— Пей! Эх, пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо, и бутылка рома!...

В нижнем зале несколько захудалого бара в самом дальнем, тёмном и глубоком тупике рощи на Сабаоди пьяные пираты рвали глотки, удачно перекрикивая разбушевавшуюся за окном стихию. Дождь вперемешку с градом с силой хлестал по разноцветной черепице, звонко отскакивая от фасадов домов и обламывая тонкие ветки мангровых деревьев. Холодный ветер где-то в облаках ревел озлобленным зверем, поднимая на дыбы морскую пенистую гладь, переворачивая лодки и раскачивая судна побольше. Завтрашний день обещал сейчас гуляющим джентльменам удачи тяжёлое похмелье, ворох работы и туеву хучу убытков.

Рейли весело хохотнул, опрокидывая в себя стакан холодного виски — молния ярким огнивом рассекла небо, а пьяная толпа заголосила пуще прежнего.

— Пей! И Дьявол тебя доведёт до конца! Йо-хо-хо, и бутылка рома!...

— Ну разве не красота? — осведомился Сильверс, принявшись пристально рассматривать остатки содержимого в своём стакане, наставив его против мягкого рыжего света масляной лампы, которая с удобством разместилась в центре стола. — Такие воспоминания навевает... Молодость, глупость, горячая кровь, солёные воды. Да, старина?

Крокус, с другого края так же наблюдающий как капли вязкого янтарного алкоголя ползут по гранёным стеклянным стенкам к плоскому дну, молча пожал плечами. «Мне всё равно, я никогда не понимал подобной романтики», — прочитал Рейли в этом самом обычном, простом жесте и в этих уставших чёрных глазах на покрасневшем морщинистом лице. Года шли, но что-то не менялось никогда — Крокус всё никак не мог привыкнуть спать в гамаке при качке и вечно обгорал на морском солнце.

— Понятно, — с улыбкой выдохнул Сильверс и проследил за тем, как друг молчаливо выудил из кармана отсыревшую сигару. Влажный тропический климат Сабаоди не щадил ни людей, ни вещи. — Что же... Так как дела у наших детишек?

— Я нашёл Акагами, — Крокус, не особо церемонясь, потянулся к светильнику, немного сдвинув грязные тарелки, открыл дверцу-клетку и с третьей попытки таки прикурил от огонька, глубоко затягиваясь первым дымом. Выдохнул через нос и пожевал губы, проверяя вкус. Отдавало минеральной горечью. — Обоих. А вот в какую нору заныкался Багги разнюхать не получилось.

— Сучий сын, — несколько гордо прошелестел Рейли, со стуком опуская стакан на лакированную поверхность.

— Шлюшья помесь, — пыхнул в ответ Крокус, покачивая лампой. — Шанкс, конечно, был очень рад увидеться: познакомил с командой, угостил самым лучшим алкоголем и забил ещё оставшееся место в моих старых мозгах целым ворохом историй о своих морских приключениях. А вот его сестра... не скажу, что выразила гостеприимство. Совсем наоборот. Будь на моём месте кто-то другой, то бедолага бы уже кормил рыб с парой биологически не предусмотренных отверстий в грудной клетке. Или поседел бы раньше времени на несколько десятков лет.

— Всё, определённо, стало хуже, — неутешительно констатировал Сильверс, не тратя на размышления и анализ услышанного ни секунды. Будто уже заранее обо всём знал. Яркая молния вновь на мгновение вспыхнула за окнами, обострив черты чужого лица холодными рваными тенями. — Насколько плохи дела по шкале от одного до десяти?

— Утверждала, что избранный не Шанкс. Поэтому, наверное, восемь.

— Ну, в её-то состоянии... это можно отнести скорее к норме, — кивает Рейли, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула. — Я думал, ситуация окажется куда плачевнее.

— В таком случае всё, что с ней происходит, можно «отнести к норме», — вернув лампу на место Крокус, как сертифицированный врач, недовольно морщит лоб, пыхтя в потолок папиросой. Потому что то психическое состояние, которое ему довелось наблюдать у старшей сестры Шанкса в их последнюю встречу, нормальным быть не могло ни в каком смысле и не под каким ракурсом.

Сильверс внимательно следит за чужими тонкими бровями-дугами на просоленом лице с начинающей облазить кожей и тяжело выдыхает, с силой проводит ладонью от подбородка до немного вспотевшего лба и дальше, по уложенной гриве серебристых волос. Хрустит шеей, скрипит зубами, невзначай вслушивается в очередные пьяные стоны из нижнего зала.

— В Бездне бездонной, в подводном Аду, где сгинет и сам Посейдон. Смертный стон, могильный звон! Слышится словно в бреду... — хором тянут басистые голоса, вторя раскатам грома в свинцовых низких облаках.

У него есть ответ на не заданный вопрос.

У него нет уверенности, что этот ответ Крокусу нужен.

— Это было необходимостью, — всё, что может выдавить из себя Рейли прежде, чем его прерывает и сбивает с мысли очередное небесное грохотание, больше похожее на рёв раненого зверя.

Холод рефлекторно пробирает по спине.

Разговор идёт тяжело, со скрипом, сворачивает беспощадно в абсолютно не то русло, на которое рассчитывал Тёмный король.

Возможно, после сегодняшнего вечера он со своим давним сокомандником расстанется врагами.

Скорее всего.

