От осознания происходящего вся жизнь проносится перед глазами Нагато. Еще совсем недавно их команда, их организация строила грандиозные планы, которые должны были привести их в светлое будущее – будущее без ненависти – а сейчас… сейчас они стоят под дождем, парализованные. Нет, не от ужаса, хотя и он, как молчаливый зритель, находится рядом с ними. Их окружает горькое чувство поражения и ничтожности, под которыми Ханзо решает похоронить тех, кому совсем недавно с теплом пожимал руки.
Мирные переговоры оказались лишь ложью. Уловкой, чтобы заманить их сюда и разобраться. Сломить. Не позволить нарушить привычный ход жизни, к которому привыкла эта проклятая земля.
«Эй ты, с красными волосами… убей этим Яхико»
«Нагато… убей меня»
Эти слова впечатываются в мозг Нагато слишком сильно, заставляя ощутить, как мерзких холодок заползает ему под плащ, проникает под волосы, рвется под кожу, к венам и костям. Проникает в каждую клетку тела, наэлектризовывая ее, а ринненган в глазах дрожит будто физически.
Он поворачивает голову. С одной стороны – Конан, чью жизнь готовы оборвать в любую секунду. Под ногами – брошенный со всей злобы кунай. С другой стороны – рыжеволосый парень, от одной только мысли о смерти которого, в груди возникает слишком явный, слишком сильный протест.
Счет идет на секунды. Вражеские взгляды впиваются в парней перед собой, которых загнали в ловушку. Любуются шоком одного и потерянностью второго. Наверняка упиваются – до боли в слишком широких ехидных улыбках, до безумного пламени, танцующего в глазах, до бушующего к крови адреналина, предвкушая грандиозный спектакль.
Спектакль, в который они загнали тех, кто хотел принести мир. Спектакль, в который молодые шиноби попали не своей воле. Спектакль, в котором выход никак не виден – все двери заблокированы, пульсация чакры будто не ощутима, и свет поглощает мрак.
Тело Нагато пробирает дрожь. Он жмурит глаза, через боль слушая отчаянный крик Конан, чувствуя взгляд Яхико со стороны. И понимает, что готов разорваться на части – он должен защитить их обоих. Он поклялся себе! Он поклялся, что не допустит выбора между ними, поклялся, что будет защищать одинаково сильно, как разъяренный зверь…
Но смысла отрицать очевидное он не может. Слова Яхико ранят его гораздо сильнее, чем крики Конан. Не потому что она значит для него меньше… но потому что с рыжеволосым парнем, который однажды ворвался в его жизнь, как спасительный лучик свете, его связывает намного больше.
Отнять жизнь?.. Как он может? Как он может смотреть в глаза того, кого еще с утра целовал с невероятной нежностью? Чье прикосновение губ до сих пор остается на его собственных? Чей нежный взгляд – даже сейчас – заставляет начать плавиться, как на раскаленной лаве?
Отнять жизнь? Увидеть, как родные глаза потухнут?..
— Нет! — в отчаянии выпаливает он, не обращая внимание на то, что красная челка прилипает глазам – он все равно устремляет их прямо на объект чувств, который не может позволить себе потерять. — О чем ты говоришь? Я не…
— Ты должен, — упрямо говорит Яхико. В его глазах мелькает сожаление, плотно переплетающееся с решимостью, и это бьет по существу Нагато.
Из груди рвется хриплый выдох. Рука сама собой непроизвольно сжимается в кулак, когда возлюбленный тихо кивает в сторону куная. Как бы подбадривая. Как бы направляя его.
До боли знакомый жест…
Перед глазами юноши мгновенно проносятся картины. Все картины их недолгой совместной жизни, которая подарила обладателю ринненгана надежду – но которая вот-вот грозит обратиться в пыль.
