Замечать

— Вообще-то мне не стоит это говорить, ведь я книгочей и не должен вмешиваться в историю… — внезапно для остальных задумчиво протянул Лави, облокотившись на спинку стула. — Но, знаешь, Аллен, это заметно.

— Я не мухлюю… — Аллен не отводил сосредоточенных отчаянных глаз с шахматной доски. Джонни напротив по-доброму улыбался.

— Нет, я не про это. Это-то и дураку понятно, ты не умеешь играть в шахматы, — Аллен обиженно хмыкнул. Лави с весельем в глазах вкрадчиво продолжил. — Я про Юу. Это заметно. Что он тебе нравится.

Отошедший на минуту Линк с удивлением лицезрел фингал под глазом у книгочея и нервно потирающего очки Джонни.

***

Вообще-то, несмотря на то, что Аллена нельзя назвать умным парнем, он много думает. И замечает. А потом не может выкинуть из головы.

Канда носит азиатскую одежду. Ткань, которую не используют европейцы, слегка отливается под определённым углом. Она синяя, черная, фиолетовая, иногда белая, иногда голубая, реже красная, еще реже бирюзовая, но азиатская. Уолкер не знает как правильно называются эти вещи, такой Аллен даже в Азиатском подразделении не видел. Нет, Канда носит европейскую одежду: рубашки, брюки, безрукавки, как у всех, сделанные специально для Ордена, сапоги. У экзорцистов почти нет собственных денег, всем необходимым, в том числе и одеждой, их оснащает руководство, потому никто не может, казалось бы, похвастаться уникальным стилем. Но Канда выделяется и в дни, не заполненные миссиями или тренировками, не носит европейскую одежду. У Линали тоже есть азиатская одежда, припоминает Уолкер, но он догадывается: все это — подарки Комуи на его собственные деньги. У Книгочея-старшего есть индийская (по крайней мере, Аллен узнает некоторые элементы этой культуры в ней) одежда, но она старая, хоть и отлично сохранившаяся, и Уолкер подозревает, что куплена была еще до присоединения к Ордену. Самим же экзорцистам с недавнего нападения Лулу Белл на Орден было запрещено покидать стены Главного управления, если речь шла не о миссиях, поэтому Канда не мог ходить в город, чтобы специально купить одежду (а на миссиях на это просто не было времени). Да и сам экзорцист не выглядел как человек, готовый гулять по магазинам ради поиска одежды с этническими элементами.

Аллен прожигает Канду взглядом каждый раз, когда видит эти непонятного происхождения тряпки, и мечник, замечая на себе эти взгляды, скалится, и они дерутся.

В день, когда Джонни делает новые мерки для униформы, подождав, когда Канда уйдет, Аллен все же решается ненавязчиво спросить у Гилла:

— Джонни… — Уолкер мнется, нервничая, и не знает сам зачем вообще начинает этот разговор, но мужественно продолжает. — Мне не то чтобы интересно, но…почему у Канды не такая одежда, как у всех?

Ненавязчиво не получается. Джонни задумывается на секунду, пытаясь понять, к чему юный экзорцист ведет, а потом, сложив А и Б, непринужденно отвечает:

— А, ты про повседневную… Канду раздражают рубашки, он только к безрукавкам спокойно относится, поэтому, еще когда он был подростком, не выдержав его…кхм…истерик на этой почве и урона от них, смотритель озаботился, чтобы ему периодически привозили японскую и китайскую одежду из Азиатского подразделения… — Джонни убирает ленту, записывая мерки в тетрадь.

Аллен удивленно застывает с раскрытыми руками, до этого приподнятыми, чтобы не мешать Гиллу.

— На самом деле, я думаю, это больше дело привычки, чем вопрос удобства. Все-таки Канда японец.

Уолкер неловко опускает руки, почувствовав себя глупо.

***

Еще глупее Аллен почувствовал себя, когда узнал, что Канда… не знает японского.

Выяснил это Аллен вскоре совершенно случайно. Роясь в библиотеке вместе с Лави, Уолкер с удивлением обнаружил в списке нужных книг названия на…ну, это точно были иероглифы. Аллен сказал:

— Лави, я не знаю, эм…

Лави, находясь на лестнице и перебирая верхнюю полку, оглянулся вниз.

— А-а-а, это японский. Я его знаю весьма средне, но Панда сказал подучить, так что…

— Почему ты не попросил Канду? — язык Аллена был раньше его мозга. Ну, да, попросить Канду, ага.