— Сильверс, — серьёзно начинает Крокус, шумно выдыхает и с силой тушит папиросу о чистый край белого слегка поцарапанного блюдца. — Рейли... Давай проясним ещё раз: да, я не пират. Я вышел в плаванье не ради свободы, богатства, славы или ещё каких-то там мозговых опилок, что зовут мужиков покорять морские дюны. Мой долг врача требовал присутствия на корабле, оказания помощи нуждающимся — мне пришлось откликнуться. Да, я никогда ни с кем не пил на брудершафт. Никогда не сувал свой нос куда не следует. Никогда не лез в дела команды. Но сейчас понимаю, что, пожалуй, стоило. Ведь с учётом всех сложившихся обстоятельств: длительного психологического и физического стресса, частичной амнезии, морской болезни, кражи да прочего — пойми, самоубийство сестры Шанкса просто вопрос времени. Мы все знаем чем закончится история семьи Акагами в таком случае. Мне непонятно множество моментов, неясно множество поступков, совершенных тобой, капитаном, командой. Есть столько вопросов, которые я хочу задать, но понимаю, что, скорее всего, не получу на них ответов, однако... — Крокус подымает на собеседника глубокие чёрные глаза, качая головой и впиваясь в Сильверса немигающим пристальным взглядом. — Я часть корабля, Рейли. Я всегда делал то, что капитан приказывал мне делать. Я всегда говорил то, что капитан желал услышать. А потому я хочу знать — это моё законное право, которого ты не можешь меня лишить. Хочу понимать: зачем, почему и какого чёрта вы с капитаном наворотили. Под какой монастырь подвели весь экипаж, что по сей день мы расхлебываем последствия воплощения великой мечты Роджера. Скажи мне, Рейли, почему из всех вариантов убеждения, всех возможностей подчинения и управления, для осуществления своей цели вы с капитаном выбрали самый паскудный?

— Потому что он самый эффективный, — шелестит Тёмный король тихо, и вглядывается в непроглядную смольную темень чужих гипнотических глаз.

— Но не самый надёжный, — хмыкает в ответ Крокус. — Несчастная собака рано или поздно всё равно укусит руку хозяина, сорвавшись с цепи. И хорошо, если ограничится лишь рукой.

Сильверс молчит — неловкость и недосказанность виснут над их столиком прозрачным тяжёлым портьером, который отгораживает двоих от всего остального мира. Кажется, за окном несколько стихает буря, приглушается рёв ветра и треск ломающихся веток, пьяные пираты с первого этажа не так громко кричат очередную морскую балладу и даже другие гости второго этажа поспешно отводят взгляд от их парочки.

Может быть, Рейли смотрит на Крокуса слишком больными влажными глазами.

На самом деле, он мог бы чистосердечно рассказать ему обо всём, почти исповедоться — о пророчестве, об истинных кастах, властителях этого слегка безумного мира и его устройстве, о настоящем предназначении многоизвестной проклятой семьи, о том, что сделал капитан, и о том, чем всё происходящее должно закончиться.

Какой исход у этой многоступенчатой шахматной партии.

Мог бы...

Но Рейли смотрит на Крокуса и видит лишь самые лучшие моменты своей молодости и зрелости — свободный ветер над мягкими морскими барашками, шум паруса и такелажа ввышине, посиделки до самого утра с разбавленным ромом и дешёвыми закусками, пляски-гуляния на ещё тёплой палубе, верная дружба, жаркие поцелуи, яркие мечты и ощущение, что нет ничего невозможного.

Что вся жизнь впереди, а весь мир — у их ног.

Рука в руке.

Капитан, команда, корабль.

Рафтель.

Рейли видит перед собой своего самого первого, самого преданного друга, отличного талантливого доктора и славного названного брата.

И то, что они с капитаном сделали, такого прекрасного человека касаться уж никоем образом не должно.

Поэтому Сильверс молчит.

Поэтому Сильверс, наклоняясь ближе к столу и касаясь чужих пальцев кончиками своих, пробует снова.

— Послушай...

— Нет, Рейли. Хватит.

Скомканный окурок летит в грязную тарелку, прилипая к измазанной в соусе поверхности. Крокус прямо смотрит в чужое лицо с поджатыми губами, читает в нём малейшие изменения как строчки в открытой книге и видит там нечто, что, наконец, помогает ему принять окончательно бесповоротное решение.

— Кажется, я слишком долго исполнял ваши приказы, старпом Сильверс, — тяжело бросает он, поднимаясь из-за стола одним слитным движением.

Рейли хочется схватить его за стремительно ускользающую руку — остановить, объяснить, переубедить.

Вот только они оба уже давным давно взрослые люди.

Они оба — незадачливые приключенцы, вместе сидящие в тонущей дрейфующей лодке. И которым пора, наконец, разойтись в противоположные стороны света.

Они больше не команда.

Их больше нет.

Каждый сам за себя.

Поэтому он просто отворачивается в сторону, разглядывая далёкие всполохи молний за ветками мангровых деревьев.

— Прощай, — спокойно говорит Крокус, подхватывая со стула свой кожаный потрёпанный плащ. — И запомни мои слова: если ничего не сделать, она умрёт в ближайшие полгода. Поступай с этим, как посчитаешь нужным. Старпом.

Последнее слово ощущается отчаянно мерзким плевком в затылок.

Крокус уходит спокойной и твердой походкой, отдаляется привычно, типично для корабельного медика чеканя слегка виляющий шаг тяжёлыми ботинками — один, два, четыре...

— Тогда и ты помни мои, — слепо бросает Рейли себе за спину, когда насчитывает семь. Крокус останавливается. — Что нужно, чтобы открыть замок?

— Ключ? — спустя несколько мгновений прилетает ответ.

— Нет.

— Ясно.

Это последнее, что слышит Сильверс — после он лишь тихо наблюдает из тени второго этажа как Крокус лавирует между группами дебоширных пиратов, с лёгкостью обходит круглые столы и безропотно выходит за двери.

Молча уходит в шторм, даже не бросив на Рейли прощального взгляда.

***

Багги узнаёт её сразу — ловко вылавливает силуэт из общей разномастной толпы жителей Вюсала точным движением глаз.

Хотя не заметить, на самом деле, невероятно легко.

У Динары ярко-рыжие, выгоревшие соломой волосы по плечи, тонкие серьги-кольца, явно большое светлое платье почти в пол, прикрывающее подолом очевидно армейские потёртые сапоги. А ещё коричневый пиджак, под которым, определённо, припрятана портупея с пистолями, да широкополая соломенная шляпа. И общий вид больной худой побитой бездомной кошки, если приглядываться к морщинкам возле глаз и синяками под ними же. Она тихонько стоит в тени продуктовых навесов, деланно заинтересованно пялится в витрину магазина детских игрушек, будто бы внимательно рассматривая выставленные под стеклом товары.

Актёрская игра на высшем уровне.

Но Багги не проведёшь — Багги притворной театральщине, шпионству и обману учила сама Динара, под кожу буквально загоняя способность быть кем угодно и где угодно.

