Выбор

Бояться нужно не темноты, а того, что в ней сокрыто. Тех мерзких тварей, кишащих в ней. Сама по себе темнота никчёмна. Страшна смерть. Внезапность, с которой она может наступить, и ты не будешь готов, потому что беспросветно слеп. Ты просто не знаешь, с какой стороны они нападут и с какого кусочка начнут пожирать твоё тело, наслаждаясь предсмертными воплями. И лучше умереть мгновенно, чем задыхаться от этого липкого страха, разрывающей паники, дожидаясь своей кончины.

Она неминуема. Но Порче хочет жить. Так сильно хочет жить. Смех, звучащий будто из самого ада, обрывает всякие надежды на спасение.

Умереть от рук своей первой любви. Как романтично.

— Порче, милый, ты что, плачешь? — спрашивает издевательски, явно находя во всём этом нечто до ужаса весёлое.

Да, чёрт подери, плачет. Повязка на глазах уже насквозь мокрая от слёз. Взамен отнятому зрению мозг рисует трупы охраны, не позволяя забыть то кровавое месиво. Скоро то же самое произойдёт и с ним, а Че просто так жалко сидит здесь, шмыгая носом, и ничего не может поделать. Даже если бы руки были не связаны, страх сковал каждую мышцу, не давая шелохнуться. Он и предположить не может, что произойдёт с ним в следующую минуту. Невозможно предположить, что у этого дьявола на уме.

— Порче… — тянет так сладко будто мёд. — Всё-то в тебе прекрасно, Порче.

От касания по плечу Порче вздрагивает, словно от удара плетью, веселя ещё больше. По шее прокатывается обжигающее дыхание, доводя до настоящей истерики. Его голос перетекает в шёпот и нависает над ухом.

— Мне нравится в тебе абсолютно всё, — он полон вожделения. — Твой запах, твой голос, твои губы… Твои глаза.

С него срывают повязку, и Че сталкивается с настоящим безумием. Глазами, переполненными бескрайним обожанием, стоящим на грани с одержимостью. Это не его Пи'Ким, не его. Тот смотрел нежно и трепетно, как на самую хрупкую драгоценность, бережно обнимал за плечи и дарил самые чувственные поцелуи. Кто это и что сделал с Кимом?

— Чёрт, детка, ты даже плачешь красиво, — произносит с восхищением. — Такой красивый, мой Че, только мой.

Порче дёргается как от огня, когда Ким прикладывает к его щеке руку, только тот больше не смеётся. Смотрит с неким сожалением. Со рта осторожно срывается скотч, но он всё равно морщится. Ким запрокидывает ему голову, стирая капли слёз со щёк. Хочется кричать, словно ему это может помочь. Однако ничего не вытащит из этой бездны, потому что провалился в неё Че ещё очень давно.

— Я мечтал снова ощутить твой вкус каждую секунду своей жизни, — признаётся Ким, оглаживая за ухом. Взгляд не сходит с потрескавшихся губ. — Мой мальчик, я так сильно скучал, не могу больше терпеть.

Чужой язык с силой проникает в рот. Ким давит на челюсти, заставляя разомкнуть их, и вылизывает внутри каждый миллиметр. Ох, нет, это всё ещё он, Пи'Ким. Порче узнает его прикосновения из сотен других, ни с чем не перепутает вкус, никогда не забудет жар рук. Это какой-то чужак вселился в него и сделал таким, поменял до неузнаваемости, а тот нежный и заботливый всё ещё внутри, отчаянно рвётся наружу.

Собрав всё своё мужество, Порче даёт отпор, с силой кусая за нижнюю губу. Ким удивлённо отстраняется, проводя по укусу тыльной стороной ладони, рассматривает оставшийся на коже след крови.

— Даже твой поганый характер я люблю, хотя именно его в тебе, пожалуй, мне стоило бы ненавидеть.

