Ты бы мог меня понять

Чес никогда не поймёт эту грёбанную жизнь! Не сможет понять решения Глэма… Как он мог?! Променять славу, перспективы, выступления, их дружбу на какую-то сисястую пи… Чес кричит на Глэма так, как никогда в своей жизни не кричал. Выливает свою горечь, обиду и злость на голову, как всегда, невозмутимого друга. Они ведь всегда добивались всего вместе, вместе прошли через все испытания, а сейчас оказывается, что у Глэма может быть своя жизнь, свой путь… И это горько, почему то невероятно горько на душе Чеса, который уже привык, что они всегда вместе, неразлучны… Обидно, до комка в горле обидно… Глэм просит понять его, но Чес его понять не может и не желает, ведь он подвёл его…

Пик ссоры наступает в тот момент, когда по щеке Чеса прилетает пощёчина от Глэма, который защищал свою эфимерную будущую возлюбленную. Вместе с пощёчиной в душе Чеса тоже что-то лопается и взрывается. Он вылетает из их номера, потирая пострадавшую щеку, и с раздражением садится в свою машину. Но сегодня будто вся вселенная была против него: ключ зажигания упорно не хочет приводить фургончик в рабочее состояние. Будто бы сама судьба не хочет отпускать его…

Глэм с грустью смотрит на него, спрашивает, точно ли друг хочет уехать, и в сердце Чеса на короткий миг что-то вздрагивает, на секунду сомнение окутывает его лёгкой дымкой, но обида, которая изнутри пламенем обжигает грудь всё же оказывается сильнее. И как только мотор наконец-то подаёт признаки жизни, Чес тут же резко трогает «Пантеру» с места… Пальцы крепко сжимают руль, а сердце до сих пор колотится в груди. Шальная мысль вернуться, которая короткой вспышкой промелькнула в сознании, тут же раздавливается и отбрасывается далеко в закрома души, в угоду уязвлённому самолюбию, эгоизму и обиде. Злость ещё слишком ярко пульсирует в висках…

Чес зол, он вжимает педаль газа и «Пантера» увозит его прочь: прочь от предателя Глэма, который променял его на бабу, прочь от разочарования, навстречу, как ему тогда казалось, счастью, славе и признанию… Время от времени между вспышками ярости просачивается боль. Боль от того, что это окончательный конец, конец их с Глэмом дружбе. Осадок сожаления фантомно захватывает сознание Чеса, создавая несглатываемый комок в горле и оставляя мерзкое, горькое послевкусие…

Попытка успокоить свои нервы прослушиванием радио терпит крах и приносит лишь новую вспышку ярости. Эфир, посвящённый «Чё за уродам на сцене» подбрасывает лишь больше дров в пламя обиды Чеса. Они испортили его детище, испоганили песни, быстро стёрли его — автора всех этих песен, из своей памяти. Обидно, по-человечески обидно. Чес упорно давит голос, который шепчет ему, что в этом всём виноват лишь он. Чес лишь с яростью вырывает магнитофон из панели и выбрасывает в окно. Да пошли они все! Лорд и Боб были не особо важными фигурами в его жизни. Но вот Глэм… Интересно, Глэм его также легко забудет? Забудет всё, что они пережили вместе? Чес мотает головой, прогоняя предательское жжение в глазах, и крепче сжимает руль. К чёрту! Они все думают, что он без них всех не вывезет?! Не справится?! А вот и не угадали! Чес ещё докажет: себе, Глэму, Бобу с Лорди, бывшему менеджеру, докажет, что сможет добиться признания и стать кем-то большим без их участия!

А машина всё продолжала увозить его вдаль…

Чес давным-давно перестал считать, сколько уже времени прошло с начала его работы на Поля: неделя? Месяц? Год? Дни тянулись один за другим тягучей патокой, но ничто уже не приносит радости. Казалось бы, всё в порядке: людям нравится его музыка, его голос, они окутывают Чеса волной любви и такого желанного признания, но Чесу почему-то тошно, от всего тошно, хотя он и всеми силами пытается это отрицать.

