Под слоем гипса

Заквиель держит его за шкирку, изо всех сил пытаясь перехватить поудобнее и при этом не дать ему наступить на — только что — сломанную ногу. Веназар рядом в панике в пятый раз не может набрать номер скорой, и Обсидиану от этого не по-человечески смешно.

Возможно виновата боль, возможно — шепотом матерящий его на все лады Зак, обзывающий руиной через слово, словно не его в том месяце тащили в больницу с сотрясением — но смех пробирает сквозь неловкое: «Зак, да я сам», «Смотри зато, как красиво вывернулось!» и «Там Веник помирает».

Зак все тем же шепотом взывает поочередно к Нео, Джасту и Неадаптеру, а затем снова называет его руиной.

Веназар каким-то волшебным образом попадает на горячую линию психологической поддержки вместо скорой; механик одними губами покрывает их распоследними банвордами.

Несмотря на просто адскую боль, Обси не может сдержать гомерического хохота. Как же их, помилуй Нео, будут снова рады видеть в больнице.

***

Виверна смотрит на него почти устало; Веназар позади нее включает Заку матерную медитацию, забыв предварительно воткнуть в телефон наушники. Комнату наполняет умиротворенное: «Этим уебкам вас не пронять», прежде чем Веназар успевает все исправить. Обси по глазам Виверны видит, что она про себя вторит этим словам.

— На операцию, — говорит она спокойно и мягко, словно это не они принесли ей головной боли больше всех других пациентов вместе взятых, и улыбается тепло, и за улыбкой видятся берега ее ангельского терпения, — боюсь, что тут без спиц не обойдется.

Обси морщится, сзади сочувствующе ойкает Веник. Заквиель отчетливо начинает молится, и явно молитвой, которой его научил Джаст. В молитвах Нео точно не было столько проклятий, хотя — кто знает? — они не то чтобы к ним сильно прислушивались.

Обси думает, что им всем давно пора было молиться на Виверну.

Наушники вылетают из гнезда, и комнату снова наполняет медитативное: «Вдыхайте силу, выдыхайте хуйню», и Зак с Виверной одновременно делают глубокий вдох.

Обсидиану кажется, что он от смеха не может дышать.

***

Первое, что он слышит — яростно хлопающую дверь и шиканье, затем звуки в его ухе делают смешной бульк, и сознание плывет как по волнам, и чужие голоса сплетаются в знакомую вязь звуков и интонаций, прежде чем спотыкаются о что-то новое, непривычное; он немного ерзает, пытаясь сообразить где у него руки, и радуется как ребенок, когда обнаруживает их там, где они должны быть.

Вместо чешущегося носа он случайно попадает себе в глаз.

— Чуть ниже, дружище.

Обси приоткрывает слезящийся глаз, вспоминает о втором и открывает его тоже: картинка сразу становится немного яснее.

Больничная палата, знакомая до мелочей, заставляет его ухмыльнуться. Заквиель и Веник, оба взъерошенные, но не до бесюкатости, тут же, рядом стоящие, веселят его сверх меры.

— Мыж-же, в’воде, не ж’наты, — фыркает он и ведет ладонью по периметру палаты. — Ш-ш-што вы делаете в мо’йом хо’оди’нике?

— Вы хотите кушац? — задорно продолжает Веназар, и Зак с улыбкой закатывает глаза. Слышится мягкий, чуть задыхающийся смешок, и об него Обси спотыкается, как о непривычный порожек. Он успевает перевести взгляд, пока Заквиель бормочет утешительное: «Нас Виверна пустила, спи давай, рано от наркоза вздумал…» но слова его теряются во вздохе.

Обси не понимает даже, что это его был вздох — словно в воду нырять собрался. Он таращит глаза — это тоже отходит на задний план — пока слезы не перекроют ему обзор снова, и моргает.

Медбрат — медбрат же? — моргает ему в ответ и улыбается.

