Сны Адама

— И как долго это продлится? — спрашивает Генри наигранно-обеспокоенным голосом. Он абсолютно не умеет лгать.

— Хотелось бы мне знать, — отвечает доктор, купившись на его игру. — Может, и всю жизнь.

Адам хочет кричать и задушить Генри собственными руками, а затем выловить его из реки и задушить еще раз.

Генри меняется в лице стоит только доктору выйти из комнаты.

— Не бойся, — говорит он, — наклоняясь ближе. Так близко, что Адам мог бы зубами разорвать ему горло, если бы мог пошевелиться. — У нас с тобой есть целая вечность.

Он покидает палату, оставляя Адама смотреть в потолок.

***

Адаму остается только считать секунды. Время, так давно переставшее иметь значение, теперь едва тянется. Раньше года становились минутами, теперь же секунды растягиваются на века.

Словно восполняя недостающие ощущения в реальности, его сны становится в десятки раз ярче. Адам и не помнит, когда ему в последний раз снилось что-то помимо ониксовой пустоты.

Теперь же во снах он гуляет по своим воспоминаниям, где все цвета обжигают глаза своей яркостью.

Океан у берегов его родного города переливается от сапфирового на глубине до аквамаринового в морской пене, выплескивающейся на берег. Он стоит в волнах по колено, закатное небо над его головой горит оттенками янтарного и карминового и уходит в оттенки индиго там, куда уже не достают лучи солнца.

Стены его дома отливают лиловым. Он видит вдалеке свою семью, дети играют в траве под деревьями, в ветвях которых полно фруктов неестественных ярко-малиновых оттенков.

Он идет к ним, но чем ближе подходит, тем лучше видит их сизую кожу, истлевшую траурно-графитовую одежду.

И только тогда вспоминает, что давно похоронил и их, и память о них.

Он просыпается в больничной палате и не может пошевелиться, образы его семьи отпечатываются выцветшими пятнами на кислотных цветах воспоминаний.

***

— Я рассказал Джо, — зачем-то признается ему Генри, неосознанным движением поправляя подушку. Судя по тону его голоса, разговор прошел не очень хорошо. Если бы Адам мог, он бы закатил глаза.

Генри так наивен. Адам удивлен, что он еще умудряется хранить их секрет.

Как только он выберется отсюда, он убьет сначала Генри, затем детектива Мартинез, затем еще раз Генри. Ему даже интересно, сколько раз он сможет убить Генри, прежде чем ему это наскучит.

— Я не уверен, что она мне поверила, — признается Генри. Он звучит устало. Он звучит почти как Адам.

Он шуршит чем-то бумажным вне поля зрения Адама. Раздражает.

— Эйб сегодня с друзьями, а Джо пока что не привлекает меня к делам, — объясняет он, не понимая, насколько Адаму все равно. — Так что… надеюсь, тебе нравится Шекспир, — он поднимает руку, и Адам, наконец, видит, открытую книгу.

Он ненавидит Шекспира. Но, может быть, не так сильно, как он думал. Голосом Генри его сонеты звучат почти хорошо.

***

Ему снится музыка.

Молодой человек за клавесином мягко скользит пальцами по клавишам. В зале слышится легкий шепот разговоров. Адам скучает у балконной двери. Он хотел выйти на свежий воздух, но музыкант поймал его внезапно своей тихой мелодией.

Его практически никто не слушает. Солистка еще распевается где-то в соседнем зале. Гости развлекаются обсуждением сплетен. Адам не может отвести взгляд.

Он давно не интересовался музыкой. Современные музыканты только и спорят о квинтах и квартах, консонансах и диссонансах, но для Адама эти слова ничего не значат. В его юности музыка была иной, она повествовала, она восхваляла, она имела смысл. Современные музыканты спорят о форме, забывая говорить о душе.

Но этот молодой человек скользит по клавишам так, словно для него тоже не имеют значения правила, и Адам не может не слушать.

Когда затихает последняя нота, гости вежливо хлопают, и почти мгновенно возвращаются к разговорам. Юноша возвращается к клавишам. Адам подходит ближе, завороженный музыкой или музыкантом. Юноша коротко поднимает на него взгляд, широко улыбается и подмигивает, едва следя за мелодией.

Интересно.

Солистка, наконец, появляется в зале, вместе со струнным квинтетом. Звуки виол и пронзительный вокал нравятся Адаму меньше. А может, просто клавесинист нравится ему больше. 

От этой мысли он чувствует себя уставшим и древним, как сам мир.

Адам покидает зал, не дождавшись окончания, но звуки клавесина не покидают его память еще несколько лет.

***

Недалеко от его палаты находится комната отдыха медперсонала. Иногда они слушают современную попсу, но, к счастью, чаще пытаются найти время выспаться. Обычно ближе к вечеру весь коридор и его палата наполняются запахом кофе из комнаты отдыха, но иногда оттуда почему-то пахнет яблоками. Что намного лучше кофе, от запаха которого Адам еще часами не может уснуть, вынужденный бесконечно пересчитывать одни и те же трещины на потолке.

***

Человек перед ним выглядит одновременно знакомо и абсолютно чужеродно. Между ними в воздухе зависло малахитовое яблоко, и Адам не может сдвинуться с места и обойти его, чтобы рассмотреть лицо человека.

На секунду Адаму кажется, что перед ним стоит он сам. Что-то неуловимое в том, как на плечах человека лежит груз времени куда больший, чем отмерено обычно. Адам был таким когда-то давно, во времена, которые с тем же успехом можно считать ранним детством.

Человек не дает Адаму покоя. Он выглядит слишком знакомо. Он выглядит так, словно Адам никогда его раньше не видел. Он выглядит так, словно мог бы быть Адамом, и так, словно у них нет ничего общего.

Яблоко пахнет кислой сладостью, как только недавно сорванные с дерева недозревшие яблоки могут пахнуть.

Адам не выдерживает. Он вырывает яблоко из воздуха, и кусает, чувствуя впервые за долгие недели сладость сока на языке. Оно и правда кисло-сладкое и твердое. Реальное.

Человек перед ним улыбается знакомой улыбкой. Исчезла шляпа, и кудри Генри упали ему на лоб. Адам протягивает ему яблоко, и Генри кусает, прикрывая глаза.

***

Может быть, он не убьет Генри, как только выберется отсюда. У Адама уже есть план. Осталось только решить, что делать после.

Может быть, он не убьет Генри.

Но им нужно придумать, как говорить по-другому, потому что привычный человеческий способ общения словами почему-то отказывается работать.

Пока что же у него есть план. Пора выбираться отсюда.

***

В своем последнем сне он лежит посреди цветочного поля, среди маков самых разных цветов. Он вдыхает приторно сладкий запах и знает, что делать дальше.