А ещё пиздеть так уверенно и качественно, чтобы даже те, кто знал правду, засомневались в своей адекватности.

Засомневались в самих себе.

Багги хмыкает — широкая улыбка совершенно бесконтрольно вылезает на потрескавшиеся губы. Он несколько раз переваливается с пятки на носок, бегло окидывая взглядом медленно текущие вереницы людей и все ближайшие переулки. Насвистывает себе под нос незадачливый мотив какого-то классического вальса и легко шагает по гладкой брусчатке в такт фальшиво скачущим нотам мелодии. Умело лавирует между прилавков, по-джентельменски вскидывает в ответном приветствии милому продавцу-незнакомцу чёрную шестиклинку и естественно резко останавливается напротив витрины всё того же магазина игрушек, оставляя им с Динарой приличную дистанцию для манёвров.

— Дети нынче дорогое удовольствие, не так ли, мэм? — рокочет Багги бархатным приветливым тоном, кидая взгляд на знакомое лицо.

Он сегодня без своего обычного, так легко узнаваемого, клоунского амплуа, кричащего макияжа да многострадального красного носа. Всё, дабы слиться с мирной толпой местных интелегентных зевак. И, конечно же, со слегка изменившимся — прокуренным, просоленным, пропитым — голосом. Но годы спустя даже подобной мелочи Динаре хватает для того, чтобы беспромедлительно узнать в нём старого знакомца. Потому в ответ она по-дружески щерится дергающимися уголками губ и в ореоле сухих пушистых волос, кои на солнце горят огненным нимбом, больше всего походит на бесовку из Преисподней.

— Вы абсолютно правы, сэр, — кивает Саакавэли, а после тихо хохочет, аристократично прикрыв рот заперчатаной рукой. — Как же хорошо, что они не мои.

— Действительно. Возможность вернуть ребенка его родителям в любой момент — величайшая благодать.

— Ха-ха, говоришь так, будто уже успел обзавестись несколькими милыми цветочками для своей могилы, — шепчет Динара на грани слышимости и, наконец, полностью поворачивается к нему.

Две их необъятные голубо-синие лазури глаз бескомпромиссно сталкиваются одна с другой.

Багги пристально смотрит в чужую глубину, которая так точно повторяет его собственную рисунком мнимых материковых шельфов и океанических жёлобов на светлом дне, что он невольно связывает подобную идентичность с картографическими способностями Саакавэли. Он долго влядывается в призрачный морской шивер, а затем скользит дальше: по слегка красной от солнечного ожога коже лба и щёк, что начинает шелушиться, мелким ощепковым шрамам на шее и лице, вытянуто-приподнятым уголкам покрасневших глаз.

Усталым, заебанным, непреклонным.

— Ты сама? — интересуется Багги, возвращая своё внимание к витрине. В ответ на него пялится иллюминаторами большой макет дозорского линкора.

— Не совсем, — легко кивает Динара в сторону небольшого кафе с летней верандой выше по улице. — Присмотр, сам понимаешь.

— Тц, а мне казалось, что люди не меняются, — качает головой Багги, изучая расставленные на палубе разномастные фигурки в бело-синей форме. — Но он, кажется, поумнел.

— Просто у его старпома есть мозги.

— Да?

— Но их недостаточно.

— Я не сомневался.

Саакавэли, ехидно фыркнув, элегантно подпирает щёку кулаком, продолжая играть милую вюсаловскую аристократку, и растягивает слегка обветренные губы в сладкой улыбке, стреляя в него глазами. Багги лишь опускает взгляд ниже по витрине, теперь рассматривая маленькую копию Морепоезда — воистину, чего только не найдешь в главном торговом узле северной части Ист Блю.

— Ты сам? — возвращают ему вопрос спустя несколько мгновений относительной тишины. Людской поток за их спинами продолжает равномерно шуметь, двигаясь в своём личном темпе.

— Оставил команду на соседнем острове, — легко отвечает Багги, перекидывая на плечо низкий хвост голубых волос. — Не хочу возникать лишний раз, Дозор ведь будто с ума сошёл. А цирк есть цирк, как ни крути.

— Понятно, — шелестит Динара, уверенно поправляя короткие перчатки. А затем, резко и мелко вздрогнув, будто кто-то приложил к её шее холодные, словно зимний лёд, пальцы, немного повышает голос, как бы невзначай оглядываясь на собравшуюся у прилавков толпу. — Говорят, в море слухи разлетаются быстрее солёной пены, сэр. Однако последние новости прошли мимо меня... по некоторым причинам.

— Ах, мэм, какое упущение, — отвечает он, умело подыгрывая на ходу и тут же бегло просматривая окрестности Волей Наблюдения. Но не обнаруживает никого подозрительно выбивающегося из общей людской массы, кроме уже известной парочки пиратов Рыжеволосого в сотне метров от них. И... Те что? Смотрят в другую сторону? — Хах... Ну, увы, чайки не многословны. Может, именно поэтому они и работают почтальонами.

Багги непринуждённо опускает руку в карман жилетки, как бы собираясь достать зажигалку с пачкой папирос и незамысловато скоротать время до ужина за раскуриванием табачной отравы в компании прекрасной леди. Но вместо этого выуживает оттуда свёрнутый вчетверо потрёпанный листок бумаги и протягивает Динаре, ловко зажав его между костяшками пальцев. Раз уж рыжий ублюдок ей ничего не сообщил, то он с радостью поможет Саакавэли расставить все точки по местам.

Даже подсобит в побеге, если потребуется.

В конце концов, ближе их двоих на Оро Джексоне никого не было.

Да и после него... тоже не нашлось.

Никто не смог стать для них лучшей опорой друг другу, чем они сами.

Пусть на самом деле Багги многое знал и многое не знал о Динаре, однако подобное не смущало его и не отдаляло их друг от друга. Не важно, что это было: пособничество Монки Д, смерть капитана, работа в Дозоре, строительство собственной небольшой пиратской империи, прятки от оккультных фанатиков и нежелательных знакомых в самых глухих уголках мира.

Они оставались вместе.

Пусть и не напрямую, а скреплённые невидимой нитью молчаливого принятия и безграничного понимания, что тянулась через весь мир, время и неурядицы, соединяя две судьбы.

Короткие письма, мимолётные встречи, секундные мгновения переглядок.

