом и советчиком. Неизменно рядом, плечом к плечу, он готов был идти до конца, жертвовать всем ради того, кого любил. Верный соратник и правая рука, чьё сердце бьётся с твоим в унисон – о таком соратнике Габриель раньше мог только мечтать. Секретарь стал ему дороже собственного сына, который, увы, был не настолько предан отцу.
- Если б я мог ему всё рассказать… - часто сетовал босс, и взгляд его менялся. На краткий миг Натан ощущал скрытый за этими словами огромный пласт отчаяния. Утешить босса он ничем не мог, а то, чем мог, Агрест не принял бы. А иногда так хотелось просто поцеловать, легонько, в щёку или лоб, чтобы тоска вылетела из души, как тёмные акумы вылетают из своих жертв. Страх увольнения удерживал эти порывы даже не влюблённости, а простые проявления чистой и искренней любви, простой и беззаветной. Босс попросту не поймёт, да и расценит неоднозначно. Ему не пришло в голову навести справки об ориентации Натана – после гибели Эмили он стал рассеян и невнимателен. Тем паче следует быть осторожным и не поддаваться порывам и желаниям, сколь бы возвышенными и чистыми они ни были.
Иногда Натан всё же получал частицу того, о чём мечтал. Случайно узрев босса в расстроенных чувствах, он неслышно подходил сзади, клал руку ему на плечо и молчал. Или обе руки, если босс сидел. Никакого подтекста, простая солидарность. Если же Габриель снимал очки и с трудом сдерживал слёзы, тогда уже обе руки Натана мягко опускались по его груди, соединяясь где-то на уровне желудка. Эти мягкие, уютные объятья со спины – предел того, что мог позволить ему босс. Вернее, он не вникал в их скрытый смысл, целиком погружённый в отчаяние, но, вероятно, о чём-то догадывался. Такие минуты были для Натана самым дорогим и желанным подарком. Просто обнять и побыть рядом, не рассчитывая на что-то большее – об этом он и думать не смел. А ещё он никогда не проявлял инициативу и не спасал боссу жизнь. Это казалось ему тяжёлой и ответственной задачей, а его склад характера противоречил всему, что с этим связано.
Но однажды всё изменилось.
Гениальная идея покончить с супергероями пришла в голову Габриеля с подачи умного Натана. Гениальная, но, как оказалось, провальная. Бражник почти победил, его акум было столько, что хватило бы на три Парижа, на всех людей, животных и роботов, но… Натан в облике Катализатора наблюдал его крах, и впервые отчаяние возобладало над слабостью и здравым смыслом.
Второй Камень Чудес, без квами, но сохранивший в себе часть силы Дуусу, мог спасти. Или убить. Как когда-то убил Эмили. И вот скромный секретарь берёт и прикрепляет Брошь к своему пиджаку. Привязанность к боссу оказалась сильнее боязни умереть, стоило лишь уверовать в свои силы и вступить в схватку. Отчего-то Натан полагал, что уверенность и осторожность в использовании талисмана убережёт его от участи Эмили.
Пятеро против одного. Нечестный расклад. Это лишь доказывает, что возомнившие себя героями детки страшатся даже ослабевшего Бражника. Его босс сильнее каждого из них, но сейчас он нуждается в защите. Они опутали его внутри башни, как мотылька, попавшего в сети. Но помощь уже спешила в виде ярко-синего, как небесная лазурь, птичьего пёрышка.
«Доверьтесь мне, я создам Защитника и сокрушу их!»
Бражник не мог поверить в то, что Натан ослушался, но покорно обмяк, не в силах подняться с колен. И тогда…
Большая фиолетовая бабочка, сотканная из отчания Бражника и при этом весьма реальная, повинуясь Маюре, взмахнула сильными крыльями. Смести врагов. Убрать долой, отбросить так, чтобы они размозжили себе головы об асфальт – вот чего желал Натан. Желал так сильно и страстно, как Габриеля в своих мечтах – а может, даже сильней. Вся его ярость, собранная в этих крыльях, прямо сейчас избавляла от опасности и спасала Бражника, даруя время уйти. Когда Габриель, хромая, вернулся домой, то увидел распростёртого на полу Натана. Секретарь не умер, зато надолго лишился сознания. Невзирая на боль в ноге, мсье Агрест поднял его и дотащил до дивана. Бедняга так ослаб, что пришёл себя только к вечеру.
