— За мечты! — послышалось из зала, и бойкая разносчица побежала готовить новую порцию пивных изысков. Петляя между рядами, освещёнными масляными плошками, и стаскивая со столов уже пустые чашки, она проскользнула в самый светлый уголок.
Там сидели двое: человек учёный и человек сытый. Над ними под самым потоком болтался пушистый на вид, светящийся шарик.
— Не желаете свинины или творожного пирога? Сегодня наш повар в ударе, заряжает двойными порциями, — голос разносчицы сквозил дежурным гостеприимством, пока она серой, но, вероятно, некогда белой тряпкой смахивала со стола крошки.
Сытый пододвинул ей освободившиеся тарелки — логично, что все таковые нашлись только с его стороны стола.
— Не нужно, — он ответил за двоих, пока Учёная корпела над записями.
Разносчица пригляделась: на связанных веревочкой листах кружились в танце и цифры, и буквы, и схемы, состоящие из линий, кружочков и даже звёзд…
— Это что, физика?
Учёная подняла глаза на разносчицу:
— Это магия, — она косо глянула на накренившийся в чужих руках поднос.
Секунда — и угол его наклона превысил все приличные значения, вторая — посуда задребезжала осколками по усыпанному соломой полу.
— А это, — последнее слово Учёной прозвучало в несколько сочувствующем тоне, — физика.
Разносчица взвизгнула, а затем закопошилась, подбирая меж столами самые крупные куски старой, давно не отмывающейся керамики. Ну надо же быть такой растяпой!
Учёная тем временем присела рядом с ней и зелёным полупрозрачным штрихом нарисовала в воздухе круг, перечеркивающую его линию и ещё один странный элемент в углу. Другая её рука покоилась на магвязке, из которой выглядывал гримуар. Воздух вокруг чуть заискрился, а осколки собрались вместе, возвращаясь к своей недавней форме. Разносчица заулыбалась. Кроме неё на произошедшее никто не обратил внимания: посетители продолжали выпивать, объедаться и снова выпивать. Зрелищностью трюк не выделялся, в отличие от привычных людям магических шоу, что зачастили давать странствующие артисты.
— Впервые вижу, чтобы чудеса творили молча, — разносчица собрала обратно на поднос целую посуду и неловко склонила голову. — Спасибо.
— Спасибами не стать красивыми. Барышня, с деньгами у нас туго, — Дэрин смахнула со щеки фантомную слезу, — неловко даже просить о скидке, но… — она встретилась с почерствевшим взглядом “барышни”, — нет, так нет, — и подняла ладони, поджав губы.
— Ты закончила? — Йон едва слышно застучал ногой по полу. Затем потрогал тарелку с похлёбкой, которую принесли для Дэрин уже давно и вздохнул: она остыла.
Разносчица ещё раз поклонилась, почти безразлично, и ушла в сторону бара.
Дэрин села обратно за стол и придвинула к себе ужин, а затем поморщилась, глядя на разбухшую вермишель.
— Реальный мир должен питать мир моего воображения, а не истощать его.
Йон на данное заявление присвистнул.
— Ешь уже, воображала, — он достал точильный камень и принялся ширкать по нему своим старым охотничьим ножом.
Дэрин, глядя на всё это, сглотнула и принялась активнее пережёвывать разваренные овощи.
— Наливай, родная! Наливай покуда не прольется! — таверна взорвалась одобряющим хохотом, пока звонкий голос заводилы отчеканивал:
— Царь-тиран любви не ведал
И народу наказал
Спать раздельно: вместе — вредно
Он указы подписал.
Глупый царь
В свою-то старь
Никого не целовал, — юноше аккомпанировали два мужчины: один с лютней, второй с флейтой.
В закутке свободного пространства столовой танцевали все подряд: старички, молодые женщины, грубые, неотёсанные мужчины, — не забывая запивать веселье алкоголем. Дэрин доела похлёбку и достала из сумки, которую никогда не снимала, толстую записную книжку, с жирной надписью “Магсправочник”. Полистала ее раз-другой, пока наконец не остановилась на разделе “ключевых слов”:
Прошу — чаще применяется к возможным изменениям. Используется в заклинаниях, где реальность надо лишь немного перестроить.