— Вы в порядке, — говорит он тепло, и от голоса становится тепло тоже, как от десятерых его котов под пуховым одеялом. — Поспите еще немного. Что-нибудь болит?

— Сердце, — без задней мысли выдает Обси, и юноша вздрагивает, вытягивается на изготовку, прежде чем Обси неловким, почему-то, языком находит и выстраивает одну за другой буковки, слоги, пока не получится протяжное: — Красивый…

Юноша озадаченно моргает снова, пока Зак с Веником переглядываются и отчетливо прыскают. У медбрата очаровательно краснеют кончики ушей.

— Как болит? — так же мягко спрашивает он и подходит, и Обсидиан не может сдержать глупой довольной улыбки и тянущейся к юноше руки.

Дверь распахивается, сквозняком внутрь забрасывая еще больше больничного запаха, и заходит кто-то, но Обси так, так наплевать на это; чуть проглядывающий сквозь больничный халат розовый свитер и смешные, торчащие из кармана такие же розовые ушки, и чужая улыбка смущенная, и ладонь его собственная на полпути зависшая, и…

— Ви сказала, что оставит меня без детей, если я тебя не подме… Не понял.

Юноша поворачивается к вошедшему, и лицо его прояснившееся почему-то заставляет Обсидиана на крошечную секунду ревновать; он тянет осторожно руку и цепляет белый рукав, ведет к себе, к груди, прижимает теплую ладонь как любимую игрушку, и смотрит на снова повернувшееся к нему лицо влюбленно, затаив дыхание.

Шекспировскую паузу прерывает отчетливая ухмылка новоприбывшего.

— Понял. Знаешь, Душенька, до тех пор пока все по обоюдному согласию…

— Диамкей!

Веник прыскает на фоне, и Обси наслаждается, глядя как по чужим щекам все шире растекается румянец.

— …я никому ничего не напомню про больничный устав.

— Э-это! Пациент ещё не отошёл от анестезии, причём тут… Что Виверна от тебя хотела?

— Подменить тебя, наконец, но я вижу что буду только мешать, так что я просто…

— В пятой палате с сотрясением мозга.

— Понял, понял, третье колесо, — ухмыляется мужчина, и щеки медбрата краснеют ещё сильнее.

— Я не это имел…

— Не оправдывайся, сладкий, — воркует Диамкей, исчезая за дверью на мгновение. Впрочем, она быстро приоткрывается обратно. — Не забудьте записать для шантажа. Выкидоны из-за наркоза не каждый день случаются.

Веназар молча достает телефон, а Обси все глаз отвести от чужих неловко сведенных бровей не может.

Дверь со значительным щелчком закрывается.

— Мы все здесь немножечко руины, — чуть виновато улыбается Зак, но по голосу слышно, что ему не жаль ни капли. Веназар с сомнением хмыкает, а затем убирает палец с камеры и делает вид, что ни при чем.

Медбрат расслабляется, стыдливая собранность спадает с его плеч, и теплое: «Да ладно вам, это не худшее» возвращает Обси с седьмого облака на десятое, потому что сразу после слов юноша снова поворачивается к нему.

— Как болит? — терпеливо напоминает он, и Обси моргает ему медленно, как Чаки, когда всем на свете доволен.

— Хорошо…

Веник хихикает; Зак одними губами спрашивает его, вытворял ли он что-то похожее во время сотрясения, и младший так неубедительно отвечает ему «Нет», что у Обси от этого под коленкой чешется. Он стискивает чужую ладонь и неловко перебирает пальцами по ней, пока медбрат мешкает; этого хватает, чтобы Обсидиан попытался почесать ногу об кровать и понял, что что-то с ней не так.

— О, — многозначительно выдает он, замечая, наконец, бинты, и зависает на мгновение, прежде чем уточнить деловито: — Это Джаста?

— Это твое, дружище, — посмеивается Зак, пока Веник тихо умирает на фоне, — как же тебя вштырило-то.