- Как же ты меня напугал, - совершенно искренне произнёс Габриель и привлёк к себе Натана, тут же сняв талисман с лацкана и спрятав в свой карман.
Простые дружеские объятья, но как много они значили для скромного секретаря! Близость босса, живого, хоть и не совсем невредимого, принесла огромное облегчение и ликующее чувство выполненного долга. Отбросив смущение и собственное табу не использовать двусмысленных жестов, Натан с блаженством утонул в этих объятьях, позволив рукам сомкнуться на спине босса чуть ниже, чем следует.
- Больше не трогай Брошь, - строго, но, как показалось, наигранно, сказал Габриель. - Какая бы опасность мне ни грозила, запомни, Натан: квами Маюры пропал, а без квами талисманы опасны, так же как и квами без талисманов. Она убьёт тебя, если наденешь ещё раз. Эмили меня не послушала, и ты прекрасно знаешь, где она теперь.
Натан понимал, но не мог дать обещание. Бражник проиграл, а значит, цель не достигнута. Сражение за талисманы не окончено. Пусть босс и рассердился, но не утратил веры в него. Если он когда-нибудь позволит Натану выйти из тени и научит сражаться, он будет биться до конца. И неважно, сколько на это уйдёт месяцев и даже лет. Ради своей любви и любви Габриеля к супруге Натан был готов на многое.
Мысли же Габриеля в тот день, напротив, не отличались уверенностью и беспорядочно роились, как стая мотыльков. Их нестройный хоровод слегка раздражал, как и поступок Натана. В этом человеке оказался заложен большой потенциал, что немного пугало. В том, что Натан умён и осмотрителен, но при этом странноват, не было тайны. Но одно – взять повреждённый Камень Чудес по дурости, не учитывая смертельной опасности, и совсем другое – сделать это осознанно, понимая, на какой риск идёшь. На самом деле Габриель им восхищался и лишь делал вид, что недоволен таким поступком. Инстинктивный страх за жизнь Натана неизбежно породил это недовольство, но выговор вряд ли что-то изменит, и, если потребуется, тот снова станет Маюрой. Придётся спрятать талисман, да подальше.
Ему вдруг стал понятен смысл всех странных, на его взгляд, касаний, взглядов и привычек Натана. Не простое беспокойство или лёгкое помешательство. Последнее, впрочем, весьма вероятно и как нельзя лучше подходит к тому определению, что пришло на ум Габриелю.
Натан помешался на нём. Буквально. Это настораживало, но не сулило больших неприятностей, пока секретарь не болен болтливостью и не несёт чушь в массы. И пока стены особняка хранят свои тайны, такой Натан будет нравиться Габриелю.
Догадываясь о его чувствах к нему, мсье Агрест не собирался его увольнять, - во всяком случае, пока тот держит себя в рамках. Лишь бы самому не выйти за них, когда в очередной раз эти тёплые руки сомкнутся на его груди, или взгляды вдруг пересекутся, или они заговорят о чём-то, совершенно неподобающем.
Сегодня он не ограничился простым «спасибо» - несправедливо мало в сравнении с тем, что ради него совершил Натан. Войдя к нему в спальню, Габриель набрался смелости и укрыл крепко спящего вторым одеялом. Наутро он найдёт оправдание этому жесту: в спальне Натана похолодало. Хорошо хоть не придётся объяснять лёгкий поцелуй в лоб, иначе Габриель сгорел бы со стыда и уже не выкрутился.
Натан не узнал о поцелуе – достаточно было и того одеяла, чтобы ещё раз признать: пусть он сильно рисковал, его по-прежнему ценят и им гордятся, несмотря на недовольство и упрёки. Босс прекрасно знает, что поступить как-то иначе и бросить его там на растерзание Натан ни за что бы не посмел.
Неважно, какой ценой они добьются победы и чем за это придётся заплатить. То, ради чего он жил, ради чего жили и боролись они оба, стоило того, чтобы за неё бороться.