Они расстались. Прошло уже больше года. Ким сам бросил его, а потом зачем-то решил снова назойливо лезть из каждой дырки, напоминать о себе, пытаться всё вернуть. А Порче не понимал, что именно он пытается вернуть? Фальшь, в которой Че влюблённый дурак, готовый на всё, а Ким умелый актёр в собственном театре? Как бы сильно не скучал, не желал снова ощутить на себе хотя бы часть его тепла, пусть и лживого, гордость не позволяла вернуться. Страшно обжечься снова. И Ким остыл, чтобы больше не обжигать. Ещё больше отстранился от семьи, ушёл из музыки, исчез. Изменился. Все знали, что в одиночестве он ещё больше сходит с ума и становится ровней своему старшему брату, только ничего не могли сделать.

Чего он хочет сейчас? Мести? Вдолбить обнаглевшей козявке, что младший сын главной семьи отказов не терпит? Или поквитаться за разбитое сердце? Что же с ним тогда должен сделать Че, чтобы хотя бы малая доля за его боль была выплачена?

Его уже наверняка ищут. Точно ищут. Побочную семью известили сразу же, брат не бросит его. Обязательно спасут. Только Че и представить не может, сколько времени прошло и где он сейчас находится. Комната какой-то квартиры, тёмная и старая, мебели почти нет, шторы на окнах плотно задвинуты. Даже какое сейчас время суток тяжело предположить. Додумается ли кто-то его здесь искать? Да и возможно ли выиграть в войне против того, кто всегда в этой семье был головой?

По щеке катится слеза, становясь началом новой истерики. Есть ли вообще шанс на спасение? Или действительно суждено умереть от тех рук, что в прошлом так нежно гладили плечи?

— Не убивай меня, умоляю, — сквозь рыдания всхлипывает Порче. — Я сделаю всё, что хочешь. Только не убивай…

— Не убивать? — как будто слышит это слово впервые. — Котёночек, как же я могу? Больше никогда я не сделаю тебе больно, слышишь?

— Тогда отпусти меня, Пи'Ким, пожалуйста, — говорить разборчиво почти не выходит.

Ким задумывается. Он находится на перепутье. На одной тропинке вина, на второй — собственные желания, обезумевшие от любви.

— Ты же снова бросишь меня, уйдёшь, — произносит Ким испуганно. — Нет, малыш, я больше тебя никуда не отпущу.

— Пи'Ким! — Порче начинает плакать сильнее, теряя надежду выбраться отсюда.

Зрение снова пропадает, только теперь из-за непроглядной пелены слёз. И плевать. Порче больше не хочет всё это видеть, этот грёбаный мир и безумие в глазах всё ещё любимого человека.

В волосы зарываются пальцы. Так неожиданно нежно и так знакомо. Ким прижимает его к себе, гладя по голове. Че бы обнял в ответ, этого требует даже не он сам, а каждая клеточка тела, только руки всё ещё связаны за спинкой стула.

— Ты мне не оставил другого выхода, — Ким сожалеет. — Я ведь пытался всё исправить, но, видимо, обидел тебя слишком сильно. Если это единственный способ вернуть тебя, то мне придётся.

— Пи'Ким, прошу, остановись, — молит Порче. — Возвращайся домой, тебе помогут, всё снова будет хорошо.

— О, мой милый, сладкий Че, — умиляется он в ответ на просьбу. — Не существует лекарства от любви. Я искал, а его, оказывается, не бывает. Представляешь?

Нет, не представляет. Знает. Потому что тоже искал и не нашёл. Дни сменялись неделями, перетекали в месяца, а в груди продолжало болеть. Болит и сейчас. Как никогда болит.

Ким целует снова, только на этот раз Че не может больше сопротивляться ни ему, ни своим желаниям. Поначалу не отвечает, заблудившись в волне эмоций. Слишком всё сумбурно, непонятно. Отвечает, когда сердце окончательно душит всю гордость. Он не может больше терпеть. Жажда слишком велика.

