Пратт

Со стороны высокой кровати слышно металлическое лязганье чего-то постороннего, очень мелкого, возможно, перебираемого в этот момент в руках.

– Знаешь, я подумала над тем, – Прерывается, заглатывая. – Чтобы не ехать сегодня на встреч... Остаться!

Её попытки высказаться не до конца можно установить; чаще всего в разговоре можно по лицу собеседника дополучить недостающих объяснений и смыслов. Мы отворачиваемся, когда не хотим разговаривать, мы опускаем взгляд, когда смущаемся или чувствуем вину, мы можем улыбаться или пугаться одним лишь взглядом, а здесь...

Лиза едва свешивается, затем садится по-удобнее обратно, вытягивая правую ногу вперёд - подол платья вскидывается вслед за ней, неровно налегая на бедро. Никак не докасается, никак не контактирует, лишь бросает короткий взгляд на серый кейс в углу спальни, снова обращая взор на тугую эмоциональность Джинн. Серо-голубые глаза закрыты повязанной поверх лентой галстука; узел прочно и не болезненно чувствуется где-то на затылке, пока эту картину с упоением наблюдают сверху. Наблюдают за тем, как чужие губы поджимаются и снова раскрываются для ответа.

Это что-то из разряда поклонения.

– Остаться? – Громко и сурово восклицает Минчи, заставляя всё вокруг трястись.

– Да. Остаться с тобой.

В ответ - лишь молчание. Своеобразная повязка заставляет теряться. Руки завязаны где-то у поясницы поясом от платья, что, в принципе, является какой-то аналогией к галстуку на глазах. Жертвенность.

И полагаться только на свой слух и осязание.

Джинн напрягается как струна, приподнимая голову, когда острый нос обуви медленно проходится от низа живота до солнечного сплетения, прямо поверх одежды, - вернее, того, что от неё осталось, потому что рубашки скоро не станет, а офисные брюки долго не протянут, - а затем обратно опускается вниз, задерживаясь у ширинки.

– Обидно, что каждый раз из тебя буквально приходится выбивать согласие... Останься хоть раз подольше... – Проговаривается сверху. – Поиграем.

Ноги у Гуннхильдр заметно поддрагивают, ткань штанов напрягается, стрелки на них распадаются в бесформенные отпечатки сгибов.

– Но я...

Лиза крепко вжимает ладони в постель, опирается на них, когда водит носком туфли по чужому телу. Каблук проходится в опасном расстоянии к телу, так и не касаясь.

– Тебе не хватает заслуженного расслабления. – Джинн снова перебивают. – Я обеспечу его тебе на все сто, когда получится снова разговорить тебя на желания, малыш.

Стук обуви о пол, поднятие и очередная попытка остаться в живых, когда пульс бьёт в сто десять; Джинн подкашивает, пока она захлёбывается уже вымученным заглушенным стоном: острый нос обуви покачивается в области паха, резко надавив через одежду на клитор. Хочется свести ноги, но положение, а, главное, сама госпожа Минчи явно не позволит этому случиться.

– Вот так. Лучше. – Смеётся Лиза, возвращая ногу к левой; перекрещивая их, кладёт одна на другую, наблюдая за чужим дрожанием.

– Лиза, почему так... – Гуннхильдр облизывает губы, совершенно не представляя, с какой животной выдержкой за ней присматривают в этот момент.

Её одолевает странная усталость и слепое желание подчиняться, когда весь вакуум снова прерывается весьма строгим, но не менее ласковым голосом. Что-то приподнимают с простыни, поднося почти вплотную к лицу Джинн. Та не сопротивляется, стоит на месте, прямо так, на коленях, ничуть не съезжая. Но возбуждение бьёт где-то внутри, выбивая все рамки, потому что в голове отчётливо гремит идея того, что может быть дальше. И Джинн плавится. Это нравится. Чужое размеренное дыхание чувствуется у виска, поэтому приходится сидеть определённо послушно.

По шее скользит что-то скользкое, но крепкое, и она кое-как сдерживается, не позволяя мышцам лица выдавить улыбку. Слишком радостно. Наконец, сзади слышен щелчок, и ошейник уже плотно сидит. Триумфальная радость.

– Я надеюсь, ты будешь непротив сегодня начать с этого. – С ноткой заботы почти что шепчет Минчи. – Если что-то не так - говори. – Заправляет у Джинн непослушную прядь волос за ухо.

И усаживается обратно на объёмные покрывала, довольствуясь проделанной работой. Естественно, всё безопасно. Между ними небольшое расстояние, которое хотелось бы сократить для дальнейших планов; Лиза вскидывет брови, пару секунд смотрит на край поводка в своей ладони, а затем, сжимая этот же край, на пробу начинает тянуть на себя, нарастая в силе.

Джинн внутренне чертыхается каждый раз при подобных манипуляциях, но по итогу быстро заглатывает в лёгкие воздуха и перебирает ногами, коленями царапая пол. Натяжение становится меньше, она начинает полагать, что сделала достаточно, пока поводок не дёргается одним резким, достаточно сильным движением вперёд: Гуннхильдр почти что падает на пол, но вовремя группируется, особенно, когда натяжение вновь пропало, и успевает сбалансировать вес на ногах так, что холодный паркет так и не встретился с лицом. Её лицо прямо у ног Лизы.

Лиза снова садится по-удобнее, слегка отодвигаясь, чтобы вынести ногу вперёд, носком приподнимая голову Гуннхильдр за подбородок.

– М-м... – Едва выдавливает Джинн, прячась за бетонной выдержкой такого положения, но в следующую секунду сразу же жалеет об этом моменте.

– Я же обещала? Время желаний! – Говорит куда-то вниз Минчи. – Что же сегодня желает мой щеночек?

Гуннхильдр настолько плохо, что всё заставляет зажмуриться от стыда так сильно, что глаза болят - нет смысла, что всё итак закрыто повязкой. Плечи беспокойно ловят учащённое дыхание, запястья рук достаточно крепко сведены шёлковой лентой, что даже обидно при таком-то узле не чувствовать то, как может саднить любая другая ткань. Лишь нежность...

Джинн пропустила момент, когда её кинули на подушки, забирая с холодного пола. На бёдрах чувствуется тяжесть, Лиза почти что сидит на ней, упираясь тонкими руками где-то у головы той. По итогу, левая ладонь так и остаётся наверху, пока правой рукой та оглаживает шёлковый пояс от своего платья на чужих запястьях.

– Хочешь я достану всю коллекцию секс-игрушек, и мы попробуем на тебе каждый предмет, пока ты уже не будешь отключаться от усталости и умолять остановиться? – Спрашивает Минчи, собирая уж очень тяжёлый компромат.

Предложение отдаёт звоном в ушах. Джинн хрипло смеётся, покачивая головой в согласии.