Рико идёт первым. Его голова высоко поднята, когда он входит через двери, которые закрываются, как только он исчезает за ними. Кевин наблюдает за его уходом своими зелёными глазами, которые слишком взволнованы и слишком долго задерживаются на собственной руке. На руках Кевина тоже есть шрамы. Не такие как у Натаниэля, порождённые ножами, которые изящно танцуют вокруг пальцев. Те всегда были лишь для Рико и для Натаниэля, никогда для Кевина.

В шрамах Кевина виновато что-то, а точнее — кто-то другой. Он не говорит, кто именно, не решается. Просто носит их как значок, которым можно гордиться при всех, но смотрит на них со стыдом, со страхом, внутри себя.

Он не знает, что будет делать, когда войдёт в спортзал, что покажет судьям и создателям игр. Его способность целиться ухудшилась, уничтоженная уязвлённой гордостью, а ещё этот страх навлечь ещё большую беду на себя. Он просто знает, что должен выступить хорошо, но не слишком хорошо.

Рико возвращается, и Кевин поднимает глаза. Он на секунду задерживает взгляд на брате, а затем снова смотрит вниз.

Он не сможет стать лучше, никогда. Застыть и бездействовать — так и должно быть.

Он встаёт и идёт по невидимым следам, оставленным Рико, когда тот ранее проходил в комнату, и молится, чтобы сделать что-то достаточно хорошее, чтобы порадовать брата, но не слишком хорошее, чтобы не вызвать его недовольство.

С таким же успехом он мог бы ходить по канату, благо это у него уже неплохо получается.

Рико и Кевин оба получают ДЕСЯТЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Жан идёт раньше Натаниэля. Он кивает, когда Кевин возвращается, и исчезает. «Он в этом хорош», — замечает Натаниэль. У него лёгкий шаг для такого крупного человека. Проходит мимо, как призрак: вот он есть, а вот его нет. Натаниэлю интересно, он этому выучился или же нет.

Теперь, когда он один, время течёт медленно. Впрочем, он не совсем один, ведь вокруг него столько трибутов. Они проходят в простом порядке: первый дистрикт идут раньше, а двенадцатый — последними. Натаниэль не ощущает себя в безопасности в окружении остальных, но не показывает этого. Он просто осматривает их, обращая внимание на то, как они держатся.

Спины напряжены, головы подняты к потолку. Дрожь в пальцах, которую, возможно, они даже не замечают. Стиснутые челюсти и быстрые моргания. Едва заметные признаки тревоги и стремления дать отпор системе. Натаниэль может понять гнев, который испытывают бывшие победители. Он не может ощутить того же, но может понять. И всё же он не жалеет их. Не место для жалости тех, кто участвует в играх и выходит на арену.

Жан возвращается. Он ступает тихо, шагов не слышно. Натаниэль может ощутить, как меняется воздух, позволяя ему двинуться, даже если никто из остальных не может этого сделать. Ещё один едва заметный кивок, мягкий взгляд между ними. Не нужно говорить «удачи»; они знают, что у них всё схвачено.

Губы Натаниэля кривятся в улыбке отца. Жан отворачивается и уходит, и Натаниэль воспринимает это как сигнал к тому, чтобы идти вперёд. Не оглядываясь ни на секунду, он идёт тем же путем, что и Рико, Кевин и Жан. Внутри спортзала всё по-старому. Станции на тех же местах. Разница лишь в людях, сидящих высоко в своей защищённой ложе.

Натаниэль видит отца и с трудом сдерживает гримасу. Он чувствует на себе его взгляд через всю комнату, пока тот не усаживается в центре. Отец знает, что он будет делать. Каков отец, таков и сын. В конце концов, у них одни и те же трюки и приёмы.

Он движется к ножам, а ноги словно желе. Они дрожат и едва не подгибаются, но он борется и скрывает это за лёгкой походкой. Их взгляды, их взгляды, их взгляды. От них не скрыться, только не здесь.

Он берёт в руку нож, проворачивает его. Подбрасывает его вверх и ловит. Проверяет рукоять и проводит пальцем по острым граням. Он почти не замечает, как капает кровь. Может, и не совсем довольный, но удовлетворённый хваткой, он берёт ещё четыре таких же.

Он смотрит вверх, сначала налево, потом направо. Возвращается в центр более спокойным, чем прежде, несмотря на голос Лолы в голове. Рядом с её голосом звучит другой, более сильный. Это и не голос его отца. Натаниэль кивает голосу, но никто, кроме судей и его отца, не видит. Они не знают.

Он бросает один нож. Попадает в мишень, расположенную рядом со станцией для стрельбы из лука. Там уже есть дырки, но нож Натаниэля проходит мимо них и попадает точно в центр.

Ещё один. Он вращается раз, два, три раза, прежде чем вонзиться в металлическую структуру гимнастического зала.

