Вверх по лестнице вниз

Я забыл, как всё началось.

Всё…

Что за абстрактное слово?

Вечность что ли? Что-то вроде той, которая встречает тебя в виде апостола Петра, Харона или другой неведомой хтони. Неважно…

Я потерял всё, что придаёт смысл жизни. Но я всё ещё не хочу умирать.

Тёмная, затягивающая в пучину жижа. Она внутри. И хочется разорвать грудную клетку, вычистить всё, исправить, починить самого себя.

Я чувствую эту грязь в воздухе, в мутноватой воде, стекающей по лицу.

Сигарета снова сминается нервно дрожащими пальцами. Это последняя. А так не хочется вставать с кровати и идти куда-то.

Кажется, продавец смотрит на меня как-то странно. Оглядываю себя: ну да, вышел в старом спортивном костюме, да и волосы грязные. Сделаю вид, что плевать. Быстро расплачиваюсь: отпуск заканчивается так же стремительно, как и деньги на карте.

Ааа… Как тесен мир. Будто стремится задушить.

За стеклом на улице вдруг Он… Улыбается своей этой милой, немного застенчивой улыбкой. Идёт рядом с такой же очаровательной девушкой. Да уж, они действительно подходят друг другу.

Как бы я хотел, чтобы наша смелость длилась вечно. Почему я остыл? Почему он ушёл? Я хочу, чтобы то время, в котором мы были счастливы, вернулось. Я просто не хочу быть один. Это невыносимо.

Надеваю капюшон, опускаю взгляд. Показалось, что он посмотрел в мою сторону. Никто не должен видеть меня таким.

Чондэ, который смешит, поддерживает и никогда не унывает. Таким я должен быть в глазах близких людей.

Внезапный тычок в бок.

– Чё встал? Дай пройти!

Колени встречаются с асфальтом. Кажется, и правда долго стоял в дверях. Мимо толпа: будто в блендере смешали запахи, цвета и звуки.

*

– Вам помочь? – мягкое сверху. Голос, как прохладный ветерок.

Чондэ отрицательно качает головой, поднимаясь, но в последний момент его всё же придерживают за локоть.

– Кажется, Вам больно?

Прикосновение к спине. Взгляд встречается с тёмным озером, в котором сверкают искорки, словно светлячки.

– Нет, нормально.

Немного непривычно. Уже давно его не спрашивали в порядке ли он. Ну не вываливать же на случайного человека в ответ на невинный вопрос, что ты только что увидел своего бывшего. Ни сигареты, ни алкоголь уже не помогают забыться.

– Спасибо, – тихо.

– Я Вас провожу на всякий случай. Может, подвезти?

Вот это уже странно.

– Не надо, – хмуро отрезает Чондэ. Уголок губ нервно дёргается. – Я сам.

– И много ты сделал сам? – такое же тихое и холодное в спину.

Всё вокруг замирает. Прохожие застывают: кто с нелепо поднятыми руками, кто в воздухе – даже подошвы не касаются земли. Ни запахов, ни звуков. Только незнакомец внимательно смотрит на Чондэ. Словно видит насквозь.

– Я совсем свихнулся?

– Ещё нет, – невозмутимо отвечают ему, – но близко. Я поэтому и пришёл.

Солнечный свет мягко ложится на плечи, как и чужие ладони, которые Чондэ не может убрать. Не может пошевелиться, когда губ касаются поцелуем – сердце бьётся, как сумасшедшее. Тёмное озеро чужих глаз притягивает – хочется утонуть, захлебнуться этой тьмой…

Глоток спасительного воздуха приносит за собой оглушительный поток запахов. Время возобновляет ход, как и все вокруг. А Чондэ растерянно касается собственных губ. Уши, лицо и шея пылают. Чёрт, что с ним происходит?

– Кто ты такой? – шепчет, зная, что его услышат, несмотря на гул вокруг.

– Ты можешь звать меня Сухо. – пальцы небрежно смахивают со лба тёмную прядь. Взгляд цепляется за шрамик на щеке, словно от ожога. – «Я часть той силы»... демон.

Короткий смешок срывается с губ, и Чондэ, как загипнотизированный смотрит на них, не в силах оторваться. Всё, о чём он думал до этого момента, враз становится неважно.

– Бред… – отвечает севшим голосом. Но вновь остановившийся по щелчку пальцев мир заставляет поверить в сказанное. Сухо склоняется к самому уху.