Ведь жить, зная, что где-то на этом свете есть человек, чья дверь всегда для тебя открыта — бесценно.

Потерять Динару для Багги означало бы потерять значительную часть себя самого.

Незаменимую часть.

Её счастье имело приоритетное значение в его жизни.

Жаль, что у Рыжеволосого таких мыслей не наблюдалось.

— Они ведь выпустили листовку, да? — прошептала Саакавэли, аккуратно вытягивая бумагу из сжатых пальцев.

Багги мелко вздрогнул, возвращаясь в реальность, и заторможенно кивнул, прибитый к месту грустными водянистыми глазами.

— Пятьсот миллионов, — оповестил он. Его вытянутая рука так и осталась висеть в воздухе кукольной конечностью, привязанной к многочисленным невидимым ниткам.

— Ожидаемо, — покачала головой Динара и, даже не взглянув, убрала добычу во внутренний карман пиджака. Из-под которого действительно выглянул ремешок портупеи. Впрочем, попробовал бы кто-то лишить её оружия, и сам бы в мгновение ока остался без головы. — Так, какое прозвище теперь сотрясает океанские волны?

— Неиствующая менада.

— О, Господи, — выходнуда она, закрыв лицо рукой. — Неужели адмиралы не смогли придумать ничего получше?

— Сомневаюсь, что у них было на это время, — хохотнул Багги. — В любом случае, теперь путь обратно под правительственное крыло тебе заказан.

— Это да, — скривилась Динара, недовольно поджав губы. — Ведь будь у Монки Д Гарпа возможность, он бы не допустил подобного исхода.

— Герой Дозора настолько доверчив?

— Просто он слишком добросердечный, пусть и пытается казаться безразличным, враждебным или строгим, — выдохнула Саакавэли, а после, на несколько секунд неподвижно замерев, окинула взглядом его всё ещё висящую в воздухе руку. Что-то в её голове щёлкнуло, невероятная идея молнией промелькнула в глазах, и она осторожно поднесла свою кисть к его ладони, аккуратно уперевшись в неё пучками. Затем пальцы Динары изящно разъехались, скользнули вверх по мозолистой коже и сплели их руки вместе. — Прямо как ты.

Мгновенно её лицо озарила мягкая нежная улыбка, в уголках прищуренных глаз собрались лучики-морщинки, а плоское лицо будто засветилось изнутри, освещая этот поломанный и несправедливый мир невероятной красотой. От подобной картины сердце Багги замерло в груди на несколько бесконечно длинных ходов секундной стрелки на небольших башенных часах.

Динара давно не улыбалась настолько тепло и ярко.

Настолько искренне.

Свободно.

— Знаешь, я забыл сказать, — еле смог выдавить он из себя, неловко ворочая заплетающимся от неожиданности и очарования языком, — как сильно соскучился по тебе.

— Оу, ну... я, кажется, тоже, — громко рассмеялась Саакавэли. — Поэтому давай заранее договоримся о следующей встрече. С посиделками и разговорами, а не простыми переглядками через всю улицу или корабельные борты. И, желательно, не через двадцать лет.

— Ах, мэм! Так неужели наше сегодняшнее свидание было не велением Судьбы, а самым настоящим спланированным домогательством?

— О, сэр, разве я была не права, расценив Вашу поездку на Вюсал как прямое приглашение?

— Нет, — усмехнулся Багги, крепче сжав разместившиеся между его фаланг женские пальцы, — Вы были абсолютно правы. Хотя меня всё ещё мучает вопрос о том, каким образом Вам удалось узнать о ней, когда мой маршрут держали в относительном секрете.

— Просто если мозги есть у старпома, то это совсем не означает, что канонир и кок умеют держать рот на замке.

— Ох, мне следует запомнить Ваше замечание.

— Естественно, — гордо кивнула Динара, сократив расстояние между ними на несколько шагов. Теперь она могла спокойно и крепко прижать их соединённые кисти к своему плечу. — Лучше учиться на чужих ошибках, сэр.

— Всегда лучше, мэм, — согласился он, бережно положив руку на чужую талию, даже сквозь одежду прекрасно ощущая как сильно Саакавэли похудела из-за чёртова морского путешествия под эгидой Рыжеволосого.

Ему неистово хотелось прямо сейчас пойти и вырвать хреновому ублюдку глотку — вместо этого Багги лишь деликатно прижал Динару ближе к себе, оперевшись щекой на макушку соломенной шляпы, которая упёрлась твёрдыми полами в его кадык.

Где-то на краю сознания продолжал с гомоном бежать в разные стороны значительно уплотнившийся поток людей — дети с родителями, старики, стайки молодёжи, женатые пары, зеваки-туристы и просто проезжие с багажом, спешащие под бой башенных часов перебраться из одного морского порта в другой. Нетипично жаркое весеннее солнце постепенно клонилось к горизонту, тени от навесов ускользали ближе к продуктовым прилавкам, а благоухание цветущих груш перебивало все остальные запахи на торговой площади.

Было тепло и спокойно.

Это напомнило Багги про детство на Оро Джексоне, когда, обнявшись точно так же, они с Динарой холодными ночами прятались в углу маленькой рубки, устроившись между мешками со снастями да укрывшись двумя тонкими одеялами. И иногда пускали к себе под бок Шанкса. Тогда Саакавэли сквозь шёпот скрипящего такелажа рассказывала им разные истории: то про Царя-Змея, то про Семерых разбойников, Ледяную ведьму с зимним соколом, зачарованный шкаф или заколдованную лампу. Про волшебный компас, хитрого пирата и отчаянно храбрую аристократку.

Последняя нравилась им настолько сильно, что иногда Динаре приходилось рассказывать её по два раза за вечер, во всех подробностях и со всеми примечаниями.

В те годы, пока Рыжий бесконечно грезил о том, чтобы вырости похожим на Гол Д Роджера, Багги мечтал стать безудержно весёлым капитаном Джеком Воробьем с собственной «Чёрной Жемчужиной».

Чтобы у него было всё: алкоголь, женщины, сокровища.

Беззаботная жизнь, полная приключений и лишённая ненужных привязанностей.