Велю — применяется в случаях, когда магия идет против логики, физики и иных естественных наук.
Вопрошаю — используют гадалки.
Глядя на примеры к каждому абзацу, Дэрин решила, раз уж ей нужно заставить насекомых обходить их с Йоном стороной, заклинанию хватит ключевого слова “Прошу”. Например: “Прошу, избавь сих путников…”
— Друзья! — поток её мыслей прервал юноша. Тот самый, что ранее запевал на всю таверну частушки. Он плюхнулся рядом с Дэрин и подозвал разносчицу подлить в его стакан хмельного.
Йон перестал точить нож и пристально уставился на незнакомца. Вторжение в их с Дэрин личное пространство обычно не сулило людям ничего хорошего.
— Я Ваахельм, рад встрече — беззастенчивый юноша протянул ребятам сразу две руки. Когда они обе были проигнорированы, он попросту хлопнул в ладони. Ваахельм был красив собой: чёрные шелковистые волосы с красными концами, глаза с игривыми искорками, — его внешний вид привлекал внимание.
— Что это за чудо? — Ваахельм мечтательно уставился на необычную “лампу”, подперев голову руками.
— Это мирик, — пресно ответила Дэрин, снова заглядывая в расчёты. — Мощности хватает, чтобы осветить область диаметром до пяти шагов. Древесиной не питается, копит солнечный свет и отдаёт его, когда стемнеет. Хотел бы себе такой?
— О да, любезнейшая! Многим бы он пришёлся по душе, — Ваахельм приподнялся на месте и коснулся пальцем мирика. Пушистое тельце отозвалось на нежное касание и чуть скользнуло в противоположном направлении. — Будто маленькое солнышко, ик! — он поиграл с торчащими во все стороны лучами-нитями и плюхнулся обратно на скамью. Только тут ребята заметили, насколько он пьян: волосы спутались, местами на одежде виднелись пятна, а щёки зарумянились.
Йон снова зашуршал точильным камнем и ножом, продолжая выразительно поглядывать на Ваахельма. Мутноватая поверхность выпивки, что принёс с собой незваный гость, исказилась рябью — это снова кое-кто застучал ногой по полу.
Дэрин улыбнулась. Положительный отзыв на её изобретение немного поднял ей настроение.
— Значит, будет прибыльным, — она прикусила конец карандаша.
Ваахельм закачался из стороны в сторону, поглядывая то на Йона, встречающего его строгой и подозрительной гримасой, то на Дэрин, которая продолжала что-то рисовать, нашёптывая:
— Ключевое слово определили, что насчёт обозначения насекомых… Нашла. Хотя погодите, может лучше использовать то, что встречалось в мемуарах Чтельника? Посмотрим. Та-а-ак. Ага. Ясно. Воля, предмет, действие готовы. Осталось содержание*…
Магсправочник:
Воля — то, как волшебник просит мир измениться (прошу, велю, вопрошаю)
Предмет — то, на что направлена магия, на что она воздействует
Действие — физическое изменение, которое я хочу, чтобы произошло
Содержание — краткое перечисление глав в Магсправочнике, который ты, наглый воришка, лучше бы положил на место. Я не настолько глупа, чтобы допустить кражу МОЕГО открытия. И вообще, верни эту книжку мне, уродец, а если я уже мертва, запасись перед сном листьями. Тебя ждет веселая ночь.
Ваахельм слушал. Несколько раз порывался что-то спросить, ноё сам себя одёргивал. А затем и вовсе подсел к Дэрин ещё ближе и чуть наклонился. Он попытался заглянуть ей в глаза.
— Ещё движение, и ты слегка ослепнешь, — предупредила она, пригрозив карандашом.
Ваахельм либо не расслышал, либо умышленно проигнорировал: его корпус качнуло в сторону девушки. Поэтому спустя мгновение он завыл:
— Твою! Рать! — и схватился за коленку.
Дэрин встряхнула руку и вернулась к записям.
— В следующий раз не промажу.
Йон прочистил горло и незаметно вытер капли сидра со стола, будто это не он только что поперхнулся.