Лави усмехнулся.

— В данном случае Юу бесполезен, он не знает японский. — Лави спрыгнул с лестницы с книгой в руках. — К тому же, если бы я его попросил… — книгочей поежился.

Уолкер никогда не задумывался о вопросах национальности и расы, когда общался с людьми. Все, кого он знал, были просто для него друзьями, знакомыми, близкими, в конце концов, и вопрос о том, у кого какого цвета кожа, разрез глаз или какой акцент, Аллена не сильно волновал. Может быть, и было что-то на подкорке сознания, но внешность часто ни о чем не говорила для него, поэтому на нее Уолкер, если и обращал раньше внимание, то в глубоком детстве, и то это быстро прошло. И тем не менее… Аллен не понимал. Канда носит азиатскую одежду, ест азиатскую кухню, пьет зеленый чай в глиняных стаканах и вообще, знаете, оказывается японцем, но он не знает собственного языка и говорит на чистейшем английском. Без акцента. Вообще. Даже у Линали, попавшей в Орден в раннем детстве, был легкий мягкий акцент, а у Канды он отсутствовал напрочь.

Аллен прожигает Канду взглядом неустанно и снова нарывается на драку.

Однажды в день Генеральной уборки (весь состав Ордена мел, мыл и чистил здание, потому что руководству было жаль бюджета на профессиональных уборщиков) в кабинете смотрителя в одной из куч бумаг Аллену невзначай попался бланк. Бланк Канды с его данными, написанными от руки. Он был старый, явно потрепанный, на нем точно стояло пару кружек кофе, а еще там была вклеена небольшая фотка с маленьким Кандой. Его волосы были короче и не собраны в привычный хвост, а сам он зло смотрел в камеру и хмурил брови. Аллен фыркнул, а затем его взгляд скользнул ниже: Юу Канда, тринадцать лет, японец, Пекин, Китай… Аллен недоуменно нахмурил брови. Рядом стоящая Линали оглянулась на застывшего парня. Девушка заглянула туда, куда смотрел Аллен, и что-то прочитав по взгляду юноши, бросила:

— Да, Канда родился в Китае.

— Но он… — подал голос Аллен, все еще сжимая листок в руках.

— Родился в Китае, не знает японского, но при этом японец? — Линали слегка улыбнулась, пожав плечами. — Он и китайский плохо знает. Мы пробовали в детстве.

Тут до Аллена неожиданно дошли три вещи: во-первых, Канда Юу хренова загадка; во-вторых, а ведь Линали и Канда действительно довольно близкие друзья; и, в-третьих, что стало самым странным и не поддающимся никакой логике — это то, что Уолкер внезапно вспомнил, что у Канды, между прочим, голубые, а не карие глаза.

Спросить у Линали, почему у Канды такой редкий для японцев цвет глаз, Аллен не решился.

***

Уолкер смело заглянул Канде в лицо. Действительно, голубые. Канда тогда первым чуть не пропускает удар, но уворачивается, зло щуря льдистые глаза, и бьет поддых.

***

Аллен не понимает и не думает (действительно не думает), как вообще так получается, что он замечает то, насколько мягкими становятся взгляд и голос Канды каждый раз, когда он разговаривает с Линали, а напряжение, вечно застывшее в теле, готовое в любой момент броситься в бой или дать по роже особо раздражающим объектам, испаряется, оставляя место только природной осанистости.

Аллен морщится как-то удивительно даже сам для себя и отворачивается, пока Ли-младшая не успевает бросить на него обеспокоенный взгляд.

Спина Канды рядом с ним всегда напряженно-прямая.

***

Аллен уворачивается от метких ударов через раз. Обычно на их совместных тренировках Канда скорее собран, чем зол, но сегодня появляется ощущение, что он непременно хочет Уолкера убить. Ну, или по крайней мере оставить пару вмятин. Чем Аллен заслужил чужой гнев — он не знает, но, потупив с пару минут, все-таки сам начинает распаляться и стараться нанести оппоненту как можно больше ударов, и пробить защиту. Канда скалится как-то совсем уж жутко, а его бамбуковый меч попадает Аллену в бок, и тот уже, зарычав, все-таки делает подсечку Канде, попутно пытаясь выбить меч из рук. Канда уворачивается и меч не выпускает, несмотря на жгучий алый след на запястье, а затем хмыкает и как-то неожиданно спокойно говорит:

— Наконец-то собрался.

