Чанбин смотрит на собравшихся в зале и сверяется со списком. Подошли все, кроме одной персоны. Он, на самом деле, со скепсисом относится к происходящему, но старается не показывать своего настоящего отношения присутствующим. Хотя, он более чем уверен, все в этом помещении разделяют его настроение. Для них это необычная практика, что-то новое и сомнительное, но опыт Нью-Йоркского Института показывает, что происходящее не просто прихоть, а скорее необходимость на случай кризисных ситуаций в будущем. Чанбин не представляет, какие ещё кризисные ситуации могут случиться в будущем, но мало ли, поэтому берётся за это предложение и организовывает встречу с представителями Нижнего мира.
Представители основных кланов нежити в небольшом конференц-зале в Институте. Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь вообще случится. Нет, конечно бывали разные ситуации, им приходилось сотрудничать с нежитью. И всё же. Чанбин всё ещё не уверен в происходящем.
Но ему, как главе Сеульского Института, просто необходимо показывать собственную уверенность и подавать пример. Он отличный Сумеречный Охотник, ранее возглавлявший множество успешных миссий, а теперь и сам Институт. Но всё же что-то в этом ему не нравится. Возможно, у него просто слишком предвзятое отношение к нежити. Но, справедливости ради, раньше встречи с ними ничем хорошим не заканчивались, несмотря на все сотрудничества. Его личное мнение. В союзах с ними всегда что-то идёт не так.
До официального начала встречи всего пять минут. Чанбин ещё раз смотрит в зал из-за дверей. Даже из-за стекла чувствуется повисшее там напряжение. Представители нежити не слишком довольны тем, что собрались в Институте, кишащем Сумеречными Охотниками. Но их никто не принуждал. Просто разослали приглашения, они сами согласились прийти. Не хватает только его и ещё одного представителя.
Чанбин тяжело вздыхает и ещё раз смотрит на список. И без него бы обошёлся. Он и так знает всех присутствующих — так или иначе им приходилось пересекаться.
Например, обманчиво юная девушка. Рюджин, по крайней мере, старше его раз в десять. Вампирша смотрит на всех холодно и скучающе. Глава местного клана множество раз конфронтовала с Охотниками и нарушала законы. И тем не менее, она здесь.
Или Гаон, фейри, рыцарь Благого двора и представитель Благих на этом собрании. Конечно, их королева никогда не выходит из их отдельного мирка, посылая своих подчинённых. Казалось бы вполне светлый юноша, выглядящий почти невинно, весьма расслаблено. При учёте, что фейри лгать не могут по своей природе, они могли бы быть идеальными союзниками. Если бы не были столь хитрыми и расчётливыми существами, мастерски плетущими интриги. И как бы обманчиво не выглядел этот юноша, Чанбин знает, что он лёгко заболтает и опытного Охотника, выманив из него тайны и секреты Института.
Кан Тэхён, последний и, вероятно, самый старший здесь. На первый взгляд — самый обычный человек. Пока не заглянуть в глаза с узким, змеиным зрачком и не приметить маленькие чешуйки на лице. Верховный маг Сеула, не так давно принявший этот пост, выглядит отстранённым. Чанбин бы сказал, что колдун к Сумеречным Охотникам лояльней всего, но даже ему он не стал бы верить на все сто процентов. Как Верховный маг, он будет стоять на стороне своего народа, несмотря ни на какую дружбу с охотником.
Только один незнакомец. И того всё ещё нет. У него осталась минута, а Чанбин уже складывает в голове весьма нелицеприятное мнение о нём.
Шум в коридоре и ругань заставляют обернуться. Он видит незнакомца, что спеша куда-то, почти сбивает с ног нескольких Охотников, и, торопливо бросив извинения, движется дальше. Прямо к нему.
Незнакомец выглядит молодо. Скорее всего, ему немного больше двадцати. И, в отличие от всех остальных представителей Нежити, эта молодость не обманчива. Юноша смотрит на него большими, извиняющимися глазами и, неловко тряхнув кудрями, указывает на дверь, словно спрашивая разрешение войти. Чанбин закатывает глаза и молча кивает, ставя галочку напротив последнего имени.
Бан Чан. Новый альфа самой большой стаи Сеула. Чанбин не понимает, как этот неопытный юнец мог возглавить стаю.
Оборотень уже ему не нравится.
Пора начинать собрание.
***
Та встреча… Спустя две недели, Чанбин чётко уверен: она прошла не хорошо, но и не плохо. Никто из них не готов к тесному сотрудничеству, учитывая годы конфликтов. И всё же, в подобном взаимодействии сейчас нет никакой необходимости. По крайней мере, сейчас никто не угрожает уничтожить их или что-то типа. Поэтому Чанбин искренне считает, что сделал всё, что должен был. Он будет разбираться с проблемами по мере их наступления. И конкретно сейчас его больше волнуют распоясавшиеся демоны.
После недавнего восстания сына Моргенштерна, они, видимо, решили, что им всё можно. Хоть восстание было подавлено, хоть и не без жертв. Участившиеся нападения на примитивных стоило наконец закончить. Поэтому он даёт распоряжение об увеличении патрулей и сам не остаётся в стороне.
Вооружившись двумя клинками нефилимов, он идёт в город один. Несмотря на то, что обычно в патруле должны быть минимум двое-трое Охотников. Любому другому, решившимуся на подобное, он бы устроил взбучку, доступно объяснив, насколько это неразумно и опасно. Но самого так и тянет нарушить это правило и провести хоть немного времени наедине с собой, отдохнуть от шума и суеты Института, так сказать.
Чанбин спокойно шагает по улицам ночного Сеула. Погода в начале осени ещё достаточно тёплая, чтобы не заботится о какой-то более согревающей одежде. Простой футболки, благодаря которой видны испещрённые рунами руки, ему достаточно. Примитивные не обращают на него никакого внимания — спасибо руне невидимости — лишь иногда оборачиваются, в попытках высмотреть незнакомца, с которым столкнулись плечом.
Граница оживлённого района, место, где люди с шумных вечеринок оказываются на пустых ночных улицах и в тихих переулках, ведущих в спальные районы, излюбленное место демонов. Поэтому Чанбин тут. Но он бродит уже больше двух часов, а всё спокойно. Возможно, это и к лучшему. Позволяет немного сбавить бдительность и унять гудящее напряжение. Почти прогулка, а не патруль. Но о том, что он на задании, напоминают прицепленные к бёдрам рукояти клинков.
Какое-то дурное предчувствие начинает зудеть под кожей лишь на третий час. Время давно перевалило за час ночи. Он останавливается на светофоре, засунув руки в карманы брюк, выжидая долгие шестьдесят секунд, несмотря на пустую дорогу, освещённую белым светом фонарей. Машин нет, несколько смельчаков быстро перебегают проезжую часть. Чанбин только цыкает — его всё равно ещё и не слышно — смотря вслед смеющимся юноше и девушке.
Но всё же что-то не так. Возможно, ему так кажется от долгой прогулки в спокойствии. Словно после дней, наполненных работой, эта ночь не должна пройти мирно. Но он всё равно продолжает неспешно идти вдоль домов. Это пока всего лишь предчувствие, ему просто стоит быть наготове, это не значит, что он должен нестись сломя голову, ища неизвестную опасность.
Впрочем, она не заставляет долго ждать и находит его сама. Два крика — на удивление оба высоких — раздаются из-за угла, куда только зашли те самые парень с девушкой. Чанбин всё ещё допускает мысль, что это какие-то проблемы примитивных, его не касающееся. Но не зря же у него было предчувствие?
Догадка подтверждается, когда он, подбежав на звук, видит вьющуюся около примитивных мерзкую фигуру демона. Он выругивается про себя, доставая мечи. Они активируются, появляясь белыми, светящимися клинками. Демон замечает его и переключает своё внимание, как на кого-то более интересного, принюхиваясь. Это минутная фора позволяет примитивным убежать. А Чанбину приготовиться. Краем глаза он замечает движение наверху. Цепляясь скрюченными когтями за выступы на стене, к ним ползёт ещё один демон. А вот это уже не хорошо.
Чанбин несётся в атаку первым, замахиваясь мечом, надеясь быстро снести демону голову, но тот уворачивается и клинок звонко бьётся о камень. Второй демон спрыгивает на землю, оказываясь прямо позади него. Времени хватает только на быстрый разворот. Выставив меч перед собой, он не даёт сомкнуться челюстям демона прямо рядом с собой. Замахнувшись вторым клинком, он бьёт вперёд, намереваясь пронзить демона, но тот уходит от атаки, а другой тем временем бросается на него сбоку.
Несмотря на два клинка в руках, отбиваться сразу от двоих не просто. Чанбин отходит чуть назад, чтобы дать себе немного пространства для замаха. Единственный минус, который он видит в управлении двумя клинками сразу, это невозможность взять стелле, чтобы активировать руну скорости. Она бы сейчас пригодилась.
Демон вцепляется в лезвие одного из мечей, с силой вырывая его из руки. Чанбин старается держать крепче, стискивая челюсти и глуша в себе поток брани. Видимо, у него сегодня неудачный день.
