Аромат смородины

С волос капало, стекало по плечам, рубашка липла к груди, на каждый шаг туфли отзывались чавканьем. Скользкие пальцы едва повернули ключ – спасительное тепло дома. Аль-Хайтам зашёл следом, как можно скорее захлопнув дверь, чтобы ливень не закрался за порог. Под каждым сапогом почти сразу же образовалась лужа, брызги усыпали тёмными пятнами пол. Отяжелевшая ткань давила на плечи, дыхание ветра пробирало до самых костей, оставляя след из мурашек на коже – дорога до дома казалась долгой, хотя до Академии рукой подать. Фыркнув, Кавех выжал край брюк – тщетно: одежда пропиталась насквозь. На улице и шагу не ступить: с полудня лило, дороги превратились в ручьи, а клумбы в сплошную грязь. Чудом удалось не упасть на очередном повороте! Сезон дождей потихоньку возвращался из джунглей, пронизывая Сумеру прохладой, гуляя косыми росчерками по небу и разливаясь с рекой у подножия Древа.

— Зачем только накидку носишь? — Кавех обернулся. — Толку никакого.

— В следующий раз возьми зонт, чтобы не пришлось её делить. — Сухой ответ.

Пришлось поджать губы: спорить не с чем. С утра обманчиво светило солнце, облака быстро плыли по небу, вскоре небо затянула серость. Надежда добежать до дома прежде, чем первые капли коснутся земли, растаяла, стоило ступить за порог дома Даэны: за считанные секунды вымок до нитки. К счастью, рядом возник аль-Хайтам и предложил накидку, и уже вместе они перебегали от навеса к навесу до самого крыльца. В юности подобная авантюра вскружила бы голову: прогуляться с возлюбленными в ненастье, улучив мгновение для поцелуя, – ах, романтика в чистом виде! Однако сейчас хотелось скорее забраться под одеяло и не показывать оттуда нос, пока природа не утихнет.

— Иди в ванную, я поставлю чайник. — Раздалось над ухом.

Кавех замер, так и не сунув ноги в тапочки, и смерил соседа недоверчивым взглядом: уступил, хотя сам продрог? В его духе скрыть слабость, а затем слечь с простудой на неделю. Стоит ли пробовать уговорить хотя бы снять мокрую одежду? Скорее всего откажется, гордо поднимет нос и ответит: «Нет причин для беспокойства», – и утонет в горячем чае. Упрямец – одним словом. Тем временем аль-Хайтам успел улизнуть на кухню, шлёпая голыми пятками по полу. Проводив взглядом его фигуру, Кавех вздохнул: пора бы поторопиться, иначе сам замёрзнет. Подобрал накидку с пола и быстро минул коридор, надеясь не запачкать стены – не нужно гадать, на чьи плечи ляжет уборка.

Тусклый свет моргнул, вспыхнул ярче через пару мгновений, тени легли на раковину с разбросанными заколками и зеркало с разводами – привычный беспорядок после утренней суматохи. Скрип полотенца о стекло – отражение прояснилось. Глаза расширились, стоило увидеть, во что превратился костюм: низ штанов усеяли тёмные пятна, рубашка превратилась в мокрую тряпку с беспорядочными складками – оправится ли костюм после стирки? Стоило лишь тронуть грязь, как она расползлась серыми разводами ещё дальше. Рукава неприятно хлюпали, сколько их не выжимай, по шее скатывались капли, из-за чего вернулся озноб. Замёрз ли Хайтам? Взгляд невольно сместился на яркую полосу, тянущуюся из кухни через весь коридор. Ставил чайник на огонь, позабыв – или намеренно избегая мыслей – о собственном самочувствии. Лучше о нём позаботиться.

Прежде всего Кавех заткнул ванную и настроил воду, затем обернулся к полке со всякими маслами и парфюмами: его маленькая коллекция ароматов, которые помогали расслабиться. Пара капель цветочного нектара, часок в кипятке – силы возвращались даже после самого муторного проекта. Под руку подвернулся флакончик с подписью: «Смородина». На губах возникла глупая улыбка: припомнилось значение этого растения. Стоит ли рисковать? Вряд ли сосед знал каждый подтекст, но всё-таки предпочитал мяту душистости. С другой стороны, он жмурился, когда слышал сладость ягод. Сомнения развеялись с первым вдохом – оно! Плеснув аромат в ванную, Кавех обернулся к двери.

Пора.

Из приоткрытого окна кухни тянуло сыростью, Хайтам, будто не замечая того, стоял у плиты, поджав ногу, и изучал упаковку с новым чаем, поэтому не сразу откликнулся на тихую фразу:

— Я настроил воду, скоро можно будет залезть погреться.