Ещё один. Кто-то до него (Жан, Рико, Кевин), должно быть, делал ловушку из верёвки. С потолка свисает кукла, чьё запястье стянуто. Удачно сделанный Натаниэлем бросок заставляет верёвку упасть вместе с ней.

Ещё два. Они уже знают, что он умеет обращаться с ножами. Он не рассчитывает на высокую или даже хорошую оценку. Может быть, отец оценит его на единицу, чтобы все нацелились на него, убили, оставили истекать кровью в самом начале игры. Натаниэль подходит к кукле.

Он использует один нож, чтобы распотрошить её, как его и учили. Он разрывает её на части за то минимальное время, которое у него осталось, прежде чем оставить нож в шее куклы. «Неаккуратно», — слышит он голос. «Грязно».

На его руках нет крови, только нож.

Нож, которым он пользуется. Он вырезает одно слово, один знакомый титул на нагрудной пластине, которая валяется в стороне. Кривыми буквами, когда он поднимает, чтобы показать отцу и остальным, написано «КОРОЛЬ».

Он бросает его за спину и не обращает внимания на разговоры, когда он уходит.

Жану дают ВОСЕМЬ. Натаниэлю — ОДИННАДЦАТЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Аарон садится рядом с Эриком, но не слишком близко. Он на взводе и знает это. Вокруг него люди, незнакомые и неприветливые. Эрик тоже здесь, но он не тот человек, от которого хочется получить комфорт. «Слишком много всего», — думает он.

Он знает о пареньке из двенадцатого, о том, который с его лицом. Знает, что Ники дома, плачет, один. Знает, что Кейтлин в кровь сгрызает ногти, волнуясь за него. Знает, что не вернётся.

Он не успел попрощаться с Кейтлин.

В ожидании он думает о том, что должен был написать ей письмо. Профи входят и выходят, неторопливо и беззаботно. Он не следит за трибутами из третьего. Они там и тут, там и тут, и сердце бьётся всё громче, чем ближе к нему очередь.

Эрик уходит раньше.

Он втайне надеется, что Эрик получит низкий балл. Надеется, что он будет настолько низким, что никто не посчитает его угрозой. Надеется, что они оставят Эрика в покое. Он хочет, чтобы Эрик победил, жаждет этого. Несмотря ни на что, Ники принял Аарона, относился к нему как к родному. Ники заслуживает шанса на любовь, но победа Аарона разрушит всё это. Вот почему Аарону не жить. Он убьёт себя за шанс дать Ники то, что он заслуживает.

Аарон недостаточно силён, чтобы выжить. Всё, что у него есть, — это знания о растениях, которые помогут ему прокормиться. Он может поддерживать жизнь Эрика и избавлять его от неприятностей так долго как сможет, но в конце концов он не будет способен дать отпор. Не в том виде, который необходим.

Аарон едва замечает, когда Эрик возвращается. На плечо ложится большая рука. Он поднимает глаза и встречает взгляд Эрика, понимающий и тёплый. Улыбка, несмотря ни на что. Аарон ненавидит это.

Он резко встаёт, проходя мимо Эрика. Ему не выбраться, он знает. Он понимает это с каждым шагом. Будет лучше распрощаться со всем сейчас и отстраниться от всего.

Он сделает это, сохранит Эрику жизнь, умрёт. Это всё, что для него осталось.

Эрик получает СЕМЬ. Аарон — ШЕСТЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Сет злится. Он сидит ближе к концу рядом с девушкой, имя которой он так и не удосужился узнать. Она маленькая как мышь, и уже неоднократно пыталась с ним заговорить. Он суетится и потеет, его трясёт, потому что он знает, что запас дури на экстренный случай на исходе.

Ему обещали одну вещь. Сказали, что если он выиграет, то его больше никогда не побеспокоят. Он не ожидал, что его снова бросят в гущу сражений, что ему снова придётся убивать и бороться.

Так что да, он зол.

Он смотрит на всех, кто смотрит в его сторону, и игнорирует тех, кто решается с ним заговорить. Он не посещал тренировки; было похер. Он уже бывал там раньше, много лет назад. Система не изменилась, он знает. Да и с чего бы ей меняться? Ему бы сказали, что делать, что не не нужно игнорировать станции выживания. Столовая же — рассадник бесполезной болтовни и создания альянсов.

Он никогда не поймёт других трибутов, их бесполезную потребность заводить друзей. Только один человек выберется в конце-то концов.

Сет не планирует доживать до этого момента.

Он не тупой самоубийца. Не сойдёт с дистанции раньше времени, не даст им такого зрелища. Он будет бороться за свою жизнь и сделает всё, что в его силах, но знает, что в конечном итоге не выберется. Он просто собирается плеваться ядом и рассказывать всему миру о том, насколько поганой, по его мнению, является их система.