За собственным гневом и раздражением Уолкер как-то не отдает отчет словам своего противника, и только потом, валяясь пластом рядом с тяжело дышащим Кандой, до него неожиданно доходит: он доволен. Голос Канды был довольным.

Уолкер поворачивает резко голову в сторону другого экзорциста, не веря собственным выводам, осматривает профиль Канды судорожно: расслабленно закрытые веки, но тяжелое, прерывистое дыхание, рука все еще сжимает бокен, но напряжения нет, только сходящий постепенно на нет стресс от боя. Канда открывает глаза, чувствуя на себе взгляд, а Аллен закрывает быстрее рукой свои собственные, отворачивая голову. Прячет лицо.

Канда его похвалил.

А еще Канда учил его орудовать мечом. И сегодня, походу, наконец-то научил.

***

Пару месяцев назад Лави произнес:

— Это несправедливо.

Его голос был настолько жалостливый, что Аллен, до этого увлеченный булочкой, ее поеданием и кормлением Тима этой самой булочкой, переводит взгляд на книгочея с удивлением и легкой тревогой в глазах.

— Ты о чем, Лави?

— Юу! Это несправедливо!.. Ты видел вообще? Вокруг него постоянно вьются девушки, одна лучше другой, а ему хоть бы хны!

Аллен хмыкает. Ложная тревога. Сидящий рядом Линк старательно притворяется деревом. Ну, да, у него явно опыта с девушками было не много.

— А Эмилия? Ты видел вообще этот прекрасный цветок?

— Да-а-а-а, это самое удивительное, — скептически отвечает Уолкер, давая Тимкампи откусить кусочек от булочки, — за это время можно было сто раз уже понять, что из прекрасного у Канды только лицо…

Лави, до этого с тоской пялящийся на небо, с интересом переводит взгляд на Уолкера. Линк косится из-под книги, все еще стараясь делать вид, будто тема его нисколько не интересует.

— Черты лица точеные, кожа белая, как мрамор, ресницы длинные угольные, как у девчонки… — как ни в чем не бывало продолжает Уолкер, вяло пережевывая остатки булочки, — … и сами глаза выразительные, плюс рост высокий, так еще и волосы длинные, в хорошем состоянии, а ведь не каждому парню такая прическа подойдет, а ведь ему, как назло, действительно идет… — Уолкер вздыхает.

Он вяло поглаживает Тима, выглядя задумчиво и совершенно не замечает обалдевшего взгляда книгочея и опешившего Линка (Ворон, кажется, настолько удивлён, что даже пропускает возможность прокомментировать привычку Аллена жевать во время разговора).

Аллен, оглядев своих собеседников ничего не выражающим взглядом, как ни в чем не бывало добавляет:

— Знали бы про татуировку на груди и плече — так вообще бы в обморок упали. Но, к счастью, его скверный характер решает кучу проблем.

***

— Что? — голос у Канды не раздраженный, но настороженный. Взгляд внимательный, цепкий, небольшое замешательство на дне зрачков. Аллен отводит глаза от черных щупальцев-молний, переходящих на ключицу, плечо и чуть-чуть на лопатку. Уолкеру немножко не по себе, немножко жарко (ну, да, он ведь только из душа — рациональное объяснение), и он застегивает собственную рубашку нервными движениями, злясь на что-то, но сам не зная что.

— …через плечо.

Даже не в рифму.

***

Канда отталкивает его, оттесняя к стене. Аллен сопротивляется, что-то кричит, но экзорцист-мечник только огрызается, выглядя взбешенным и посылает адских жуков на никак не убиваемый четвертый уровень. У Канды колотая рана на боку, кровь стекает по губам из рта, Аллену даже мерещится, что он видит бледновато-розовый отсвет кишков. Но Канде искренне срать на муки Уолкера, его панику в глазах и голосе — Аллен еле стоит, а его рука не шевелится и совершенно не хочет превращаться в меч. Вовремя подоспевший Линк оттаскивает Уолкера с боевой зоны, почти тащит его на себе, а Канда, напоследок оглянувшись на полубеспамятный взгляд серых глаз, рвется к не справляющейся Линали.