— Ну кто так делает? — Ваахельм растирал ушибленное место и хныкал. — Ну кто? Ты, случаем, не из законников? А то у них методы такие же беспощадные. Карандашом меня ранят впервые, но это в их духе-ик, — он фыркнул и отсел на сторону Йона. Тот, в свою очередь, ещё ближе придвинулся к стене. — Знавал я одного фискала, глаз у него был, правда, один, зато какой! Зоркость царская.
Дэрин откинула в сторону пергамент. Нет, настойчивость некоторых порой переходит все границы. Безразличия человеку мало, так дождётся карандаша в бедро. Карандаш переживёт — все равно продолжит светскую беседу. Она сжала и разжала пальцы, а потом спиной прильнула к стене.
— Зачем пришел?
Ваахельм пропустил мимо ушей её враждебный тон, улыбнулся, разглядывая прядку своих волос и пролепетал:
— У меня не было выбора! Вы так загадочно смотрелись, — он блаженно прикрыл глаза, переплетая пальцы в молитвенном жесте, и глянул на мирика.
Классический болтун, класс — “особо надоедлив”. Дэрин глубоко вздохнула и приступила к операции под названием “избавь себя от ненужной компании”.
— Знаешь, — произнесла она, и от одного этого слова воздух будто загустел, — завтра нам предстоит нелёгкая доро-
— О, так вы тоже охотники за сокровищами! — Ваахельм воодушевленно перебил её, позабыв о своем недавнем ранении.
Лицо Дэрин потеряло всякое выражение. Лишь губы расплылись в неестественной улыбке. Ну всё, дружочек, держись.
— Слышали о том, что барьер снова активируется уже на днях? Жаль, ведь я оставил где-то по ту сторону Чайника свою…
Рука девушки потянулась к сумке.
— Ты уже бывал там? — Йон резко встрял, предупреждая новый акт членовредительства. Мало ли, какой из своих инструментов Дэрин собиралась достать и применить. Главное, что теперь она отвлеклась на заданный Ваахельму вопрос, и в её глазах блеснул намек на интерес.
Ваахельм же в упор игнорировал смену настроений собеседников и всё пел о своём:
— Конечно. Уже тошнит от запаха фьолой травы, — он поморщился и смачно приложился к очередной кружке. — Сколько бы монстров ты ни положил, перед чии растеряешь все свое достоинство.
Йон и Дэрин переглянулись. Затем последняя кивнула, достала стопку чистых листов из бездонной сумки и выловила пальцами один, взяв в руки карандаш.
— Правда, что менее половины путников возвращаются оттуда? — вот он! человек, опытный в опасном деле. Она принялась за допрос.
Ваахельм рассмеялся.
— Чушь, — он стукнул кружкой о столешницу. — Шестнадцать! Или семнадцать, не помню. В общем, сколько раз там ни был, возвращался целым, сама посмотри, — он указал большими пальцами на себя.
— Дуракам везёт… — протянула Дэрин задумчиво. Надо признать, у этого болтуна был ещё один порок сверх обнаруженных — тщеславие.
Ваахельм покраснел от возмущения:
— Нет, просто я знаю несколько секретов. Фишечек, так сказать, — он важно задрал голову и закрыл глаза. А потом приоткрыл правый из них, ожидая расспросов.
— Сколько-сколько? Ты нас дуришь. Самые известные исследовательские группы и те ходили на Чайник не более шести раз. И всегда возвращались с потерями, хотя экспедиции были спонсированы Империей. С какого перепугу тебе, без команды и должных познаний, шестнадцать раз возвращаться? — Дэрин развернула кисть ладонью вверх и усмехнулась.
— А вот и нет! Нет и еще раз нет! — Ваахельм стукнул кружкой о стол: чужое возражение заставило его негодовать. Капли пива расплескались во все стороны, и Йон со скорбью в глазах проследил, как те впитались в ткань чужой одежды. Некогда красная, она потемнела до бордового. — Да ты… Да я! Я, между прочим, облазил этот бугор несчастный вдоль и поперёк! — от его восклицаний Йону заложило ухо. — Я съел столько тутры, что у меня развилась на неё аллергия, — Ваахельм чуть сбавил громкость и раздраженно зафыркал. — Отведи меня туда, и я с завязанными глазами от Водопада доберусь до Мертвой земли-ик, — он пригрозил пальцем.