Занятно, что в итоге они с Шанксом поменялись местами. Хотя... Багги отнюдь не считал себя наследником Роджера и, раз уж на то пошло, чувствовал большее родство с верным попутчиком капитана Джека, ковалём Уиллом. В какой-то степени.

Почему?

Потому что Гол Д Роджер был паскудой, из-за собственных амбиций не видящей ничего дальше собственного носа.

Возомнившей себя Мессией.

Хуев ублюдок.

Пусть Морские короли сожрут печень этой суки, и непременно подавятся скопившемся в ней ядом.

— Скоро мне придётся вернуться на Рэд Форс, — оповестила Динара, плотнее прижавшись к шее Багги, слегка поцарапав кожу краями плетёной соломы, и вновь вырвав его из невесёлых размышлений.

— Не сбежишь со мной?

— Нет, — покачала она головой, — но я бы очень хотела. Однако прятаться от проблем всю жизнь не получится. Рано или поздно, мне придётся искоренить причину невзгод, а не просто справляться с её последствиями. И я считаю, что сейчас самый подходящий момент дабы со всем разобраться. Удачное время. Такого может больше никогда не выдаться.

— Понятно, — глубокомысленно кивнул Багги, снова рассматривая выставленные на витрину игрушки. Самыми впечатляющими всё ещё оставались мини-Морепоезд и линкор Морского Дозора. — Кстати, к слову... Как этот рыжий козёл вообще отыскал тебя?

— Думаю, наш дорогой Роджер оставил ему подарок. Вивр-карту.

— Мгм, точно что дорогой. Оч-чень дорогой Роджер, — зло проворчал Багги, чуть крепче сжав руку на чужой худой талии. — Даже с того света не перестаёт доставлять проблемы. Ебаная ж тварь.

— О, подожди с десяток лет и старина капитан по сравнению с мальчишкой, которого Шанкс недавно утащил с острова в море, покажется тебе сущим ангелом, — уверила его Динара, активно размахивая свободной рукой.

— Так про ребёнка... это была не шутка? — удивлённо выгнул бровь Багги и немного отодвинул от себя Саакавэли, дабы заглянуть ей в лицо.

— К сожалению, нет, — сокрушённо покачала головой она.

— Блядский боже. Рыжий ведь утопит его в первом же порту, не то что вырастит. Не то, чтобы даже достойным человеком! Да как?... Да кто вообще доверит такому повесе ребёнка?!

— Никто. Поэтому Шанкс его украл и, увы, в момент принятия решения ко всем голосам разума был глух, — поморщилась Динара, очевидно, вспоминая многообразные разборки и скандалы, свидетелем которых стал корабль Йонко в последние дни. — Собственно, это одна из причин, почему твой визит на Вюсал пришёлся очень кстати.

На мгновение Багги замер, ещё внимательтельнее, чем в первый раз, вглядываясь в чужое слегка обветренное лицо. Саакавэли морской ожоговый загар и солнечные поцелуи-веснушки не шли. Совсем. Ни капельки. Океан старил её — вытягивал все силы и соки, сушил своими переменчивыми ветрами и изводил непрерывными накатами волн. Корабль для Динары был клеткой, из которой та обычно спешила сбежать при первой наилучшей возможности, не оставляя ни следов, ни свидетелей.

И сейчас она собиралась после твёрдой земли вновь ступить на просмоленную палубу. По собственному желанию.

Динара не собиралась убегать — Багги не мог осудить её за столь безбашенный план, которого даже не знал в деталях.

— Что мне нужно сделать? — твердо спросил он, наклоняясь ближе.

— Во-первых, сообщи Монки Д Гарпу, что его тайник обчистил один рыжеволосый прохиндей, — тут же загнула палец Саакавэли. Кажется, в её мыслях не возникло и малейшей вероятности, что Багги откажется ей помогать. В общем-то, правильно не возникло. — И корабль с похищенным примет швартовы в Логтауне ровно в годовщину казни Короля Пиратов. То есть, через две недели.

— Акагами долбоёб, раз решил связаться с Героем Дозора и иже с ним, — не смог удержаться от комментария Багги.

— Уж что поделаешь, нет у человека мозгов, — многозначительно пожала плечами Динара и продолжила счёт на руке. — Во-вторых, сплавай или же отправь кого-нибудь из своих доверенных ребят на остров Рассвета, в деревню Фууша. Пусть отыщут бар Макино и заберут небольшой презент от меня, который ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. Особенно в руки Сильверса Рейли или его воспитанников.

— Хорошо, понял.

— И в-третьих... — вновь загнула палец Динара, а затем внезапно замешкалась, молчаливо поджав полные шершавые губы в тонкую линию. Рыжие брови сошлись над переносицей в глубокую дугу с тревожной морщинкой. Выдох у неё получился каким-то особенно тяжёлым, заставляя Багги насторожиться. — В-третьих... Могу я взять с тебя обещание?

— Всё зависит от того, каким оно будет, — неуверенно ответил он, и Саакавэли усилила хватку на его пальцах.

— Багги... — прошелестела Динара, свободной рукой крепко вцепившись в его плечо. — Брат. Пообещай мне. Прошу, пожалуйста, пообещай... что если волны на Гранд Лайн вдруг станут слишком сильными, высокими и беспощадными, то ты вместе со своей командой непременно уйдёшь к Рэд Лайну и не будешь участвовать в мировой неразберихе, какой бы она ни была. Ни из чувства гордости, мести, сострадания или ещё чего-нибудь. Это всё, о чём я прошу. Пожалуйста... Во чтобы то ни стало, сохрани свою жизнь.

— Хорошо, — бескомпромиссно согласился Багги, утвердительно кивнув головой и сжав в ответ своими пальцами пальцы Динары. — Я даю слово капитана, что исполню твою просьбу. Но ты тоже должна дать мне одно обещание: молю, не подвергай себя ненужной опасности и обязательно попроси о помощи, когда она тебе понадобится. Моё плечо всегда послужит для тебя опорой, трап моего корабля всегда будет опущен для тебя, а двери офицерской каюты — открыты. Это всё, о чём прошу я, сестра.

— Конечно. Да, конечно-конечно, — залепетала Саакавэли, внезапно шмыгнув носом, а затем резко вернула взгляд на несколько позабытую ветрину магазина игрушек, скрывая верхнюю часть своего лица под полами шляпы. — Я клянусь своим именем, что именно так и поступлю.

