За свою жизнь Ким ошибался много раз. Но это…
— Ты меня вообще любил?
— Извини.
…была его самая большая ошибка.
В клубе царит атмосфера безудержного веселья и непрерывного движения. Танцпол, увитый мерцанием ярких лампочек, словно живой организм, движущийся в такт музыке. От звуков мощных басов в груди замирает, а драйв и энергия заставляют забыть обо всем и погрузиться в мир бесконечного веселья. Ким не в их числе. Сейчас в нём кипит только злость.
Он чётко видит, как в свете неона к приоткрытым губам мерзкий урод своими гадкими пальцами тянет таблетку. По помутневшему взгляду понимает, что Порче на неё согласен. Ярость непроглядной пеленой застилает здравое мышление. Ким не понимает, что творит. Не ощущает силу, с которой бьёт, и от убийства останавливает, определённо, только желание поскорее забрать из этой помойки Че.
— Какого хуя ты творишь? — он не узнаёт свой собственный голос.
— Что я делаю — тебя не касается. А вот зачем ты это делаешь? Я никогда не лез к тебе, вот и ты не лезь в мои дела.
И его голос Ким тоже не узнаёт.
Он понимает, что сам в этом виноват. Порче здесь по его вине. Добровольно пришёл напиться всего, что лилось в стакан. Добровольно обдолбаться самой убогой дурью, чтобы крышу снесло на хрен. Порче здесь добровольно, чтобы забыть его фальшивую любовь в любви без обязательств.
А что сделать Киму, чтобы вышвырнуть эту заразу из своей головы? Кто просил этого паршивца врываться в его жизнь и наводить в ней свои порядки? Он не должен был становиться кем-то большим, чем просто очень полезной игрушкой.
Всё верно, Порче — просто игрушка. Использованная и больше ненужная, которую уже давно пора выбросить. Теперь все его действия — его чёртово решение.
Только почему Ким продолжает стоять здесь? Почему вообще тут оказался?
Наверное, он сейчас допустит ещё большую ошибку или, наконец, перестанет ошибаться. Что-то одно из двух. Но, впрочем, терять уже точно нечего. Дно пробито.
— Отпусти меня! — кричит Че, вырываясь, когда Ким хватает его за руку и тащит на улицу.
Он брыкается, дерётся и рвётся сбежать, но все эти попытки жалкие. Ким уверенно тащит его к машине, стараясь не прибить к чёртовой матери.
— Я никуда с тобой не поеду! — продолжает вопить на всю улицу.
Почему-то кажется, что ещё один звук, и Ким убьёт его прямо на этом месте, но позволить дальше пойти упарываться наркотой с кучей таких же придурков он позволит ему только через свой труп.
— Сел, — зло выплёвывает сквозь зубы, открывая переднюю дверь машины.
— Я сказал тебе отвалить! — выпаливает Че, отпихивая его.
Последняя крупица терпения лопается. Он хватает его за шею, сжимая пряди на затылке, и силой толкает внутрь. Захлопнув дверь, садится сам. Че пытается вылезти, но Ким ловит за шиворот в последнюю секунду и блокирует двери. Пьяный он такой неповоротливый. Действительно думает сбежать?
— Я сейчас позвоню Поршу, он прикончит тебя, ясно?! — придумал угрожать.
Напугал ежа жопой.
Ким проворачивает ключ зажигания и наконец-то отъезжает от этого мерзотного места, а пассажир рядом всё же решает воплотить угрозу в жизнь, трясущимися пальцами тыкая по экрану. Раздражённо вздохнув, Ким вырывает у него из рук телефон и убирает к себе в карман.
— Верни! — снова криком разносится по салону.
— Порче, просто закрой рот, — умоляет, пытаясь собрать всё своё терпение в кучу. — Помолчи хоть минуту, пока я не убил тебя к чертям.
Кажется, срабатывает, потому что Че действительно, наконец, затыкается и сидит молча, демонстративно обиженно отвернувшись к окну. Ким выдыхает. Около дома снова начинается спектакль, в котором Порче не визжит на всю улицу, но зато упирается и опять силой заставляет себя толкать внутрь квартиры.
— Топай спать и на глаза мне до утра не попадайся, — холодно произносит Ким, стягивая с себя куртку.
— Ты меня похитил! — Порче снова не сдерживается.
Теперь это не раздражает, а утруждает.