При каждом его движении раздавался лёгкий звон металла о металл — то колыхались красные серьги и многочисленные подвески на его платье.
— Тише-тише, дружище. Верим, — Дэрин добавила своему тону щепотку дружелюбия. — Ты не сердись. Мы же люди простые, в отличие от тебя, и местности не знаем, и что брать с собой понятия не имеем. Тутры, говоришь? — она записала слово в Магсправочник.
Йон в изумлении приподнял брови.
“Местности не знаем”, как же. Будто это не он часами рисовал карту, которую сама Дэрин в итоге расхваливала покруче, чем его фирменные пирожки с капустой. “Что брать с собой понятия не имеем” — ещё одно откровенное враньё. Битком набитая всевмещающая сумка у тебя на плече это что, шутка? Тонны скупленных верёвок, спирта, точильных камней, твои же бесконечные бумажки, записные книжки и колбочки, где ты хранишь образцы самых разнообразных организмов и растений. Лицо Йона приняло скорбное выражение, когда он вспомнил, как они несколько месяцев планировали поход из столицы в Чайник. Да, с фьолой обсчитались, а с едой вышла подстава, в виде внеплановых обжорств, но всё же. Йон почувствовал себя так, будто все приложенные им усилия обесценили одной фразой. Но он насупленно промолчал. Если Дэрин соврала, значит, у неё были на то причины.
— Записывай, тутры — это съедобные фрукты, которые растут со стороны Водопада, — Ваахельм подался вперёд, диктуя.
— Ага-ага, — Дэрин чиркнула карандашом, — Водопад, говоришь, — она сильнее склонилась над столом, чтобы разносчики не услышали, о чём они толкуют. — Вода в нём ядовита?
— Нет. Очень освежает и по ощущениям чище, чем та, что проходит магическую обработку, — Ваахельм важно поправил волосы, наслаждаясь тем, что его познания наконец были оценены по достоинству.
— А чии? Их ты тоже упоминал. Что это?
— Кто. Не что. Ядовитые бабочки. Чёрные такие, с изумрудными крапинками. Мой совет: если подлетят, распылите эвкалипт-ик, — стол покачнулся, когда он в очередной раз икнул.
Дэрин ещё раз кивнула и записала, а затем, не поднимая головы, посмотрела на Ваахельма серьёзнее:
— Ты говорил про “фишечки”. Правильно понимаю, что это некие правила выживания?
У Йона по коже поползли мурашки: он потёр ладонями предплечья и поёжился. А причиной тому был отнюдь не интригующий диалог, а девятая по счёту кружка пива, которую один из них на радостях опрокинул в себя.
— Овсянка… — прострадал он, сокрушаясь о чужой печени.
Ваахельм вытер губы, покачался из стороны в сторону и щёлкнул пальцами:
— Запомните правило ШУП: “Нет шуму, нет усталости, нет панике”. ШУП придумали те, кому посчастливилось вернуться.
— Бесполезное правило, — отрезал Йон, посерьёзнев.
Дэрин замерла, готовая его выслушать.
Ваахельм набрал в легкие побольше воздуха, чтобы яростно возразить, но подавился собственной слюной и закашлялся.
— Любой лес предполагает, что тебе нужно быть тише воды ниже травы.
— Кхем, ты не понял! — Йону снова заложило ухо, поэтому он, не дав Ваахельму договорить, закрыл ему рот ладонью так, что тот оказался крепко вжат в спинку скамьи.
— Сохранять спокойствие — первое правило вообще в любой незнакомой местности. А насчёт усталости, тут уж как повезёт. Боюсь, никто не планирует уставать в походе, но, увы, благодаря ограниченности энергии в теле, всем приходится.