Меч выскальзывает из ладони и откатывается к стене противоположного здания. У него нет и минутки, чтобы побежать за ним. Демоны теснят, словно работая сообща, в паре, что для них не то чтобы свойственно.
Рычание откуда-то слева заставляет сердце пропустить удар. Дело плохо, если к ним на подмогу пришёл кто-то третий. Он успевает увидеть лишь какое-то шевеление в той стороне, как мощная туша набрасывается на впереди стоящего демона и вгрызается ему в горло.
Это не пёс и не обычный волк.
Оборотень.
Чанбин с секунду смотрит удивлённо на него, после чего, опомнившись, наводит клинок на второго демона, наконец попадая точно в цель и одним точным движением разрубая его. Демон тут же исчезает, рассыпаясь снопом искр. Оборотень продолжает удерживать второго, пока Чанбин не подходит ближе и не пронзает и его клинком.
Он встречается взглядом с волком, пытаясь понять, знаком тот ему или нет. Он, по правде, ждёт, что тот обернётся в человеческую форму, чтобы объясниться, но это не происходит. Оборотень просто с минуту смотрит на него в ответ немигающими, жёлто-зёлеными глазами, а затем уносится прочь. Чанбин даже не успевает поблагодарить его за помощь, пока пытается отдышаться.
Он подбирает с земли второй клинок, успевший деактивироваться, и смотрит туда, где только что скрылся оборотень. Нечисть, как правило, в разборки охотников не вмешивается. Особенно, если они не знакомы. Чанбин более чем уверен в двух вещах: они с этим оборотнем не знакомы, а любой незнакомый вампир, оборотень, маг или фейри в этой ситуации предпочтут просто наблюдать за происходящим, делая ставки на победителя маленькой битвы.
Задаваясь вопросом, кем был этот волк, Чанбин выходит из переулка. Возможно, ему стоит закончить сегодняшний патруль и вернуться в Институт.
***
— Ты же в курсе, что ты идиот, да? — спрашивает Минхо, рассевшись прямо на его рабочем столе, когда буквально рядом специально для таких аудиенций есть кресло. Чанбин недовольно морщится. Минхо он послать не может. Он как минимум старше его, а как максимум всё ещё его друг (почему-то), и его ценное мнение должно волновать. Даже если оно такое.
— Я знал, что делаю, — раздражённо выдыхает он, подвигая к себе ещё стопку документов. Там отчёты о прошедших патрулях, но они оба знают, что сколько бы он ни делал вид, что занят работой, он их не разберёт сейчас, мысли слишком заняты другим.
— Ага, именно поэтому тебя чуть не сгрызли два демона, — кивает Минхо. — И спас какой-то щенок, — небрежно бросает следом.
— Он не щенок, — поправляет его Чанбин. Оборотня он хорошо помнит. Эту огромную тушку с половину его роста, если не больше, сложно назвать щенком.
— Ну, новообращённый может, кто их знает, — отмахивается Минхо. Чанбин поджимает губы, раздумывая над его словами. — Только не говори, что пойдёшь узнавать, кто это был. — Над этим Чанбин и думает. Минхо в очередной раз закатывает глаза. — Если бы этот оборотень хотел твоей благодарности или что-то типа, он бы, наверное, дождался, а не бежал по своим важным собачьим делам.
Чанбин фыркает. Но Минхо, несмотря на весь свой скептицизм и пренебрежительные обращения, подаёт ему действительно хорошую идею. У Чанбина в любом случае под кожей зудит желание узнать, кто это был. В голове чётко вертится мысль, что нежить так себя не ведёт. У них с Охотниками вечные конфронтации, в лучшем случае, они просто стараются не обращать друг на друга внимание. Да и демоны нежити хоть и угрожают, но, как правило, целенаправленно лезут редко, так что им в эти разборки вмешиваться вообще бессмысленно. Поэтому, да, ему очень интересно, что за смельчак бросился ему на помощь — хотя он, конечно, и сам бы смог справиться — и теперь рушил всё устоявшееся мнение в его голове. Поэтому он просто просит Минхо лучше следить за собственной жизнью — весь Институт видит, как он вьётся вокруг недавно переведённого к ним Охотника из Малайзии, кроме этого самого Охотника — и спешно собирается. Есть у него мысль, к кому обратиться по этому вопросу. Кто должен знать оборотней города.
У самого выхода он сталкивается с одним из Охотников. Тот пытается как можно более скрытно покинуть Институт и явно не ожидает, что у выхода сталкнётся с главой. Чанбин хмурит брови, после чего спрашивает:
— Разве у тебя сейчас есть какая-то миссия? — Всё же, как глава Института, он обязан знать обо всех патрулях, миссиях и прочем. И у — он долго пытается вспомнить имя парнишки, смотрящего на него огромными, испуганными глазами — Бомгю сейчас таковых точно нет. Вместе с именем в голове всплывает и другая мысль.
— Да я так… Воздухом подышать хотел, — бормочет он.
Чанбин кивает, сделав вид, что поверил, и больше вопросов не задаёт. Уже сам догадался, что он бежит в дом в районе Каннам, где живёт верховный маг Сеула. Ладно, он мешать не будет, у него есть дело важнее.
Дневной Сеул ему нравится намного меньше ночного. Слишком солнечно сегодня, много примитивных на улицах, не развернуться. Как Охотник, он больше привык к ночному образу жизни.
Дорога занимает около часа. Маневрировать на байке меж потока машин просто ужасно. В такие моменты он немного завидует магам, способным открывать порталы в любую точку прямо рядом с собой. У них такой тоже есть, но используется он, как правило, для миссий, а не для личных целей.
Место, где он оказывается, немноголюдное, что не может не радовать. Возможно, всё дело в его удалённом от центра расположении, да и знают о нём лишь те, кому это надо. Бар «Полночь» с весьма неприметной вывеской с изображением волчьего силуэта на фоне круга — полной луны. Чанбин осматривается и проходит внутрь. Зал, в который он попадает, в каком-то полумраке, горят всего несколько жёлтых светильников, а само оно выглядит пошарпано. Явно не для встречи гостей и посетителей. В помещении тоже не так много людей. Точнее, оборотней. Некоторые обращают на него внимание и скалятся, недовольные появлением Охотника на своей территории. Но не нападают. Чанбин очень хочет верить, что всё дело в том, что он пришёл не с плохими намерениями, да и вообще это будет нарушением закона. Но что-то подсказывает ему, что такое смирение у оборотней связано с другим.
Нужная ему фигура находится в самом конце помещения, в укромном закуточке. Он сначала видит лишь голову, в глаза бросается всё те же кудри в беспорядке, а уже затем сам оборотень. Он что-то сосредоточенно чиркает в блокноте, то и дело зачёркивая строки и закусывая нижнюю губу. Чанбин без предисловий садится напротив, только в тот момент привлекая к себе внимание. Чан вскидывает голову и смотрит на него удивлённо распахнутыми глазами. Чанбину интересно: он притворяется, что не заметил его до этого, учитывая, что у оборотней отличный нюх, они способны учуять ангельскую кровь, или действительно настолько сосредоточен на своём занятии.
— Ты же знаешь оборотней города? — спрашивает Чанбин. Чан спустя секунду растерянно кивает.
— Не ожидал увидеть здесь, — растерянно бормочет он, как и Чанбин, без всяких приветствий. — А что-то случилось? Кто-то нарушил закон? — добавляет спешно. — Если это так, то не думаю, что это был кто-то из моей стаи, — голос его становится серьёзнее. — К тому же, в свете недавних событий, никому из нас нет смысла нападать…
— Я ещё никого ни в чём не обвинял, — перебивает его Чанбин, лишь бы быстрее заткнуть этот словесный поток. — Мне нужно найти оборотня, которой вчера ввязался в схватку с демоном.
— А… Вот в чём дело, — бормочет Чан, опуская голову на свои руки и нервно прокручивая в пальцах карандаш.
— Сам понимаешь, Нежить обычно не лезет в такие потасовки и, уж тем более не помогает Охотникам в этом, произошедшее показалось мне весьма необычным, — продолжает Чанбин. — Поэтому мне очень бы хотелось знать, кто это был. Так ты сможешь помочь?
— Мхм, — Чан бормочет что-то неразборчивое, ещё сильнее отдаляясь от Чанбина, вжимаясь в спинку диванчика.
Чанбин никак понять не может, что такого странного в его просьбе? Если Чану это не по силам, то и чёрт с ним, сам как-нибудь выяснит. А то выглядит сейчас так, словно Чанбин казнить его пришёл и захватил серебряное оружие. А это не так. Он вообще безоружным пришёл. Почти. Он складывает руки на груди, выжидая внятного ответа. Чан наконец поднимает на него глаза и тихо произносит:
— Это был я.
— Что? — Чанбин удивлённо вскидывает брови, смотря на неловко мнущегося оборотня. Что он только что услышал? Звучит, как какая-то шутка, в которую он отказывается верить.
— Это я вчера был в том переулке, — уже громче произносит Чан, смотря всё так же виновато, словно Чанбин сейчас его отчитывать будет.