К чёрту!

Говорит себе Чес, раз за разом выступая в одежде, которая ему совершенно не нравится, и играя музыку, которая совершенно его не трогает и оставаясь с группой, название которой он с трудом запоминает. Из-за всех сил пытается успокоиться, наступая на горло и затыкая глотку своим принципам, которые так и норовят поднять голову, будоража кровь. Чесу противно, противно от себя и от того, кем он стал: охотником за славой, признанием и деньгами. Выступления больше не приносят былой эйфории, гордости и радости, в них нет души… Отчаянная тоска медленно съедает душу Чеса. Он смотрит в зеркало и больше не видит в своих глазах былого задора. Но всё же…

К чёрту!

В очередной раз орёт Чес, тусуясь с членами группы, имён которых он даже не запомнил. Он игнорирует щемящее чувство в груди и шум в голове, которые сопровождают его весь вечер. Разве это важно? С ним же всё в порядке. Он совершенно не тоскует по Глэму, по бывшим временам выступлений со старой группой… Чес абсолютно не грустит, и его сердце совершенно не сжимает в груди железной лапой печаль, перекрывая кислород. Он ведь совершенно не одинок. В душе совсем нет зияющей пустоты. Не так ли? Так что…

К чёрту!

Снова и снова повторяет Чес, раз за разом вдыхая в себя белый, дурманящий разум и сознание порошок. Глэма в его жизни больше нет, а вместе с ним исчезли и запреты с обещаниями. Больше нет того, ради кого стоило бы стараться и держать себя в руках.Чеса больше ничто и никто не сдерживает. Забыться — вот чего ему сейчас хочется больше всего, и он не отказывает себе в этом желании. С каждым вдохом боль в груди усиливается, а шум в голове и ушах уже почти заглушает людей, музыку и все прочие звуки, которые теперь просто приглушены, будто доносятся сквозь толщу воды. А сердце с каждым разом начинает колотиться всё быстрее и быстрее в неистовом ритме. Чес уже толком не понимает, с кем и о чём он говорит. Понимает лишь, что его собеседницей оказалась девчонка, которая недавно познакомилась с ним, рассчитывая на интересное продолжение знакомства. Всего лишь одна из тысячи таких же доступных фанаток. Чес машинально отвечает на вопросы, изливает перед ней свою душу, но легче не становится…

В один момент Чес понимает, что больше не вывозит, просто не выносит всех этих эмоций: ни душевно, ни физически. Очередная затяжка провоцирует боль в груди, которая перехватывает дыхание и резкой волной прошивает тело. Внутри будто что-то болезненно взрывается тысячью иголок, отдавая в голову. Перед глазами всё плывёт, а дальше сознание уплывает…

Чеса окутывает темнота, сквозь которую затем пробивается звук мягкого, до боли родного голоса…

Но Чес выживает, каким-то невообразимым образом, самым настоящим чудом вернувшись с того света. Жизнь дала ему второй шанс, или уже не второй? В любом случае для Чеса ещё ничего не закончилось, и он ещё имеет шанс исправить свои ошибки, и имеет ещё время много что переосмыслить… Хоть мягкий зов матери всё ещё отзывается в сердце, но Чес понимает, что ему ещё рано умирать, он ещё многого хочет достичь в своей жизни…

Когда день спустя после того, как Чес пережил клиническую смерть, двери палаты открываются, он убеждается, что вселенная его таки всё ещё любит. На пороге стоял Глэм с не читаемым выражением лица. На первый взгляд он казался оазисом спокойствия, но его тут же выдавали слегка дрожащие руки и натянутая улыбка. Глэм молча подходит и садится на край кровати. Гнетущая тишина воцарилась между ними и в эти мучительные секунды Чес понимает, что обиды на него не осталось, а ещё приходит понимание того, как же он по нему скучал…

— Глэм, — не выдержав тишины, тихо зовёт Чес, от чего его друг вздрагивает, а затем поворачивается к нему, давая возможность встретиться взглядами.