Где-то едва слышно доносятся обрывки эха его затуманенного рассудка, пытающегося докричаться через лёгшую пелену. Он невесть где по вине своего бывшего, похитившего его, оставив в подарок трупы людей побочной семьи. Нужно пользоваться моментом и бежать, хотя бы попытаться это сделать, а не с такой страстью отвечать на поцелуй. Это уже не тот Пи'Ким, сейчас Че целуется с каким-то чужаком. А эти касания, всё то, что так знакомо, просто умело подделали. Нельзя на это вестись, нельзя…

— Детка, — томно шепчет Ким и рывком поднимает его на ноги. Че едва удерживает равновесие и не падает только благодаря крепко держащим рукам. — Я сходил с ума, не имея возможности снова тебя коснуться. Ты собой заполонил всё пространство в моей голове, не оставил ни шанса тебя забыть. Ты у меня в сердце, в печёнке, под кожей. Каждый день изводил меня, сам того не осознавая. Такая ты зараза, Порче.

— Пи'… — задушено срывается с губ.

Руки повсюду. Он ненасытно водит ладонями по телу как наркоман, наконец-то получающий дозу. А Че так нравится утолять его голод, быть той самой дозой, без которой Ким загибался столько времени. Нравится снова чувствовать на себе его пальцы, пусть теперь трогающие без того звенящего трепета. Пожалуй, эта жадность ему нравится даже больше.

— Неужели ты снова уйдёшь? Вот так вот бросишь? — рука ложится на шею, а в обезумевших глазах пробегает беспокойство.

— Это ты меня бросил, — бормочет Че. — Ты ушёл, оставил меня…

— Но я ведь хотел как лучше. Защитить тебя, — расстроенно оправдывается Ким. — Если бы знал, что эти идиоты всё равно затащат тебя в мафию… Я себе только приговор подписал. Мучиться всю жизнь, каждую ёбаную секунду вспоминая твою улыбку. О, если бы я только знал, что так будет, ни на шаг бы от себя не отпустил.

Че, вскрикнув, выгибается. Пальцы впиваются в промежность совсем не мягко.

— Я больше никогда тебя не оставлю, — обещает Ким, но звучит больше как угроза. — И отсюда ты не выйдешь, пока не заплатишь за то, что сделал со мной.

Он толкает Порче на кровать, остервенело срывая пуговицы с рубашки и оставляя поцелуи на обнажившейся коже. Че лишь беспомощно хватает ртом воздух. Сносит от такого напора. Ким седлает бёдра и зажимает между пальцев его сосок, покручивая. С наслаждением наблюдает, как морщится смазливая мордашка.

— О, Че, крошка, как же я соскучился по этому выражению лица, — завороженно делится Ким. — Но ты ведь можешь больше, да? Твой папочка очень голоден. Покажи, на что ты способен.

Невольно срывается разочарованный писк, когда он отстаёт от соска и встаёт. А после Че снова проваливается в чёртову бездну, потому что Ким продолжает его раздевать. Натурально дуреет от зрелища, как длинные пальцы расстёгивают пуговицу на джинсах и тянут вниз. Пи'Ким раздевает. От одной мысли всегда подкашивались ноги, а сейчас он видит это вживую. Как ожившая мечта.

— Мой малыш… — он держит за лодыжку, оставляя на той цепочку поцелуев. — Такой прекрасный, мой мальчик.

Указательным пальцем Ким подцепляет край носка и стягивает, коротко прижимаясь губами к пятке. Че уже не терпится ощутить его в себе. Наверное, не доживёт до этого момента, потому что заканчивает уже на том, как Ким снимает с него нижнее бельё, окидывая открывший вид до того завороженными глазами, что внутри всё подрывается.