— Блевать приспичит — дуй в туалет. На пол не вздумай, — Ким идёт на диван, уступая кровать своей малолетней пьяни. — Спокойной ночи.
Порче в оцепенении замирает на одном месте.
— Ты, блять, издеваешься? — со страшной обидой доносится за спиной Кима. У Че дрожит голос. — Ты меня уничтожил! Ты сломал меня на хрен, а теперь вылезаешь из ниоткуда и указываешь мне, что делать?
Ким останавливается, слушая.
— Пошёл ты со своей заботой, понятно? — он плачет. — Я ненавижу тебя, Ким! Всей душой ненавижу! Твоё грёбаное внимание мне нужно было раньше, а сейчас сделай одолжение — исчезни и больше никогда не появляйся в моей жиз…
Договорить не даёт. Ким разворачивается и затыкает его истерику поцелуем. Ни капельки не нежным. Таким, словно он пытается украсть всё дыхание. Грубым, ненасытным, потому что на губах снова ощущается его вкус с лёгкой примесью алкоголя. Запах, по которому он, оказывается, так сильно успел соскучиться, обволакивает со всех сторон, пронизывая насквозь и сводя с ума. Круче любого героина. Ким крепко держит его голову, не позволяя отстраниться, терзает губы, вылизывает каждый миллиметр. Ненавидит себя за то, что наслаждается этим. И Порче неожиданно тоже.
Этот маленький засранец ему испортил всё, нарушил все планы, сломал все устои, заставил в себя влюбиться и не позволил уйти. Даже сейчас, когда сам отталкивает и приказывает исчезнуть, Ким не может уйти. Хочет, но эта гадина неведомой силой тянет обратно. Он не привык быть чьим-то верным пёсиком и бежать к ноге по первому зову. Этот и не зовёт — Ким сам прибегает. Это бесит. Просто невероятно бесит. Его, Кимхана, переиграл какой-то малолетний паршивец. Заполонил собой все мысли, взял и подчинил себе того, кого невозможно было укротить.
Он чувствует ненависть Че. Она кипит, переливаясь через края и не оставляя места ни для каких других чувств. Малыш ведь не понял, на какую сволочь нарвался. Так навязчиво лез изо всех щелей, даже когда Ким окончательно решил избавить себя от этой отравы. Порче тогда просто взял и изменил правила игры, заняв место водящего. Постоянно появлялся со своими наивными предложениями сходить на свидания, от которых Ким почему-то никогда не мог отказаться, хоть и умолял себя наконец-то очнуться. На сексе тоже никогда не настаивал. И в мыслях не было трахаться с какой-то соплёй. Порче сам выпрашивал, так страстно желал подарить ему свою девственность, что Ким не стал упускать возможность. Это ведь всего лишь секс? Зачем отказываться от годного перепихона, в котором для него так покорно раздвигают ноги и смотрят возбуждающе-наивно, да и ещё так настойчиво его предлагают? И Ким был уверен, что просто пользуется им, но в какой-то момент стал зависим. Как бы сильно не хотелось признавать, для него секс с ним тоже стал любовью.
Любовь? Че теперь уверен, что из них двоих любил только он. Ким и не будет утверждать, что действительно любил тоже. Его любовь явно отличалась от той, что испытывал Порче. Она больная, в ней ни капли святого. В конце концов, ему впервые довелось чувствовать нечто подобное. Может, и не любовь это вовсе, а какое-то отклонение в его башке.
Это всё было ошибкой. Сунуть нос в отцовские дела, пытаться втереться в доверие к этому мальчишке, позволить ему стать для него зависимостью — всё ошибка. Сорваться в какой-то блядушник, едва прознав, что одна маленькая задница ищет себе приключения в попытке забыть его, — ошибка. Ошибка — сейчас целовать эти пухлые губы, упиваясь их вкусом. Этот малец — одна сплошная ошибка.
Только ведь и Че сейчас ошибается, да? Ему чертовски больно, ему до дрожи ненавистен Ким, но что-то его к нему тянет обратно. Ким чувствует, как сильно Порче хочет его, как он жаждет поцелуев с ним и хочет снова ощутить сильные руки на талии, даже зная, что в этих касаниях больше нет уже и фальшивой любви. Дурак.
Ким пихает Порче к стене, влажным дыханием вызывая рой мурашек по шее. Пальцы игриво пробегаются по цепочке, подхватывают и резко перекручивают, сдавливая горло.