— Тогда моя душа спокойна, — ответил Багги, прижав Динару ближе к себе.

Он мягко погладил её по худой спине в успокаивающем жесте, сквозь ткань плотного пиджака сумев нащупать выступающие острые углы лопаток и ремни портупеи — Багги не мог вспомнить когда в последний раз видел Саакавэли такой худой и измождённой. Желание придушить одного рыжего ублюдка вновь вскипело в крови жидким азотом, а после улеглось, развеянное звоном колокола башенных часов.

— Время, — осторожно прошептал Багги, начиная потихоньку и крайне неохотно отстраняться из объятий. — Нас с тобой ждут.

— Нет! Подожди! — резко встрепенулась в его руках Динара, глубже впиваясь ногтями в плечо. Несколько зевак с интересом обернулись на крик, но столкнувшись с пронзительным взглядом Багги поспешили прочь, дальше по своим неважным делам. — Мы так и не договорились о следующей встрече. Я не хочу вновь двадцать лет слепо блуждать в море, надеясь случайно выловить тебя где-нибудь для нормального разговора.

— Точно, — внезапно вспомнил Багги середину их беседы, про которую успел позабыть со всеми этими обсуждениями помощи в нелёгком деле побега с корабля Йонко и уничтожению личных проблем сестры. — Тогда... Через полгода на Фиргате в Саус Блю? Там есть один неплохой ресторанчик, где подают молочный чай с щербетом. А ещё красивый дендропарк. Как тебе?

— Замечательно. Тогда... Свидимся через полгода на Фиргате, — кивнула Саакавэли, растянув губы в сокрушительной грустной улыбке.

Расставаться им обоим не хотелось. Совсем. Никак.

Но жизнь того беспощадно требовала — его ждала команда и курс на Оранджтаун, а её неугомонные пираты, краденный ребёнок и увлекательное путешествие, вероятно, на дозорский линкор, так похожий на тот макет, что сейчас красовался за витриной магазина.

— До встречи, — едва слышно шепнула ему Динара, медленно отстраняясь ближе к потоку шумных людей. — Брат.

— До встречи, — едва сложил буквы в слова пересохшим горлом Багги, в надежде цепляясь за чужие заперчатанные пальцы. — Сестра.

Ветер скользнул над крышами домов, сбрасывая на гудящую толпу несколько грушевых лепестков — их руки разъединились.

***

— ...пусть проверят боевую готовность Весёлого Пса! Мы отбываем на рассвете!

За спиной Гарпа с грохотом захлопнулись тяжёлые видавшие виды двери, отрезая разворошенный, словно пчелиный улей, координационный корпус от всего остального мирно спящего Маринфорда, не подозривающего о внезапно нагрянувших проблемах. В то же время в нагрудном кармане рядом с потёртой разыскной листовкой, что Монки Д в последнее время привык носить с собой всегда и везде, кожу сквозь ткань жгло сообщение, наспех начирканное полусонными постовыми у ден-ден-муши и подписанное одним коротким именем, которое ни о чём никому не говорило.

«Старому псу Монки Д,

Твой тайник обчищен. Корабль с награбленным будет в Логтауне через две недели. Там же менада. Курс от Вюсала. Не щелкай пастью.

С искренним безразличием, Бахус»

Очень хотелось узнать, что за чёрт морской этот, блять, Бахус. Почему располагает сведениями подобной важности, в чём его выгода и каким боком он связан с Динарой и Красноволосым. В конце концов, ни безразличия, ни искренности в коротком известии не наблюдалось, а отследить местонахождение второго абонента оказалось невозможным. Либо испугавшиеся трибунала и чужого гнева связисты выдали ему самый кратко-безопасный ответ, отказываясь сунуть голову в пасть Морскому Королю, либо неизвестный проходимец оказался настолько продуманным и хитрым, что использовал ден-ден-муши с шифратором сигнала. Розыскных листовок на молодчика в старой ветхой папке архива не нашлось, да и разрытая когда-то сеть осведомителей подпольного мира молчала вязкой гробовой тишиной.

Так что оветов ни на один из вопросов у Монки Д, увы, не имелось — только донесение, которое в неправильных руках стоило бы жизни десяткам людей.

Как хорошо, что Гарп успел изъять злополучный кусок бумаги у ещё сонных постовых раньше, чем он попал на стол к адмиралам или, упаси Море, недавно прибывшим и очень любопытным проходимцам из Мариджоа. Правда, это совсем не исключало возможности существования копии, учитывая ловкие ручёнки некоторых особенно преданных служащих, однако...

Монки Д тяжело выдохнул, поправив штатскую разноцветную рубашку, и тихо двинулся вглубь полутёмных тихих коридоров. Пусть люди спокойно делают свою работу, пока вице-адмирал будет делать свою. Летнего рассвета, пламенеющего первыми золотыми лучами над сизым морем, ждать стоило ещё часа три, а у него, вырванного из постели среди ночи экстренным сообщением, на сборы оставалось не так уж и много времени. В обязательном порядке нужно было явиться на ковёр к Сэнгоку и указать на то, что он, Гарп, в кой-то веке оказался абсолютно прав, оставить отделам кадров и снабжения заявление на срочный рейд, заранее проложить маршрут внезапно нарисовавшегося патруля в Ист Блю и купить чего-нибудь вкусного. В дорогу — для себя, и в подарок — внукам, на которых не длительное, но всё же, плаванье с пиратами оставит неизгладимый след.

Ведь выходить в море плохо подготовленным — самоубийство.

А выходить в море плохо подготовленным против Йонко — особо изощрённое самоубийство.

Чёртов мелкий Рыжеволосый ублю-

— Не спи, Гарп.

Монки Д запинается, едва не проскочив нужный поворот — Цуру в арочном проёме смеётся одними кончиками губ, но во взгляде веселья нет ни грамма. Яркий свет ламп жилого крыла уродует её лицо глубокими тенями, и она негромко хрустит сухими длинными пальцами, движения которых эхом звенят в ночной тишине мелкими ударами браслетов о Лог Посы. Видно, что тоже собиралась в торопях: развязанный галстук покоится на шее спящим удавом, волосы растрёпанны и вместо извечных деловых туфелек-лодочек с небольшим каблучком на ногах красуются розовые пушистые тапочки. Необычно, но даже так ей очень идёт.