Че думает, что ничего хуже с ним уже не случится, но Ким снимает с себя верх, оголяя крепкий торс, забитый татуировками. Нужда срочно коснуться их возникает сразу же и с каждой секундой только крепнет до ломки в костях. Выходит лишь беспомощно дёрнуться, а связанные за спиной руки ещё больше начинают болеть.

— Пи'Ким, руки… — жалостливо. — Развяжи, прошу, развяжи.

Мольбы Ким игнорирует, в ответ только переворачивает его на живот и разводит ноги шире.

— Боже, я сплю? — спрашивает он неверующе.

Порче бы и сам считал, что это сон, если бы не те несдержанные поцелуи на ягодицах и сильные пальцы, что так охрененно грубо мнут их. Язык, проехавшийся прямо по входу, ощущается как удар тока, выкручивая и заставляя вскрикнуть. Ким вылизывает его, игриво обводит дырочку и входит языком, насилуя. Че непременно хочет это видеть, но попытку повернуть голову Ким обрывает сразу же, не глядя утыкая лицом в постель, и в наказание ускоряет темп. По всему телу прокатывается дрожь, стоны слетают совсем невольно. Слишком сильно за год изголодался по ласкам. По своему Пи'Киму. Нужно больше.

Язык пропадает, а по ягодице прилетает обжигающий шлепок. Че шипит больше разочарованно, чем от боли. Надолго без ощущений не оставляет. Почти сразу прямо в дырочку льётся холодная смазка, и желание исполняется — внутрь скользят сразу два пальца.

— Ах, малыш, такой тугой, гладкий, — хвалит Ким, каждым движением и каждым словом сводя с ума. — Просто невероятный.

— Пи'! — взвизгивает. Ким неожиданно тянет его за волосы, отрывая лицо от постели, и заставляет смотреть в глаза.

— Сколько у тебя было после меня, а? — из голоса пропадает вся нежность, остаётся только желание обладать. — Отвечай, сколько тебя ебало?

У них был секс всего один раз. Порче сам настоял, каждую ночь умирал, как сильно хотел подарить невинность своей мечте, и у него вышло добиться своего. А совсем скоро он узнал, что Ким прознал про его брата вовсе не потому что случайно заметил в телефоне. Было гадко на душе и тяжело физически. Настолько хреново Че не чувствовал себя никогда. Без Кима всё было не так, а телу, сгорающему от жажды страстного секса, не объяснить, что никогда больше этот подонок его не коснётся. Потерял такую честь. Гордость всё устраивало, а сердце просилось обратно в его объятия, дарить себя до самого утра, плавясь под ненасытными поцелуями.

Искать кого-то другого Порче даже не пробовал. Знал, что будет не то. Ни один человек на свете не сможет заменить Кима, хотя бы на малую часть стать на него похожим. Че бы просто в очередной раз чувствовал себя использованным. Просто бездушным телом. Поэтому сейчас каждая клеточка взрывается от восторга, снова ощущая его.

— Нисколько, Пи’, — именно это и хочет слышать Ким. Слышать, что он принадлежит только ему. — Я не смогу быть ни с кем, кроме тебя. Я только твой мальчик, твой.

— Какой умничка, — довольно произносит, нежно опуская обратно. — Верно. Только мой мальчик. Я хочу, чтобы ты всегда это помнил. Ты же знаешь, что я убью любого, кто хотя бы подумает покуситься на моё?

В шею прилетает ещё один поцелуй. Внутрь входит третий палец, до звёзд перед глазами. Каждое движение вырывает всё больше стонов. Че чувствует — он улыбается. Смотрит, как фаланги входят всё глубже до самого упора, и лыбится. Трахает нещадно. Тянет, гладит стеночки, исследуя, и вдруг находит то самое место. Каждый нерв будто скручивается в узел. Че выгибается и кричит.

— О, значит, вот здесь? — радостно уточняет Ким, на проверку нажимая ещё раз. — В прошлый раз ты был не таким шумным, Че. Мне нравится.