Чанбину же кажется, словно его окатили холодной водой и вообще в помещении возникла звенящая тишина — что на самом деле не так, остальные посетители почти не обращают на них внимание. Почему-то принять этот вскрывшийся факт тяжелее, чем он думал. Он представлял, что узнает о каком-то новообращённом обороне, еще несведущем в законах этого мира, но вот перед ним Чан. Хоть и молодой оборотень, но альфа стаи.
А с другой стороны, это звучит очень правдоподобно. Он смотрит на Чана, на его телосложение, и вполне может представить, что тот способен обернуться в такого волка. И это объясняет, почему он показался незнакомым. Чанбин с ним до той встречи в Институте не пересекался, а следовательно никогда не видел его в волчьей форме.
Но… У мысль в голове укладываться не хочет. Зачем альфе стаи спасать его? Ну, как спасать, просто оказать немного помощи…
— Я не хотел как-то тебе помешать, просто был недалеко и услышал какие-то крики, и подумал, что может стоит вмешаться, мало ли что, и я точно не хотел как-то навредить тебе или что-то, просто я слышал, что Охотники обычно ходят в патрули минимум вдвоём, а ты был один… — начинает оправдываться он.
— Ладно, — снова перебивает его Чанбин. Несмотря на всю странность ситуации, он должен сделать то, для чего пришёл. — Спасибо.
— А…?
Чанбин старается сдерживаться и не рассмеяться над растерянным выражением лица Чана. Словно он действительно ждал, что сейчас Чанбин начнёт его отчитывать, а не поблагодарит. Он отмахивается от лишних мыслей и произносит со всей серьёзностью:
— Я не ожидал, что кто-то вмешается. Особенно, что это будет нежить, — объясняет Чанбин. — И тем не менее ты оказал мне помощь, поэтому я и благодарю.
— А… Ага, хорошо, — кивает Чан.
— Раз мы всё выяснили, я пойду, — говорит Чанбин, поднимаясь со своего места и, не дожидаясь каких-то ещё комментариев, двигаясь к выходу из бара. На протяжении всего пути он спиной чувствует на себе взгляд оборотня.
***
— Так, это был этот Чан? — спрашивает Минхо, излюбленно расположившись на краю стола. Чанбин же предпочёл занять место в удобном кресле перед ним. — Который новый альфа стаи?
Чанбин кивает. Он не планировал делиться подробностями своей вылазки — всё равно в ней не было ничего примечательного — но Минхо в очередной раз смог выудить все подробности. Иной раз Чанбин задаётся вопросом: нет ли среди предков Минхо фейри.
— У-уу, так тебя всё же спас большой злой волк, — смеётся Минхо.
— Просто немного помог, — цыкает Чанбин. — И куда делись твои комментарии про щеночка?
— А что, теперь ты с этим сравнением согласен? — хитро щурит глаза Минхо, подаваясь вперёд. Словно жаждет залезть в голову и выведать все-все мысли и чувства.
Чанбин отмахивается, никак не комментируя. А в голову снова лезут какие-то лишние размышления. Потому что комментарий Минхо… Чан, пока пытался неловко объяснить свой поступок, действительно был похож на маленького, напуганного щенка — это при том, что он Чанбина немного выше, а комплекция у них в целом весьма похожа — и Чанбин ненавидит себя за то, насколько органично это сравнение поселилось в голове. О чём он вообще думает? Возможно, ему просто стоит вспомнить, как Чан практически опоздал на собрание, неуклюже сбил двух Охотников по пути, смотрел на него виновато… Сравнение только сильнее укрепляется в голове.
Он не должен думать так об оборотне, об альфе стаи… И совершенно точно не должен думать о том, чтобы пробить Чана по базам и узнать о нём больше. Хотя, это чисто практический интерес. Он же должен знать, с кем приходится сотрудничать?
— Кхм, так вот, я предполагал такой исход, да и в целом надо было понять, с кем теперь сотрудничаем… — Минхо привлекает к себе внимание, словно читая его мысли, и достаёт из кармана брюк сложенный вдвое лист, после разворачивая его с невероятно важным видом. — Бан Чан, двадцать три года отроду, обращён уже как год, но в Сеул перебрался совсем недавно. Стал альфой стаи всего месяц назад, после того, как одолел прошлого альфу в битве. Думаю, он вообще не это планировал, но там назрел какой-то конфликт, а отступиться он не смог. Вполне лояльно, насколько это возможно для нечисти, относится к Охотникам.
— Ты… — только и успевает произнести Чанбин. Минхо не сдерживает довольную ухмылку и протягивает ему лист.
— Навёл кое-какие справки, пока ты бегал на свою свиданку, — в открытую издевается он.
— Хватит этого цирка, — ворчит Чанбин с неприкрытым недовольством. Он вырывает лист из руки минхо и отбрасывает на стол, делая вид, что ему это совсем не интересно. — Лучше за своей жизнью следи. А так доиграешься, перестанешь попадать в патрули в пару с ним.
Минхо обиженно сопит, поджимает губы, но ничего не отвечает. Просто молча выходит из кабинета, оставляя его в тишине, наедине с собственными мыслями. Чанбин знает, что обижается он просто показушно и уже через минуту переключится на что-нибудь другое. Наверняка уже сейчас побежал к этому своему юному Охотнику, чтобы предложить совместную миссию или, на худой конец, тренировку.
Он снова берётся за лист и присвистывает. Минхо проделал неплохую работу, выписав ему самые важные факты. Там и о жизни Чана до обращения, и об увлечениях немного — так Чанбин узнает, что он работает диджеем в одном из ночных клубов помимо деятельности в стае.
И как бы ему не было интересно узнать больше, ему всё ещё надо разобрать отчёты и самому отчитаться перед конклавом. Работа не ждёт.
***
Ночь намного приятнее, чем день. Чанбин в очередной раз подтверждает для себе это убеждение, когда идёт по тёмному городу. Улицы, лишённые такого количества людей, как днём, тихие и спокойные. Разве что демоны могут прятаться по углам, но он здесь именно для того, чтобы их найти и уничтожить.
Да, снова один. Одному как-то спокойнее. Только так он может отдохнуть от суеты. Напарники обычно развлекают себя разговорами во время патрулей, а ему очень хочется помолчать. Раньше он ходил с Минхо, а теперь тот полностью поглощён новым напарником. Чанбин не осуждает, только желает, чтобы у них всё было хорошо. И без лишних драм.
Позади раздаётся звук, привлекающий внимание. Это не похоже на демона, но Чанбин всё равно настороженно оборачивается, чтобы увидеть остановившегося в паре метров от него… Волка?
Нет, не волка. Оборотня. Он узнаёт эту фигуру, видимую в слабом освещении фонарей чёрную полосу в окрасе шерсти на шее. Волк смотрит на него внимательно, жёлто-зелёными глазами, а затем все же делает несколько шагов вперёд, становясь совсем рядом, и снова смотрит. Словно ждёт, когда они продолжат путь.
Он на все сто процентов уверен, что рядом с ним стоит ни кто иной, как Чан. Но что именно от него хочет оборотень, остаётся загадкой. Пока он в волчьей форме, им не поговорить.
Чанбин продолжает путь, стараясь не обращать внимания на внезапного компаньона. Но получается это из рук вон плохо, взгляд то и дело тянется к мощной волчьей фигуре. Ха, вот и тот самый молчаливый напарник. Чанбин правда не понимает, зачем волк следует за ним, но выведать пока не пытается. Если бы Чан хотел от него чего-то конкретного — например, где-нибудь требовалась помощь Охотника — то он бы вёл его конкретно в это место, но он просто следует за ним по маршруту патрулирования.
Ночь проходит спокойно. Примитивным до них нет никакого дела: Чанбин всё так же под руной невидимости, а Чан, как представитель Сумеречного мира, вообще не привлекает внимание. Чанбин иной раз не понимает, как примитивные могут быть настолько глупы, чтобы не видеть нежить прямо перед носом. Для них, наверное, Чан не более чем идущаяя по улице собака. Он не совсем уверен, каким они его видят.
Чанбин говорит Чану, что его маршрут закончен и он возвращается в институт. Чан кивает своей мощной волчьей головой и провожает его почти до самого института. Здание, похожее на исторический замок, но только снаружи и только для примитивных, возвышается на противоположной стороне улицы, когда Чан так же тихо и незаметно покидает его.
Днём Чанбин подавляет в себе желание снова поехать к оборотням, чтобы найти там Чана и спросить, что это такое было, но у него слишком много дел, чтобы тратить время на это. Поэтому он занимается делами Института, не рассказывает о произошедшем Минхо — ему сейчас не до его язвительных комментариев — и к ночи собирается на очередной патруль. Да, снова в одиночку. или не совсем, там уж как пойдёт.
В этот раз он идёт по улицам совсем другого района. И удивляется, когда снова оказывается не один. Волк бесшумно пристраивается по правый бок и, как и в прошлую ночь, сопровождает его на протяжении всего пути.