– Обычно нам, демонам, поручают разрушить человеческую жизнь. Но твоя жизнь уже настолько дерьмо, что я здесь, чтобы помочь тебе встать на ноги. – шаг назад. Лёгкий пасс – мир движется опять, как демон, удаляющийся куда-то вслед за толпой. Но Чондэ всё равно слышит то, что не может не поселить надежду в его душе: – Можешь называть меня своим демоном–хранителем. До встречи!

*

Не спится.

Проворочавшись полночи, Чондэ сдаётся и, чтобы чем-то себя занять, решает убраться в квартире. За время отпуска, который он взял в надежде, что это поможет ему избавиться от депрессивных мыслей, грязи стало ещё больше. Будто сами эти мысли оседают на предметах вокруг, не позволяя дышать свежим воздухом.

– Ничего же вроде и не случилось… Но жизнь и правда – дерьмо.

«А что если действительно теперь всё наладится?»

Жизнь, как сюжет из дорамы, в которой несчастную героиню спасает сверхъестественное существо… Кто не мечтал о подобном?

– Я хочу… – делает глубокий вдох, так много желаний хочется озвучить. Пусть Сухо услышит. Если, конечно, он ему не привиделся. Последнее было бы грустно. Ведь он тот, кто предложил Чондэ помощь. – Я хочу отправиться в путешествие, стать певцом, бросить работу в офисе, искупаться в море и…

Воспоминания возвращаются к поцелую. Даже то, что было с бывшим меркнет на фоне. Действительно, бывший в прошлом.

Вот если всё наладится то, захочется даже искренне пожелать и другим счастья, уже не испытывая унизительной жалости к себе.

Интересно, что придумает этот Сухо? Может, телепортирует их куда подальше отсюда – к морю, обязательно к морю. В ушах уже слышался шум волн, как в детстве, когда подносишь ракушку к уху и воображаешь, словно ты не в душной городской квартире, а плывёшь на корабле посреди океана. Счастливый и свободный от ограничений.

– Вот бы…

Прикоснуться к нему ещё раз. Желание целоваться становится невыносимым. Чондэ проводит пальцами по губам, тихо выдыхая. Ещё хотя бы раз. Это же "его демон-хранитель". Может быть, он разрешит? Снова почувствовать. Лёгкое головокружение от вседозволенности.

– Сухо…

Простыни холодные, но одеяло откинуто в сторону. По шее скатывается капля пота, которую тут же сцеловывают, прижимая к постели. Дыхание тяжелеет, а колени сами собой раздвигаются.

– Я думал, хранители охраняют, – нервный смешок.

Сухо обхватывает пальцами подбородок, накрывает губы горячо и мягко. Если бы у огня был вкус, то Чондэ бы узнал его.

Ладони несмело касаются бёдер, тянутся к поясу на брюках.

– У меня давно никого… – почему говорить об этом так неловко? Он же демон… Наверняка ему просто заполучить любого.

– Тсс! – Сухо снова делает жест рукой, и вся одежда на нём оседает пеплом на кровать. Бледная кожа словно светится в свете уличного фонаря, проникшего в комнату и ставшего невольным свидетелем грехопадения.

– Даже если это стоит мне души… – шепчет Чондэ, опьянев от ощущений. – Сделай это.

Горячо, больно, ярко – до поджатых пальцев ног, до сдавленного стона сквозь сомкнутые губы, почти невесомого прикосновения губами к внутренней стороне бедра так, что внутри всё, что бесшумно кричало от боли кричит от удовольствия.

Хочется остаться так, окутанным объятьями, что помогают забыть об одиночестве и тьме внутри.

– Помоги мне.

– Я же сказал, что буду твоим хранителем.

Слова отзываются теплом.

Чондэ просыпается и впервые за долгое время ловит себя на том, что улыбается.

Палящее солнце уже не раздражает – вчера забыл завесить окно – лучи мягко струятся сквозь пальцы розоватым свечением. И шум машин с улицы не вызывает головную боль.

Только вот проснулся один. Ни на теле, ни на постели ни следа прошедшей ночи.

Сон?

– Что бы ты хотел съесть?

Сухо бесшумно появляется в дверях с тарелкой салата.

Брови Чондэ взлетают от удивления.

– Это не сон? Мы правда?..

Ещё раз осматривает себя, сев на постели. Сухо смеётся.

– Что ты там ищешь? Засосы или клеймо от демона?

– Ага, тавро собственности, – расслабленно выдыхает Чондэ. И тут же с подозрением хмурится. – Ты можешь останавливать время. Значит, и мысли мои прочитать для тебя не проблема. Так?

– Ну… – тянет Сухо. – Это для меня не проблема. Я бы хотел увидеть, как ты становишься счастливым. Смотреть на несчастных людей скучно да и… Впрочем, неважно.

