Sinful man of the Sinful city

I can't decide

Whether you should live or die

Oh, you'll probably go to heaven

Please don't hang your head and cry

No wonder why

My heart feels dead inside

It's cold and hard and petrified

Lock the doors and close the blinds

We're going for a ride

Небо было таким чистым и ясным, что можно было бы брать кисти, окунать их в самую нежную васильковую палитру и выводить ей картины, чтобы потом выставлять в лучших галереях. Жаль, что из Годфри нет выхода. Жаль, никто не сможет покинуть его. Жаль, никто не приедет на подмогу. И некому будет оценить новые произведения искусства, если магический купол не исчезнет и не освободит всю ту гниль, что копилась под ним эти несколько месяцев. О да, город ранен, и его раны гноятся, кровь пузырится и кипит прямо в жилах. Уже миновала страшная черта, и теперь их ненавистный грешный Годфри пожирал самого себя, оставляя всё новые и новые кровоточащие следы укусов на своём теле. Улицы полнились фантазмами, нежить набрасывалась друг на друга, на гражданских и военных, и простые смертные, оказавшиеся в этой мясорубке, по большей части ничего не могли сделать. 

Когда грянуло антимагическое восстание, полицейским крепко влетело, их взяли в ежовые рукавицы, и закон негласности уже не просто трещал по швам, а был забыт всеми и вся. Кому какая нахер разница, в курсе прохожий, что мимо него идёт вендиго или человек, если через день-другой его может сожрать ругару? Нужно было действовать. Нужно было бить, а не бежать. Нужно было навести порядок. Это задачка с волками и овцой, переправляющимися через Ахеронт. Сожрут и единственную овцу, и лодочника, и кого-то из волков. Но они пытались. Сейчас пытались перебраться через реку и оставить волков пожирать друг друга. Это их природа. Их сущность.

Хаос. Вот, чем был Годфри. Из его ран вместо крови сочились магия и хаос. Однажды хлебнув её, либо умрёшь, либо захочешь ещё, будешь искать способ припасть к вспоротым артериям, разворошить чужое брюхо, вышвыривая кишки, в поисках печени. Возможно не сразу. Возможно она будет долго отравлять, мучить по ночам фантомными болями и кошмарами, чтобы в один миг полностью захватить сознание. И тогда те, кто ничего не мог поделать, преображались.

Получали инструмент. Силу. И неуёмный гнев. В лучах редких фонарей заброшенное здание на окраине не было ни для кого чем-то особенным. Просто очередная заброшка, которую полицейские проверяли раз в неделю для галочки или когда их вызывали из-за шпаны, решившей повеселиться в тёмных пыльных коридорах. Свет не горел. Да и всем было абсолютно насрать на это. Сейчас всех волновал метафизический порядок, который пыталось наладить временное правительство, застрявшая под куполом армия и местный полицейский участок. И их внимание было очень далеко в этот момент.

Заброшенное здание полнилось звуками ударов, вскриками и одиноким смехом. Он не был истеричным, даже не был весёлым. Иногда всё замолкало, и лишь крысы продолжали шуршать по углам, доедая свою добычу. Затем начинали раздаваться шаги. Тяжёлые берцы глухо стучали о разваливающийся пол.

– Не надо, не делай вид, что ты устал. Я вот полон сил. Ты же не первый день со мной, душка. Сначала дела – потом тела.

Заросший щетиной парень схаркнул кровь и верхний резец с куском десны. Он перевёл взгляд заплывших из-за синяков серых глаз с полопавшимися капиллярами на молодого мужчину перед собой. Почти военная одежда была разбавлена намотанными на кулаки шипастыми лентами и двумя ножами типа «Клюв ястреба». Стрижка «британка», заляпанная кровью, слиплась, и белые волосы были видны только на висках и затылке. Донельзя утончённое лицо сейчас выражало только спокойное ожидание. Так зверь в засаде смотрит на дичь. Только этот конкретный уже поймал жертву и теперь терзал её со знанием дела.

Артемис планомерно подрезал Мэйсону связки и сухожилия, чтобы тот не мог сбежать и драться. От обращения его удерживал ошейник с толстой стальной цепью, забетонированной в центре комнаты. Разок он попытался перекинуться, но Артемис быстро перещёлкнул ошейник на более тугой, взял дробовик, ждавший его в стороне и дал несколько сочных залпов по голове оборотня. Нет, в глазах духа гнева это был уже не оборотень. Виновный. Преступник. Тот, кого необходимо наказать.

Многие преступления после восстания списывались на фантазмов, некоторые не принимались к рассмотрению вообще. И часть жителей посчитала, что это даёт им право пользоваться всеобщей неразберихой. Тешить собственные мёртвые сердца беззаконием. Но Артемис так не думал.

– Кто ещё напал на девушку? – преувеличенно спокойным тоном вопросил Ивейл в который раз за вечер.

– Хера с два я тебе своих сдам, мусор, – упрямо повторил Мэйсон и осклабился в ухмылке. – Ты быстрее сдохнешь, чем что-то узнаешь.

Бледные, почти бескровные губы Артемиса приподнялись в подобии улыбки. Взгляд даже на секунду смягчился. А ещё через мгновение уголки губ поползли в стороны, обнажая белые зубы в оскале. Тело его затряслось. Из груди Ивейла вырвался смех.

– Жаль тебя разочаровывать, Мэйс. Знаешь, нет пульса – нет проблем. Мы с тобой в одной лодке. И главная прелесть этого заключается в том, что и ты, и я не скованы буквой закона. Только вот ты решил, что можешь нарушать его, а я думаю, что тебе нужно воздать по справедливости.

