Почтенный Цензор Чен вернулся домой поздно. После публичной «казни», как обычно, было проведено неизбежное множество ритуальных встреч. А просыпался Великий Хранитель Устава всегда с рассветом. У него вообще был очень строгий распорядок дня.

Цензор Чен был человеком, на котором в Ордене держалось в принципе всё. Он прекрасно это осознавал, исполнял свои обязанности должным образом и многое в свое время предпринял для того, чтобы и впредь всё обстояло именно так. Сейчас ему за шестьдесят, но он собирался прожить ещё достаточно долго, а когда-либо отходить от дел, наоборот, не собирался.

Цензор носил форменную серую мантию, его одеяния не допускали бессмысленных украшений, только простой серебряной заколкой были собраны в аккуратный хвост седеющие волосы. Сухощавая фигура, вопреки годам, сохраняла живость и энергичность. Он уверенной поступью поднимался по парадной лестнице своего скромного, но внушительного, под стать хозяину, особняка. Лицо Хранителя Устава нельзя было бы назвать неприятным, только постоянная суровая сосредоточенность придавала ему отчужденный устрашающий вид.

У входа его встречал помощник, верный Ли. При виде молодого человека нахмуренные прямые брови Чена слегка приподнялись, а сжатые тонкие губы едва заметно растянулись в подобии улыбки.

Цензор относился к нему, как, вероятно, мог бы относиться к сыну. То есть, Ли не раздражал его, не докучал, знал все привычки и потребности хозяина, и за это пользовался спокойным доверием и снисходительной симпатией Хранителя Устава. Чен был требователен и строг, но справедлив и отдавал должное способностям и преданности юноши, поэтому и назначил его своим ближайшим помощником в столь молодом возрасте. По всей видимости, тому не было ещё и тридцати, а в дом Чена он попал и вовсе в нежном возрасте, в итоге проведя с ним под одной крышей не менее десяти лет.

— Добрый вечер, господин Чен! Как прошел ваш день? Все ли остались довольны сегодняшней церемонией наказания порока? — с нежной улыбкой мелодично расспрашивал Ли, провожая Цензора в кабинет.

— Рутинно, — пренебрежительно пожал плечами Чен. — Не о чем говорить.

На самом деле нынешняя экзекуция организовывалась в некоторой спешке. Из-за странной череды досадных оплошностей стражи отдаленные обители слишком долго не получали живого материала. И хотя в последний раз высшая мера применялась относительно недавно, требовалось срочно подыскать очередную кандидатуру. К счастью, в них у Цензора Чена никогда не было недостатка. Большую часть его Архива занимали данные на тех, кто, по тем или иным причинам, может быть подвергнут строжайшему наказанию. И, как только в «обителях» подходил к концу срок службы предыдущего экземпляра, Чен незамедлительно подыскивал нового. Только нужно было уточнить, нет ли у провинившегося служителя слишком сильных покровителей или действительно важной для Ордена функции, ну и прочие дипломатические тонкости. Чаще всего, если не случалось ничего из ряда вон выходящего, вроде уличения в связях с вражескими организациями, недозволенной переписки или распространения тлетворных идей, неисправимыми преступниками объявлялись омерзительные сластолюбцы, недостатка которых в Обители, увы, не было. Цензор искренне ненавидел их распущенность, и поэтому, когда дело наконец доходило до наказания этих ничтожеств, испытывал особую удовлетворенность. Его несколько раздражала необходимость терпеть их вседозволенность, в то время как Архив забит вопиющим компроматом, но, что поделаешь, нельзя уничтожить всех их сразу — «обителям» регулярно нужен свежий материал. Так уж он сам всё устроил. Зато мог без зазрения совести несколько раз в год наблюдать, как вопят от боли и унижения эти гнусные нечестивцы, когда на эшафоте их наказывают тем же способом, которым они блудили сами, самонадеянно полагая, что им за это ничего не будет.

Сам Чен был безукоризненно целомудрен.

Ли провел Хранителя Устава в его кабинет, скромно обставленный тяжелой мебелью темного дерева, и удалился. Чен сел за письменный стол. Перед тем как отправиться в опочивальню, он всегда упорядочивал поступившую за день информацию и составлял план работы на завтра. А через несколько минут Ли тихой тенью проскользнул обратно в комнату, держа в руках поднос с ароматным жасминовым чаем.

— Что твой новый секретарь? — сухо спросил Цензор, беря замерзшими пальцами парящую чашку. — Справляется?