Ваахельм начал было брыкаться, но после этой тирады поражённо замер. Во-первых, потому что Йон впервые за их беседу сказал более одной фразы. Во-вторых, потому что сказал-то он на самом деле всё по фактам. Мысленно признав, что спорить не с чем и переубедить собеседников у него сейчас не выйдет, Ваахельм расслабился и сделал то, что из века в век делают в подобных ситуациях все дети: облизал Йону ладонь.
Раздалось сразу несколько звуков: нечто, похожее на вскрик, глухой удар о стену и шорох клинка о ножны. У шеи Ваахельма заблестел нож. Он сглотнул.
— Хе, — Дэрин сощурилась и записала спорный “ШУП” себе в заметки, поставив рядом знак вопроса.
— За-мол-чи, — Йон, весь красный, строго глянул на неё, прерывисто дыша. Вопреки выражению лица, тесак его не содрогнулся.
— Да. Помолчи. Я в ужасе, — Ваахельм поднял руки вверх. Его голос перестал звучать праздно.
— Это я в ужасе! — Йон перехватил рукоятку ножа.
— Пф, у нас много общего. Может, сменишь оружие на букетик?
И снова раздался грохот: Йон швырнул Ваахельма в проём между столами. Постояльцы прикрыли ладонями рты, а проходящий мимо разносчик поспешил спрятаться на кухне: сейчас пара ударов, а вскоре — полноценный мордобой, знаем, проходили.
Ваахельм схватился за голову, скрючившись, и что-то простонал.
— “Никакого насилия, Дэрин. Веди себя прилично, Дэрин”, — Дэрин покачала головой и наспех закинула в сумку вещи: она разделяла позицию разносчиков.
Ваахельм еле-еле приподнялся на локтях.
Самые дельные пьянчуги отошли от замешательства и воскликнули:
— Драка! Бей за брата!
Потемневший без света мирика уголок начали обступать со всех сторон.
Йон вышел из-за стола первым. Он убедился, что валяющийся на полу, не знающий личных границ и кричащий громче резанного порося Ваахельм жив и даже может двигаться, и нашёл глазами лестницу. До неё было недалеко.
Вжух! Послышался звук рассечённого воздуха, а следом — гул ударившейся о стол сковородки. Йон успел увернуться и отвесил нападавшему пинка.
Ваахельм попытался встать, но был припечатан обратно к полу свалившимся на него мужчиной.
— Йа! — его жалобный вскрик сорвался на хрип, когда Дэрин прошлась по горке валяющихся тел и побежала вслед за Йоном.
Последним штрихом стала сковородка, не сумевшая удержаться на столе, и упавшая Ваахельму точно на макушку.
“Бонк!” — раздалось с той стороны.
“Минус один” — усмехнулась Дэрин.
— Держи их! — выкрикнул какой-то парень и схватил музыканта. Музыкант не растерялся и на всякий случай врезал обидчику флейтой по лбу.
Дэрин крепко держала сумку и старалась не попасть под удар. Нагнав Йона перед лестницей, она в последний момент заметила брошенную тарелку и пригнулась. Йону в лицо прилетели остатки чьего-то ужина. Наконец, они покинули первый этаж.
***
Оказавшись в комнате, Дэрин заперла номер на ключ и спиной вжалась в дверь, постепенно скатываясь на пол. Как хорошо, что они оплатили себе ночь в таверне задолго до ужина.
Йон завалился на ковёр и прикрыл лицо рукой. Ладонь его коснулась чего-то склизкого, и он пошарил в волосах. Ошметки рыбы? Лавровый лист? Ещё морковки с луком, и получилась бы полноценная уха.
Комната встретила их мягким светом луны и двумя кроватями вдоль стен. Окно было открыто настежь: его задачей было выветрить из помещения вонь от предыдущих постояльцев.
Дэрин потёрла ушибленный локоть и хихикнула, глядя на Йона. Тот кинул в неё найденный в волосах кусочек редьки.
— Достань мирик, а, — попросил он измученно.
Снаружи доносились возгласы. Они переплетались с аккордами лютни: та играла трагично, надрывно, будто весь первый этаж, словно судно, уходил под воду, сопровождаемый минором.
В комнате порядком посветлело, когда мирик вновь вспорхнул к потолку. Здесь, за запертой дверью им больше ничто не угрожало.