Он вспоминает, как Яхико делал первые шаги, первым осознав, что чувства его взаимны. Вспоминает, как точно так же незаметно кивал, подбадривая над чем-то, что было совершенно новым для них. Первый поцелуй. Первое «Я люблю тебя». Первое прикосновение бледной ладони к щеке своего партнера, от которого до сих пор в теле бегут мурашки. Первый букет цветов – Яхико так и не сказал, где нашел их в прогнившей под тяжестью войны Деревне, но они оказались чистыми и полностью белоснежными. Словно лучик солнца, который-таки сумел к ним пробиться сквозь вечные тучи. Как огонек надежды на лучшее. На то, что однажды все сможет наладиться. На то, что любовь победит ненависть столь жестокого мира.
Первая близость… первые прикосновения там, где раньше не касался никто. Вызывающие испуг, робость и в то же время приятное волнение. Желание довериться. Прижаться ближе. Узнать получше…
Он помнит ее до сих пор. Помнит, будто она была вчера. И это недалеко от правды, потому что она была у них – первая и единственная – всего неделю назад.
Он помнит, как Яхико кивал, подбадривая его, то тут, то там. Помнит его мягкую улыбку. Тепло его рук во время объятий. Поцелуй на своей макушке, от которого щеки заливались румянцем. Бабочки – но, почему-то, не в живота, а в сердце – под чьим порывом он сам тянулся к нему. Осмеливался коснуться чужих волос, отмечая, насколько они приятные. Прижался губами в ответ. Проводил пальцами, очерчивая линию скул, челюсти или носа…
Яхико всегда подбадривал его так. Это был настолько интимный, их личный жест, который он больше не мог представить ни с кем другим. Не мог представить, что он проявится где-то еще. Где-то не наедине друг с другом. Где-то не в тепле дома…
Где-то в окружении врагов, которые ждут их смерти.
— Яхи… — зовет он его тихо, чувствуя, как сердце, которое раньше сжималось в трепете, теперь сжимается под гнетом растущей боли.
Нежное имя срывается с его губ. Другим покажется, будто бы он договорить не успел, пораженный страхом – для самого же Нагато все было на своих местах.
Это же Яхи… его Яхи. Как он может быть так спокоен? Как может не бороться за жизнь? Как может просить о том, чтобы оборвать свою?
Нет-нет-нет, это неправильно! Они обязательно придумают план! Они придумают, как спасти Конан, не жертвуя никем больше! Они придумают, им нужно только лишь больше времени…
— Нагато!
Он вздрагивает. Голос Яхико отрезвляет, но заставляет сжаться уже все существо, чувствуя, как боль становится лишь сильнее. Она воет в груди, она туманит его сознание, она сковывает все конечности, вставляет ком в горло и слепит его глаза. Сжимает легкие.
Будто в тумане, он наклоняется. Моргает. Пытается подавить дрожь в руке, которая подбирает кунай под пристальным взором карих глаз.
Он чувствует его. Чувствует его взгляд. Рука вновь дрожит – в сомнении и ужасном страхе. Ведь… так не должно быть. Он делает что-то неправильное. Он не должен так поступать. Они должен бросить проклятое оружие – хоть в землю, хоть во врагов, но от последнего его останавливает страх последствий.
Он не должен поступать так. Не должен убивать того, кто любит. Не должен убивать того, чьи мечты слились с его собственными, чью жизнь они делят теперь на двоих, чье присутствие стало необходимым для него, словно воздух.
«Я лишь хочу защитить их, — всплывает в голове собственная фраза — неважно, через что мне придется пройти».
Боль ослепляет снова. Неважно, через что ему придется пройти, но он не позволит случиться неверному! Не позволит произойти тому, к чему все ведет сейчас. Не позволит убить Яхико. Ни себе, ни кому-либо еще.
— Прикончи его уже! — приказывает Ханзо, явно теряя терпение, и голос его – словно гром среди ясного неба. — Или ты хочешь, чтобы она умерла? — сплевывает он, наверняка оглядываясь на Конан.