Это повторяется в течение следующих трёх недель. Не ежедневно. Чанбин выходит в патрули не каждую ночь, но и Чан не каждую ночь сопровождает его. Видятся они явно чаще, чем должны. И только по ночам. Днём у Чанбина как правило времени не хватает из-за занятости. А оборотень у Института не вьётся и уж тем более не пытается попасть в него. Хотя ситуация с демонами становится всё спокойнее. За последнюю неделю Охотники выловили и уничтожили всего пару особей, а значит волна их нападений идёт на спад, и очень скоро они смогут выдохнуть спокойно.
Ему всё ещё неизвестно, зачем Чан продолжает сопровождать его. С какой-то конкретной целью? Ждёт чего-то в ответ? Их соглашение на собрании месячной давности ничего такого не предполагало. Просто сошлись на мысли, что в случае возникновения масштабных угроз, способных навредить всем, стоит работать сообща, а не грызться ещё друг с другом в процессе. Тогда он точно не имел в виду подобную совместную работу в мирное время.
Но… Чанбин не жалуется. Ему с Чаном становится на удивление комфортно. И он это осознание находит для себя весьма удивительным. Чан же оборотень. Нежить. Первую неделю он всё ждал от него какой-то подлянки, держал руку на рукояти клинка, готовясь отражать нападение.
Но ничего не происходит. Чан просто ходит рядом, помогает убивать демонов, которые им попадаются, и ничего не требует взамен. Такое поведение нежити вызывает самый настоящий диссонанс внутри. Но постепенно его настороженность на его счёт спадает, оставляя лишь спокойствие и комфорт.
К октябрю холодеет, и тогда Чанбин замечает насколько волк рядом тёплый — особенно в дни, когда он пренебрегает курткой. Он словно старается идти как можно ближе, согревая своим присутствием.
Сегодняшняя ночь… Чанбин думает, что после неё какое-то время не будет ходить в патрули. Совмещение их со всеми остальными делами Института порядком его вымотали, а раз уж демонические нападения пошли на спад, он может на время дать себе небольшую передышку.
И почему-то во всей этой ситуации его больше всего волнует встретит ли он сегодня Чана. Он должен сказать оборотню, о том что их ночные прогулки подходят к концу. Будет очень не хорошо не предупредить его.
Чан появляется как по расписанию. Волк выходит из-за угла дома, подходит к нему и приветственно тычется носом в ладонь. Чанбин в этот момент чувствует непонятную радость и облегчение. И, поддавшись все так же непонятному порыву, проводит ладонью по жёсткой шерсти на голове, гладя. Опомнившись, что перед ним не дворовый пес, а человек в волчьей форме, отдёргивает руку. Чан в ответ порыкивает и сам бодается головой в ладонь.
Повисает неловкая тишина. Чанбин ещё раз похлопывает его по макушке и выдвигается в нужную сторону. Сегодняшний патруль совсем по небольшой территории. Если без происшествий, то они закончат за час или около того. Они. Он давно перестал воспринимать эти патрули как что-то одиночное. Чан стал их неотъемлемой частью.
В привычной, комфортной тишине они обходят улицы. К концу пути, когда они уже на подходе к Институту, начинает моросить дождь. Чанбин морщится, когда капли падают на лицо, Чан рядом отряхивает шерсть, только сильнее забрызгивая его и всё вокруг.
— Я в ближайшее время не планирую больше выходить в патрули, — заговаривает Чанбин, пряча руки в карманы брюк и смотря на здание Института. — Подумал, что стоит предупредить.
Со стороны волка раздаётся короткий слулёж. Чанбин оборачивается на него, заглядывая во внимательные жёлто-зелёные глаза.
— И на сегодня мы закончили, — добавляет Чанбин. Чан поворачивает голову в сторону Института и возвращает к нему. Словно выжидает, когда он уйдёт. — Не, — отмахивается Чанбин. — Хотел сегодня заглянуть в другое место. Тут неподалёку есть бар. — Волк в ответ издаёт нечто среднее между фырканьем и рычанием. — Хорошо, я понял, ты, видимо, ждёшь, что я буду общаться с тобой только в твоей волчьей форме, окей. Тогда пока.
Поведение Чана и тот факт, что за это время они даже нормально не поговорили, кажутся ему странными. И он, наверное, хотел бы это исправить. Должны же они хоть раз поговорить нормально? И, может, прояснить, что вообще происходит… Поэтому он с явным намёком сказал про бар, но Чан, кажется, не понял. Поэтому он делает несколько шагов прочь, думая, что этом они сегодня и попрощаются, а завтра он, скорее всего, наведается в «Полночь».
Но Чан позади вскакивает на лапы и как-то совсем по-собачьи тявкает, привлекая его внимание. Чанбин останавливается и смотрит на него, переминающегося с лапы на лапу. Чан срывается с места и убегает за угол, откуда до этого и пришёл. Чанбин эти выпады не совсем понимает — вот они сложности общения с волчьей формой оборотня — но решает подождать на том же месте. Минуть пять или десять, с него не убудет.
Проходит действительно немного, как он уже видит человеческую фигуру, вылетающую из-за угла. Чан останавливается рядом с ним — наконец-то не в волчьем обличье — и пытается отдышаться после явной спешки. Чанбин осматривает его оценивающим взглядом. Руки так и тянутся пригладить ему волосы, что, видимо, всегда в каком-то хаосе. Он с трудом сдерживает в себе этот порыв.
— Я бы пошёл с тобой… Если ты не против, — наконец проговаривает Чан. Словно Чанбин не специально говорил так, словно хочет этого. Он не показывает, насколько сильно его устраивает этот вариант.
— Идём уже.
Бар находится действительно близко. И, что самое примечательное, в нём почти нет примитивных. Охотники, вампиры, оборотни. Место, где можно вполне комфортно быть собой и не беспокоиться, что примитивные что-то заподозрят. Зона нейтралитета, где они не враждуют.
Чанбин ведёт их за небольшой столик около барной стойки, в самом конце помещения. Стоит им сесть, Чан заинтересованно осматривается вокруг, явно в первый раз посещая заведение, а после прячет руки в карманы толстовки, не зная, куда их деть, пока Чанбин делает заказ на двоих. Ему думается, что Чан происходящим смущён.
— Так зачем всё это? — наконец спрашивает он. Возможно, диалог стоило начать с другого, но он предпочитает сразу узнавать ответы на интересующие вопросы.
— А…?
— И как ты вообще узнаёшь, когда я выхожу в патрули и в какую сторону иду?
— А, это… — Чан закусывает губу, опуская голову ниже. Чанбин готовится к самым худшим вариантам, вплоть до того, что у них в Институте есть крыса, сливающая всю эту информацию. — В первый раз я действительно просто проходил мимо… — всё же заговаривает Чан. — А потом… Ну, вы же действительно в патрули всегда ходите минимум парами, а ты продолжал ходить один, и я подумал: вдруг снова что-то плохое случится, поэтому мне показалось хорошей идеей присоединяться… — продолжает оправдываться он, всё равно не смотря Чанбину в глаза. Чанбин же слушает внимательно, когда им приносят заказ. Что-то в поведении Чана, как оборотня, представителя нежити, кажется ему странным. Словно пазл в голове не складывается. Но в другом, его поведение как человека, кажется смутно знакомым. Словно он уже встречал подобное, но не может сложить два и два в голове, чтобы добраться до ответа. — Ну и… У меня окна квартиры на ваш Институт выходят, а ты всегда выходишь в патруль примерно в одно и то же время, — наконец признаётся он. Чанбин вскидывает брови. Так вот как он всегда поспевает к нему. Этот факт оказывается таким простым, что почти смешно. — Ты злишься? — спрашивает Чан, наконец поднимая на него взгляд.
— Нет? Если бы мне не нравилось, я бы высказал это сразу, — просто отвечает Чанбин, лишь спустя мгновение понимая, что он только признался, что встречи с Чаном ему нравятся. Чан тоже это понимает, судя по тому, как просияли его глаза.
— Значит, всё нормально?
— Хм, скажу честно, мне это непонятно, думаю, ты и сам понимаешь, что нежить с Охотниками не сильно большие друзья. А тут ты, оборотень, отчего-то пытающийся меня… Защитить? Это сбивает с толку, я долго ждал подвоха, думал, что сейчас ты втираешься в доверие, а потом нападёшь.
— Нет! Я никогда этого не хотел! — тут же восклицает Чан, почти подпрыгивая со своего места. — Я не думал, что такое предвзятое отношение действительно правда… Может, всё дело в том, что меня обратили не так давно, — пожимает плечами он. — Я до этого слышать не слышал ничего о Сумеречном мире, а после пришлось вливаться.
— Всего год обращённый, а уже альфа стаи, недурно, — выдаёт вердикт Чанбин. Чан теперь выглядит ещё более смущённым.
— Да я не планировал на самом деле… Просто прошлый альфа хотел пойти рейдом на Охотников, — признаётся он. — Но никто в стае этого не хотел, последние события всем потрепали нервы, нас буквально угрожали всех уничтожить, поэтому… Оно как-то само, я не планировал сцепиться с ним. И умирать тоже не хотелось.