— Бывает такое, — неловко соглашается медбрат, бережно пытаясь высвободить руку из чужой хватки, пока Обси с любопытством рассматривает ногу. — Будет лучше, если вы попытаетесь уговорить его поспать. Я не уверен на счет боли в сердце, так что, наверное, схожу позову…

— Да нет у него ничего, — усмехается Веназар, — он просто драматичный.

Именно этот момент Обсидиан выбирает для того, чтобы опомниться, стиснуть выскальзывающие пальцы крепче и тихонько и печально заскулить. Медбрат вздергивает брови и старается сдержать улыбку. Кончики ушей снова краснеют.

— Я вижу, — не выдерживает он, и сеточка морщинок вырисовывается у краешков его глаз. — Но Виверну я все равно лучше позову.

Камера Веназара провожает выходящего за дверь юношу и зумится на лице Обси; тот почти чувствует себя преданным. Зак опускает ладонь ему на голову и гладит мягко, в голосе с единственной нежной насмешкой: «Как же тебе завтра будет неловко-то, дружище».

***

Обсидиан прячет лицо в руках, чувствуя, как горят щеки. В голове всплывает та самая молитва Джаста, а Веник тут же подрубает матерную медитацию сверху. В мешанине их звуков он скулит:

— Почему вы меня не остановили?

— Выкидоны из-за наркоза не каждый день случаются, — философски отмечает Зак. — К тому же, мне никто не сказал, что я Виверне про Иерихон затирал. На скрипте. Но я, по крайней мере, чувствую себя отомщенным.

Они переглядываются с Обси и дружно поворачиваются к Веназару. Тот с улыбкой тычет себя в грудь.

— То, что могло бы заставить меня ловить с себя кринж, уже мертво, — он поочередно указывает на них двоих и добавляет: — Убейте в себе кринжующее, — и молчит недолго, а затем поворачивается к Обси и значительно изрекает: — И возглавь то, что не можешь остановить.

К ужасу парня, Зак согласно кивает.

***

Обсидиан к совету не прислушивается. Он вообще старается притвориться мертвым каждый раз, когда в палату заходит кто-то из персонала, и если с Душенькой — оказывается, парня зовут Душенькой и это имя ему, на секундочку, просто идеально подходит — это прокатывает, то вот Диамкей…

— Я не хочу напирать, сладкий, но раз начал — побеждай, — воркует он, подтаскивая стул для посетителей поближе к кровати и усаживаясь на него спинкой вперед. — Тут надо добиваться. Но я тебе этого не говорил.

Обси натягивает маску на лицо сильнее и трансформируется в опоссума еще более убедительно. Диамкея это не берет.

— Я просто это вот к чему, — он барабанит пальцами по дереву, задирая глаза в потолок, — он не то чтобы недотрога, просто — как бы это? — неуверенный немного. В себе, в мире. Вот это вот все, — парень изящно ведет рукой и это на секунду почти завораживает, а затем тыкает ему в грудь совсем уж фривольно. — Я не слепой, если что. Вы оба — конкретно, но это пока. И прекрати мертвым притворяться.

— Мне стыдно, — бурчит Обсидиан тихо. Диамкей фыркает.

— Думаешь, ты первый творишь странную рандомную хрень под наркозом? Мне так замуж два раза предлагали выйти.

— И оба удачно, видимо, — ворчит Обси себе под нос, — раз ты любовных дел мастером вызвался.

Диамкей скалится и щелкает его по носу.

— Меньше пророком будь, а то не буду помогать, раз уже все знаешь.

— Не знаю, — скулит Обсидиан полушутливо. — И я и не просил.

— А я и не спрашивал, — веселится Диамкей, победно откидываясь на стуле, и Обси вымученно стонет.

***

Они разговаривают. Обсидиан смотрит куда угодно и мнет рукава толстовки неловко, пока Душенька терпеливо и тепло на него моргает все с той же улыбчивой сеточкой около уголков глаз и не осуждает ни капли.