Говорить не хотелось, хотелось отдышаться.
Ночь окутывала комнату чарами сонливости, а пережитая драка действовала на тело получше снотворного.
— Он был полезен? — Йон сложил руки на груди, продолжая лежать на полу прикрыв глаза.
В голове у него рисовалась варварская картина: Ваахельм, крадущийся в их номер, чтобы отомстить, вооруженный вилкой и томом бессмысленных историй из жизни. Ах, вот бы после той увесистой сковородки его головушка маленько просветлела…
— Был, — Дэрин принялась проверять, не порвалась ли где одежда. — Твои мысли?
Йон издал звук, похожий то ли на фырканье, то ли на кашель. Затем, вдоволь насобирав с головы различных овощей, он вытер ладони о ковёр, причем скорее из брезгливого желания начисто стереть с себя чужие слюни.
— Возмутительная личность, — ответил он наконец.
Дэрин нашла у себя на мантии разошедшийся шов и принялась искать в сумке иглу и нитки, отбрасывая в сторону ненужные сейчас вещи. Когда после дюжины банок, двух стопок бумаг, связки карандашей, колбочек с насекомыми и бутылок из сумки показалась карта, Дэрин кинула её в сторону Йона.
— Ты обратил внимание на его слова?
— Только на действия, — Йон понял намёк и закрепил углы сворачивающейся бумаги предметами из сумки. То была карта Чайника.
Дэрин ткнула пальцем в одну точку. Туда, где рядом с рисунком красовались знаки вопроса.
— Он говорил про Водопад.
И тут Йона осенило.
— О Водопаде неизвестно даже в Чтéльницком Университете*, — он нахмурился.
Магсправочник:
Чтéльницкий Университет — единственный универ Озмэнса, полный зануд и гордецов. Гиблое место, но библиотека хороша.
— Что и подтверждает, что Ваахельм не врал. Он действительно бывал там. Иначе я не знаю как это объяснить, — Дэрин принялась зашивать одежду. Вид у неё был сосредоточенный и озадаченный, будто кроме уже озвученного её напрягало что-то ещё.
Йон провёл руками по карте, вспоминая, как корпел над ней несколько суток, и добавил:
— Он не пьянел.
Дэрин кивнула, а затем зашипела: игла вонзилась ей в палец. Она засунула его в рот и улыбнулась. От этой картины Йона аж передернуло.
— Ты прав, он был слишком ясно мыслящим для того количества, что выдул.
— Проверь мирика, — Йон свернул карту.
Дэрин изогнула бровь, но сразу же отложила в сторону шитьё. Она встала, зарылась пальцами в желтоватую шёрстку светильника, потискала его со всех сторон, но ничего не обнаружила. Предположив, что Ваахельм тоже может иметь отношение к магии, Дэрин на всякий случай начертила в воздухе заклинание проявления. Шанс, что кто-то помимо неё тоже владел искусством безмолвного волшебства был мал, но нулю не равнялся.
Мирик на миг приобрел зеленоватый оттенок, немного отлетел в сторону из-за порыва ветра, ворвавшегося через окно, и развернулся к хозяйке стороной, на которой красными линиями светился зловещий символ, означающий “прошу”.
— Он повесил на нас маячок, — удивилась Дэрин и вспомнила, как Ваахельм улыбался, играя с мириком в начале их беседы. Поганец. Вслед за заклинанием проявления, она начертила заклинание отмены. Красные надписи на мирике угасли. Дэрин помрачнела. Выходит, он тоже умел колдовать молча. Ваахельм с каждой секундой размышлений казался ей всё подозрительней.
— Только не говори, что он планировал нас преследовать, — Йон мучительно потёр лицо. Он ничего не смыслил в магии, и Дэрин приняла решение не грузить его причиной, по которой ей вдруг захотелось прокусить Ваахельму шею. Наглый вор чужих открытий, ты ещё пожалеешь, что у тебя есть пальцы! Когда уже там введут закон об авторском праве…
— Не планировал, — она перестала витать в тучах не пролитой дождём досады и продолжила накладывать шов. — Замечать неоднозначные движения — твоя сильная сторона, не спорю. Я бы не сочла прикосновения к мирику подозрительными, — она горько усмехнулась и через силу посмотрела в глаза Йону, который явно не ожидал от неё похвалы. Его лицо приобрело самодовольное выражение. — Меня вообще мало интересует реальный мир. Но неоднозначные слова — совсем другое дело, — Дэрин закончила с шитьём и намотала на палец остаток нитки. — Вот тебе загадка: что из сказанного Ваахельмом звучало страннее всего?
