Адрику невыносимо стыдно. Когда они наконец возвращаются в ТАРДИС, он уходит в свою комнату и садится на кровать. Впервые случившееся оставило у Адрика такое горькое послевкусие, причем по его же собственной вине. До этого ему очень нравилось путешествовать с Доктором — он многому научил Адрика и даже показал, как управлять ТАРДИС, — но после регенерации всё как будто пошло наперекосяк. А уж этот день не задался с самого начала. Сначала они поругались с Тиган из-за того, что Доктор всё никак не может ее вернуть на Землю, а потом… Адрик глубоко вздыхает. О том, что случилось потом, ему совсем не хочется вспоминать.

Но всё же он с завидным упорством перебирает в памяти произошедшие события, стараясь не упустить ни единой детали. Почему… что именно заставило его поверить Монарху? Нисса и Тиган сыронизировали над тем, что Адрику захотелось почувствовать себя всемогущим, но он, как никто другой, знает, что это глупости. Нет, всему виной, как и всегда, его тяга к знаниям и аналитический ум, которые уже не раз втягивали его в неприятности.

Адрик морщится и прикасается к груди. Благодаря Доктору следов от плена у Мастера не осталось, но он до сих пор чувствует фантомную боль, которой его подверг Мастер во время создания Кастровальвы. На самом деле Адрик боится многого в своей жизни, хотя и тщательно старается это скрывать, но плен у Мастера превосходит всё. Он до сих пор вспоминает его с ужасом и молится — страстно, неумело — о том, чтобы не попасться ему снова.

Но это меркнет по сравнению с боязнью разочаровать Доктора. Адрик всегда тянулся к нему и делал всё, чтобы заслужить уважение и доверие Повелителя времени, но у него так ничего и не вышло.

Адрик со всей силой ударяет по кровати. Они не понимают — никто не понимает, почему именно он так поступил. Дело не во власти над другими народами (могущество Адрика никогда не интересовало!) и не в том, чтобы доказать что-то Доктору. Нет, его просто настолько захватили технические возможности этих существ, что он не выдержал. Ему так захотелось узнать что-то новое, непревзойденное, совершенное и создать подобное самому, что Адрик даже не подумал над последствиями своих поступков. Он поверил в слова Монарха, потому что хотел верить. Потому что надеялся, что сможет заполучить новые знания, — только и всего. Но Адрик никогда не стал бы использовать их во зло. И он бы жизни не предал Доктора.

Адрик глубоко вздыхает. Он понимает, что это ничего не меняет. Его намерения, даже если были и не самыми худшими, привели к тому, что Доктор и Нисса чуть не погибли. Случись это, он бы не смог себя простить.

Впервые в жизни у Адрика прорываются слезы. Он не плакал даже после смерти Варша, загоняя воспоминания о гибели брата в самые темные уголки своего разума и заглушая их новыми впечатлениями от путешествий Доктора, но на этот раз всё иначе. Он сам сознательно своими руками чуть всё не испортил, едва не погубив своих друзей.

Редкие слезы превращаются плач, а потом в рыдания, и Адрик изо всех сил пытается успокоиться. Он не хочет, чтобы кто-нибудь его услышал и пришел утешать. Это будет хуже любого позора.

Но, конечно же, именно так и получается. Буквально через минуту дверь распахивается, и на пороге застывает Доктор. Взъерошенный, по-прежнему в пальто, которое он обычно оставляет на вешалке в ТАРДИС, он впивается взглядом в Адрика, и тот быстро отворачивается, пытаясь спрятать лицо. Слезы — это слабость, а он, как и Доктор, ненавидит ее проявлять.

Первое мгновение Повелитель времени и правда ничего не говорит: он лишь пересекает комнату и садится рядом, прижимая Адрика к себе и набрасывая на его плечи пальто. Он пытается отстраниться, но Доктор удерживает его на месте. И Адрик сдается. Утыкаясь носом в плечо друга, он старается успокоиться, но получается у него не сразу. Возможно, ему и правда нужно выплакать всю свою горечь оттого, что произошло, и боль, ведь рядом с ним сейчас не его Доктор, не тот смешной чудак в шарфе. Адрик очень надеется, что сможет полюбить и его, но пока ему очень трудно смириться с новым положением дел на ТАРДИС. Он понимает, почему сейчас Доктор больше уделяет времени Ниссе и Тиган. Правда, понимает. Одна из них потеряла отца и дом по милости Мастера, а другая оказалась здесь даже не по своей воле. Но иногда Адрику кажется, что Доктор совсем о нем позабыл. В такие моменты он понимает, что это не так, но ему до сих пор тяжело. В отличие от Тиган и Ниссы, Адрик действительно знал того Доктора. И потеря ударила по нему гораздо сильнее, чем по ним.

И всё равно это не оправдывает того, что он чуть не совершил под руководством Монарха.

Адрик понимает, что должен, наверное, извиниться, но когда он наконец поднимает голову, собираясь сказать хоть что-то, то видит, что Доктор ему улыбается, — так же, как и в тот вечер, когда поил его чаем.

— Дурачок ты, — тихо говорит он, повторяя те же слова, которые сказал на корабле, — всё ведь хорошо.

Адрик зажмуривается. Он понимает, что Доктор простил его, но ему вдруг почему-то снова хочется плакать.