— Хватит, я не могу больше, — хнычет Порче.

— Так не терпится ощутить мой член в себе? — ехидный тон, а пальцы нарочно замедляют темп. — Попроси меня хорошо, детка. Умоляй.

Нет сил терпеть эти издевательства. Одно его присутствие поблизости выворачивает наизнанку, требуя срочно отдаться ему без остатка, раствориться, а его действия только добивают. Порче готов самым верным пёсиком встать на четвереньки и умолять поскорее трахнуть, затолкать в него член до упора и выебать так, чтоб оглох от собственных стонов.

— Умоляю, Пи'Ким, сделай это со мной, — выполняет требование самым жалобным голосом.

— Сделать что? — этот дьявол продолжает изводить.

Че без раздумий выпаливает:

— Выеби! Трахни меня так, чтобы я плакал от удовольствия! Прошу, Пи'!

— Грязный мальчишка, — ухмыляется Ким, наклоняясь к уху. — Ты будешь послушным малышом для своего папочки, м?

— Буду, папочка, буду, — заполошно бормочет Че, всё больше сгорая от жажды.

Он нетерпеливо елозит задницей, за что получает ещё один шлепок и воет.

— Я не вижу, чтобы ты слушался, — он вынимает пальцы с пошлым хлюпаньем, тут же вгоняя обратно. Надрывные стоны ему ласкают слух. — Скажи, что ты больше без меня не можешь, Порче. Скажи, что я тебе нужен!

— Ты мне нужен! — послушно выполняет, как хороший мальчик, только говорит абсолютно искренне. — Я тоже скучал, Пи'! Каждый день думал о тебе, так скучал, столько плакал. Я ужасно хочу тебя обнять, это было моим единственным желанием всё это время, потому что… Потому что люблю тебя. Очень сильно люблю тебя, Пи'Ким!

Кажется, слова доставляют ему даже больше удовольствия, чем дрожащие ноги от его ласк. Ким счастлив. По-настоящему счастлив. И нож в руках вкупе с этой радостной улыбкой выглядит до слёз устрашающе. Че дёргается, испуганно взвизгивая от замаха, но не чувствует боли. Только треск верёвок.

Руки затекли и жутко болят, не получается даже пошевелиться. Ким сам переворачивает его на спину и бережно обхватывает запястье, пока Порче старается угомонить взбесившееся от страха сердце. Красные вмятины от верёвок, намертво впившихся в кожу, и вскочившие водянистые мозоли. Отвратительно выглядит, а Ким нежно касается губами и рассматривает с каким-то садистским удовольствием.

— Ох, наверное, это нескоро пройдёт, — без капли сочувствия говорит он. Наоборот — удовлетворённо. — Хочу оставить на тебе ещё больше следов, — губы стекают на чистую кожу, и сразу же на ней расцветает след от укуса. Че мужественно терпит. — Чтобы ты никогда не забывал, кому принадлежишь. Всегда помнил, чья ты сучка.

Че резко подрывается и обнимает его за шею так крепко, что Ким реагирует совсем не сразу, подвисая в ступоре. Со всем возможным трепетом и бережностью проводит по спине своего мальчика, пока тот сжимает в объятиях всё теснее и шмыгает носом.

— Ещё… Назови меня своим ещё раз, — тихо просит Порче.

— Мой, — с удовольствием повторяет. — Мой малыш, — поцелуй в висок, в щёку, а за ним в шею. — Детка, хороший… Мой маленький. Не отдам.

Ким прикусывает ключицу, стягивает с плеча надоевшую рубашку и, коротко поцеловав, снимает окончательно. Толкает Че обратно на кровать, нацеленный продолжить, но он хватает за предплечья, останавливая. На молчаливый вопрос просто приподнимается и неспешно, будто пробуя, касается губами каждой выбитой буквы на груди.