«Я не хочу никого терять! Никого! Нет!»
Он не хочет убивать Яхико.
— Не надо! — словно вторит его собственным мыслям голос девушки.
К глазам подступают слезы.
— Яхи… пожалуйста, мы... — шепчет он. Сквозь боль в его голосе проскакивает робкая надежда, с которой он поднимает глаза, моля возлюбленного понять его.
Но он не успевает.
Яхико набрасывается на него стрелой. Используя внезапность. Он действует слишком быстро. Так, что парализованный страхом, парень оказывается не в силах ничего сделать – глаза широко распахиваются, ноги прирастают к земле, а сердце пропускает удар, готовое разорваться на части.
Секунда.
Слепящая боль.
Тело Яхико.
Теплое тело, которое прижимается к нему. Словно в объятии – он уже будто бы чувствует, как родные руки прижимают его к себе. Как тихий спокойный голос произносит над его ухом «Не бойся, мы со всем справимся!» Как срывается с его губ усмешка…
Но один только звук обрывает его надежды. Звук, от которого хочется убежать – или завыть в голос, поднимая голову к небесам.
Он слышит, как кунай разрывает чужую плоть. Как рвется ткань одежды. Чувствует, как собственная рука пачкается в крови.
Боль – словно взрыв внутри. Из груди рвется крик – немой, но полный отчаяния. Немой, но гораздо сильнее любого другого. Это крик, который выворачивает существо Нагато наизнанку, который заставляет рассыпаться весь остальной мир. Который заставляет задыхаться. Ослепнуть от отчаяния и неверия…
«Нет, нет!... Яхи!..» - но губы его не шевелятся. В горле встает ком, а из широко распахнутых глаз скатываются крупные слезы. «Яхи, милый, прошу тебя…»
Почему так?..
— Я люблю тебя…
Родной голос слишком хриплый и тихий. От него у Нагато подкашиваются колени, и он падает, едва удерживая на себе тело, из которого стремительно ускользает жизнь. А слова, которые всегда приносили тепло – ранят только сильнее.
— По… — «Почему?» хочет спросить он, но вместо этого с его стороны слышатся лишь всхлипы, с которыми он прижимает к себе любимого. Из последних сил, словно умоляя не уходить, умоляя не оставлять его.
— Ты… — чужой голос еще слабее. Дрожь в теле становится нестерпимой. — Ты и Конан должны жить…
Нагато больше ничего не слышит. Лишь чувствует слабое прикосновение пальцев к своей спине, которое пронзает током. Яхико касается его, словно стараясь утешить. Подарить объятие в самый последний раз – но так и не делает этого. Его ладонь теряет последние силы, безвольно опадая за спиной Нагато, а боль разрывает на части, вновь усиливаясь, вновь переходя прежний порог.
Боль, боль, боль
Так много боли… казалось бы, что дальше уже попросту невозможно, но она из раза в раз ставит все новый и новый рекорд, уничтожая юношу шаг за шагом. Так, что он сам искренне не понимает, как он вообще остается жив. Как он продолжает дышать, когда самое дорогое, самое ценное из его жизни украли. Уничтожили. Отняли, окончательно, безвозвратно.
— Нет… нет, нет!...
Сидя коленями на мокрой земле, он прижимает к себе тело Яхико и задыхается от душащих слез. Слез, которые пачкают рыжие волосы, которые падают на темный плащ. Которые падают на собственные бледные руки. Которые скатываются по щекам, будто бы он никогда и не обучался выдержке шиноби, будто бы он никогда и не пытался сдерживать своих чувств, самого себя... которые он изо всех сил сжимает, будто бы это еще поможет все отменить. Повернуть время вспять. Влить обратно ушедшую жизнью
Его боль слишком сильна. Слишком не выносима.
Ведь с уходом Яхико уходит часть его самого. А со слезами Нагато, дождем плачут скорбящие небеса.
Любовь превратилась в Боль.