Чанбин кивает. В его словах есть смысл. И, раз прошлый альфа стаи был настроен к Охотникам так агрессивно, может, оно и к лучшему, что теперь его место занимает Чан. Ему с Чаном контактировать весьма комфортно. И оборотень, судя по всему, ещё не полон предрассудками и негативом по отношению к нефилимам. Чанбин ловит себя на мысли, что он весьма милый.
— Разве стая не отреагировала плохо на такие твои вылазки? — спрашивает Чанбин, отгоняя от себя эту странную мысль, заменяя её другой: будет плохо, если стая взбунтуется против Чана, какой-нибудь смельчак может попытаться занять место альфы, убив его.
— Не думаю, что они знают, — отвечает Чан, смущённо потирая шею. — К тому же это не так важно, да и я не каждую ночь так выбирался, у меня ещё стоят выступления в клубе…
— Да, я знаю, — ухмыляется Чанбин. Чан выглядит изумлённым.
— Знаешь? — переспрашивает он.
— Да, скажем так, навёл на тебя кое-какие справки самом начале, пытаясь понять, представляешь ли ты угрозу, — признаётся он, кивая.
— Оу… Тогда почему бы тебе не прийти на выступление? — Глаза его снова загораются непонятным восторженным блеском.
— Приглашаешь что ли? — усмехнувшись, переспрашивает Чанбин. Чан часто-часто кивает. — Хорошо, я приду.
***
— Так ты всё же обзавелся ручным щеночком! — смеётся Минхо.
— Прекрати, — цедит Чанбин, пытаясь унять друга, но тот только сильнее распаляется.
— Приручил оборотня и доволен! Или это он тебя? — Минхо только громче смеётся.
— Всё, я отдаю распоряжение больше тебя в патрули с Джисоном не ставить, — ворчит он, надеясь, что хоть так сможет подействовать на Минхо, но тот, никак не успокаиваясь, только фыркает.
— Нашёл, чем напугать, мы с Джисон-и и так найдём способ пересечься и провести время вместе. А что ты так смотришь? Ты пока со своим щеночком возишься, совсем не замечаешь, что вокруг происходит. Какой кошмар, — наигранно драматично вздыхает он. — Сердце нашего Бинни украл злой оборотень! Какая трагедия!
— Прекрати молоть чепуху. — Чанбин и сам не понимает, на что надеется. Раз уж Минхо разошёлся, его не остановить. Разве что притащить сюда Джисона, чтобы он переключил своё внимание. Поэтому он просто давит собственное раздражение. Может, если не обращать на Минхо внимание, то он угомониться. Хотя сомнительно.
— А патрули, на которых вы демонов убивали, это такие свидания? Может, нам с Джисон-и тоже попробовать?
— О, ангелы, почему я вообще тебя терплю! — взвывает Чанбин, бросая в Минхо кожанку. К сожалению, фокус, как с канарейкой, не прокатывает, Минхо чирикать не перестаёт:
— Потому что я первоклассный Охотник и твой лучший друг! Можешь пожаловаться на меня своему волку, вдруг легче станет.
Чанбин ничего не отвечает. Просто молча забирает куртку и выходит из комнаты. А затем и из Института.
Легче Чанбину точно не станет. Особенно после Минхо и его разговоров. Порой ему кажется, что Минхо вообще не думает, когда говорит. Но в то же время ему слишком часто удаётся попасть прямо в цель. И от его слов Чанбину дурно становится.
Например, сейчас он идёт в клуб. Тот, в котором Чан будет стоять за диджейским пультом. И идёт уже не в первый раз. Он в этом ничего плохого не видит, а для Минхо это повод отпускать свои шуточки.
И это дурацкое сравнение со щёночком. Чанбин хочет стереть себе память об этом, потому что только Минхо вкладывает в него язвительный и уничижительный окрас. А у Чанбина в голове появляется совсем другая картина. Воспоминания о Чане, который смотрит на него смущённо, или о волке, который игриво тычется носом в ладонь и ждёт поглаживаний по головке. И это действительно невольно заставляет Чанбина сравнивать его с щенком. Милым и безобидным. И это идёт враскос с пониманием, что Чан вообще-то оборотень. Он физически сильнее и быстрее даже без перевоплощения в волчью форму. Он альфа большой стаи, вожак этих других оборотней.
А он Сумеречный Охотник с предвзятым отношением к нежити в большинстве своём. Но к Чану он просто не может относиться как-то кроме хорошо. И дела в Институте последнее время идут неплохо, без всяких происшествий, которые бы требовали его незамедлительной реакции. А значит он может больше времени посвятить себе и своей жизни.
Чанбин посещает выступления Чана уже третью неделю подряд, примерно дважды в неделю. И каждый раз ощущается как первый. Скорее всего, это связано с тем, что Чан бывает в разных клубах, в которых Чанбин до этого не бывал. В основном они заполнены примитивными, но сегодня он выступает в заведении, предназначенном для нежити. Возможно, появление Чанбина, Охотника, не сильно понравится посетителям. Но он там не ради них.
Из-за Минхо он немного задерживается, приходя к месту уже после начала вечеринки. И, на удивление, встречается там с другим Охотником из университета. Но, в отличие от прошлой странной встречи, в этот раз они с Бомгю просто кивают друг другу и расходятся каждый в свою сторону. Тот на поиски своего мага, а Чанбин — к Чану. Пробираться сквозь толпу не очень приятно и просто, особенно когда вслед постоянно кто-то шипит или рычит.
И всё же он добирается туда, куда планировал. Оказывается близко к диджейскому пульту, на самом краю танцующей толпы. Он видит, как Чан морщит нос, учуяв знакомый запах, а затем бросает на него секундный взгляд. Глаза в темноте на мгновение вспыхивают жёлто-зелёным. Чанбин старается не обращать внимание на окружение и просто наслаждаться музыкой, в любом случае поговорить им удастся только после того, как Чан закончит.
А это значит, что Чанбин ждёт его около сорока минут, прежде чем у него выдаётся перерыв. За это время он отходит от пульта в ту часть зала, где толпа поменьше. Знает, что после Чан сам его найдёт. Главное, он дал знать, что пришёл.
Всё так и происходит. Чан, как только заканчивается выступление, срывается к нему. Чанбин успевает только испуганно охнуть, когда кто-то — понятно, кто именно — сжимает его со спины в объятиях.
— Ангел, ты пришёл! — в очередной раз восторженно лепечет Чан, искренне радуясь его появлению на выступлении. Чанбин может только молиться ангелам и радоваться, что в помещении темно.
То, о чём он никогда не упоминал Минхо — не надо давать ему больше пищи для размышлений. Чан очень тактильный. Особенно, когда понимает, что ему позволяют и ничего ему за это не сделают, уши не надерут. Вероятно, в самом начале Чанбин производил именно такое впечатление, поэтому он сдерживался. Но спустя время все тормоза сорвало.
А ещё это смущающее «ангел» Чанбин слышит из уст Чана чаще, чем собственное имя. Самое главное: Чан в этом ничего такого не видит. Он даже как-то объяснил, мол Чанбин — нефилим, а значит в нём течёт ангельская кровь, значит он почти ангел, поэтому обращение такое он находит вполне логичным и использует без зазрения совести. и говорит, что Чанбин из-за ангельской крови пахнет светом. А Чанбин каждый раз, слыша его, напоминает себе это объяснение и убеждает себя, что в него действительно не вложено никакого иного смысла. И проклинает Минхо за все его рассуждения, которые цепляются за сознание и отказываются покидать его голову. Лучше бы он за своей личной жизнью следил, ей богу.
— Да, конечно, я не мог пропустить, — кряхтит Чанбин, пытаясь вырваться из его крепкой хватки и развернуться. Чан всё же сам его отпускает. А после смотрит выжидающе и так преданно, что Чанбин не может вновь не сравнить его со щенком. — Это было отлично, Чан-а, ты хорошо поработал, — хвалит он, ероша непослушные темные волосы. Он действительно так думает. А ещё знает, что Чан действительно ждёт его похвалы и прямо расцветает, когда слышит её. И кто он такой, чтобы лишать его такого счастья?
К тому же он здесь для того, чтобы хорошо провести время, опять-таки, не обращая внимание на всю недовольную нежить, которая сразу затыкается, стоит рядом появиться Чану. Он находит удивительным этот факт. Обычно Сумеречных Охотников считают защитниками. Он вообще глава Института, на которого возложена ответственность за всех остальных. Но в этом месте он словно под персональной защитой Чана от всех недовольных. И, возможно, ему это нравится.
***
К собственному разочарованию, следующее выступление Чана ему приходится пропустить. Он даже предупредить не успевает. Просто несётся на срочную миссию вместе с несколькими другими Охотниками — в числе которых Минхо, даже в такой момент находящий время для своих колких комментариев.
Ночь выходит сумбурной, а вылазка не очень успешной. Поэтому утром Чанбина ждёт сначала куча отчётов, а затем проработка плана на следующую вылазку. В перерыве он тратит немного времени на тренировку, просто чтобы остудить пыл и выпустить пар. Ему сейчас ни к чему срываться на подчинённых.