Настроение Йона снова кануло на дно Гнилого каньона. Он поднялся с пола, отряхнулся и прикрыл окно. Не найдя аргументов в пользу того чтобы отвертеться от мозгового штурма, Йон смиренно принялся вспоминать подробности сегодняшней посиделки, параллельно взбивая их с Дэрин подушки.
Перед глазами сразу же предстали кольца Ваахельма, металлические и исцарапанные. Вспомнились серьги, позвякивающие каждый раз, когда тот наклонялся. Вспомнился запах пива, что тот распивал в нечеловеческих количествах, ухмылка, склизкое ощущение его языка на ладони… Йон непроизвольно содрогнулся и снова вытер руки, но на этот раз о покрывало, причем не своё. Слова! Нужно вспоминать слова. Он нахмурился.
— То, что он бывал на Чайнике шестнадцать раз?
Дэрин отрицательно помотала головой.
Йон ещё сильнее нахмурился.
— То, что он рад встрече?
— Близко, — раздался щелчок пальцами.
Йон встряхнул головой и развел руками. Куда плясать дальше, ему на ум не приходило.
Дэрин почесала нос, уставившись в никуда. Её ресницы дрогнули.
— Когда я спросила его, зачем он пришел, он ответил: “У меня не было выбора!” — пояснила она медленно, разжевывая каждое слово. — Его подослали.
В комнате на некоторое время стало так тихо, что с первого этажа отчётливо донеслись возгласы непротрезвевших драчунов.
Йон поражённо замер. Точно. Ваахельм ведь дважды их провёл. И на вопрос о цели ответил причинностью, и, будь Дэрин менее внимательной, надурил бы их, ни разу не солгав. Но кое-что до сих пор казалось ему непонятным:
— Вроде затем он уточнил, что мы “загадочно смотрелись”.
Дэрин хмыкнула:
— Для него ли? Как человек, способный колдовать без слов, мог удивиться мирику? Не буду душнить, скажу просто: колдуя с помощью жестов, ты пользуешься знаками, — она открыла Магсправочник на нужной странице и показала разворот Йону.
— С помощью знаков ты можешь изобретать новые заклинания. Этим я как раз и промышляю, — Дэрин с досадой вспомнила, что ей ещё предстоит дорабатывать формулу против ядовитых комаров и иных букашек. — Изобретая их, ты с лёгкостью понимаешь технологию изобретения артефактов, — в сердце у неё неприятно кольнуло. Значит, и похвала созданному ей светильнику была неискренней. Появилась ещё одна причина навалять Ваахельму при их следующей встрече. — Дошло?
Йон поморщился, пытаясь осмыслить сказанное, и неуверенно кивнул. Дэрин вздохнула, вспомнив, насколько её друг порой безнадёжен.
Ветер убаюкивающей ночи заиграл сквозняком на через ставни, и Йон стряхнул с изголовий их кроватей всю пыль.
— Скрытые намерения, — повторил он свои же слова, горько усмехнувшись. — Но не понятно, чьи.
Дэрин несильно постучала себя кулаком по голове и встала, чтобы тоже начать готовиться ко сну. Кто бы там ни покушался на их спокойствие, это было проблемой будущего, а не настоящего.
— Тайные мотивы перестают быть тайными, когда выливаются в неприятности. Или, в вашем случае, вылизаются… — она хихикнула.
— Ты убрала иглу? — неожиданно спокойно поинтересовался Йон.
Дэрин кивнула.
— Отлично, — и в неё полетела подушка.
***
Массивная дверь отворилась, озаряя рыжими всполохами сгустившуюся темень, и таверна выплюнула Ваахельма наружу.
