— Дымится разведённый спирт
В химическом стекле…
Света не пела, а бормотала негромко, почти про себя. Была у нее такая привычка — в особых случаях бормотать слова песен. Случайные, безо всякой привязки к ситуации.
— Ты не слышала, дождя завтра не обещают? — рассеянно спросил Дмитрий. Света молча мотнула головой — нет, мол, не слышала.
— Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле…
— Плохо. Надо бы дождя, давно не было.
У Дмитрия не было дачи, и дождь его не волновал ни в малейшей степени. Смысла в его вопросе было ровно столько же, сколько в тех строчках, что повторяла Света.
Они сидели в ординаторской хирургического отделения. Дмитрий позвал Свету на консультацию, к больной с болями в сердце. Кардиограмму Света посмотрела, и назначения сделала, а уходить не спешила. Бывает так, что одной невмоготу. За окном черно, и на душе не светлее. Можно было бы немного вздремнуть, пока «Скорых» не слышно, но ведь все равно не уснуть…
Дверь открылась, вошёл дежурный реаниматолог Павел. Дмитрий подался ему навстречу, всматриваясь в глаза. И не увидел ничего, кроме усталости.
— Ну как Андрюха?!
Паша ответил не сразу. Помолчал, растер ладонями лицо.
— Да как, хреново… На норадреналине.
Говорят, есть такая странная закономерность — врачи чаще умирают от «своих» болезней. Света статистику не собирала, но Андрей был на ее памяти вторым неврологом, умирающим от инсульта.
— А та астматичка со статусом? — спросила Света. Больная с астмой поступила три часа назад, страшно запущенная, неделю дома задыхалась.
Лицо Паши на миг просветлело:
— Лучше, мокрота начала отходить. И который с панкреонекрозом, тоже лучше, не считая делирия.
Они опять замолчали. Дмитрий крутил в руках кружку с давно остывшим чаем. Света твердила:
— Давайте выпьем в эту ночь
За тех, кто на земле…
— Кстати, да, давайте, — Паша вынул из кармана полупустой флакон со спиртом. — Давайте выпьем.
— А развести чем?
— Сейчас найдем, — Света встала, вышла из ординаторской, вернулась с флаконом пятипроцентной глюкозы. По дороге бесцеремонно забрала из рук Дмитрия чашку, выплеснула чай в раковину. Паша разлил спирт — по пару глотков каждому. Дмитрий вскрыл глюкозу, долил в чашки. Света взяла свою — прозрачную, стеклянную. Подняла на уровень глаз, зачем-то глядя насквозь. Вот странное дело, спирт бесцветный и прозрачный, а стакан со спиртом всегда можно отличить от стакана с водой. У них коэффициент преломления разный. Как будто человеческий глаз может оценить коэффициент преломления! Значит, может. Странно как — мозг этого не осознает, но оценивает. Она качнула чашку из стороны в сторону, смешивая спирт с раствором глюкозы, и на просвет стало видно, как бесцветные струи закручиваются, сливаясь. Прозрачные среди прозрачного, а все равно видно…
Света понимала, что думает об этой ерунде, чтобы не думать о серьезном.
Дмитрий поднял свою чашку, предложил:
— Ну что, не чокаясь?
— Ты сдурел?! — возмутился Паша. — Андрей же еще живой!
— Тогда за здоровье?
— А смысл? У него уже рефлексы угасают. Таких чудес не бывает. Хорошо, если до утра доживет.
— Тогда за что? — Дмитрий спрашивал так настойчиво, словно это имело значение.
— Давайте пить за тех, кто спит… — пробормотала Света и добавила серьезно: — Вот и давайте. За тех, кто спит.
— В каком смысле? — поднял брови Паша. Света пояснила:
— За тех, кто сейчас спокойно спит. Дома, не на дежурстве. И не на койке в реанимации. И кому наутро не нужно в операционную, ни по ту, ни по другую сторону. И у кого друг, ну или близкий, сейчас не умирает. Вот за них давайте выпьем. Чтобы так и было.
Дмитрий нахмурился в раздумье, потом кивнул.
— Хорошо сказано, — согласился Паша. — Значит, за тех, кто спит!
Они чокнулись. Спирт обжег горло почти до боли, горячей волной прошел по пищеводу, ненадолго смыл усталость, апатию и тоску. В голове прояснилось. Мгла за окном перестала казаться беспросветной.
Еще один глоток.
— Ладно, пойду я к себе, — Света отставила кружку и встала. — Дневники попишу, что ли. Дима, ты утром ЭКГ повтори, я после пятиминутки посмотрю.
— Правильно, — кивнул Паша, — и я пойду, посмотрю, как там делирий. Он тот еще лось, а сестры сегодня — одни девчонки…
Андрей дожил до утра. И умер на рассвете.
Печально...