Поэтому он срывается — условно, не по настоящему — на своего партнёра по спаррингу. Небольшая тренировочная площадка есть в самом зале, для таких быстрых тренировок, которые не требуют ухода в основные тренировочные залы, что на этажах ниже, используя палки Бо вместо настоящего оружия. Чанбин старается не отвлекаться на все посторонние разговоры, нанося удары сопернику и в конце концов сбивая его с ног. На этом они не заканчивают. Гониль, его сегодняшний оппонент, быстро поднимается на ноги, возвращаясь в строй, когда он слышит сначала какие-то возмущения из коридоров, а затем голос Минхо, приближающийся к ним. Но оборачиваться и смотреть, что там, очень опрометчивый поступок. Поэтому он просто старается быстрее вывести соперника из строя, ломая его палку, заставляя принять собственное поражение. Именно в тот момент рядом звучит:
— Слюни подбери, — насмешливым голосом Минхо, который к кому-то обращается. Чанбин наконец переводит своё внимание на них и с удивление обнаруживает стоящего поодаль Минхо Чана.
Чанбин бы сказал, что он чувствует себя не в своей тарелке среди Охотников — судя по всему возмущения были связаны с появлением оборотня в Институте — но Чан слишком поглощён какими-то своими мыслями, как-то загипнотизированно смотря куда-то перед собой. Спустя мгновение до Чанбина доходит, что перед Чаном стоит именно он.
Не желая вести разговоры при посторонних, он кивком просит Чана следовать за ним, когда спускается с тренировочной площадки и направляется по извилистому коридору в свой кабинет. Минхо следует за ними, нашёптывая какие-то язвительные, но скорее всего безобидные комментарии Чану. Чанбин не слышит, что он говорит, но по красным ушам Чана делает вывод, что это к лучшему. И у самого кабинета, запустив Чана внутрь, запирает дверь прямо перед носом Минхо — он допускает мысль, что тот останется под дверью подслушивать.
— Что-то случилось? — спрашивает Чанбин у Чана, опираясь о стол и всё ещё немного тяжело дыша после спарринга. А сам в голове прикидывает варианты, пытаясь понять, что именно привело оборотня в Институт.
— Да нет, — тихо отвечает Чан, потирая затылок и излюбленно отводя взгляд. — Просто ты вчера не пришёл, я подумал, мало ли что-то случилось… Или ты просто не захотел… — бормочет он, голос с каждым словом звучит всё тише. Чанбин тяжело вздыхает, утирая лицо. Только сейчас он вспоминает, что так и не предупредил Чана вечером.
— Извини, — произносит он. — Я правда хотел пойти, но появились кое-какие проблемы, пришлось срочно браться за их решение.
— А… Да, понятно, хорошо, — отвечает Чан. — Что-то серьёзное? Всё разрешилось?
— Нет, ещё не совсем. Сегодня пробуем снова. На Мёндоне появился вампирский притон. Рюджин утверждает, что никакого отношения к нему не имеет и вмешиваться не собирается. Хотя мы думаем, что именно она обратила основателя притона. Будем уничтожить это осиное гнездо своими силами.
— Но разве она не должна сотрудничать? — возмущённо пыхтит Чан, удивлёный таким поведением вампирши.
— Вампиры всегда высокомерны и себе на уме в таких вопросах, — отмахивается Чанбин. Он, по правде, и не ждал, что другие вампиры им помогу. Не будут вмешиваться — уже хорошо. — Сами справимся. Вчера эта новость свалилась на нас слишком неожиданно, чтобы подготовить хороший план. Несколько Охотников наткнулись на них, надо было срочно их вытаскивать.
— А сегодня у вас полноценный рейд получается? — тихо переспрашивает Чан. Чанбин молча кивает, прикрывая глаза.
— Надо ещё раз будет проинструктировать всех по плану и выдвигаться через пару часов, чтобы успеть до заката.
— Вот как… Хорошо, я тогда пойду, наверное… Не буду мешать, — отвечает он, пятясь к двери. Открывая её и почти скрываясь в проёме, он бросает напоследок. — Береги себя, ангел.
Чанбин не успевает ответить, только молча ловит ртом воздух, Чан уходит слишком быстро. Когда он сам выглядывает в коридор, то видит только привалившегося к стене Минхо, смотрящего на него как-то выжидающе.
— Как-как он тебя назвал? — Вот дьявол. — О чём ворковали? — растягивая на губах ухмылку, спрашивает он. Чанбин опускает взгляд чуть ниже и замечает у него в руках стелле. Наверняка использовал руну слуха, чтобы самому всё услышать. К счастью, Чанбин такой вариант предполагал. Любому другому он бы устроил хорошую взбучку, но это Минхо, он привык.
— Собирай людей, ещё раз по плану проёдемся и выдвигаемся.
Минхо, кивает, тут же становясь серьёзнее. Ну, хоть к работе он не относится, как к шутке.
По плану проходятся подробно, чтобы быть уверенными, что каждый знает свою роль. Несмотря на расположение в оживлённом районе, вампиры заняли заброшенное здание и сидят в основном в подвале, так что сложностей с этим возникнуть не должно. Да и они явно не будут гореть желанием выйти к примитивным, если не хотят испепелиться на солнце.
Согласовав все действия, они выдвигаются к месту. Здание в оцеплении, пока несколько Охотников проходят внутрь. Чанбин среди них, ведёт группу. В помещении темно, резкий, тошнотворный запах крови заполняет лёгкие. Тишина для такого места кажется более чем подозрительный, поэтому каждый из них держит оружие наготове. Коридор узкий, даже маленький, но самое главное ждёт их внизу, в подвальных помещениях, раскинувшихся куда большей площадью.
Осторожно спускаясь по лестнице вниз, они все так же не натыкаются абсолютно ни на кого. Появляется мысль, что вампиры покинули это место после вчерашней стычки. Но это слишком идеальный сценарий, чтобы быть правдой.
Стоит переступить со ступени на бетонный пол, как изо всех сторон раздаётся шипение. Вампиры бросаются на Охотников скопом, метясь когтями и клыками в шеи. Всё вокруг смешивается в общую кучу. Лязг клинков, вампирские крики, только больше крови каплями усыпает пол. Никаких окон в помещении нет, чтобы всех уничтожить одним солнечным светом. Чанбин отдаёт приказ одному из Охотников, чтобы тот вернулся на улицу и привёл подмогу из оставшихся там. Вампиров в притоне оказалось куда больше, чем они подозревали. Возможно, с ночи они обратили ещё нескольких своих жертв, и те, ведомые лишь жаждой крови, сами не понимают, что творят. Охотник сразу же скрывается в проёме и уже через несколько минут оттуда слышится шум. Но он не мог бы позвать подмогу так быстро, Чанбин начинает думать, что парнишку могли подловить в коридоре.
Но когда дверь распахивается, Чанбин почти роняет меч из рук. В проёме, опасно скалясь и рыча, стоит волк. В полумраке Чанбин не может точно определить цвет шерсти или ещё какие-нибудь примечательные признаки, но он уверен, он чувствует, что это Чан. Оборотень в первую очередь бросается на того вампира, который только что пытался разодрать Чанбина, не боясь ни их клыков, ни когтей, разрывая тело мощными лапами и челюстями.
Кажется, появление одного только волка здорово помогает ситуации. Охотники, которых его приход застал врасплох, быстро берут себя в руки, поняв, что оборотень не представляет для них угрозы. Спустя ещё несколько мгновений с верхних этажей приходит подмога.
Увеличив силы, они быстро заканчивают с зачисткой. Из нежити на этаже остаётся только оборотень. Без самонадеянной надежды, они всё равно делятся на небольшие группки и ещё раз проходятся по всем этажам здания, чтобы проверить на наличие спрятавшихся вампиров. Они могли присоединиться к клану или создать свой, жить по установленным законам, но вместо этого выбрали разбой, решив, что никто им не указ. За это и поплатились.
Чанбин остаётся в подвале вместе с ещё тремя охотниками и оборотнем. Он видит, какие взгляды Минхо кидает то на него, то на идущего совсем рядом волка, и просто молится ангелам, чтобы он не раскрывал рта сейчас.
Всё оказывается чисто. Он даёт сигнал о возвращении в Институт и критично осматривает всех входящих в портал на наличие серьёзных ран. К счастью, всё вполне обошлось, если не считать ссадин и порезов, с которыми помогут справиться в лазарете. Он должен зайти последним, но, перед тем как портал закроется, Чанбин смотрит на Чана, что всё ещё стоит в своей форме. Только сейчас, при дневном свете, он видит, что шерсть волка покрыта кровью. Он, в отличии от Охотников, совсем не страшился попадать под удары когтей, что расцарапали всю шкуру.
— Чан… — на выдохе произносит он. — Тебе нужна помощь. — Он говорит как можно твёрже, не готовый принимать возражения, но волк отрицательно мотает головой. — Чан, раны могут быть серьёзными. — Чанбин ловит себя на мысли, что действительно переживает за оборотня. — Пожалуйста, — всё же просит он. Немного помявшись,
Чан всё же идёт за ним.