Четвёртая «Квартальная Бойня», сотая игра. Он чувствует, насколько особенной все её считают, но они не знают. Не знают о тех ужасах, которые вползают в его сны; тех, которых он вынужден убивать и усыплять шприц за шприцем. Таблетка за таблеткой.

Они никогда не узнают, пока он не расскажет им, а он расскажет.

И потом умрёт.

Чарльз знает это, его друг из дистрикта знает это, все знают это.

Вот почему он смотрит на судей до тех пор, пока не истечет его время.

Сет Гордон зол, и он собирается убедиться в том, что они знают об этом, когда им удастся вывести его на арену.

Сет получает НОЛЬ. Джени получает ПЯТЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Дэн Уайлдс устала от Мэтта Бойда.

Она любит его до безумия, по-настоящему и искренне, но видит, что он готов поставить на кон свою жизнь. Она отворачивается от его щенячьих глаз и желает, чтобы он исчез, чтобы всё это оказалось лишь сном. Она сжимает руки в кулаки и борется с галлюцинациями, но в конце концов осознание снова настигает её.

Это её реальность.

Она знает, что им обоим не выжить. Один или другая — он или она. Она надеется, молится, умоляет, чтобы это был он. Она говорит Ваймаку, чтобы он сосредоточился на Мэтте. «У Мэтта больше подготовки», — говорит она. «Его мать — боксёр и научила его кое-чему», — говорит она. Он выкарабкается.

Она не уверена, кого она больше пыталась убедить — его или себя.

Дэн Уайлдс устала от лжи.

По ночам она лежит в постели, смотрит в потолок и думает о доме. Иногда говорит себе, что это сон и что скоро она откроет глаза и окажется там. Её будут окружать деревья, в руках будет топор, и она сможет делать всё, что захочет. И тогда она уснёт и проснётся. И она всё ещё будет там.

Она лжёт и Мэтту. Смотрит на него, поднимает руку к его лицу и целует в челюсть. Она говорит ему, что всё будет хорошо. Знает, что он ей не верит, да и сама она тоже. У них ничего не выйдет, не вместе. Они не смогут.

Дэн Уайлдс устала ждать.

Двенадцать трибутов исчезают и возвращаются раньше неё. Их лица знакомы, ведь она тысячу раз наблюдала за жатвой, пытаясь запомнить, с кем ей предстоит сразиться. Она внимательно следит за их лицами, даже сейчас. Оценивает, хорошо ли они справились, по тому, как они держатся. Самоуверенные и высокомерные, нервные и испуганные, пустые и невозмутимые.

Дэн Уайлдс готова.

Она отпускает руку Мэтта Бойда, привычно и нежно сжимая её, и исчезает. Надеется, что будет выглядеть уверенной, когда вернётся.

Дэн и Мэтт оба получают ВОСЕМЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Сара сидит с пустым лицом, наблюдая за тем, как все приходят и уходят. Она знает всё, что будет делать, когда войдёт в комнату после остальных, знает с тех пор, как вытянули её имя. Она спланировала всё тщательно, стратегически. Избегала всего, намекающего на это, во время тренировок.

Сейчас она сидит рядом с Джереми Ноксом. Они тихо перешёптываются о доме и о том, что будут делать, когда вернутся. На них бросают косые взгляды, но она знает, что они не единственные, кто строит планы. Надеются. Гадают.

Неизвестно, удастся ли кому-то из них выбраться живым, но все они хотят помечтать.

Сара думает о Лайле, об их щенках. Вернётся израненной и уставшей, но победительницей. Она не задумывается о том, что это будет означать — убить Джереми и других ради возможности вернуться домой к своей девушке.

Она не хочет этого.

И не будет.

Она думает о том, как счастлива была бы Лайла, увидев её снова. Думает о том, как заключит её в тёплые объятия и будет лежать в постели несколько дней подряд, упиваясь теплом всего, что она знает. Хорошей жизнью, хорошим временем.

Слишком много «а что если», чтобы она могла думать о чём-то ещё. Она знает, что это опасно — забегать вперёд. Но при этом делает это слишком часто, нежели нет. При всей тщательности планирования она знает, что если не возьмёт себя в руки, то не получит даже и взгляда.

Она не хочет этого делать. Она не хочет мечтать, надеяться, верить и наблюдать, как всё это рушится перед ней в последние мгновения. Она видела других трибутов. Знает, с чем вынуждена столкнуться… вернее, считает, что знает.

Она знает, что её шансы выкарабкаться в конце концов невелики. Ей хочется верить, что она выживет, что сможет погладить своих щенков и поцеловать девушку, но она знает.

Она знает.

Джереми тихонько подталкивает её. Его улыбка дрожит, он на грани тревоги. Никогда раньше она не видела его таким. В голове мелькает мысль, что скоро она вообще больше никогда его не увидит.