— Я не сплю, как видишь, — бросает Гарп, равняясь с Цуру в проходе к офицерскому крылу. Однако она, неожиданно, не уступает ему дорогу, но и не двигается вперёд. — Что такое?

— Ты собираешься сделать ужасную глупость, вот что.

Монки Д выдыхает тяжело, обречённо и с лёгким свистом, который негармоничной трелью сливается с приглушённым шумом волн за каменными стенами.

— Это не глупость — это мой долг.

— Долг как кого, Гарп? — Цуру моментально поджимает губы в тонкую бледную полоску, щерится, и, внезапно, хватает его за белоснежный воротник плаща, заставляя наклониться к собственному лицу. — Долг, как совершившего ошибку дозорного? Или долг, как обиженного кражей своего имущества мануфактурщика? Долг родителя? Скажи мне. Ответь мне, кем, морские же рыбы, ты приходишься той девчонке, раз!...

— Тебе уже донесли, — спокойно замечает Монки Д, прерывая не успевшую разыграться в огромный скандал тираду.

— Я главный стратег, — выплёвывает Цуру сквозь зубы. — Конечно, мне донесли, и вообще... Я узнала самой первой.

— Значит, Сэнгоку тоже в курсе?

— И он, и много кто ещё. Именно поэтому тебе не стоит спешить. Будь смирнее, Гарп, — шепчет ему Цуру, будто кто-то лишний, затаившийся в тонких тенях по углам, может их подслушать. — Сейчас не подходящий момент, чтобы возникать и ерепенится, споря с начальством. Только не во время пребывания в Маринфорде достопочтенных гостей от тех, чьи имена не стоит произносить вслух. Ты не хуже меня знаешь: если на маленьком корабле живёт одна крыса, то на большом — огромное множество. Поэтому прошу, по крайней мере дождись утреннего собрания, продумай свои действия хоть немного, отступись и-

— Тогда уже будет поздно, Цуру, — недовольно морщится Монки Д, ощущая как внутри, под слоем каменной огрубевшей кожи, начинает с грохотом чистой ярости закипать кровь. Он едва усмиряет не вовремя вспыхнувший гнев. С трудом, но усмиряет, кинув взгляд на хмурую складку между тонких женских бровей. — Я знаю, что «Везувий» принял швартовы. И что Сакадзуки спит да видит, как займёт мой пост смотрящего, нажившись на какой-нибудь ошибке. Но сколько бы этот малец не хотел меня подвинуть, ему не следует забывать, что воды Ист Блю — исконно-официально моя территория. Территория моей семьи. Даже если он выбьет себе разрешение на боевой выход, или же договорится с главой Логтауна об учениях, я просто скажу, что отправлюсь в экстренный патруль с инспекцией, и никто не сможет вставить мне слова поперёк. А насчёт непрошеных ищеек... Мы с их Верхушкой давно точим друг на друга зуб. Моё желание поскорее убраться из Маринфорда будет выглядеть весьма правдоподобно. Поэтому ни твои доводы, ни предупреждения не изменят моего решения, поскольку они безосновательны.

— Гарп... — как-то обречённо тяжело выдохнула Цуру, положив свободную руку другу на плечо. Кажется, она хотела сказать что-то, даже открыв для этого рот, но, взглянув в непоколебимое бескомпромиссное лицо Монки Д, обласканное морским солнцем и солёным ветром до загорелых морщин, передумала. Вместе желаемого она произнесла: — Ладно, Гарп... Пусть так. Действительно, ты прав, ничего не изменить, всё напрасно. Потому поступай так, как считаешь нужным. Мне без разницы.

Цуру отпустила его рубашку и быстро отстранилась, будто ошпаренная долгим прикосновением до самых костей и обратно. Стряхнула кистью, потупила мигом опустевший взгляд в пол, а затем, вывернувшись из несостоявшихся медвежьих объятий, молча и бесшумно проскользнула мимо, в тёмный коридор координационного крыла, освобождая залитый светом ламп проход к жилым комнатам. Гарп хотел было схватить её за руку или, в конце концов, за ускользающий подол плаща, зацепиться аккуратно грубыми пальцами за самую малую частичку и развернуть, сказать, по честному, что он всё это не со зла, не по дурости, и всё он понимает, всего страшится... но взамен даже не повернулся вслед.

Он просто не мог так с ней поступить.

Не мог сделать ещё больнее, чем было.

Не мог...

— Просто помни, что хоронить я тебя не стану, — долетело ему полушепотом из-за спины, а затем окончательно утонуло в приглушённом звуке размереных поспешных шагов.

А она могла.

Монки Д на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами под собственное сбоящее глубокое дыхание, а когда открыл — вздрогнул. Прямо под его носом с громким хлопком столкнулись чужие холеные ладони, тут же заходясь в ехидных гротескных аплодисментах.

— Семейные мелодрамы при исполнении, надо же. Как мило, — степенно произнёс высокий молодой человек в голубом костюме.

Гарп моментально напрягся, исподлобья оглядев незваного гостя, и не смог сдержать сердитого ругательства сквозь сжатые губы, наткувшись на чужие прищуренные глаза, что напоминали два острых куска океанского тёмного азурита в обрамлении бледно-золотых ресниц. В затылке недовольно заскреблась Воля — перепутать этого тщеславного ублюдка с кем-то другим было категорически невозможно. Главная псина сучьего семейства Фигарленд, капитан-офицер фрегата «Иордан»... Фридрих Велестен радостно скалил на него ряды идеально прямых зубов, заведённый успехом своей маленькой шалости. Благо, рыжей покорёженной морды рядом не наблюдалось, и Гарп с облегчением подумал о том, что ручную крысу Фридрих либо оставил охранять вещи на корабле, либо и вовсе сослал на Мариджоа, с глаз долой.

Хорошо, один на один с этим ублюдком он должен...

— Ох, просто обожаю такое, — тем временем продолжил незваный гость, наконец перестав хлопать в ладоши. — Рад знать, что Вы, вице-адмирал Монки Д, несмотря ни на что, всё ещё поддерживаете дружеские отношения со своими, м-м-м... коллегами.