— О, более чем! — улыбнулся, потупив глаза, Ли. — Он уже изучил весь Архив, упорядочил картотеку и сейчас разрабатывает новую систематизацию. Всё-таки наша старая захламляется слишком быстро.

Чен действительно доверял этому молодому человеку и, когда тот вдруг сообщил, что нуждается в помощнике, не стал ему возражать. Раз уж Ли считает, что ему нужен секретарь, так тому и быть. Лишь бы не нарушал принятый распорядок и не слишком маячил перед глазами. Из предложенных Ли кандидатов Цензор сам выбрал служителя из весьма влиятельного семейства. В конце концов, стоило приблизить к себе одного из сыновей, ведь с другим в свое время пришлось обойтись довольно строго… Естественно, лица, имеющие такой высокий уровень доступа к Архиву, должны были жить под надзором Хранителя Устава. Так он и принял в свой дом этого совсем юного бывшего Секретаря Таможни. Но тот и правда почти не попадался ему на глаза, так что сложно было составить более полное представление об этом почтительном скромном юноше с хрупким телосложением и томной повадкой.

Сделав глоток чая, Цензор недоверчиво вскинул бровь:

— За пару недель — весь Архив? Нужно обладать поистине выдающимися способностями.

— И необычайным рвением, — с неизменной кроткой улыбкой кивнул Ли, мельком взглянув на пустеющую чашку. — Всё так.

Вскоре чай был допит, отчет сверен, и Ли, собрав на поднос посуду, удалился, вежливо попрощавшись:

— Доброй вам ночи, господин Чен!

Цензор проводил взглядом гибкую стройную фигуру Ли, который, двигаясь плавно и грациозно, даже с занятыми руками умудрился бесшумно прикрыть за собой дверь. Хранитель устава всегда отмечал особую женственность и мягкость его манер и внешности. Приятно иметь такое существо рядом.

Чену действительно повезло с помощником!

Он решил ещё на некоторое время задержаться в кабинете и откинулся в кресле, разминая затекшую шею. Бремя орденского правления привычно давило на его оцепеневшие плечи уже много десятков лет. Когда-то он стремился к этому со всей самоотдачей и теперь на закате жизни не мыслил себя без него. А его дерзновенное новшество не только позволило ему стать незаменимым для Старейшины Луня, но и навсегда изменило порядки в Ордене, сильнее прославив его и в миру — ещё бы, Обитель стала первой юрисдикцией, где была отменена смертная казнь! Ведь, что происходит с отправленными в «исправительные отдаленные обители», никогда никого не волнует…

Исправляются они там, да… обитают. Чен хмыкнул.

Перед его внутренним взором внезапно встали образы виденной с утра позорной экзекуции. Сегодня роль «палача» исполнял один из молодых экзекуторов, энергичный и неутомимый. Нового Главного Экзекутора пока так и не назначили, к чему спешить… Да и случай этот рядовой, для таких он обычно и не приглашается…

Хранитель Устава чувствовал, как приятное тепло охватывает тело, когда предавался воспоминаниям об осужденном — совсем юном, не больше двадцати лет, ученике, уличенном в порочных нравах при попытке совратить своего нового соседа. Поразительно, до чего невинно выглядят эти твари, когда их уже притащили к позорному столбу! Он был невысок ростом, его кожа была такая тонкая, что завязанный на запястьях узел протер её до крови… Сперва он самонадеянно пытался держаться, но к середине процесса потонул в слезах и криках. О, его жалкие стоны были упоительны!.. А как потешно он пытался вырываться!

Цензор вздрогнул. Обычно он не позволял себе надолго погружаться в видения праведного покарания, хотя они никогда не оставляли его равнодушным. Нет, Чен бережно хранил воспоминания о «казнях», они составляли богатую коллекцию. Но не допускал, чтобы они слишком сильно его захватили. Ведь…

Хранитель Устава был абсолютно целомудренным.

Пора было идти спать.

Его покои были в дальнем флигеле. Проходя по длинному, слабо освещенному коридору, Чен вдруг заметил на полу неподобающе яркое в этом строгом особняке пятно пронзительно салатового цвета. Цензор чувствовал странную напряженную усталость — видимо, насыщенный день измотал пожилого человека сильнее, чем сперва казалось — хотелось скорее лечь в свою прохладную жесткую постель; но всё же он остановился и поднял привлекшую его внимание вещь. Это оказался легкий, почти прозрачный батистовый платок. Похож на женский. Откуда бы такие в его доме? Чен нахмурился и в этот момент услышал звуки струнного инструмента, доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери. Немыслимо! В этом доме непозволительны увеселительные затеи, тем более в такой час! Почудилось даже, что мелодии вторит тихий чистый голос. А от платка, зажатого в руке, доносился тонкий аромат благовоний…

Цензор был обязан выяснить, что происходит. Неужели кто-то посмел привести в Обитель, в сердце добродетели, в самый дом Хранителя Устава — возмутительно и думать об этом — женщину?!

