Посреди руин долины Гуйли на низкой равнине возвышался стройный изящный силуэт молодой женщины, играющей печальную мелодию на гуцине в свете полной Луны. Любой смертный, увидев её воочию, был бы сражён небесной красотой фарфорового лица, запечатлевшего на себе маску скорби и тоски, оно притягивало взгляды не только людей, но и иных существ. Это была Владыка Песен и Скитаний, адептка, подчиняющаяся гео-архонту.
Каждый год в один и тот же день она приходила сюда со своим верным спутником — гуцинем, дабы сыграть на нём для той, кого уже давно нет в этом мире. Ежегодно через пропитанные особой энергией струны она пыталась дозваться до души, покинувшей её возлюбленной, но каждый раз терпела поражение.
— Гуй Чжун… — тихий обречённый шёпот сорвался с нежных губ Владыки.
Длинные пальцы женщины отстранились от гладких шёлковых струн, а затем аккуратно коснулись лепестков глазурной лилии, сияющей синевой. Они напоминали ей об Архонте Пыли. Ещё при жизни Гуй Чжун повсюду таскала с собой эти цветы, либо вплетая их в волосы, либо прикрепляя к одежде. У неё был даже сад с этими лилиями, за которым она ухаживала с особым трепетом.
Прикрыв тёмные глаза, Владыка Песен и Скитаний предалась воспоминаниям о далёком прекрасном прошлом.
«Пин-эр! Смотри какая красота! — раскрасневшаяся и запыхавшаяся Гуй Чжун внезапно ввалилась в обитель подруги и протянула той букет глазурных лилий.
Аккуратно взяв их в руки, Владыка удивлённо посмотрела на взбудораженную девушку, которая явно бежала к ней со всех ног, и обеспокоенно спросила:
— Ты в порядке? К чему была такая спешка?
Гуй Чжун громко рассмеялась, стараясь скрыть смущение, и ответила:
— Они только что расцвели, и я подумала, что ты захочешь насладиться их ароматом! Разве они не прелестны?
«Прелестны? Она бежала сюда лишь из-за этого?» — девушка с волосами цвета морской волны ворчливо покачала головой, думая о том, что за лишний час цветы бы точно не увяли.
— Это, конечно, верно, но всё же…
— Ах! Моя дорогая Пин-эр! — Архонт Пыли решительно перебила подругу, уже зная, что та хотела сказать. — Они столь же прекрасны, как и ты! И стоило мне их увидеть, как я тут же бесконечно сильно заскучала по тебе! Позволь мне эту слабость. Я дарю самые лучшие цветы самой лучшей женщине!
«Самые лучшие цветы самой лучшей женщине…» — Владыка Песен и Скитаний мысленно повторила слова подруги, осознавая их смысл, а затем смущённо пробормотала:
— Ты порой говоришь такие глупости, Гуй Чжун… Ты действительно так думаешь или снова шутишь?
«Я не могу понять, кто я для тебя…»
Но в ответ она услышала только тишину. Богиня Пыли уже убежала в другую комнату и начала хозяйничать там, в который раз оставляя свою подругу в смятении.»
— Ты снова мне не отвечаешь… — горький смех подхватил порыв ветра и разнёс его по округе.
Каждый год она приходила сюда в надежде услышать отголоски души Архонта Пыли, каждый день она искала след её перерождения, но ничего не находила.
— Ты вновь здесь? — поразительной красоты журавль приземлился рядом с Владыкой Песен и Скитаний и осуждающе заговорил. — Хватит уже, не терзай своё сердце. Гуй Чжун была богиней… Так быстро её душа не восстановится. Пройдут столетия, а то и тысячелетия прежде, чем она переродится. Твои потуги бесполезны.
Хранительница Облаков была права. Её слова и тон зачастую звучали резко, но она просто искренне переживала за других людей.
— Я понимаю, — тяжело вздохнула женщина, вглядываясь вдаль. — Но просто не могу иначе.
Покачав головой, журавль молча взмахнул белоснежными крыльями и взмыл в небеса. Хранительница Облаков кружилась над долиной, не улетая слишком далеко, но и не мешая Владыке Песен и Скитаний совершать обряд призыва души. Они обе знали, что это не принесёт никаких результатов, но глупое сердце шептало: «А вдруг…» и они не могли ему противиться. Смерть Гуй Чжун потрясла всех её друзей, но тяжелее всего пережила утрату Владыка Песен и Скитаний.
Первый десяток лет она проходила в белых траурных одеяниях, бережно храня колокол Архонта Пыли под боком. Став тенью самой себя, Владыка более не улыбалась так, как раньше, и не дарила миру новые музыкальные излияния. Она оставила искусство позади и начала искать возмездия, уничтожая вместе с Мораксом всех, кто был причастен к гибели её любимой Богини. Когда же врагов не осталось, Владыка поняла, что и смысла в её жизни тоже не стало. Той, для кого пела её душа, не было в этом жестоком мире. Так почему? Почему же она ещё тут? Почему не последовала за ней?
Владыку Песен и Скитаний часто преследовали навязчивые мысли прекратить своё существование, и лишь сладкие воспоминания о Гуй Чжун не давали ей совершить то, чего мучительно желало её сердце.
«Ей будет грустно… — из раза в раз напоминала она себе. — Мне надо просто подождать, когда её душа вновь начнёт свой круговорот жизни.»
— Как думаешь? Она знала? — Владыка Песен и Скитаний посмотрела на парящего среди тысячи звёзд журавля, зная, что её услышат.
Хранительница Облаков обладала чутким слухом, а потому зачастую слышала даже малейшие колебания, происходившие в десятках метров от неё, именно поэтому она не могла жить среди людей, как это делали Гуй Чжун вместе с Владыкой Песен и Скитаний, — те были слишком громкими.
Приземлившись рядом с боевой подругой и соратницей, журавль неуверенно сказал:
— Мне сложно судить об этом, но порой она бывала слишком рассеянной… Единственное, что я знаю, так это то, что к тебе она питала особенные чувства.
— Мгм…
Владыка Песен и Скитаний порывисто кивнула и снова заиграла на гуцине. Мелодия, вытекающая из-под её пальцев, была особенной — она предназначалась для признания Гуй Чжун, когда та ещё была жива, сейчас же музыка служила вечным напоминанием о том, что Владыка опоздала… К сожалению, она так и не успела сыграть о своих чувствах, не успела донести их до своей возлюбленной подруги.
Если бы она была смелее. Если бы была умнее и не считала, что у них впереди вся вечность… Изменилось бы хоть что-нибудь?
Иногда страх быть отвергнутой слишком дорого обходится…
Иногда становится слишком поздно.
— Я так жалею, что не сказала ей о том, что люблю её, — приглушённый всхлип слетел с губ Владыки Песен и Скитаний. — Я так себя за это ненавижу.
— Не кори себя… Никто не ожидал, что произойдёт такое горе, — светлое крыло журавля аккуратно накрыло макушку подруги, словно пытаясь утешить.
— Скажи мне, Хранительница Облаков, когда той, с кем я могла бы наслаждаться музыкой прелестного гуциня, больше нет, кому ещё играть мои волнения? Кто поймёт мою мелодию души?
Хранительница не знала, что ответить, а потому лишь с жалостью молчала.