— Если я узнаю, что ты снова путаешься с этими отбросами, я там каждому глотки повскрываю, ты меня понял? — сквозь зубы произносит Ким у него над ухом. И это не пустая угроза.
— Да, Пи'Ким, — хрипит Че, смаргивая слёзы.
Он толкает Порче в спальню, как безвольную куклу, ставит на колени. Без капли нежности. Киму хочется её дать, ведь Че определённо заслуживает, но не получается. Злость всё ещё не отпускает, она только гуще застилает сознание. Ким злится на Че за то, что сделал его таким. Пусть он обижается на него за ложь, Порче насолил ему больше — заставил влюбиться.
Вообще-то, он ещё может остановиться, пока в состоянии не натворить глупостей. Однако искра, мелькнувшая в ночи глаз, доводит до точки невозврата за мгновение.
Ким расстёгивает ширинку, проводит по члену пару раз и обводит им лицо Порче, марая в вязких мазках смазки.
Как бы сильно ни хотел, Че никогда не сможет уйти от него. Его всегда будет тянуть обратно.
— Открывай рот.
Слушается и беспрекословно выполняет. Ким толкает без прелюдий — сразу по самые гланды. Крепко держит за волосы, вжимая и не давая отстраниться. Порче хрипит, жмурится, но сопротивляться не пытается. Взгляд мутнеет и плывёт. По щекам стекают капли слёз, оставляя мокрые дорожки. Сжалившись, Ким отпускает, позволяя сделать спасительные глотки воздуха. Че шумно вдыхает и уже сам натягивается ртом на член. Пошло. Мокро. Быстро двигает головой, вбирая до самого основания и выпуская.
Решает поиграться. Присасывается своими ахрененными пухлыми губами к головке и накрывает ствол ладонью, надрачивая. О нет, это не Ким указывает Че, что делать. Наоборот — он в его власти. Этот щенок подчинил всего Кимхана себе. Эта власть вся во взгляде. В таком невинном, но одновременно шальном, по-настоящему блядском. Ким в нём тонет. Тонет в ощущениях, которые Че ему дарит.
— Молодец, хороший мальчик, — хвалит Ким, оглаживая за ухом, пока Порче снова заглатывает.
Он даже не пытается скрыть, какое удовольствие испытывает, когда Че доводит его до оргазма своим минетом. Кончает прямо в рот, грубо сжимая пряди, тяжело дышит и не сдерживает блаженной улыбки. Порче вытирает рот тыльной стороной ладони, и Ким вдруг оттягивает его за волосы.
— Глотай.
Не ослушивается. Внутри снова стягивает возбуждение от того, как дёргается кадык.
— Всё глотай.
Мнётся, отводит взгляд. И послушно слизывает остатки спермы с руки. Ким хватает его за щёки, разжимая челюсти, и отпускает, лишь убедившись, что во рту не осталось ни капли.
Гладит скулу, проводит пальцем по брови, опускает руку на шею и снова впивается в пряди на затылке. Ему нравится, как непроглядная ночь в глазах мутнеет всё больше.
— Чья ты сучка, Порче?
— Твоя, Пи'Ким, — бормочет заполошно в ответ.
— Что за представление ты устроил? — Ким наклоняется ниже, шепча это прямо в губы. — Ты разве не знал, что папочка будет злиться?
Порче опускает глаза в пол, поджимая губы.
— Ты решил себя угробить? — под громкий вскрик, Ким тянет за волосы и вынуждает встать. — Давай тогда я убью тебя прямо сейчас, ускорю процесс?
Не отвечает ни слова. Только смотрит с жутким испугом.
— Раздевайся.
Че пьян. Возбуждён. К сожалению, всё ещё влюблён. Чуть пошатываясь, он снимает с себя майку, стягивает штаны. Честь избавить его от белья достаётся Киму — он попросту не выдерживает и сдёргивает с него трусы. Ягодицу обжигает шлепок. Че взвизгивает от боли и через секунду оказывается прижат лицом к постели.
— Я хочу, чтобы ты на всю жизнь запомнил урок, который я тебе преподам, — в ночной тишине заманчиво звенит пряжка ремня.
— Пи'Ким, умоляю, не надо! — Че боязливо поднимает голову, но его снова вжимают обратно.
Он в испуге сжимается, страшась удара. Ким снимает с себя футболку и хмыкает, наблюдая за картиной. Пару раз проводит по члену в попытке утолить снова накрывшее возбуждение. Порче слишком хорошенький, чтобы не завести своей голой задницей.