— Диамкею пару раз замуж предлагали выйти, — говорит он как только Обси замолкает и сжимает собственный блокнот мертвой хваткой, — а один пациент недавно диктовал какие-то ПИН-коды в полный голос на всю больницу, и был еще случай со взломом Пентагона, так что все в порядке. Это льстит даже, в каком-то смысле. Так что не беспокойся. На практике в медицинском и не такого успеешь насмотреться.

— Нужно быть готовым ко всему.

— Точно.

Они оба молчат неловко, пока Душенька не встрепенется: «Кстати, как нога?» и разговор потечет по привычному из-за Виверны и Диамкея руслу, и Обси жалуется ненароком с улыбкой:

— Целых две недели! Лежать! Ничего не делая!

— Истинный кошмар трудоголика, — с каменным лицом припечатывает Душенька, проводя знакомую серию проверок гипса, и у Обси вырывается смешок.

— Я с ума, наверное, сойду.

— И полбольницы сведешь заодно, — добавляет заглядывающий в дверь Веназар. — Можно? Виверна послала нас к черту, а судя по метке на мини-карте это сюда.

— Здесь чистилище, — фыркает где-то за дверью Зак, — мне Нео рассказывал. Круги ада у Джаста.

— Значит, пора открывать тут филиал!

Душенька тактично и незаметно исчезает за дверью, и Обси остается только следить за ним взглядом, пока та со щелчком не закроется. Зак откашливается спустя добрые полминуты повисшей тишины.

— Так как там с возглавлением?

Обси роняет лицо в ладони. Веназар задумчиво жует собственный большой ноготь.

— Как думаешь, мы можем подговорить Диамкея вкачать в Обси немного наркоза, чтобы он перезапустился?

Зак смотрит на него с секунду, как будто это реальный план, но к облегчению Обсидиана качает головой.

— Виверна оставит нас без голов, Диамкея без детей, а он нас тоже без чего-нибудь. Нужно что-то другое.

И корчит задумчивое лицо. Обси почти молится, чтобы гениальный мозг Зака в этот раз все заруинил.

***

В итоге Веназар докапывается до Диамкея, Зак — до Виверны, а Обси остается только краснеть перед Душенькой, до которого оба медработника доходят одновременно и с очень разными посланиями.

— Я не очень понял, но Виверна сказала, что Заквиель сказал, что… какие-то жалобы на здоровье? Снова сердце?

Обси стонет и стягивает лицо под маской куда-то к подбородку.

Ну, не то чтобы это было неправдой, но точно не в том раскладе, который поняла Виверна. И точно не в том, который она донесла до Душеньки. Диамкеевский — ближе, но его медбрат тактично проигнорировал. Или нет, тут уж как знать.

— Диамкей сказал что-то про наркоз, и если твои обезболивающие не помогают, пожалуйста…

— Помогают! — машет руками Обсидиан. — Просто… давай притворимся, что они тебе ничего не говорили, можем?

Душенька немного хмурится.

— Я не могу игнорировать проблемы со здоровьем, особенно послеоперационные.

— Это не… это игнорирование шил в кое-чьих задницах, скорее.

У Душеньки снова удивленно взлетают брови.

— Ну, про Диамкея я еще могу понять, но Виверна…

— Веника и Зака, — убито объясняет Обси. Душенька моргает удивленно, но быстро складывает два и два и фыркает.

— Ладно, я понял. Это они с… того раза еще?

Обсидиан неловко кивает, и Душенька издает не менее неловкое «О…», прежде чем оба ненадолго замолчат. Обсидиан не знает куда девать руки от смутного беспокойства, пока медбрат утешительно не обращается к нему:

— Ты рисуешь?

— Немного, — неловко отвечает Обси, переводя взгляд на блокнот на тумбочке, а затем снова к Душеньке. У того на лице все еще ни капли осуждения, мягкое принятие только и любопытства совсем чуть-чуть. — Очень скучно без дела лежать, а Веназар притащил пачку маркеров, так что…

— Понимаю, — улыбается Душенька присаживаясь рядом, и от этого сердце у Обсидиана с паники и восторга начинает отбивать барабанную дробь. — Я в вузе тоже немного рисовал, пока не стало совсем с домашками тяжело. Что-то, знаешь, вроде пиксель-арта? С того момента забросил, но несколько фотографий осталось.