— Признателен Вам за участливость, господин Велестен, — подстёгнутая издёвкой, начавшая было отступать ярость вернулась с новой силой, а мимолётное облегчение испарилось, как утренняя дымка над морем. Гарп, со всей мочи стиснув кулаки, гортанно процедил. — Крайне признателен, знаете-ли. А теперь прошу простить...

Разгоняя вставшую перед глазами красную хмарь, он решил поскорее оборвать крайне неприятный диалог, чтобы не наживать себе ещё больше проблем — в конце концов, времени оставалось мало, стоило поспешить собраться в рейд, а не бесцельно скубиться с тряпками горосэев. Потому Монки Д уже собирался обогнуть нежеланного знакомого, дабы стремительно умчаться вглубь жилого крыла, но... Сделав один лишь шаг, не смог ступить дальше.

Ублюдок Фридрих со всей немалой офицерской дури приложил его затылком о стену, докинув сверху точный выверенный удар Королевской Воли и плотно сомкнувшиеся на горле пальцы, покрытые Вооружением. Когда Гарп на пробу решил расцепить их собственными, схлынувшая было Воля вновь обрушилась на него, теперь уже нескончаемым плотным потоком. В ушах мучительно громко зазвенело, мир поплыл разноцветными пятнами, замигал контрастными точками, сердце заполошно бухнуло где-то в горле, подогнулись ватные ноги — всё происходящее показалось крайне изощрённой пыткой.

Сквозь полупрозрачный туман головокружения, отчаянно хватая ртом воздух, будто карась на суше, Монки Д смог различить благородное белое лицо, искривленное в уродливую маску гримасой чистого безумия. Оно было отвратительным и пугающим — совсем как широко распахнутые голубо-черные глаза с затопленной радужкой и вставшая дыбом растрёпанная грива золотых волос в купе с лихорадочно шевелящимися губами. Едва соображающий, далеко не с первого раза Гарп смог разобрать:

— ...отдай его мне! — требовал Велестен, то усиливая, то ослабляя хватку на мощной шее. — Отдай немедленно!...

Сумасшедший.

Одичалый безумный пёс.

Кидающийся на всех без разбора, грызущий чужие пальцы и глотки, обиженный и испуганный.

Потерявший хозяина...

Монки Д закашлялся на очередном судорожном вдохе, а затем медленно поднял руку, похлопав ладонью по нагрудному карману. «Здесь», — ответил он беззвучно, и триумфальный блеск в азуритовых глазах вселил в него намного больше ужаса, чем всё, происходящее до этого. Мгновенно длинные узловатые пальцы-зубы разомкнулись, наверняка оставив на саднящей глотке алые следы, а заветный лист с неровным почерком постового оказался на свету. Гарп окончательно сполз на пол, теперь упираясь взглядом Велестену в живот.

Сердце грохотало в груди, лёгкие обжигало воздухом, ватные ноги не держали совсем, всего его трусило, как бочковой ром во время шторма — Монки Д не мог поверить, что этот мальчишка, когда-то на плацу отправленный им в далёкий полёт до самого крыльца учебной части семьдесят седьмой базы, только что едва не лишил его жизни. Но вот посмотрите. Самонадеянный аристократский мальчуган сначала вымахал в добротного морского волка с мечом наперевес, а после — в повёрнутую на приказах натренированную цепную псину с золотым строгачём. Лишённый собственного мнения, лишённый понятий человечности и любви. Жаль, конечно. А ведь раньше Гарп раздумывал над тем, чтобы взять Фридриха в ученики.

— Смотрите же, как славно у нас вышло обо всём договориться, господин вице-адмирал!

Громкие слова резанули по ушам и чужая рука молниеносно впечаталась в челюсть, заставляя запрокинуть голову до хруста позвонков. Перед глазами на мгновение потемнело — крайне довольная улыбка лишь сильнее искривила губы Велестена в дикий омерзительный оскал. Монки Д поспешил проморгаться, наблюдая за куском бумаги в чужих пальцах. Лишь на этом моменте его догнала одна крайне тревожная мысль...

Цуру могла услышать их разборки, вернуться назад к перекрёстку и этим же подписать себе смертный приговор.

Сука.

Гарп осторожно скосил глаза на арку, но та, подернутая неясной дымкой, казалась тихой и безлюдной, а Наблюдение предательски молчало. Оставалось лишь надеяться, что Цуру ничего не услышала или же, слишком обиженная и задетая, решила не возвращаться за ним.

— Ещё я хотел сказать Вам спасибо, — весело хохотнул Фридрих, несколько раз хлопнув Монки Д по щеке, чтобы вернуть себе всё внимание. — Все эти годы Вы заботились о моей невесте, как о собственном ребёнке. Дочери, которой никогда у Вас не было. Это иронично, — сжал губы Велестен. — Когда-то я искренне мечтал с Вами породниться. А теперь это стало вполне возможным. Вот только Ваша с ней игра в «счастливую семью» кончилась. Настало время вернуть леди домой, на своё законное место. К своему законному отцу. Так что... Не смейте возникать. Или я превращу Вас в труху.

Буквально отчеканив по слогам последнюю фразу, Фридрих наконец разжал пальцы, круто развернулся на каблуках и стремительным шагом направился в полутёмный коридор. Освобождённая челюсть заныла и громко клацнула, когда Гарп, прожигая удаляющуюся спину недобрым взглядом, прохрипел:

— Ты пожалеешь... Она не подчиниться.

— Вы ошибаетесь. Она будет принадлежать мне, — остановившись в проёме арки, гордо заявил Велестен через плечо, прижав к губам бумажный свёрток. — Или же не достанется никому.

И стоило лишь Фридриху скрыться за поворотом, как что-то оглушительно лопнуло, будто бы лишая мир тонкой липкой глянцевой корки. Что-то, крайне похожее на... пузырь.

Пузырь...

Плотный, тихий и пустой.

— Да вашу ж мать, — тихо выругался Гарп и устало прикрыл глаза, оставшись сидеть у прохладной стены.

Теперь стало понятно, куда пропал фрукт почившего сына Сэнгоку.

Одной загадкой меньше — уже хорошо.