То, что увидел Чен, с грохотом распахнув дверь, было настолько поразительно, что, казалось, этого просто не может происходить наяву. В нос сразу ударил сладкий аромат от зажженных курильниц. Мерцали свечи. Сама комната была обставлена в чистых пастельных тонах, наполнена изящными предметами искусства, изысканной мебелью и… цветами. Вазы с букетами стояли повсюду, ковер из лепестков устилал пол, а посередине на низкой скамейке сидело хрупкое существо в разноцветном — салатовом, нежно-розовом, приглушенно-желтом, почти прозрачном, как и подобранный платок — женском одеянии. На нем было множество драгоценных украшений: золотые браслеты окольцовывали тонкие запястья и щиколотки, кольца с яркими каменьями усыпали замершие на струнах пальцы, цепочки и бусы обвивали нежную подрагивающую шею. Зеленоватые глаза устремились на вошедшего с невыразимым ужасом.

Цензор, конечно же, узнал его. Этот новый секретарь. Как возмутительно! Рядиться в женские тряпки! Превращать покои цензорского особняка в подобие борделя! Ярость застилала ему глаза, когда он стремительно подходил ближе. Ох, Чен пока даже представить не мог, как поплатится этот безалаберный служитель впоследствии, но и прямо сейчас не мог этого так просто оставить!

Юань, разметав легкие одежды, пал на колени перед рассерженным хозяином и поднял на него испуганный растерянный взгляд.

— Господин Цензор, простите, — чуть слышно лепетал он. — Я… Простите…

Прежде чем ответить, Чен сгоряча отвесил ему тяжелую оплеуху.

— Что ты здесь устроил?! Ты понимаешь, где ты? Какая мерзость!

Одной пощечины оказалось достаточно, чтобы повалить на пол это хрупкое существо. Запутавшись в одеждах, юноша с трудом приподнялся, опираясь на руку, и с мольбой посмотрел на сурового Хранителя Устава.

— Этого больше не повторится. Простите. Господин Чен, умоляю, — просил он упавшим голосом, прижимая ладонь к ушибленной щеке, — пусть это останется между нами…

— Чего ради? — негодовал Цензор. Склонившись к Юаню, рванул за ворот платья: — Сними эту дрянь!

Тонкая ткань легко разорвалась, обнажая белизну груди. Провинившийся служитель едва успел прижать обрывки, прикрываясь.

— Прошу, пожалуйста, — просил он чуть не плача, его глаза ещё больше зеленели, наполняясь слезами. — Я приму от вас самое строгое наказание. Зачем всем знать…

Действительно, Цензор не был обязан докладывать кому-либо. Да и к чему посторонним знать о том, что подобные эксцессы возможны в его доме… Чен смотрел на это жалкое дрожащее существо, оказавшееся в полной его власти, с презрением и ещё каким-то неясным для него самого чувством. Не мог оторвать взгляд от этих полных страха и унижения подкрашенных — он только теперь это заметил — глаз, дрожащих ярких губ. Хотелось снова прикоснуться к мягкому беззащитному телу.

— Сними это, я сказал, — велел Чен, грубо откидывая руки юноши от груди и продолжая срывать остатки платья.

Он часто дышал, глядя, как обнажается гладкая молодая кожа, как красивое лицо пылает от стыда, а на длинных ресницах застыли первые хрустальные капли. Но всё же остатки одежды Юань снял сам и, прикрывая интимные места, согнулся так, чтобы длинные распущенные волосы скрыли хотя бы часть наготы.

— Господин Цензор, позвольте… — его голос дрожал от ужаса и неловкости. — Позвольте, я надену что-нибудь подобающее.

Чен подвинулся ближе, совсем вплотную. Юноша по-прежнему стоял перед ним на коленях и не смел двинуться без разрешения. Цензор впивался взглядом в склонившуюся фигуру, чувствуя, каким неизбывным напряжением наливается его собственная бренная плоть. Волосы… Они мешали рассмотреть получше.

Он вцепился в черные пряди и откинул голову Юаня назад. Снова увидел этот отчаянный и беспомощный взгляд. Зрачки были расширены, слезы уже текли по щекам, оставляя за собой темные дорожки.