— Махнемся? — неуверенно предлагает Обси, и у уголков чужих глаз снова появляются улыбчивые сеточки. Где-то в подсознании у него всплывает образ показывающих ему большие пальцы Зака, Веника и Диамкея, но он отмахивается от этого.

***

В итоге всего, к концу первой недели у Обсидиана заболевает живот и его, скрюченного, увозят на УЗИ и находят воспаленный аппендицит.

Первое, что он видит, когда просыпается — Зака и Веназара и оба сидят у кровати с ошалелым видом и бессонными синяками и моргают одинаково и синхронно то на дверь в палату, то на самого Обсидиана. Тот моргает в ответ. Зак тут же начинает отмаргивать ему морзянкой «Ты — руина»; Веназар же принципиально моргать перестает, и пялится, как оголодавший Чаки.

В дверь врывается Диамкей — безмерно сияющий — и Душенька, усталый и почему-то смущенный. Только теперь Обсидиан слышит ругательства за дверью и без труда узнает среди них Виверну.

— Так и не поделили? — деловито наводится на медбратьев Зак, и Душенька качает головой. Диамкей подтаскивает стулья.

— Я думал, Ви так только на меня орет, — усмехается он, снова устраиваясь на стуле задом наперед и пялит на Обсидиана огромными счастливыми глазищами, — доброго дня всем неспящим. Ты буквально устроил раскол между больничными отделениями.

Обси глубокомысленно моргает и переводит на Душеньку взгляд, и так и замирает. Тот в ответ смотрит на всем довольных Зака и Веника и незаметно краснеет. Слово в прерываемой ругательствами за дверью шекспировской паузе берет он же, пока Диамкей щурится довольно:

— Как ты?

Обси пытается нащупать во рту слова и затягивается это так надолго, что Веназар влезает с емким: «Тебя врачи поделить не могут, а еще теперь у тебя нет куска кишки», и Зак морщится на это.

— Номер, — бормочет Обсидиан, и Диамкей хмыкает.

— Душеньки или в смысле «вот это номер я провернул»?

И пока Душенька прожигает парня взглядом, а Зак отчетливо глыкает, Обси снова пытается найти свои руки. В этот раз они ощущаются, почему-то, невероятно легкими, и он нелепо взмахивает ими, почти ударяя Веназара по носу.

— О!

Дверь в палату распахивается с такой силой, что они все одновременно подпрыгивают, а Диамкей почти наворачивается со стулом прямо Обси на больную ногу. Виверна с Душенькой ловят его за шкирку в последний момент.

— Седьмая палата, — вновь мелодичным тихим голосом говорит она, заглядывая Диамкею в его огромные и честные глаза, и тот сглатывает и быстро самоликвидируется, захватив с собой стул. Девушка поворачивается к Душеньке. — А твоя смена закончилась уже полчаса как.

Тот кивает и косит глазом на Веника с Заком, но оба старательно делают вид, что ужасно заинтересованы в подключенной к Обсидиану капельнице. Последний, пытаясь контролировать собственные руки, изо всех сил пытается ее из себя достать, но выходит скверно. Виверна наблюдает за этим несколько секунд, и Душенька, у которого от чужих попыток очевидно сдают нервы, вжимает подключенную к системе руку в кровать; Обси задирает на него глаза и снова зависает, прекращая шевелиться. Девушка деликатно отворачивается к Заку и зачитывает ему что Обсидиану можно делать, а что нет, и уговаривает их с Веназаром еще полчасика посидеть, пока не впряжется пара медсестер. Парни синхронно кивают и слишком громко убеждают ее, что проблем не будет.

Виверна касается Душенькиного плеча с перезвучным: «Поспать бы тебе», и исчезает за дверью. Зак и Веник тут же переглядываются.

