Пусть я и сходил с ума от желания, но мне не хотелось пользоваться игрушками. В каком-то смысле мне это казалось своего рода изменой. Не такой, как переспать с кем-то другим, но я всегда с огромным стыдом пользовался игрушками в отсутствие Цзин Юаня. Мне думалось, что он рассердится, если узнает об этом. Он более чем устраивал меня, как партнёр, и я никогда и никого не хотел, кроме него, и я думал, что он посчитает, будто бы мне его мало. И я страшно стыдился, когда запирался в ванной во время отъезда любовника, и начинал ласкать себя с помощью помпы или стимулятора. Потом я всё тщательно отмывал и раскладывал в точно таком порядке, как лежало до моего вмешательства. Не знаю, почему, но мне было дико стыдно признаваться в подобном «грешке».
Вставив наушники в уши, я вылил смазку на ладонь и принялся неспешно ласкать себя. Я включил одну из тех записей, в которой был только голос Цзин Юаня и ничего, кроме него. Я был просто без ума от него.
— Я люблю тебя, Яньцин, — шептал он своим упоительным баритоном, и мне казалось, что я лежу у него на груди, и это он сейчас так мягко гладит мой член. — Мой хороший мальчик.
Я закусил губу и запрокинул назад голову. Будь он здесь, непременно бы склонился к моей шее, укусил её, оставил ярчайший фиолетовый засос, чтобы я потом с гордостью ходил по институту в футболке с вырезом и демонстрировал свою полную принадлежность этому мужчине. А потом мы бы целовались, как сумасшедшие. Он бы кусал мои губы, а я бы втягивал в себя его язык, принимаясь посасывать, заигрывать с ним своим языком, и так могло продолжаться очень долго. Иногда на нас снисходила такая бешеная страсть, что мы могли целоваться два часа к ряду, а потом ходили с опухшими искусанными губами.
— Вот так, хорошо? Нравится? Что бы ты хотел, чтобы я сделал? — донельзя ласково и нежно протянул мужчина, и я впился пальцами в пушистый плед, представляя, что это роскошные волосы Цзин Юаня, что сейчас я притяну его к своей груди, и он будет играться с сосками, покусывая их и оттягивая, а затем опустится ниже и побалует меня минетом. — Скажи, чего ты хочешь. Ты же знаешь, я всё для тебя сделаю.
Я шумно втянул воздух ртом и свёл вместе колени. Удовольствие стало безумно острым, и я несколько минут неподвижно лежал на боку, свернувшись калачиком и стиснув бёдра. Я утыкался лицом в подушки и жадно дышал. По спине и лицу катился пот, а лёгкий сквозняк гладил по разгорячённому телу. Цзин Юань иногда делал так, когда я, только кончивший, лежал в стороне и постанывал от пережитого оргазма, а он дразнил меня, заставляя вздрагивать, стонать и пытаться отползти подальше.
— Тебе хорошо, Яньцин? — такой внимательный, такой бесконечно заботливый, что горло перехватывает от нежности и любви. У меня кружилась голова, и я задыхался от нехватки воздуха. Комок в животе сворачивался всё туже, и я чувствовал, что приближаюсь к разрядке. — Мой хороший... вот так. Давай. Кончай.
Я протяжно застонал, выгнулся, зажурился и стиснул зубы. Семя заструилось по бёдрами на постель, но мне было слишком хорошо, чтобы вставать за влажными салфетками и вытирать с покрывала сперму. Поэтому я лежал так, утыкаясь лицом в колени и слушая на повторе голос любовника. И всё бы ничего... Но тут дверь содрогнулась от громкого и решительного стука да так, что я подпрыгнул и испуганно уставился на дверь, ведущую в коридор.
— Яньцин! Открывай! — грянул голос Цзин Юаня через входную дверь. Я вытащил из ушей наушники и в панике заметался по постели, пытаясь понять, что мне с этим делать. Я, конечно, очень хотел его видеть, но не в тот момент, когда едва кончил после того, как мастурбировал на запись его голоса. — Я знаю, что ты дома. Не заставляй меня выламывать дверь.
Я быстро отложил в сторону телефон, накинул на плечи короткий шёлковый халат, который он дарил мне в начале отношений, и тихой, неровной поступью вышел в коридор.
А в реальности его голос звучит ещё лучше... может не стоит ему открывать, а подержать там?