В Институте суета из-за миссии. Чанбин уверен, что со всех сторон слышит перешёптывания об оборотне, который вмешался в их дело. Чтобы не раздувать ещё больше болтовни, он ведёт Чана не в лазарет, а в свою комнату на верхнем этаже. И, преодолевая себя, просит прошедшего мимо Минхо принести в его комнату бинты. Минхо хитро щурится, но соглашается. Чанбин готовится ближайшие месяцы слушать от него всякое.
— Тебе надо обратиться, — говорит он Чану, закрыв дверь за ними. Чан делает вид, что не слышит его, осматривает комнату, принюхиваясь. — Иначе в этом нет никакого смысла, Чан. Надо понять, насколько раны серьёзные.
Волк издаёт невнятное ворчание и отворачивается от него. Чанбин хмурит брови. Ну что за детский сад начался?
— Может, твой щеночек стесняется тебя? — раздаётся голос Минхо, его голова показывает в дверном проеме, пока он протягивает небольшой лоток с бинтами и прочими нужными принадлежностями. Чанбин резко оборачивается к нему, выхватывает из рук лоток и только тогда замечает, что из-за Минхо выглядывает не менее любопытный Джисон.
— Скройся, ради ангелов! — рявкает он.
— Понял, не мешаю вашему уединению! — успевает бросить он, перед тем как захлопнуть дверь. На этот раз Чанбин закрывает её на замок.
Раздражение на Минхо бурлит под кожей, но он возвращает своё внимание к Чану. Тот всё ещё сидит, повернувшись к нему спиной. Возможно, от Минхо всё же есть польза, из-за его слов о стеснении Чанбин вспоминает один важный момент, который упускал до этого. Обращение из волчьей формы обратно в человека не предполагает возвращение одежды на тело чудесным образом.
— Ладно, если тебе так угодно, — вздыхает он. — Я могу отвернуться. Поищу пока чего-нибудь, думаю, по размеру тебе моё должно подойти…
Как и обещал, он разворачивается к шкафу, очень надеясь, что на таких условиях Чан всё же перевоплотится и позволит понять, насколько сильно его ранили вампиры. Выуживая с полки простые чёрные штаны и такого же цвета футболку, он слышит шорохи позади и, наконец, голос:
— Ничего серьёзного, просто царапины, — тихо бормочет Чан.
Чанбин оборачивается, возможно слишком резко, чтобы видеть, что Чан перебрался на край незаправленной кровати и всё так же сидит к нему спиной, скомканное одеяло частично прикрывает тело. Но теперь Чанбин видит его человеком. В первую очередь в глаза бросаются четыре шрама от явно глубоких царапин — след, оставленный оборотнем, из-за которого Чан обратился — на правой лопатке. Чан ёжится — непонятно, под внимательным взглядом или от холода — и обнимает себя руками. Чанбин сглатывает, видя, как под обнажённой бронзовой кожей перекатываются мышцы. А это совершенно не то, на чём он сейчас должен быть сосредоточен. Ему надо думать о том, что Чана ранили, пока он помогал им на миссии и что эти царапины стоит хотя бы просто обработать, а не о том, как Чан, обернувшись через плечо, встречается с ним взглядом. Не о том, как покраснели его уши. И не о том, что из-за его собственной медлительности, Чан всё ещё обнажён.
Раскрасневшись, Чан отводит взгляд. А Чанбин продолжает думать только о том, что он красивый.
***
— Ты идиот, — отрезает Минхо.
— Ты это уже говорил, придумай что-нибудь новое, — вздыхает Чанбин, опуская голову на руки, лишь бы не видеть его самодовольного лица. И без того тошно, чтобы ещё эти комментарии выслушивать. Но раз Минхо решил, что должен высказать своё ценное мнение прямо сейчас — от него не отделаться.
— Знаешь, тебе бы камеры в Институте пересмотреть стоило, — неожиданно выдаёт Минхо, переходя на казалось бы рабочий вопрос. — Тот момент перед миссией, когда Чан пришёл. — А вот и разгадка, к чему это было. — Клянусь ангелами, если бы у него был хвост, он бы им вилял, словно возбуждённый щенок, когда тебя увидел.
— Что… — Чанбин не будет озвучивать, что на мгновение ему действительно захотелось это увидеть, а слова Минхо в принципе поселили какую-то надежду в душе. Поэтому он скрывает это в мнимом раздражении. И мысленно задаёт только один вопрос самому себе: «Какая ещё надежда?» — Минхо, ты себя слышишь? Он оборотень, из нежити, и ты сейчас подталкиваешь меня… К чему?
— Тц, признаю, мне они не то чтобы нравятся, но много ли ты знаешь вампиров, магов или других оборотней, который называют Охотников ангелами? Кан Тэхён не в счёт! — спешно добавляет он, а Чанбин только хотел заикнуться про это. — Согласись, мы со всей нежитью скорее в контрах, чем дружественных отношениях. Но… Но всякое же бывает! — Чанбин слушает его, не перебивая, и думает, что у Минхо заканчиваются аргументы. Сложно убедить кого-то в том, что представитель нежити не так плох, когда обычно ты эту нежить недолюбливаешь. — Будет укрепление дипломатических связей там, я не знаю! — жестикулирует он. — Всё, с меня хватит. Дальше думай сам, что со своим щеночком делать будешь.
Он как-то слишком быстро сворачивает свою речь и уходит из кабинета. Чанбин глухо стонет и падает головой на столешницу, зарываясь пальцами в волосы. Чего приходил, что хотел — непонятно. Только сумбур какой-то в голове навёл и смылся. На глаза попадаются часы. Чанбин хмыкает. Понятно всё, вот-вот из патруля должен вернуться Джисон. А Чанбину теперь с этим всем жить и об этом всём думать.
Словно он без помощи Минхо не справляется с тем, чтобы вариться в собственных противоречивых мыслях. Ну не может быть это влюблённостью. Нет. Ни каким образом. Ни у него к Чану. Ни, тем более, у Чана к нему.
Но почему тогда он не может избавиться от этих мыслей и рассуждений в своей голове? Почему он из раза в раз вспоминает о том, каким смущённым Чан выглядел тогда, в его комнате? Почему ловит себя на мысли, что скучает по их совместным молчаливым патрулям. Почему самому становится тепло в груди, когда он вспоминает это мягкое «Ангел» голосом Чана.
Ему хочется побиться головой об стол. Или побить что-нибудь ещё.
Чанбин поднимется из-за стола и в считанные секунды покидает собственный кабинет, заперев его напоследок. В это время тренировочные залы на нижних этажах обычно пустуют, поэтому он без проблем запирает себя в новых четырёх стенах. На этото раз более просторных, с высоким потолком и зеркалом вдоль стены. Кажется, что именно такие должны вместить все его мысли.
Мысли, что перетекают в раздражение и даже какой-то гнев. Чан — оборотень. Нежить. Эти слова красной мигающей надписью висят в голове. А он Сумеречный Охотник. Он буквально на противоположной стороне от тех, у кого в жилах течёт демоническая кровь. А оборотни как раз одни из тех. Так как он может допускать даже мысль о том, что Чан ему нравится? Да, он знает, что пары представителей Охотников и нежити существуют. Но он знает, что Охотники всегда смотрят на эти пары свысока. Он сам всегда разделял это мнение.
Но Чан… Он же не рождён оборотнем, да? Он вообще обращён не так давно, да и не хотел этого обращения. Чан сам об этом рассказывал. И Чанбин знает, что вампиры и оборотни очень часто обращают примитивных, не спрашивая их мнения. Хоть это и незаконно. Чанбин бы нашёл того оборотня, который сделал это с Чаном. Не только потому, что тот должен ответить за содеянное по закону. Но он должен ответить за то, что Чану пришлось покинуть свою семью из-за обращения, за то, что он даже объясниться с ними не мог, за всю испытываемую боль. Чанбина это злит.
Он ударяет по груше первый раз. И ещё. Вкладывает все скопившиеся эмоции в удар.
Чана хочется пожалеть из-за этого всего. Обнять крепко=крепко и утешить. Прижимать к себе тёплое тело.
Но вместе с тем приходит следующее понимание: он не только справился с обращением в оборотня, но и стал альфой стаи. Чан и сам способен кого угодно защитить и одолеть в случае надобности. Это Чан защищал его.
И если в первый раз это действительно могло быть совпадением. То их последняя миссия… Никто Чана не звал — Чанбин бы не стал его звать, он бы не хотел рисковать им. Чан пришёл, по собственному желанию, чтобы помочь им.
Чтобы помочь ему — подсказывает подсознание. Но Чанбин отгоняет эту мысль с очередным ударом.
Чанбин не понимает, зачем всё это. Тот ответ, который всплывает в голове, он словно не может принять. Или не готов. Отказывается верить в него. Столько укоренившихся в голове устоев рушатся в один момент.
Минхо говорит, что он идиот. Возможно, Минхо прав.