— Ух ты, — блаженно выдыхает Ким, не останавливая.

Поцелуи перебираются на шею. Порче облизывает татуировку и замедляется, чувствуя, как под языком подрагивает кадык. Специально медленно выводит, а в конце вместо точки ставит засос. Собственнически впивается сначала зубами, а потом присасывается, не отстраняясь, пока дышать не становится совсем тяжело.

Порче тоже хочет обладать. Тоже хочет, чтобы Пи'Ким был только его Пи'Ким и даже не думал те вещи, что делает с ним, делать ещё с кем-то. Приятно ведь быть таким особенным, таким желанным. Тем, кому удалось вскружить голову знаменитому Вику, младшему сыну главной семьи. Посадить к своим ногами свободолюбивого Кимхана. Привязать так, что даже когда Че сам оборвал ему ошейник, послушный пёсик не смог ни на шаг отойти от своего хозяина. Кто ещё кому принадлежит? Чья власть сильнее?

Сейчас власть точно на стороне Порче. У Кима не осталось и капли того напора после этой внезапной выходки. Всего-то нужно было сделать одно простое действие, чтобы он так поплыл. Че без всяких усилий валит его на постель, а сам забирается сверху, сразу разбираясь с ширинкой на его джинсах.

— Я хочу отсосать, — просто предупреждает, не спрашивает.

— Ох, детка, кто же запрещает? — Ким хмыкает, оглаживая его щёку.

Порче ластится как кот к руке своего хозяина, тянется за поцелуем, зарываясь в выбеленные волосы. По позвонкам невесомо пробегаются пальцы и очень ощутимо впиваются в ягодицу, вынуждая застонать в поцелуй. Ким оттягивает его от себя за волосы, ловя поплывший взгляд, и сурово произносит:

— Я за язык тебя не тянул. Приступай.

Кивнув, Че сползает ниже, с трудом удерживаясь на локтях. Ким подкладывает руки под голову и расслабленно наблюдает за процессом. Это первый минет для Порче. Он даже не особо понимает, как его делать, потому что порно не очень хороший учитель. Зато желание взять в рот испытывает такое сильное, будто это его самое любимое лакомство, наркотик, без которого он умрёт в страшных муках. Вынимая член из штанов, чувствует, как это желание становится ещё сильнее.

На пробу касается головки кончиком языка. Классный, нравится. У Кима не может быть не классный. Думая о том, сколько удовольствия сможет ему доставить и получить вкусных стонов взамен, Че присасывается у основания и ведёт языком вверх, после чего заглатывает. Двигает головой, чувствует, что мало и добавляет руку. Сначала массирует яйца и накрывает ствол, надрачивая. Тогда получает первую награду — Ким коротко и тихо стонет, закусывая губу.

Порче знает, что ему удовольствие приносят не только ощущения, которые доставляет горячий рот его малыша, но и сам вид. Знает и умело этим пользуется, делая самое невинное лицо. Следит за реакцией, поднимая взгляд. Он хочет, чтобы Ким смотрел, не смел ни на секунду отворачиваться, и видел, каким Порче может быть хорошими мальчиком для своего папочки.

— Да, умница, — хвалит Ким, закатывая глаза от удовольствия, и гладит Че по голове. — Сможешь взять глубже? Расслабь горло.

Давится, пробуя, и берёт ещё раз. Хочет взять весь, как можно глубже. Тяжело продержаться, Че задыхается, снова давится, но с усердием пробует снова, каждый раз вбирая всё больше. Это ведь для Пи'Кима.

— Детка, ты супер… Такой молодец у меня.

И подумать не мог, что член во рту может так возбуждать. Солоноватый вкус приятно ощущается на языке, вкус его любимого Пи'Кима. Он делает ему приятно своим ртом, заставляет Пи' так довольно стонать и благодарно гладить ему волосы. Чёрт…

Че заводит руку за спину, оглаживает вход и вставляет в себя пальцы. Распирает от жажды ебли, быть наполненным. Пусть и так незначительно, но выходит заткнуть её. Подушечки скользят по стенкам, только до заветной точки не добираются. Ким резко хватает его за плечо, одёргивая руку, больно сжимает.