— Прекрасно, — он поднял голову, — успеешь помыться, пока чайник закипит.

— Нет, ты первый.

Взгляды столкнулись. Кавех привалился к косяку плечом и тут же отстранился – забыл о мокрой рубашке. Наклон головы Хайтама выдал его замешательство, но он тут же нашёлся:

— Будем спорить ещё из-за этого?

— Конечно, если кое-кто продолжит упрямиться. — Кивок. — Давай, иди уже, не хочу, чтобы ты заболел.

— Правда? — В интонации проскочила странная нотка.

— Ещё спрашиваешь? — Без раздумий фыркнул Кавех и, увидев улыбку напротив, тут же прибавил: — За тобой потом ухаживать!

— Мне нравится, когда ты за мной ухаживаешь.

Щёки вспыхнули. В последнее время, по совету Тигнари и Сайно, ссоры и склоки решались спокойным разговором, но иногда, когда каждый не думал отступаться от своего мнения, сосед сводил всё в шутку или, как сейчас, во флирт. Бесстыдник!

— За время, пока болтаешь, мог бы уже пойти в ванную. — Кавех скрестил руки на груди.

— Ладно, — неожиданно быстрый ответ, — приду через пару минут, можешь начать раздеваться.

Слова дошли не сразу. Сердце забилось чаще, стоило осознать, какая глупость только что прозвучала. Аль-Хайтам смотрел открыто, беззастенчиво улыбаясь, даже не думал смущаться – толку, если чувства давно раскрыты?

— Ты неисправим! — Буркнул Кавех и поспешил скрыться в глубине коридора.

Ладони накрыли пунцовые щёки, ноги налились тяжестью, бросило в жар – будто в первый раз услышал намёк на откровенность. Казалось бы, должен уже привыкнуть, но предложение соседа взволновало настолько, что только тёплый дух ванной привёл в чувства.

Раздеться ли сейчас? Взгляд обратился к зеркалу: та же неприглядная картина. Чем быстрее скинет холодные оковы, тем лучше, но отчего-то не хотелось спешить. Когда в коридоре послышались шаги, руки потянулись к застёжкам на рубашке. Едва открылась дверь, из дрожащих пальцев выскользнули крючки, шея обнажилась. Обжигающий поцелуй, за ним второй – дыхание сбилось. Шершавые руки спустились по веренице крючков к талии и порывисто стянули ткань с плеч. Прикрыв веки, Кавех подался назад, надеясь согреться объятиями соседа, однако тот подтолкнул к раковине и развернул лицом к себе. Горящие глаза и лёгкий румянец – как бы не признаки простуды. Аль-Хайтам облизнул губы и, было, дёрнулся, чтобы продолжить, но вновь овладел собой. Под мерными выдохами камень на груди завлекающе подмигивал. Осмелиться его тронуть прежде дозволенного – стереть невидимую грань.

Кавех улыбнулся и наклонил голову, любуясь тем, как на щеках напротив проступает едва заметный румянец. Сквозь прохладу пробивалось нетерпение, сколько бы сосед не сдерживался, сорвётся и утянет в новый поцелуй. Но он не двигался. Ещё одно средство его раззадорить – снять наушники. Выпутав провод из поясной сумки, Кавех потянулся к ним, однако аль-Хайтам остановил и сам отложил их на полку с тихой усмешкой:

— Не спеши.

— Нам нужно поспешить, — досадливый выдох, — или хочешь простудиться?

— А если хочу?

— Тогда оставь меня одного, примешь ванную позже.

Скрестив руки на груди, Кавех поднял бровь: пусть сосед умело изводил в ответ, вряд ли сейчас отступится от начатого. На несколько мгновений взгляды столкнулись, затем – кивок. Сдался. Тогда пальцы неспешно стянули с него перчатки, вновь испытывая терпение. Даже не дрогнул! Ладони перебрались на талию и с трудом подцепили край топа. Скользкая ткань липла к коже: только замешкаешься, как отдирать заново. На пару мгновений пришлось остановиться на груди – перевести дух, однако нос тут же уткнулся в зелёный камень. Силы вернулись.

Наконец, они были равны: лишь брюки отделяли от ванной. Нежная кожа, едва тронутая оливковым цветом, изгибы и кристалл между ключиц – невольный вздох восхищения. Неудивительно, что под чары аль-Хайтама попадали многие, пока первое впечатление не рассыпалось под его едкими замечаниями. К сожалению, – или счастью? – из-за этого мало кому удавалось узнать его достаточно близко, чтобы понять истинную прелесть. С другой стороны, никто не мешал уединению. Краем глаза Кавех заметил и своё отражение: бледный, сквозь кожу просвечивали сосуды, шрамы на предплечьях, – ничего примечательного. Почему же аль-Хайтам тоже смущался в редкие близости? Быть может, и потому редкие, что не хотелось видеть чаще?