— Слушай, мы на секунду буквально.

— Да, где у вас тут кулер?

И драпают, не дождавшись ответа. Душенька усмехается тихо, все не убирая руки с чужого запястья. Обсидиан по-кошачьи медленно ему моргает.

— Спи, — бормочет юноша, ласково похлопывая его по ладони. — Все хорошо будет.

И у Обси умиротворенно закрываются глаза.

***

— Ну, я где-то к выписке ближе поставил, день туда, день сюда.

— Что, прости?

Диамкей встряхивает головой, и пара непослушных прядей выбивается из скрученной на затылке косы. Он нетерпеливо заправляет их и продолжает так, словно не слышал:

— Веник на через неделю, а Зак неоптимистичный засранец, так что время у тебя есть, но ты сильно там не торопись.

— Я стесняюсь спросить, вы на что спорили?

— На кого, ты хочешь сказать.

— Это-то понятно как раз. Я тебя не первый день знаю.

Диамкей неопределенно хмыкает и самым что ни на есть мечтательным образом возводит глаза к потолку.

— Зак пообещал показать свою пушку и даже дать ее потрогать.

— Я… хотя знаешь? Я ничего не хочу знать. Ничего.

***

— Он сладкое любит, — как бы между прочим вбрасывает Диамкей, орудуя очередной капельницей. Обси устало выдыхает.

— Я тебе где сладкое в больнице возьму?

— Не мне, это во-первых, а во-вторых… братан, я не намекаю, конечно, но это не ко мне друзья каждый день ходят, как на работу.

Обсидиан качает головой.

— Я уже в курсе, что вы на нас спор заключили, так что нет.

— Душенька сказал?

— Ну а кто еще?

Диамкей задумчиво молчит пару секунд, прежде чем улыбается ярко и немного хитро, и бормочет довольно нараспев: «Все идет как надо», и именно в этот момент Обси прилетает от Душеньки сообщение: «Что за медитацию Зак мне так усердно пытается пропихнуть?»

Обсидиан мешкает, а потом решает, что для медбрата это будет перебор, и отсылает ему другую, смешную тоже, но не матерную, и надеется, что Зак не заруинит.

Душенька отправляет смеющиеся смайлики спустя минут пять, говорит, что знает теперь, что слушать по дороге домой, и Обси от этого тепло.

***

Диамкей деловито опирается о стену около кровати, пока Обсидиан старательно прячет от него и глаза, и блокнот, и делает вид, что не сидел только что с мечтательным видом перед наброском и не спалил его к чертям. Диамкей с сочувствующей улыбкой вздыхает.

— Дать тебе, герой-любовник?

Обсидиан в ужасе переводит на него взгляд.

— Не надо.

Медбрат фыркает и давит в себе смех.

— …номер телефона его, дурак. Хотя… — и смеется как оглашенный так, что из соседней палаты стучат по стене. Обси складывает в молитвенном жесте руки, и Диамкей задыхается еще сильнее.

— Это должно быть честное соревнование, — отвечает, наконец, Обсидиан, когда медбрат успокаивается, и умалчивает о том, что чужой номер телефона у него, вообще-то, уже есть, и полусъеденная шоколадка у него в тумбе не от Веника вовсе, и даже не от Зака.

Диамкей смотрит на него с примесью восхищения, недоверия и жалости и открывает рот.

— Восемь…

Обси бросает в него блокнотом.

— НЕТ.

***

— Вмешательство в пари участника спора оговаривалось и одобрялось?

— В любви как на войне, — драматично прижимает ладонь ко лбу Диамкей. Душенька неопределенно хмыкает и натягивает пуховик, хлопает по карманам в поисках ключей, находит их по брелку — новому, самодельному — и улыбка непроизвольно лезет на лицо. Диамкей внезапно цепко ловит это его нежное выражение и делает на него стойку почти буквально.