— Ты, ничтожество! Зачем тебе теперь одежда? — Другой рукой Чен сжал запястье прикрывающей пах руки и рывком отвел её в сторону.

Юань судорожно вздохнул, приоткрытые губы дрожали.

— Господин Цензор, что вы…

— Замолчи! — дернув за волосы, прервал Чен.

Его испепеляло желание такой непреодолимой мощи, что ни на что другое не оставалось сил. Не было сил на сомнения, на опасения возможных в будущем сожалений. Не было сил на то, чтобы остановиться.

«Ведь он сам предложил наказать его» — только и пронеслось в помраченном рассудке Хранителя устава. Он заломил руку юноши за спину таким образом, что вынудил того наклониться вперед, повернувшись к нему спиной. Услышал первый стон боли. И больше не мог себя сдерживать. Прижался вначале к округлым голым ягодицам, не снимая своей одежды. Член его был так напряжен, что это становилось болезненно.

— Господин Цензор, вы же не… — бормотал Юань в беспомощном ужасе. — Это же такой страшный проступок…

— Проступок здесь совершил ты! — одной рукой еще сильнее выкручивая тонкое запястье, а другой уже расстегивая свои брюки, пояснял Чен. — А это — твоё наказание.

Обнажив член, Хранитель Устава жаждал сразу же вонзиться в беззащитную юную плоть. Он не ожидал, что это безропотное существо станет сопротивляться. Но Юань, вздрогнув от прикосновения, несмотря на боль, попытался выдернуть руку и подался вперед.

— Господин Чен, пожалуйста… Я… Что угодно, только не это!

— Не смей мне перечить, ты, жалкая тварь! Замолчи! Иначе с тобой будет то же самое, но уже на эшафоте.

Хрупкое тело замерло в стальной хватке Чена. Он чувствовал, что юный бесстыдник осознал свое положение и смирился с ним. Цензор так упивался страданиями зависимого от него существа, что, увлажняя слюной свой член, ни на миг даже не усомнился в правильности своих действий.

А ведь ранее господин Чен был отменно высоконравственным.

Когда он рывком вошел в тугое отверстие, а до его слуха снова донеслись приглушенные жалобные стоны, Цензор ощутил такое беспощадное блаженство, словно все виденные им экзекуции слились в одном этом пронзительном экстазе. И ему нужно было больше! Больше криков и слез, большей глубины неконтролируемых судорожных движений. Он прижал к себе изящное тело, провел ладонью по гладкой груди и сомкнул пальцы на шее.

— Господин… — пытался прошептать Юань, но не смог договорить, когда хватка стала сильнее.

Безумные толчки при этом продолжались безостановочно и неукротимо. Член Хранителя Устава вонзался в юную плоть, как копье воина в доспехи врага, как нож убийцы в тело жертвы. Он презирал своего жалкого партнера и с удовольствием предавался наказанию омерзительного порока. Наконец, он сам мог проделывать то, организации чего, так уж вышло, посвятил всю свою деятельность в Ордене. Нет, Цензор ни в чем не сомневался сейчас.

У Юаня уже темнело в глазах, когда пальцы Хранителя Устава нащупали нить яшмовых бус. Тогда Чен отпустил его шею и дернул за украшение. Красные бусины с тихим треском посыпались на пол, а юноша лихорадочно хватал ртом воздух.

— Господин Чен, прошу, пощадите, — едва обретя способность говорить, взмолился Юань. — Так больно…

Казалось бы, нельзя было распалить Цензора ещё сильнее, но благодаря этим словам, он совсем потерял голову. Уже ничего не могло остановить его. Вынимая и снова вонзая свое орудие воздаяние на полную глубину, Чен скользил руками по трепещущей плоти, до боли выкручивал соски, до синяков сжимал хрупкие плечи.

Ему захотелось взглянуть в лицо караемого, и Чен снова откинул его голову, потянув за растрепанные длинные волосы. Щеки беспутного нечестивца были мокрыми от слез, глаза полузакрыты, брови сведены в мучительной гримасе. Казалось, он настолько смирился с болью, что уже перестал ждать, когда всё закончится. А когда Юань открыл глаза, и Чен увидел застывшее в них отчаяние, то почувствовал, что окончательно добился своей цели. Теперь он мог позволить облегчиться и своей бренной плоти.

На самом деле Цензор попросту не мог больше сдерживаться.