– Всё, что тебе от меня нужно, чтобы я был счастлив? – недоверчиво интересуется Чондэ, поднимаясь с постели. Халат и бельё тут же оказываются рядом.

– Скажем так, я просто делаю то, что мне нравится.

Чондэ качает головой. Понятнее не стало. Но хочется верить. Как если бы Сухо оказался обычным парнем, который провёл с ним ночь…

– Я бы тоже, – тихо, будто самому себе, – хотел делать то, что мне нравится. Но я уже и забыл каково это.

В пару шагов Сухо оказывается рядом, гладит по растрёпанным после сна волосам.

– Я помогу тебе вспомнить.

*

Солёный бриз в лицо и шум бело-синих волн, в брызги разбивающихся о прибрежные камни.

Чондэ неверяще оглядывается вокруг. Ведь только что они были в его квартире. Под ногами пылился старый, подаренный ещё мамой ковёр, а теперь песок греет ступни, и хочется бежать то ли к воде, чтобы накупаться вдоволь, то ли вдоль берега, то ли вовсе с благодарностью броситься Сухо на шею.

Или схватить его за руку и потянуть за собой к морю.

Громкий, по-детски счастливый смех. Вода заливается в уши и нос, щиплет глаза. Чондэ пару раз поскальзывается на камнях и едва не ранится, но это всё так неважно.

– Море! Море! Я бы сам никогда не смог сюда попасть! – крик в чистое небо. Ни единого облачка – будто море украло все облака.

И даже поцелуй, сорванный второпях – ведь хочется успеть всё – имеет летний морской вкус. Наверное, вкус счастья…

– Я так благодарен тебе. Я правда не знаю, как тебя отблагодарить! Но ты должен знать, что я хотел бы быть здесь с тобой, потому что ты!.. Потому что я больше не один…

Чондэ мотает головой, путаясь в мыслях. От волнения даже язык заплетается.

Если есть морская болезнь, то для него море – как лекарство. Сбывшаяся мечта.

– Всё в порядке, – Сухо мягко обнимает Чондэ со спины, пока тот любуется на закат. Целует в обгоревшее плечо. – Ты больше не один. Я буду с тобой.

И Чондэ верит.

*

Верит, когда снова просыпается в своей квартире. Но снова – один.

Сухо наверняка ушёл по делам. Какие там дела у демона? Хотя он больше похож на человека. Чеболя, который всё может себе позволить. И к морю отправиться за минуту, и время замедлить так, что покажется, будто оно остановилось.

Как на несколько мгновений будто бы останавливается сердце, когда Чондэ замечает на столе записку с несколькими словами. Несколько слов… И едва появившиеся мечты разбиваются о жестокую реальность.

Слова записки мутнеют от слёз в глазах. Чондэ уже не может их прочитать. Несколько слов набатом в ушах.

Так это неправда… Чондэ не нужен никому. Один. Один. Снова.

Хочется рассмеяться над собой. Забыть бы всё, как сон. Будто не было ничего. Ни заботы, ни желаний, ни страсти – ничего, что выросло из тьмы. Что явилось из тьмы – туда и возвратится.

Руки дрожат. Записка разрывается на мелкие клочья – уже и не прочитать.

– Я не хочу… Пожалуйста. Скажи, что это шутка. Сухо. Скажи…

– Крохотная надежда, счастье, выросшее на почве отчаяния. Вот, что мне нужно от вас. Ты правда думал, что я тебя спасу?

В тёмных глазах-озёрах – холод. И искры – огонь, в котором Чондэ сгорел, как глупый мотылёк.

– Я правда думал, что ты меня спасёшь, – повторяет, опустившись на колени. – Я наделся на это…

***

Холодно и пусто. И снова словно гниль разрастается внутри, не оставляя ничего.

Всё, что я хотел, всё, что мне было нужно – немного тепла. Я ведь даже сам не понимал это. И у меня так просто его отняли.

Я забыл, как всё началось. Но я знаю, что это конец для меня. Этот лучик надежды оказался иглой, вонзившейся в моё сердце.

***

– Тебе не надоело менять тела?

Парень с радужными волосами и рожками опускается рядом с Сухо, который смотрит с края крыши вниз в гущу толпы. Пока его и другого демона не замечают, ещё рано. Жертва ещё не найдена, но скоро будет. Нужно лишь немного подождать.

Несчастных, но цепляющихся за жизнь людей так много. И так интересно с ними играть. А тела? Всего лишь одежда для такого, как он.

– Он сам мне отдал всего себя. А мне просто нравиться брать то, что создано мной: любовь и надежду. И превращать их в пыль.

Тонкие губы по–кошачьи изгибаются в улыбке.