Дихромазия

Из всей цветовой гаммы Азирафэль любил жёлтый цвет. Эта мысль засела в голове Кроули, как пчела, а пчёлы тоже частично жёлтые. Ангелы похожи на пчёл: могут ужалить один раз? перед тем как лишиться тела. Никто не рискнул бы так поступить. Кроули имел представление о цвете со «звёздных времён», когда видеть всё в разных красках было единственное радостное событие за день.

Сначала он скучал по этому. Потом привык. Не то, чтобы в Аду можно было увидеть какие-либо радужные цвета.

Кроули хорошо видел в темноте. Он хорошо видел в темноте даже в тёмных очках. Это особенно удобно, когда нужно забрать малыша-Антихриста с кладбища ночью. Это также удобно, когда убегаешь от церберов поздним вечером.

Азирафэль, конечно, видел мир по-другому. Ему нравилось называть каждый оттенок и тон, как будто Кроули мог отупеть без запоминания всей палитры. И возможно он бы действительно отупел, если кое-кто рядом с ним не перевозбуждался бы каждый раз, напоминая о том, что трава зелёная. Кроули мог видеть зелёный цвет. Без оттенков.

Кроме того: дихромазия. Голубой и зелёный. А что бывает жёлтым, спрашивал он себя. Адское пламя. Пылающий меч Азирафэля. Всё, что горит, жалит или выглядит неприглядно. Как желчь. В Аду полно сумасшедших, которые собирают всякие неприятные штуки с Земли.

— Почему жёлтый? — спросил Кроули.

Ангел не ожидал такого, и выражение его лица сменилось с задумчивого на слишком задумчивое. Он сказал, что он не знал, что Кроули может чувствовать, что цвет Бентли поменялся. Но Кроули знал, что он знал. Выбор цвета был осознанным.

— Почему жёлтый? — повторял он, как попугай.

— Он такой прелестный, — отвечал Азирафэль снова и снова.

Лимоны тоже жёлтые. Кроули помнил, когда их создали. Они оставляли странный привкус во рту. Азирафэлю удалось укротить этих кислых паршивцев: он топил их в чае.

— Не прелестный, — сказал Кроули. — Слишком яркий.

Как Солнце. Солнце нормальное, но однажды оно отвернётся от Земли и превратит всё в груду угля. Пока это только в планах у Ада, но бумажная волокита рано или поздно закончится.

Когда это произойдёт, Кроули даже не будет беспокоиться о цвете Бентли. В любом случае, она не имела ничего против этого маленького фокуса от Азирафэля.

— Это всё из-за твоего зрения, мой дорогой, — проворковал Азирафэль и поправил очки у Кроули на носу.

Интересно, подумал Кроули, что он будет делать, если однажды он начнёт терять зрение. Будет ли он выглядеть стильно в очках с диоптриями? Заметит ли он это вообще? Возможно ли стать более нечувствительным к цвету? У него было зрение как у хищника, и ангел выглядел, как самая белая и пушистая мышь когда-либо созданная Всевышним.

— Ты знаешь, какое оно.

Азирафэль кивнул, сделав вид, что проигнорировал его.

Когда они обменивались телами, у Кроули было обычное человеческое зрение, и это было так странно. Тогда у него жутко разболелась голова, и было приятно вернуться в искажённую двухцветную реальность. Бедный Азирафэль, подумал Кроули, он к такому не привык.

— Итак, жёлтый, — начал он опять.

— Не сейчас, — мягко сказал Азирафэль, — Я работаю.

— Ясно, — вздохнул Кроули. — Понятно.

Почему-то эта тема казалась очень важной, как бы он от неё не отмахивался.

***

— Это мой любимый цвет.

— Правда?

— В нём множество оттенков, если ты вдруг забыл.

— Ты сомневаешься во мне?

Конечно, Кроули помнил. Его бесило, что он до сих пор не разгадал эту достаточно лёгкую загадку со сменой цвета, и он был готов пойти и спросить у Бентли ответ. Но что-то подсказывало ему, что разговаривать об этом нужно точно не с Бентли.

— Жёлтый цвет такой тёплый, — сказал Азирафэль.

— Нет, — ответил Кроули. — Он обжигает.

***

— Не так уж много жёлтого было там… наверху, — Кроули указывал на потолок. — Кроме наших… нимбов.

Небеса всегда были слишком белые, слишком лощёные, слишком безжизненные. А от нимбов начиналась ужасная мигрень, хотя архангелы никогда этому не верили. Слишком много энергии вытягивалось из небесного создания.

— Однажды ты поймёшь, — Азирафэлю нравилось, как Кроули теряется в догадках. — У каждого есть любимый цвет. Например… чёрный.

Кроули фыркнул в ответ.

Азирафэль думал, что Кроули носит чёрное, потому что он демон. Кроули носил чёрное, потому что это был один из немногих цветов, в котором он был уверен на сто процентов.

***

День, Когда Кроули Понял, так и не наступил. Зато он узнал, что метёлка из перьев для смахивания пыли, которую использовал Габриэль — или Джим — когда они встретились, была тоже жёлтого цвета. Азирафэль вскользь упомянул об этом, когда убирался на полках. Он не знал об этом. Но он знал, что ему необходимо было сдерживать мощное желание и не засунуть эту метёлку Габриэлю — или Джиму — в…

— Кроули?

Кроули моргнул.