Даже если он признает то, что чувствует сам. Анализируя все мысли, он понимает, несмотря на то, что очень хочется отрицать, что все очевидные выводы правдивы. И в таком случае, ему лучше не подавать виду. Пусть всё останется в границах его кабинета и разговоров с Минхо.
Чан же не может испытывать то же самое, верно?
Верно?
Он оборотень, и, вероятно, не сильно любит Сумеречных Охотников и их политику. Верно?
Ещё несколько ударов, груша мерно раскачивается от их силы.
Почему тогда Чан всегда так рад его видеть? Потому что они подружились. И это его «Ангел» логично обоснованное, он сам объяснил.
Касание к плечу становится слишком неожиданным. Чанбин почти замахивается на незванного гостя, подкравшегося к нему столь незаметно, чтобы нокаутировать. Но успевает вовремя себя остановить. За гвалтом собственных мыслей, мешающихся с глухим шумом от ударов, он не заметил, как дверь в тренировочный зал открылась и вновь закрылась, а к нему со спины подошёл Чан.
— Что… Что ты тут делаешь? — вместо приветствия спрашивает он. У них вообще вошло в какую-то странную привычку никогда не здороваться друг с другом. Не то чтобы он не рад Чану, просто… Он скорее удивлён и находится в некотором замешательстве. Одно дело встретить Чана не так далеко от входа в университет, другое же, когда он оказывается на одном из нижних этажей.
— Я… Хотел тебя увидеть, — как-то тихо отвечает он, словно надеется, что его не услышат, но в пустой комнате слишком тихо, чтобы это случилось. — И… Меня провёл твой друг, Минхо, кажется.
— Минхо? — переспрашивает Чанбин. Он не может понять, удивительно это, учитывая, что Минхо был одним из тех, кто противился встречи с нежитью на территории института всего несколько месяцев назад, или вполне логично, учитывая их последний разговор.
— Да, он отчего-то… Был рад тому, что я пришёл? Я не уверен, мне казалось, что большинство Охотников этому совсем не рады. — говорит Чан, отводя взгляд и зарываясь пальцами в волосы на затылке. — Но он привёл меня сюда и… сказал кое- что.
Чан снова поднимает взгляд на него. Чанбин смотрит в его глаза, на мгновение мигающие ярким- зелёным, вспыхивая от каких-то непонятных ему эмоций. А у самого в голове какое-то белое полотно застывает, пока мысли растекаются патокой. Тело словно деревенеет в этот момент, а тишина начинает казаться звенящей и удушающей. Минхо. Он знает, что Минхо мог ляпнуть.
О нет.
— Минхо-то? — переспрашивает Чанбин. — Мало ли, что он мог ляпнуть.
— Но ты даже не знаешь, что он сказал? — хмурится Чан, делая ещё шаг, подходя к Чанбину вплотную и заставляя его непроизвольно попятиться назад.
— Да, но я знаю Минхо, он часто несёт какой-то бред, — отмахивается Чанбин, отворачивая голову чуть в сторону. Глаза Чана снова вспыхнули ярким зелёно-жёлтым.
— Значит он меня обманул? Хм… — задумчиво тянет Чан. — Я может не так давно обращён, может, что-то ещё не знаю, но все мне дали понять, что Охотники нежить недолюбливают. Поэтому я не понимаю, зачем Минхо лгать мне о таком.
— Мало ли, он очень часто себе на уме, пошутить решил.
— Ангел, — как-то неожиданно твёрдо произносит он, продолжая делать медленные шаги вперёд. Чанбину больше некуда капитулироваться, позади стена, и он не готов признавать, как всё внутри дрогнуло от этого обращения. — Почему мне кажется, что ты знаешь, о чём я говорю. Хотя я это ещё даже не озвучил. — Чан ладонью касается его подбородка, заставляя повернуть голову обратно и посмотреть на себя.
— Я просто… — Он не успевает договорить очередное своё оправдание. Чан делает ещё шаг, — хотя казалось бы, куда ещё ближе, — и Чанбин задыхается от жара чужого тела.
— Это правда, ангел? — спрашивает Чан, не дождавшись его слов, продолжая смотреть в глаза. Вторая рука опускается на плечо ощутимым весом. Чанбин хватается за его запястье, но так и не пытается скинуть с себя руку. — Я тебе нравлюсь?
Чанбин шире распахивает глаза, услышав вопрос. Прямой вопрос, требующий простого ответа. Да или нет. Он пытается понять, что должен ответить в этой ситуации. Сказать «да» и признаться наконец ещё и самому себе? Сказать «нет» ради… Ради чего?
Чан же не может испытывать то же самое, верно?
Он пытается понять, что именно хочет от него Чан, но с каждой минутой тишины какой-то надежды в его глазах всё меньше, а взгляд сам по себе всё грустнее. Лёгкая паника окутывает мысли. Расстраивать Чана совсем не то, что он хочет.
— Он просто поиздевался, да? — шёпотом переспрашивает Чан. Всю уверенность словно ветром сдуло. Ему не хватает волчьих ушей на макушке, которые он бы расстроенно прижал к голове. — Извини, ангел, я просто… Я понадеялся… — Он растерянно бегает взглядом, убирая руку с подбородка.Чанбин судорожно выпускает воздух из лёгких.
Понадеялся?
— Ты мне нравишься, — шёпотом произносит он, сам того не осознавая. Слова сами рвутся наружу, словно бы чувствуя, что для них самое время. Чан вскидывает голову. Глаза снова сияют, как и всегда при сильных эмоциях.
— Нравлюсь? — переспрашивает он. — Правда? — голос сквозит каким-то щенячьим восторгом.
— Да, — уже твёрже отвечает Чанбин. Что ж, обратного пути нет. Придётся сталкиваться с последствиями, какими бы они не были.
— Ангел, — на выдохе проговаривает Чан, прижимаясь к нему всем телом, заключая в крепкие объятия, протискивая ладони меж телом и стеной, чтобы уложить на спину. — Я думал, что глупо надеялся, ну, из-за всех этих стереотипов, но ты мне так нравишься, ангел. Я не знал, стоит ли признаться, боялся, что ты только оттолкнёшь, — тараторит он, утыкаясь носом в шею и делая глубокий вдох.
— Понимаю, Чан, понимаю, — шепчет в ответ Чанбин, смотря в пустоту перед собой, наконец позволяя себе зарыться пальцами ему в волосы, словно пытаясь придвинуть ближе к себе. От этого признания почему-то чувствуется так… легко? И окрыляюще. И немного смешно, они оба думали примерно одинаково, накручивая сомнения. Но в словах Чана о стереотипах тоже есть доля правды, сомнения были не столь беспочвенными.
— Могу я тебя поцеловать, ангел? — шепотом спрашивает Чан, немного отстраняясь. Кажется, слова, сказанные немного громче, разрушат хрупкую атмосферу момента.
— Да.
Этого короткого ответа Чану достаточно, чтобы коснуться его губ в лёгком поцелуе. Чанбину кажется, что такие нежные и невесомые прикосновения очень подходят Чану, особенно когда он отстраняется спустя секунду, чтобы повторить всё снова.
Чего Чанбин не ожидает, так это того, что поцелуи Чана могут быть изголодавшимися и настойчивыми. Словно, не почувствовав сопротивления, лишь одобрение собственным действиям, ему срывает тормоза. Он двигается быстро, сминая губы жадно и немного грубо. Не чураясь прикусывать — хорошо, что он не вампир с их клыками — и мазать по ним языком. Чанбин думает, что у него сейчас ноги подкосятся, особенно, когда Чан издаёт низкое, слышимое рычание. Чанбин выдыхает и так позволяет Чану толкнуться языком в тёплый рот.
Чан не упускает шанс, вместе с тем на секунду ослабляя хватку на боках. Чанбин думает, что сейчас ему придётся возвращать руки Чана на себя, но быстро понимает, что сделано это лишь для того, чтобы скользнуть горячими ладонями под футболку. Касания к голой коже обжигают. Чанбин готов застонать только от того, как Чан с силой сжимает бока — на них точно останутся следы — чувствуя под ладонями напряжённые мышцы. Чан наваливается всем телом, сильнее зажимая его, укрывая от всего мира.
Голову совсем затуманивает. От сочетания мягких, пухлых губ, целующих с таким напором, гортанного клокотания, эхом отдающегося в ушах, и рук, касающихся кожи его ведёт. Глухой стон в чужие губы срывается сам, пока он лишь крепче прижимает Чана к себе, не желая расставаться с переполненными ощущениями.
К его огорчению, Чан отрывается как-то слишком резко, тяжело дыша, утыкаясь лбом в плечо и издавая какой-то жалобный, тихий скулёж. Чанбин легонько похлопывает его по спине. Картинка перед глазами плывёт.
— Извини. Я… Я что-то сорвался… — бормочет Чан.
— Ничего… — так же рассеянно бормочет Чанбин. — Всё хорошо, мне понравилось.
— И… Мне кажется, нас кто-то подслушивает.
— Ага, — только и кивает он. — А я кажется знаю, кто именно.