Сделав ещё несколько конвульсивных глубоких толчков, он кончил. За всё время Чен не проронил ни звука, только тяжело дышал, но теперь, стиснув зубы, тихо замычал. От потрясающего наслаждения у неопытного пожилого человека буквально закружилась голова. Неловко оттолкнув от себя наказанного служителя, он сам осел на пол.

Юань обернулся к нему и незаметно окинул оценивающим взглядом. Отметив, что сознание Цензора затуманилось, взял его под руку и помог подняться.

Опираясь на юношу, уже не осознавая ничего вокруг, Хранитель Устава дошел до кровати. Заботливо поддерживаемый Юанем, он лег на постель и моментально отключился.

Юань знал, что, в конце концов, зелье должно было подействовать именно так.

***

Цензор был немало удивлен, проснувшись поутру сильно позже обычного, да ещё и в чужой постели. Оглядевшись, обнаружил себя в затейливо обставленной комнате, выдержанной в светлых приглушенных тонах. А потом начал вспоминать…

Он услышал легкие шаги и хмуро воззрился на вошедшего. Взгляд его был строг, когда он разглядывал этого юношу, теперь облаченного в подобающее скромное одеяние служителя.

— Господин Цензор, я отдал все необходимые утренние распоряжения по делам Архива, вам не стоит беспокоиться, — держа в руках поднос, спокойно докладывал секретарь, но не смел поднять на хозяина взгляд. — Ваш завтрак готов. Приятного аппетита.

Он поставил поднос на столик рядом и собирался удалиться, когда Цензор ухватил его за запястье.

Юань вздрогнул, почувствовав, как жесткие пальцы надавливают на оставленные ночью ушибы.

Цензор с удовлетворением заметил во вскинутом на него взгляде знакомое выражение страха и прежнюю покорность. Сообразив, что секретарь пытается вести себя так, будто ничего не произошло, он подавил презрительную усмешку. Видимо, приняв наказание, юный грешник надеялся не навлечь на себя дальнейших последствий и продолжать службу в доме Хранителя Устава. Что ж, пока Чену было удобно принять эту игру. А насчет дальнейших последствий… Это он ещё решит.

***

Выходя из покоев Юаня, Чен столкнулся с идущим по коридору Ли.

— Господин Чен! Доброе утро, — приветливо улыбался помощник, но было заметно, как удивлен он тем, что обнаружил обычно не нарушающего распорядок дня Цензора в такой час и в таком месте. — А я не знал, где вас искать. Давно пора завтракать.

— Я уже позавтракал, Ли. Все распоряжения уже отданы. Твоя помощь не нужна, — сухо сообщил Чен и удалился.

Ли дождался, пока он скроется за поворотом, и тихонько поскреб в дверь покоев Юаня.

Когда тот впустил его, Ли сразу же запер за собой дверь и только затем окинул товарища поторапливающим вопросительным взглядом.

— Ты сделал это?! Совратил праведного Чена с пути истинного? — В его приглушенном голосе звучало восхищенное ликование. Но при этом он заметил подавленное состояние Юаня, его припухшую от удара щеку, следы пальцев на шее…

— Само собой, — бросил тот и попытался улыбнуться в ответ: — А ты во мне сомневался?

— Ни минуты!

Ли бросился другу на шею и окутал его своими бережными объятиями. Гладил волосы Юаня, нежно прижимался губами к виску. Ему так хотелось ободрить и успокоить приятеля, но в то же время не показать, что он понимает, чего стоила Юаню эта ночь…

Близость Ли, как всегда, расслабляла Юаня. Он был легок и прохладен, от него пахло мятой. С ним всё было просто. Настолько, что даже захотелось немного его пожурить.

— Зачем ты столкнулся с ним? — с укором спросил Юань, чуть отстранившись и подняв на него глаза.

— А пусть знает, что я, может быть, что-то подозреваю, — хмыкнул Ли. — На всякий случай.

— Тебе лучше держаться подальше от всего этого.

— С чего бы это?! Ну уж нет, — искренне возмутился Ли. — Ты, конечно, взял на себя главную роль, но и я на что-нибудь сгожусь, помимо составления снадобий. Ты же знаешь, как долго я этого ждал!

— Ли… — голос Юаня дрогнул. Ему хотелось сказать, как ценит он поддержку друга, но вместо этого он только пробормотал: — То, во что мы ввязались, может стоить жизни.

Ли вскинул голову и, хищно сощурив глаза, кровожадно прошипел с прежней медовой улыбкой:

— Ну и отлично! Мы уничтожим его, Юань!