Взор голубых, холодных льдинок-глаз заставляет невольно съёжиться и поникнуть, а отсутствие улыбки на лице пугало так, что даже Чес не мог сказать, какое выражение лица друга пугает больше: сердитое лицо Глэма или его вечная улыбка. Увидеть злого Глэма вообще удавалось довольно-таки редко, ведь разозлить его по-настоящему сложно, от чего его ярость получалась особенно пугающей и леденящей своим холодом. Острой, будто кинжал.

— О чём ты думал? — процедил Глэм, продолжая беспощадно сверлить Чеса взглядом, — до чего ты себя довёл?!

Казалось, что звук собственного имени с уст друга стал для Глэма спусковым крючком, красной тряпкой, искрой возле сухого хвороста…

— Ты почти умер, ты хоть это осознаёшь?! — голос Глэма стал ниже, но от этого не менее громким, он вообще редко когда кричит и так срывается, видимо, угроза потери лучшего друга сильно выбила его из колеи. Глэм начинает дышать чаще. — Ты обещал, — с укором прибавляет он, сменив злой взгляд на осуждающий.

Чесу не надо объяснять, что его друг имеет ввиду. Вина вспыхивает внутри, заставляя лицо залиться краской.

— Глэм, я… — пытается слабо оправдаться и вставить хоть слово Чес, но его перебивают.

— Ты обещал, — с нажимом в каждом слове повторяет Глэм, а его руки сжимаются в кулаки.

Вспышка ответного гнева на мгновение загорается внутри Чеса. Как известно, лучшая защита — это нападение.

— И что?! Тоже мне, мистер Правильность нашёлся! Сам-то не лучше! Пришёл тут читать морали! Моралист хренов! Бросил всё ради бабы! Забыл о нашей дружбе! Так что вместо того, чтобы лечить, ты бы мог понять меня!

Чес заканчивает свою тираду, тяжело дыша.

— Ты тоже, — глухим голосом ответил Глэм спустя секунду молчания, — ты бы тоже мог понять меня с самого начала, один-единственный раз, но вместо этого ты решил уехать, как последний эгоист, потому что тебе так было удобнее. Я не стал удерживать тебя, думая, что для тебя так будет лучше, но в итоге ты чуть не умер… Я очень боялся тебя потерять и ты чудом вернулся, но кажется, я уже тебя потерял, не смог уберечь… — на последней фразе голос Глэма дрогнул, а в уголках глаз появился предательский блеск. — Жаль, очень жаль…

Глэм встаёт и направляется к двери, а Чес мучительно долго смотрит ему вслед. Последний шанс, последний шанс для примирения, ведь ещё секунда, и Глэм уйдёт, ещё секунда, и уже ничего нельзя будет исправить…

— Глэм, — тихо зовёт он, — погоди, вернись.

Глэм замирает, но не оборачивается.

— Я знаю, что я хреновый сын, хреновый друг… — говорит Чес, — я облажался, знаю, но мне бы очень хотелось, чтобы ты простил меня, ведь кроме тебя у меня никого нет, мне страшно быть одному… А тут у тебя появился ещё кто-то, а ещё прослушивание накрылось… Хех, мне бы тоже не хотелось потерять тебя, я очень виноват, Глэм, знаю, ты отказался ради меня от своей мечты, а я… Даже не сумел и не захотел поддержать тебя, порадоваться, принять то, что ты нашёл ещё одного особенного для себя человека… Мне правда очень жаль, что так случилось между нами. Я действительно очень рад тебя видеть, и… Мне не хватало тебя, дружище.

Глэм оборачивается и смотрит на друга. Взгляд его уже не такой холодный, как ранее, а на губах появляется тёплая улыбка.

— Я тоже очень скучал по тебе, Чес, — мягко говорит он, возвращаясь к кровати Чеса, — и я очень рад, что ты вернулся…

У обоих с плеч будто бы свалился камень, ведь носить в себе обиды очень тяжело, но от примирения им стало немного легче на душе. Глэм и Чес ещё долго проболтали, рассказывая друг другу, что с ними происходило за время, что они не виделись. Лишь сейчас Чес увидел, что у Глэма тоже есть бинты в некоторых местах. Глэму пришлось рассказать всю историю своего знакомства с Вики, и теперь пришла очередь Чеса ругать друга.