— Верни, пожалуйста, свет.

Он даже не заметил. Оказалось, что улицу и здания поглотил кромешный мрак из-за обширного отключения электроэнергии. Кроули щёлкнул пальцами, и прямоугольники окон радостно наполнились светом.

— Видишь? Жёлтый, — сказал Азирафэль. — Он делает их счастливыми.

Хотя зрение Кроули после падения нельзя было изменить, иногда он видел вещи глазами Азирафэля. Люди были счастливы в своих крошечных комнатах, занимаясь своими обычными делами с включённым светом. Отключение электроэнергии может раздражать, особенно если оно вызвано одним совершенно не ревнивым демоном.

***

Кроули выкинул метёлку в урну, когда Азирафэль отвернулся.

***

— Розы? Тюльпаны? Лилии? Гвоздики? На день рождение? Или на свадьбу?

Девушка в цветочном магазине предложила ему сотню различных композиций разной цветовой гаммы, означающих любовь, безответную любовь, дружбу, всё что угодно. А нет ли у них случайно композиции, которая означает «мы были вместе шесть тысяч лет и вместе воспитали ребёнка, который вроде как был Антихристом»? Или: «однажды мы присматривали за архангелом, у которого разыгралась амнезия»? Или: «Азирафэль поменял цвет моей машины, и я не могу перестать думать об этом»?

— Мне нужно что-нибудь жёлтое, — сказал Кроули, и девушка закусила губу, размышляя. — Это его любимый цвет, — гордо добавил он.

Все цветы в горшках и обёртках выглядели примерно одинаково, поэтому ему, конечно, нужен был кто-то различающий цвета, чтобы выбрать правильный вариант.

— Орхидеи, — девушка щёлкнула пальцами, и Кроули дёрнулся: свет продолжал гореть. — С орхидеями вы точно не ошибётесь. Они всегда означают что-то хорошее. По любому.

— И жёлтый такой… тёплый цвет, — прохрипел Кроули: ему было сложно это признавать, и вместе с тем, ему как будто стало легче.

— Как золото, — охотно согласилась девушка и взяла горшок.

Кроули вздохнул.

— Как золото.

***

По пути в книжный магазин он немного поколдовал над цветами, чтобы они оставались свежими, живыми и жёлтыми как можно дольше. Они выглядели достаточно прилично в этих глиняных горшках, и он надеялся, что они подружатся с его растениями.

***

— Цветы? — воскликнул Азирафэль, открыв дверь.

— Жёлтые орхидеи, — кивнул Кроули и протянул горшок. — С орхидеями сложно ошибится, так? Так. Всегда означают что-то хорошее, — и важная деталь: — Я не разговаривал с ними.

— Это так… мило, — Азирафэль прижал горшок к груди. — И ты выбрал их для меня! — он протянул руку, приглашая в объятия, и Кроули обнял его, чувствуя теплоту и спокойствие.

— Я подумал, что они будут хорошо смотреться на твоём столе или… в той дурацкой жёлтой комнате, — пробормотал он в плечо Азирафэля. — Да, я знаю, что они жёлтые. И нет, не спрашиваю почему. Твой любимый цвет, я понял.

По большому счёту он шутил. И, как иногда говорили люди, умирал от любопытства.

Улыбка для лице Азирафэля подсказывала ему, что возможно скоро он узнает ответ. Она становилась шире и радостней, когда он медленно снял с Кроули очки. Кроули сощурился.

— Ты видишь цвет моих глаз? — спросил Азирафэль.

Больше нет, слишком много полутонов исчезло, и вместо этого он видел более плоские и бесцветные оттенки.

— Они голубые, — сказал Кроули. — Никогда не забуду.

Это был один из двух цветов, которые он мог различать. Ему повезло.

Азирафэль притянул его ближе и прошептал:

— А твои глаза жёлтые.

С этого момента их разговор стал разворачиваться в направлении, в котором у Кроули не было ориентиров. Поэтому он издал самое красноречивое шипение, на которое был способен.

— Они жёлтые, дурачок, — повторил Азирафэль, и шестерёнки в мозгу у Кроули со скрипом вставали на свои места: он действительно дурачок, если не хуже.

— Это самое демоническое, что есть во мне, — сказал он извиняющимся тоном.

Он не надевал очки, когда он был с Азирафэлем, но другим людям могли не нравится форма зрачка, или цвет, или…

— Они прелестны.

— Не, я выгляжу, как змей.

— Очень красивый змей.

— Они отпугивают людей.

— Но я здесь.

Больше Кроули было нечего сказать.

— Ты здесь, — согласился он и помолчал. — И орхидеи тоже.

Он положил очки на статуэтку в виде лошади на столе у Азирафэля. Ему не надо было больше ничего прятать. Азирафэль поставил горшок с цветами на подоконник. Кроули выглянул в окно, чтобы проверить, не отключил ли он снова электроэнергию. Всё было в порядке. Уличные фонари излучали жёлтый свет, но что-то подсказывало ему, что это был неправильный оттенок жёлтого.

Азирафэль снова притянул его ближе, и этот взгляд почти вернул Кроули возможность видеть мир во всём многоцветье.

— Думаю, что надо перекрасить Бентли в голубой в какой-нибудь день.

Бентли, которая была припаркована под окнами, подмигнула ему. Кроули подмигнул в ответ и задёрнул шторы.

 Редактировать часть