— Ай-ай-ай, — тот распластался на траве, схватился за голову и перевернулся на спину. Земля впитала в себя тепло человеческого тела и нежно охладила ноющую на затылке шишку. Небо расплакалось моросью. Ваахельм потрогал пальцами губу и зашипел. Кровь смешалась со слюной, оставив на языке неприятный привкус.
Луна молочным светом омывала его украшения, перетекала с запястий к плечам и врезалась в тени. Таверна же гудела, дымилась, будто бы даже приплясывала, а из маленьких окошек на улицу струились отсветы огней. Столовое побоище всё набирало обороты, а начинавшаяся в тридцати шагах отсюда крепость молчаливо выжидала.
— Рогатый уродец! — Ваахельм яростно прихлопнул жука, ползущего по влажной земле. Затылок невыносимо ныл.
“Кап-кап”.
Холод принялся покусывать пальцы, а позвоночник натянулся тетивой.
“Кап”.
Заморосило. Одежда стала на порядок тяжелее. В груди сгустилась разъедающая досада.
Ваахельм набрал в легкие побольше воздуха, чтобы прокричать:
— Козёл! Вот только попадись мне на глаза, и я…
— Сразу стушуешься?
Ваахельм беззвучно проглотил всё, что мог бы высказать. В груди болезненно зажгло.
“Кап-кап”.
Он, не моргая, посмотрел в небо, туда, где танцевали листья и царапали друг друга ветви. Ему почудилось, что трава вот-вот восстанет и лозами похоронит его под этой лужайкой живьем. Горло сковало.
— Простудишься же, — снова прозвучал глубокий голос, и его обладатель расслабленно прислонился к стволу клёна.
Ваахельм заставил себя сесть. Он накрутил на дрожащий палец локон волос и придал лицу самый беззаботный вид.
— Беспокоишься? Я так польщён. Тора, как раз хотел прет-брм… кхм, тобой отчитаться.
Сапфировые глаза прищурились. Появившиеся будто из ниоткуда, они пронзали темноту.
Шорох чужой поступи тревожил тишину. Названный Тора подошел поближе и опустился перед Ваахельмом на корточки.
Последний же поборол в себе желание отползти.
— Правда? — теплая ладонь мягко коснулась его макушки. — А я думал, готовишь мне возмездие.
— В-вовсе нет! — Ваахельм замахал руками, пытаясь не дрожать слишком сильно. — При-ичем здесь ты, дружище? Мало ли, какие еще козлы встречаются… Ой, — он прикрыл ладонью рот.
Выражение его лица вдруг переменилось: вместо озорных огоньков и всполохов испуга в глазах затанцевали разводы мутного болота.
“Кап-кап-кап” — дождь усиливался, а Ваахельм трясся как простуженный, когда желудок его наоборот — горел. Он безумно улыбнулся. Сумасшествие — тоже своего рода защита.
Тора смотрел на него, приподняв подбородок и склонив голову на бок. Смотрел устало и расстроенно.
— Хорошая работа. Ты свободен.
Ваахельм поперхнулся. Потом откашлялся в кулак и игривым тоном переспросил:
— Чего-чего? Неужели? Как славно, дружище! Как славно. Ты же меня не обманываешь? — он все-таки чуть отсел в сторону и уже начал было подниматься на ноги…
— Обманываю.
Ваахельм плюхнулся обратно на траву.
— Был уговор! — он скорчил страдальческую мину.
— А чего ты ожидал от козла? — Тора развел руками. — Поможешь мне еще с парочкой дел, и отпущу. Если, конечно, не окажусь потом бараном, кабаном, оленем, лосем, быком, антилопой…
— Хватит, — процедил Ваахельм и сжал ладони в кулаки, вырывая из земли травинки. — Я понял, — он пожалел, что минутами ранее не удержался от обзывательства. Глупая твоя башка, Ваахельм, невероятно глупая.
— …если так подумать, количества животных хватит на заданий пятьдесят, — Тора встал и спрятал руки в карманы шаровар. Его золотые волосы спали на плечи, а тень устремилась острыми рогами к немой крепости Чири. — Одно твое слово, дурашка, — он сделал паузу, — и я всегда тебе подыграю.