— Я, конечно, знаю, что ты с прибабахом, но не думал, что настолько, — нахмурился он, но увидев в ответ широкую улыбку друга лишь сдался и закатил глаза, — надеюсь, она хотя бы этого стоит, — с коротким вздохом заключил шатен.

— О да, кажется, мы с ней начинаем понемногу сближаться, в наших отношениях виден большой прогресс! — восторженно говорит Глэм, — я уже знаю, что она очень любит пиво — светлое, нефильтрованное, а ещё любит жаренный бекон и стейк на гриле. А мотоциклы — её главная страсть. Ах, Чес, ты бы знал, настолько она прекрасная, в ней столько экспрессии, страсти, искренности, а ещё она такая грубая, но невзирая на это очень очаровательная, и…

— Так, стоп, я уже понял, хватит, — Чес улыбается и поднимает руки в жесте «сдаюсь», — тебе на пути встретилась нимфа, не иначе, — затем издав добродушный смешок он добавляет, — мой друг втюрился, с ума сойти.

Глэм на это улыбнулся шире, в его глазах появилась мечтательность.

— Хочешь, я вас познакомлю, — Глэм с энтузиазмом заглядывает в глаза другу, на что тот отрицательно машет руками.

— Давай позже, Глэм, девушек в таком состоянии не встречают, — Чес показывает рукой на себя, — зато можешь показать мне свою пассию издалека. Всё же мне интересно увидеть, из-за кого мой друг настолько потерял голову, — тихо смеётся шатен.

— Хорошо, — в своей манере отвечает Глэм, — мы с ней как раз договорились посидеть на скамейке возле больницы, — Глэм встаёт и выглядывает в окно, — она как раз видна из твоего окна.

— Отлично, — отвечает Чес, а Глэм, тем временем, смотрит на часы, а затем на друга, на что тот понимающе улыбается. — Иди уже, Ромео, — шутит Чес с доброй улыбкой и Глэм, помахав ему рукой на прощание, уходит из палаты.

Чес тем временем аккуратно встаёт, и, потихоньку подкатив за собою свою капельницу, припадает к окну. На скамейке он действительно видит рыжую девушку, которая курит и явно кого-то ждёт. Спустя минуту наблюдений к ней подходит один из врачей, видимо, чтобы сделать замечание о курении на территории больницы. Но ему тут же приходится убегать, ведь неудачливый врач чуть не получает костылём по голове под гневные крики рыжули. Чес был уверен, что она сейчас материться. Врачу ещё везёт, что она сейчас не в состоянии его догнать, ибо одними ругательствами дело бы не окончилось.

— Хах, милая девушка, — почесав затылок, вслух говорит сам для себя Чес.

Спустя ещё секунд десять Чес замечает, как на улицу выходит Глэм. Девушка замечает его и приветливо машет рукой, а затем Глэм садится к ней и они начинают болтать. Чес замечает, как его друг показывает свои рисунки, а рыженькая хихикает и мило краснеет, смотря на них.

— Пикапер, — по-доброму посмеиваясь, говорит Чес, продолжая наблюдать за парочкой.

С его губ не сходит улыбка, ведь эти двое очень мило смотрятся вместе.

— Пхах, похоже, рыжим детям таки быть, — вдруг смеётся Чес, вспоминая свою брошенную Глэму в порыве злости фразу.

Чес наблюдает за счастливым блеском в глазах Глэма, за тем, как он улыбается: тепло, по-настоящему, и вдруг понимает, что очень рад за него. Глэм счастлив и по-настоящему влюблён, и шатен искренне желает ему удачи. Чес пока не сильно понимает состояние своего друга, но обещает найти в себе силы. Силы таки понять Глэма. Глэм нашёл своё счастье вне сцены и выступлений.

А значит и Чес сможет найти себе место в этом мире и новый смысл жизни…