В бреду мелькает мысль: а ведь он действительно беспокоится…

***

Канда, очнувшись от обморока, через пару минут прикрывает Аллена не восстановившимся телом, угрожает товарищам катаной, позже чуть не подохнув в битве с Ноем, дерется с четвертым уровнем без Мугена на пару с Лави, защищает Комуи собственным телом как щитом и кричит его, Аллена, имя, бросаясь под атаку, когда Уолкера как решето пробивают пули акума.

Аллен не знает откуда он это знает, но это не важно. Важно то, что Канда добрый. Даже слишком.

***

" Определенно слишком ", — думает Аллен, уже пятнадцать минут наблюдая, как новенький искатель, не знающий характер мечника, подбивает клинья к спокойно завтракающему Канде. Экзорцист игнорирует искателя, неторопливо заканчивает свою трапезу, кладет палочки на специальную посуду, а затем, не глядя, бьет в челюсть никак не отстающему мужику.

Уолкер искренне смеется, успевая прикрыть рот. Чтобы это не было уж совсем неприлично. Недовольный взгляд Линка юноша игнорирует.

***

Канда умеет быть вежливым, когда хочет. Он скрещивает руки, хмурится от ощущения неуютности и уязвимости, отводит глаза, сжимая зубы, руки и Муген, но затем говорит, почти чеканя слова:

— Отойдите, пожалуйста. Вы загораживаете нам вход, — он вздыхает, мученически поднимая глаза к небу, — мисс.

— Нет, мадам, я не возьму это. — Он колеблется и обреченно выдает: — Спасибо.

— Ты!.. — он зажмуривает глаза, трет виски левой рукой, а затем, сквозь зубы, говорит. — Девочка, прекрати.

Правда за руку он все равно ее отводит, уж больно девочке все равно на то, что говорит еле сдерживающий себя от злости Канда. Но Аллен… Ничего не говорит. Уолкер слегка треплет по волосам расстроившуюся малышку и заправляет выбившийся цветок ей за ухо, а затем догоняет рванувшего вперед товарища, равняясь с ним плечом к плечу. Аллен улыбается искренне, даже ласково, дай ему кто оценку, и старается не выдавать себя, поглядывая по сторонам.

Это мило. Уолкер даже гордится им. И даже почти не чувствует уже ставший родным неприятно-острый и горячий клубок в груди, который появляется, когда…

Стоп.

***

— Юу! — Лави с улыбкой зовет его по имени, ловя раздраженный взгляд.

— …Юу. — Линали понижает голос до шепота, чтобы недалеко стоящий Канда не услышал, и заговорщически заглядывает Аллену в глаза.

— …с Юу… — говорит Комуи невзначай, когда оповещает Уолкера о новой миссии.

— Юу? — удивленно переспрашивает Бак.

— А, тот мальчишка-Юу… — вторит Баку Фоу.

— Канда Юу… Канда Юу… Юу… Юу… Юу!!! — верещит акума, нанося бессчисленные удары по прикрывающему Уолкера экзорцисту.

Аллен раздраженно ворочается в кровати. Правый бок-левый бок-правый бок-левый бок. Правый. Левый. Юноша утыкается лицом в подушку, раздраженно сопя, а затем несильно бьет по ней. Рядом спящий Тим подрывается, тревожно наворачивая круги. Аллен ловит его за хвост, пока золотистый голем своим мельтешением не разбудил Линка, и вздыхает, но не успокаивается.

Если Канда не может запомнить имя Аллена, то это, во-первых, его проблемы, и, во-вторых, не значит, что он, Уолкер, тоже страдает склерозом.

Аллен тоже хочет звать Канду по имени.

***

— Я не влюблен в него. — Уолкер, скрестив руки на груди, неотрывно смотрит на шахматную доску, что секундой назад прилетела книгочею-младшему в глаз.

— Но Аллен, — Лави трет больное место, приподнимая брови, а затем морщится от необдуманного действия, — я ведь не говорил этого.

***

Канда носит японскую и китайскую одежду, всегда ест собу в обед, не знает японский, не знает китайский, при этом родился в Китае и является японцем, знает английский в совершенстве, почему-то имеет голубой цвет глаз, искренне заботится о Линали, хоть и никогда не признает этого, терпит Лави и Комуи, почему-то учит Аллена владеть мечом, хотя тот не просил, а еще у него дурацкая татуировка, которая почему-то постепенно разрастается по его груди, переходя уже на спину, а также самоубийственными способами защищает товарищей в бою, а потом орет, что ему на всех плевать, и к нему постоянно клеятся и девушки, и парни, но ему как будто бы вообще не интересен чужой интерес, плюс, оказывается, он очень вежлив с девушками, хоть его сволочная натура и пытается периодически прорваться во время разговора, вдобавок все его за глаза (кроме книгочея-младшего, тот не стесняется) зовут по имени, и Аллен искренне завидует, не имея сил выдавить из себя две чертовых буквы.