— Знаешь, дорогой, — тянет он лениво, — есть у меня чувство что у вас там и без нас…

— Не так ли? — прерывает его Душенька, цепляя наушник в ухо. — Удачной смены тебе.

— Хм.

Край куртки исчезает за дверью; Диамкей открывает на быстром наборе стоящий у него чат «Свахи».

Кто бы что не говорил, а он все-таки бывал необычайно прозорлив. Но для выигрыша еще должны быть доказательства, а с этим…

***

Обси опять просыпается после наркоза и даже сквозь него ловит конкретный такой флешбэк. Или дежавю. Он не очень разбирается.

Вау, думает он на мгновение, он может думать. После наркоза. Это определенно достижение.

И он даже не задается вопросом больше, где у него руки.

— Доброе утро, — слышит он сверху, и улыбка сама по себе растягивает его губы. Теплая ладонь мягко опускается ему на макушку. — С тебя кроме спиц сняли заодно и швы, так что с облегчением. Осталось чуть-чуть, а?

У Обси вырывается невнятное «Мфрхв» и он вспоминает, как открываются глаза. Он ведь не говорил, что привык к анестезии на сто процентов, верно?

У кровати сидит Душенька, расслабленный и улыбающийся нежно на него сверху вниз.

— Зак с Веником на подходе, — отчитывается он, — так что я ненадолго. Как ты?

Обси моргает медленно, в шутку, и улыбка на чужом лице становится шире. Он нащупывает свободной рукой ладонь на своей голове и прижимает ее к груди. Душенька обмякает.

— Хорошо, — бормочет Обси, перебрав парочку неподходящих слогов. — Лучше?

— Это вопрос?

Парень задумывается о том, что хотел сказать, и качает головой, и повторяет утвердительнее:

— Лучше. Могу думать, хотя бы.

Душенька посмеивается тихо себе под нос, другой рукой накрывая чужую слабоватую пока что хватку.

— Это хорошо.

И они сидят так, какое-то время, в тишине; в голове Обсидиана мысли тягучие еще, медленные и непоследовательные немного, и он расставляет их в шеренгу, перевязывает друг с другом и снова теряет их хвосты, пока Душенька гладит тыльную сторону его ладони и улыбается чему-то своему.

— Хорошо, — тихо повторяет Обси. Он думает еще немного, а потом уточняет: — Маска?

— Сняли, — утешительно бормочет медбрат и снова ласково его гладит. — Ждали, пока проснешься. Помочь?

Обси неловко качает головой и, пока выстраивает еще одно предложение, дверь беззвучно открывается, и Диамкей заглядывает к ним одним глазом и камерой телефона. Душенька его, чуйкой, видимо, замечает.

— Если ты планируешь потрогать пушку Зака, то медленно опусти камеру на пол и пни в моем направлении.

— Ах вы засранцы, — с восхищенным раздражением тянет Диамкей, и заходит целиком. — Вы нас вокруг пальца обвели.

— За этим забавно было наблюдать, — улыбается Душенька. — Камера, дружок.

Диамкей отступает на полшага, но телефон не убирает.

— Это на будущее, — он скалится и выглядывает на них хитро-хитро. — Слайд-шоу на свадьбу или что-то в этом роде.

— Диамкей.

— Ну и Заку с Веником тоже. Они слезно умоляли.

— Я им!.. — бормочет Обси полусонно, и Диамкей зумит их сплетенные руки на максимум.

— Даже Виверна спрашивала, кстати.

Душенька смотрит на полудремлящего Обси и выразительно выгибает на Диамкея бровь.

— Диамкей. Мешаешь.

— Спасибо, — ухмыляется парень и отступает еще на полшага, — стараюсь.

— Этим уебкам вас не пронять, — напевно произносит Обсидиан, и Душенька бормочет себе под нос с улыбкой: «Не прокатит».

Обси щурится счастливо и прикрывает глаза под какофонию умирающего от смеха Диамкея, посмеивающегося Душеньки и стучащих с той стороны стены соседей.