Закрыв глаза, она глубоко вдыхает. Затем, собрав всю свою смелость, идёт вперёд и осуществляет задуманное.

Эти планы — лёгкие; такие, которые помогут ей выжить, или же нет.

Лайла и Джереми получают твёрдые ШЕСТЬ.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━

Эндрю не пошёл на вторую тренировку. Он ходил на первую, ходил на третью, но с удовольствием пропустил одну. Ничего не упустил. Каждый день одно и то же тупое дерьмо на повторе. Он был в третий день только для того, чтобы сохранить в памяти остальные станции выживания. Глупость не убьёт его, только не сейчас.

Если бы он мог пропустить и это, то, наверное, так бы и сделал. Однако он вместе с остальными в четвёртый раз возвращается в спортзал, где все они кучкуюся и сидят раздражающе близко. Дрейк задерживается рядом с ним, слишком счастливый для того, кто может получить жалкую «единицу». Он улыбается, как человек, которого не впихнули в игры за, блять, просто так.

«Что ж, — думает Эндрю. — Может, и не без причины». Карма, возможно, наконец-то очухалась. А если нет, то Эндрю станет тем, кто наконец потянет его вниз.

Руки сжимаются в кулаки и трясутся от одной лишь мысли о том, чтобы всадить нож тому между лопаток. А может, в грудь, в ногу, в…

Посмотрим, когда они доберутся до этого момента.

Он постукивает ногой в ожидании, нетерпеливо как никогда раньше. Он ненавидит ждать, но сейчас вынужден. Он раздумывает над тем, чтобы встать и сесть напротив Дрейка. Ему было бы плевать, если бы кто-то обратил на это внимание, но он всё равно остаётся на месте.

Неважно, где он сидит.

Он не союзник Дрейка Спира и никогда им не будет.

Он надеется, что это быстро поймут и, воспользовавшись этими знаниями, проткнут копьёмангл: spear — произносится так же, как и фамилия Дрейка. Такой вот каламбур от Эндрю. живот Дрейка и убьют его, прежде чем Эндрю придётся сделать это самому.

Он использует время, которого у него предостаточно, чтобы насладиться мыслью о смерти Дрейка. Кровь, задушенные хрипы. Блаженные мгновения, когда Дрейк понимает, что ему не удастся выбраться с арены. Он долго думает об этом. О красоте всего этого. Чудеса кармы, пришедшей за своей данью.

Он надеется, что Дрейк умрёт медленно, но знает, что не стоит надеяться на это слишком уж сильно. Он никогда не получает желаемого, не так ли?

Нет; нет, не получает.

Эндрю смотрит на всех входящих и выходящих пустым, померкшим взглядом. Он отмахивается от большинства из них, считая незначительными, потому что так и есть. Они все могли б убить его, если бы правда попытались. А может, им и не нужно будет стараться. Возможности дадут им такой шанс.

Он не притворяется, что знает.

Веснински входит и выходит. Его клон — Аарон — входит и выходит. Остальные входят и выходят. Дрейк входит и уходит. Эндрю размышляет, можно ли ему пропустить это, и решает, что нельзя. Было бы забавно, если бы он мог, но он знает, каким взглядом посмотрит на него Рене. Она всегда смотрит на него так, когда разочаровывается.

Сегодня он не хочет этого видеть. Он ждёт, пока Дрейк исчезнет из поля зрения, и отправляется внутрь, опаздывая на несколько драгоценных минут. Ему говорят, сколько времени у него осталось, ведь его опоздание стоило ему «драгоценных» секунд.

Не теряя времени, он достаёт из ближайшей стены один единственный нож. Тот довольно сильно потрепал металл, отмечает он, вытаскивая. Ему плевать.

В комнате, насколько он может судить, царит беспорядок. Искусство и краски, ягоды и изрезанные куклы в натуральную величину. Ножи, вмурованные в стены. Он пинает оторванную часть куклы и наблюдает, как она перекатывается из-за этого.

Он едва не смеётся над вырезанными на ней буквами.

Кто-то явно не был счастлив, когда вошёл в комнату, не правда ли?

Время Эндрю тикает, тикает, тикает, отсчитывая всё меньше, меньше, меньше до того момента, когда он сможет уйти. Он немного бродит по комнате, отсчитывая время, пока нож исчезает и снова появляется в его повязках.

Он слышит, как один из людей встаёт и начинает произносить его имя. Произнесённое «Д». Эндрю поворачивается и бросает нож. Вверх, вверх, вверх. Тот пролетает через всю комнату и снова вонзается в стену, на этот раз позади судей. Они замолкают.

Он смеётся, уходя.

Эндрю получает ДВЕНАДЦАТЬ, Дрейк — ПЯТЬ.