— Считай.
Тяжёлый удар ремня по нежной коже оглушительно звонкий. За ним следует крик. Такой же оглушительный и чертовски пронзительный.
— Один, — всхлип.
Смуглая кожа полосами краснеет от ударов, голос становится всё большее задушенный. Порче плачет, натурально ревёт в постель, считать становится всё труднее, а Ким не останавливается. Продолжает воспитывать, с каждым разом будто бы ударяя сильнее. Че не пытается увернуться. Знает, что не получится, будет лишь хуже. Он, кстати, делает полную дурость, напрягая ягодицы. Так только больнее. Но оно, пожалуй, к лучшему? Наказание ведь не должно быть приятным.
Когда количество ударов достигает десяти, Порче ломается. Ким не слышит цифру, только истеричный плач, и понимает, что пора остановиться. Он отбрасывает ремень, обводит взглядом дрожащее тело и опускается сзади него на постель. Губы касаются взмокшей спины, собирая капельки пота, осторожно спускаются на истерзанные ягодицы. Ким правда пытается сдержаться, но проигрывает собственным желанием. Вцепляется зубами, дополняя красный росчерки следом укуса. Че вздрагивает.
Ким отрывает его от постели и прижимает к себе. Че прячет лицо у него в изгибе шеи, позволяет себя гладить, а потом разрешает и поцеловать. Он же так дуреет от этой нежности, а Кима нечто потустороннее тянет его ласкать. Нет уверенности, что это именно нежность, но Порче всё равно нравится.
— Чего ревёшь? — спрашивает Ким, утирая с его лица слёзы.
— Больно, — задыхаясь, отвечает.
Больно? Только телом? Или не телом вовсе?
— Трахни меня, Ким, — Порче, выдохнув, вдруг хватает обеими ладонями его щёки. — Изнасилуй, слышишь?
— Попроси меня правильно, — Ким пальцем проводит по его губам, стирая с них последние остатки слёз. — Ты же умеешь правильно просить?
Порче седлает его бёдра, обнимая за шею, на поясницу сразу же ложится рука. Он прижимается лбом к его лбу и влажно шепчет:
— Пожалуйста, папочка, выеби меня.
Ким скидывает его с себя и валит обратно лицом вниз на постель. И выполняет такую заманчивую просьбу. Раскатывает по члену презерватив и вставляет, вырывая протяжный стон.
На самом деле, ему жаль Порче. Он заслуживает в ответ той любви, которой любит сам. Ким любит его, но совсем не так. А может, это вовсе не любовь, а больная одержимость. Ведь если бы он любил, то смог бы отпустить. Хотя бы потому что связи с сыном мафии Че пользы не принесут. А Ким носится за ним как сумасшедший. Сам отталкивает и сам ищет встречи. Понимает, что Порче хочет его забыть, но не разрешает это сделать.
Чтобы Че был счастлив, Киму придётся его разлюбить. А разлюбить не выйдет, потому что в этом случае любовь — неизлечимая болезнь. И больны они ей оба. И оба будут страдать.
— Ты мой, Порче, — рычит Ким, впиваясь засосом в шею. Под губами расцветает яркий синяк. — Только мой, ясно?
Порче крепче сжимает в руках покрывало, что-то всхлипывает неразборчиво. Ким делает вид, что не замечает, как он плачет.
Плачет не от удовольствия.
Звёзды в ночи сияют как бриллианты на чёрном бархате. К ним жалким дополнением идут мерцающие огни небоскрёбов, фар несущихся внизу автомобилей, сотен вывесок и фонарей. Романтично. На деле сплошной коктейль из противоречий.
Ким выдыхает табачный дым, тушит сигарету и выкидывает окурок с балкона, заходит внутрь. Порче лежит к нему спиной. Будто неживой. И голос тоже мёртвый.
— Только не думай, что если мы переспали, то я изменил к тебе отношение. Мне просто хотелось секса.
Не думает, и не собирался.
Просто секс.
Он ложится на другой конец кровати, залезает под одеяло. Тоже отворачивается к Че спиной. Чужие. Горячо любимые, но при этом как будто совершенно незнакомые.
Ким прекрасно понимает, что этой ночью не уснёт, даже если очень постарается. Поэтому и не пытается. Порче тоже не спит, и не скрывает этого. Они до самого утра просто лежат в этой убивающей тишине.
А наутро Че молча встаёт, одевается и уходит.
Ким не останавливает.