Оборотень глухо рассмеялся и покачал головой:

– Ты много о себе возомнил. Не много на себя берёшь, белячок?

– Должен же кто-то начать, – равнодушно откликнулся Артемис и взялся за нож. – Значит, по-хорошему ты не хочешь выдавать дружков?

Он даже не стал дожидаться ответа и, сев рядом с Мэйсоном, чиркнул ножом ему вдоль рта, рассекая щёки, а заодно и мышцы, а потому нижняя челюсть тут же отвисла. Пусть оборотни и принадлежали к нежити, но кровь щедро снабжала их тела, в отличие от тех же вампиров. Артемис с прохладным интересом наблюдал за тем, что как на его берцы обильно льётся чужая кровь. С секунду Ивейл наблюдал за этим, а после что было силы ударил ногой в распахнутый рот оборотня. Мэйсон повалился навзничь, захлюпал горлом. Руки его почти не шевелились, а ноги начинали понемногу двигаться.

– Значит, мы с тобой не договоримся... ничего... Я найду других, – без капли расстройства, даже с радостью произнёс Артемис. Он стоял над оборотнем и улыбался, предвкушая, как разберётся с ним раз и навсегда. – Тогда... Был рад знакомству, Мэйс.

Нож вошёл в горло, как в масло, распорол трахею и упёрся в позвоночник. Дух гнева чуть напрягся, вдавил его глубже, и позвонки с хрустом отделились друг от друга. Он достаточно напитался яростью и болью Мэйсона, и этого должно было хватит надолго. Вот только Ивейл не торопился останавливаться. У него были планы на этот вечер.

Отделяя от тела конечности, Артемис небрежно откидывал их себе за спину, к большой чёрной сумке. Пока армия пытается чистить улицы от фантазмов, он займётся тем, чем всегда должен был заниматься. Теперь у него были развязаны руки. И эти руки жаждали мести, расправы, справедливости.

По пути в бойцовский клуб, ещё не уйдя с окраин, Ивейл беспечно раскидал конечности и тело по переулкам. Он знал, что не пройдёт и пары часов, и от тела Мэйсона не останется никаких воспоминаний. Годфри пожрёт каждого в своё время. Одни продержаться подольше, другие сломаются раньше, и никому не выйти победителем из игры против жизни. Или смерти.

В «Fight for yourself» уже собралось достаточно людей и нелюдей. В секторе нелюдей кто-то уже был на небольшом ринге, и драка была очень шумной. Делались ставки, бармены наливали пиво и шоты. Артемис молча прошёл в сектор людей и сразу же прошёл к барной стойке. В воздухе было столь дыма, что можно было бы повесить на нём топор. Желающие дымили с огромным удовольствием и энтузиазмом.

– Здорова, белячок, – поприветствовала его барменша. Она постучала ногтями по крану для светлого пива, и Ивейл утвердительно кивнул. – Ты поздновато. Могут не принять твою заявку.

– Да насрать, – равнодушно бросил Ивейл, доставая вэйп и принимаясь им беззастенчиво дымить. – Кто сегодня?

– Да всё те же. Конни, Хэл, Итан, Винсент. Все в основном пиво хлебают и курят. Даже чипсы не берут.

Ивейл сочувствующе хмыкнул, взял свой стакан с пивом и отошёл к одному из свободных столиков. В человеческом секторе действительно было маловато людей, в отличие от сектора нелюдей. Не прошло и нескольких минут, как к нему подсели.

– Привет, сержант, – басисто обратился к нему усатый поджарый мужчина.

– Привет, полковник, – равнодушно откликнулся Ивейл, даже не посмотрев на соседа, и отхлебнул пива.

– Отдыхаешь?

– Ну. Чего пожаловали? Ты знаешь, я уволился.

– Знаю. А ещё я знаю, что кто-то решил, что он взял справедливость в свои руки и стал расправляться с преступностью.

– Полезный малый. Передайте ему от меня поклон. Хоть кто-то в этом городе ещё не забыл, что нужно что-то делать.

– Ивейл, не строй из себя идиота. Я знаю, на что ты способен.

– Похоже, ты один, – зло отчеканил Ивейл и вскинул резкий взгляд на Роджера. Уолкер не дрогнул и продолжал смотреть на Артемиса. – Ты знаешь, кто всё это начал. И я теперь не остановлюсь.

– Не вынуждай меня выдавать на тебя ориентировку.

– А вы сначала найдите, какие обвинения мне можно предъявить, – жёстко отрезал грех, поставил кружку с недопитым пивом на стол. – Эй, Винсент. Пошли-ка с тобой подерёмся.

Уолкер молча наблюдал за тем, как испачканный в чужой крови мужчина поднимается на ограждённый ринг вместе с рослым мужиком преступной наружности. Они стукнулись кулаками, разошлись по углам, а через секунду Артемис бешеным зверем бросается на оппонента. Ивейл встретил Винсента мощным ударом в скулу. Дух ухмылялся, он был весь погружён в эту борьбу. И Роджер не без содрогания вспоминал, как видел этого парнишку ещё в Нью-Йорке, походящим на маленького затравленного зверька, которого гонят отовсюду из-за его необычного цвета. Годфри переменил его. Вытащил наружу то, что армейские прятали под словами о долге и службе родине. Теперь в самом эпицентре антимагического восстания бушевала совсем другая буря. И полковник подозревал, что справиться с ней, возможно, будет совсем не просто.

Oh, I could throw you in the lake

Or feed you poisoned birthday cake

I won't deny I'm gonna miss you when you're gone

Oh, I could bury you alive

But you might crawl out with a knife

And kill me when I'm sleeping

That's why...*