А еще Канда пользуется шнурком вместо резинки, хотя это абсолютно бессмысленно и не практично, одиночные тренировки проводит в лесу рядом с Орденом, а если приходит в зал, значит, у него есть настроение с кем-то подраться и оттуда он не уйдёт, пока не пройдёт спарринг, не любит кофе даже больше, чем сладкое, при этом он единственный, кто любит медитировать из всех людей в Ордене, и знает, что нужно сказать другим или сделать, чтобы привлечь к себе внимание, но не пользуется этим, потому что ему искренне плевать.

Аллен о Канде знает все. Он замечает то, что не хочет замечать, а потом не может выкинуть из головы, прокручивая моменты. Уолкер может с первого взгляда понять, в каком Канда настроении, что этому содействовало и что экзорцист сделает дальше. Аллен искренне не понимает, откуда у него это все в голове и почему для него это так важно, но все равно раз за разом смотрит на мечника, на самом деле глубоко надеясь, что однажды Канда… Тоже заметит его.

***

Канда очень эмоциональный, хоть и будет отрицать это, намекни ему кто. Он всегда слегка хмурит брови, когда видит незнакомцев, старательно делая вид, что абсолютно расслаблен. Изображает надменное лицо, когда встречается с Воронами или сотрудниками Рувелье. Криво ухмыляется, когда чувствует азарт, превосходство или темное веселье на грани с яростью. Выпучивает глаза и паникует, когда видит чужие слезы, особенно, когда дело касается женщин и маленьких детей. Совершенно отсутствующим взглядом смотрит на человека напротив, когда ничего не понимает, а потом скептически поднимает брови и хмыкает, пряча стыдливо глаза, что выдают факт его глупости. Нервно дергает глазом, когда Лави при всех его зовет по имени, но на самом деле сильно смущается, настолько, что ему легче в этот момент торопливо сбежать от младшего книгочея, чем сказать какую-то колкость. Мимика Канды настолько прозрачная, что не знай Аллен о нем ничего, все равно бы все понял по одному на него взгляду.

Ничего…

Аллен отхаркивается соленой вязкой кровью, все внутри горит пламенем и ему больно-больно-больно, но это не физическое, нет, это не физическое… Алма рядом лежит, смотрит на Канду как на самое дорогое, прекрасное существо на земле, а в глазах у него нежность, слезы, горечь, стыд, желание и ему больно…больно… Уолкер снова откашливается и хрипит, склоняясь над разбитым, абсолютно разбитым телом Канды, боже мой, неужели, это возможно?..как же так…я…я…

Аллен сжимает кулаки, сжимает губы, веки, размазывая влагу по лицу — непонятно уже что там — встает, а потом слышит почти шепот, почти ветер, мягко-болезненное:

— Стручок…

Уже не важно…уже не важно… Аллен приподнимает осторожно тело Канды, чтобы недоразбить, недосломать, еле касается, — оно такое хрупкое — что-то говорит, уже сам не понимая что, что-то делает, что-то чувствует, отпускает Канду бережно в объятия Алмы Кармы, еле разгибая пальцы, а потом собирает все остатки воли в кулак, натягивает на лицо улыбку, но она, эта улыбка — самая искренняя, самая настоящая, самая светлая из всех, которые он может дать и…

Уолкер замирает кажется там, прямо в падении. Сердце делает кульбит, а горло, сжатое до этого диким спазмом, разжимается. Звуков нет, мира нет, вообще ничего нет, только хлынувшее откуда-то жаром в груди чувство и бьющее в голове набатом:

у Юу красивая улыбка.

***

У Аллена есть целая коллекция атрибутов на шею: неизменная красная лента в вертикальную полоску, две редко надевающиеся зеленого и бежевого цветов, два обычных черных, но разной формы, галстука, еще один, но красный в черную полоску, и даже три бабочки, опять же, любимых цветов: чёрная, красная, белая.

Юу подхватывает укатившийся мяч и передает его толпе детей, поднимая уверенный взгляд на Линали и Мари. Он улыбается.