— Нам нужно спешить, — напомнил шёпот у уха.

Бёдра обнажили. Переступив штаны, Кавех нервно сглотнул и поднял взгляд – теперь ему следует сделать так же. Поясная сумка, за ней и оставшаяся одежда скатились на пол, улетела в таз к остальной. Стараясь не оглядываться, он шагнул в ванную и зашипел: вода встретила горячими объятиями, растворяя в кипятке чувства. Хотелось выбраться, пусть отступать было некуда. Усилием воли удалось сесть, облокотившись спиной о бортик. По телу прошло электричество, когда напротив оказалась серая макушка, а по бокам пристроились розовые пятки. В груди кольнуло от мысли, что сосед доверил сокровенное, даже не думая о щекотке. Впрочем, вскоре тело разнежило настолько, что сил не хватило бы на лишнее движение. Веки закрывались сами собой, считая удары сердца, Кавех боролся с наступающей дрёмой.

— Добавил новое масло? — Вопрос Хайтама согнал сонливость.

— Угадал.

— Почему аромат смородины? Он что-нибудь значит?

— Не знаю. — Нехотя отозвался Кавех и прикусил губу.

В ответ глухой смех: видел насквозь! Если признаться в значении, то хрупкость момента растает: игра намёков продолжалась несмотря на признание. Они постепенно учились открываться друг другу: мимолётные детали помогали сгладить углы и привыкнуть к новым ощущениям. Словами не выразить всё, что томилось под сердцем. Поэтому не хотелось раньше времени раскрывать карты.

Пятки что-то коснулось. Кавех вздрогнул и сел прямо, пытаясь выпутать ногу из цепкой хватки. Не получилось: руки соседа крепко держали икру и, не давая отстраниться, утянули ещё ближе. Ступня упёрлась в грудь, ладони спустились, принимаясь неспешно массировать кожу. Невесомые касания будоражили, ведь то была не щекотка, а нечто приятное. Настолько, что тело опять расслабилось. Каждый палец обласкал поцелуй, следы которого пылали сильнее кипятка. После сырости улицы подобная нежность кружила голову.

Погода... Ливень все ещё бился о стены, скатывался с карнизов и барабанил по окнам. Чудо – встреча с Хайтамом на пороге Академии. Или же то была не воля случая?

— Ты ведь специально пошёл за мной, чтобы укрыть накидкой? — Кавех прищурился, наблюдая из-под ресниц за тем, как напрягся сосед.

— Разве? — Руки остановились.

— Обычно ты уходишь домой раньше.

— Сегодня задержался из-за отчёта.

— Который ты сдал вчера?

Выдох прошёлся прохладой по коже. И кто кого теперь поймал за руку? Вернее... За ногу. Аль-Хайтам стушевался, не зная, как вернуть себе уверенность? Непривычно. Вероятно, его план был просчитан заранее: укрыл, смутил купанием, напоил чаем, – выразил чувства, не обозначив их словами, подчёркнуто буднично. Он пытался скрыть всеми силами собственное волнение, боялся показаться неопытным, поэтому выбирал иные пути. Как и Кавех, привыкший играть двусмысленностью.

— Мне нравится, — выдохнул он.

— Что? — Встрепенулся сосед.

— Нравится, когда ты так делаешь.

— Массаж? Приходи чаще.

— Нет, мне нравится, когда ты за мной ухаживаешь.

Тишина.

Смятение. Хайтам не знал, что делать с эмоциями, не понимал, почему именно так реагирует на любое подтверждение их чувств. Привык закрываться, отвечая холодностью, теперь в ней не было нужды. Без одежды он продолжал держаться отстранённо, и одна фраза обнажила его душу. Его возлюбленного. Кавех осторожно выпутал ногу и перебрался к груди соседа. Ладони обхватили напряжённые щёки, взгляды пересеклись. Уголки губ изогнулись.

— Вспомнил, что означает смородина, — зелёные глаза вдруг вспыхнули ехидством.

— Удиви. — Неуверенный ответ.

— Взаимную любовь.

Румянец разлился по щекам, перебрался к кончикам ушей. Кавех, застигнутый врасплох разгадкой, сумел лишь растерянно моргнуть. Внезапная догадка сорвала покрывало намёков, теперь и он предстал нагим перед Хайтамом. Вместо ответа последовал поцелуй. Медленный и чувственный, из-за которого вновь бросило в жар. Пришлось отстраниться, чтобы перевести дыхание.

— И что же будем делать потом?.. — Хриплый вопрос соседа.

— Пить смородиновый чай, — усмехнулся Кавех и вновь накрыл его губы своими.