Уолкер на вопрос национальности отвечает «англичанин», хотя сам не знает даже своего дня рождения, справляя его в день Рождества. Никто об этом не знает.

Канда смотрит на мастера Жу долгим, нечитаемым взглядом, а затем вытаскивает осторожно деформированную катану из ослабевших пальцев и произносит слова, решающие его судьбу. Но ему плевать.

Аллен и сам не понимает то, каким жестоким сердцеедом он является, каждый раз улыбаясь милой улыбкой девке из Азиатского подразделения, но полностью игнорируя ее очевидные чувства.

Канда смахивает с катаны кровь акума и бросает взгляд назад на застывшего Джонни. Глаза бывшего сотрудника научного отдела жалостливые, сочувственные, а руки сиротливо поджаты к груди. Но Юу не жаль. Принятое им решение — единственное правильное за всю его жизнь.

Шрам на лице мелкого не выглядит как шрам и это самое странное: кровавая навечно застывшая слеза и звезда, неприкрытая с недавних пор челкой. Это не отталкивает.

Экзорцист открывает рот широко как дурак, когда видит белоснежный плащ поверх клоунского костюма и пентаграмму, проступившую через грим. Гилл бросается к Стручку, стремясь обнять его. Канда застывает, осознавая, что не может сделать даже шаг.

Аллен в спаррингах всегда бьется как в последний раз. Его выносливости можно позавидовать, да и упорству тоже, хоть это все и не сильно эффективно. Но он изводит своим запасом энергии даже Канду на тренировках, и Юу никогда об этом ему не признается.

Канда приподнимает мелкого за грудки и в ярости трясет его, всматриваясь в серо-золотую радужку. Какой дурак. Он шипит, угрожает, защищается, хотя в голове у него далеко не это. Я хочу…

Канда провожает взглядом гибкую, легкую юношескую фигуру. Косится на узкие, неприкрытые безрукавкой, плечи. Скользит лениво по тонкой шее с едва выпирающим кадыком. Чертыхается, ловя себя на том, как слишком долго не отводит взгляд от солнечного зайчика, запутавшегося в обесцвеченных волосах. И запихивает мысль поглубже о том, что Аллен тоже смотрит на него, когда думает, что Юу его не видит.

Гилл мягко держит Стручка за серую ладонь. Канда сгибается, вслушиваясь в добрые слова Джонни, а затем опускает низко голову. «Спасибо» — это единственное, что он может сейчас дать. Он не гордится этим.

Аллен вызывает странное, больное, совершенно не нужное и не логичное желание его защищать. Канда мысленно усмехается, каждый раз представляя какой ор мог бы поднять мелкий, скажи он ему об этом.

Шавка Рувелье спокойно косится на острие клинка перед собой. Пес даже бровью не ведет, а у Канды внутри все клокочет от темной, злой, всепоглощающей ненависти, и тело мелко трясется, готовое вот-вот кинуться и перерезать угрожающему объекту горло. Ворон понимающе улыбается.

Юу, который так долго пробивался через защиту Уолкера, все чаще замечает, что тот начинает все меньше притворяться рядом с ним.

Стручок смотрит куда угодно, только не на Канду, держит слабо в руках колбу с остатками Тимкампи. У него пустой взгляд с тенью невыплаканных слез. Канда кривится, осознавая всю глубину своей бесполезности и ничтожности.

Аллен — не Алма.

Канда сжимает крепко чужую щиколотку, падая в неизвестность. Оттягивай его хоть сто человек, появись хоть тысячи акума, семейка Ноев и Граф в придачу, а потом напоследок взорвись планета, но он не сделает этого. Он не отпустит его.

А еще Юу в мыслях всегда называет Аллена по имени.

— Я сказал, что спасу тебя.

***

Линк оглядывается на успокоившегося Уолкера, которого буквально минуту назад пришлось удерживать от кровавой расправы рыжему провокатору. Гилл сидел рядом с Алленом, расслабляюще поглаживая того по плечу. Лави, пересевший на диван в углу комнаты, открыл рот.

— Вообще-то, — Линк и Джонни скептически посмотрели на книгочея. Тот отмахнулся и продолжил, — да нет, сейчас я не про Аллена. И, да, вообще-то я не закончил. Я хотел сказать, что по Юу это тоже заметно.

Лави перевел лукавый взгляд на Уолкера, а затем сказал:

— Что ты ему тоже нравишься, Аллен.