— Бесстыжий мальчишка, что это ты делаешь? — раздражённо спрашивает, игнорирует болезненный писк. — Я, видимо, слишком рано тебя похвалил.

— Больно… — скулит Че.

— Кто тебе разрешал трогать себя, м? — повторяет.

— Я… — не зная, что сказать в оправдание. — Извини, я так больше не буду. Буду послушным, папочка.

— Сколько раз ты мне уже это сказал? И всё не слушаешься… — Ким приподнимается, отпуская плечо, и обхватывает обеими ладонями его щёки. — Ты такой балованный, Че. Маленькая блядь.

— Накажешь меня? — спрашивает с придыханием.

Ким толкает его на постель и нависает сверху.

— Даже не знаю, что мне придумать для такого паршивца, — он мажет губами по щеке и переходит на влажный шёпот: — Просто отшлёпать как-то скучно. Думаю, было бы здорово затолкать в твою задницу какую-нибудь игрушку и бросить так на всю ночь.

Порче сейчас снова заплачет. Невыносимо.

— Прощаю на первый раз, но мы к этому обязательно вернёмся.

Облегчённо выдыхает, и тут же давится воздухом от того, как без всяких прелюдий в него входит член. Киму нравится реакция, лыбится по-чеширски, однако выжимать из него больше не спешит и до конца не входит. Дразнит.

— Скучал по моему члену, да, малыш? — сочувствующе задаёт он вопрос. — Так изголодался, бедный.

От резкого толчка Че впивается ногтями в его плечи и задушено хрипит. Да, скучал не то слово. Не сосчитать, сколько ночей пихал в себя пальцы, пытаясь хоть на долю воссоздать те ощущения, что были с ним. И каждый раз был готов отдать любую вещь в своей жизни, чтобы Ким сейчас оказался рядом, в одной постели с ним, и там же остался навсегда. Уже плевать было на все обиды, зачем и почему. Так хотелось обратно, что неважно вовсе, просто игрушка он для него или самый любимый человек.

Самый любимый человек — сейчас чувствует себя именно так. Самый обожаемый, центр вселенной, весь грёбаный мир Кима — это он один. Даже когда Че был искренне уверен, что его кумир ответил взаимностью и любит ровно столько, сколько и он, то не чувствовал такую силу любви. Его обожают, каждый миллиметр тела горячо любим, каждый палец, родинка на скуле, каждый волос на голове. Весь Че целиком.

— Что ты там говорил? — Ким медленно вколачивается, закидывая его ногу к себе на плечо, целует коленку. — Выебать так, чтоб ты плакал от удовольствия?

Он делает особо грубый толчок, вырывая пронзительный вскрик. Че комкает покрывало и жмурится.

— Сейчас устрою, — заманчивое обещание.

И его срывает. А следом срывает и Че. Это стоит всех денег мира. Нет, вообще ничего не может стоить. Бесценно, блять. Ни одна попытка заткнуть воющее сердце, требующее близости, не идёт даже вровень с этой разрушительной бурей, сжигающей к чертям здравый рассудок. Реальность рассыпается. Ощущения настолько бесконечно яркие, что спутывают в пучок все возможные мысли и напрочь вышибают из головы. Есть только Ким. Самый родной и любимый, дарящий такую роскошь. Его руки, его запах, его бесконтрольные поцелуи по разгорячённой коже.

Как он вообще жил всё это время без него? Ким с ума сошёл, а Че что помогло не свихнуться тоже? Сейчас кажется, что если он не дай бог отстранится, уйдёт, бросит здесь одного, то Порче просто рассыплется. Его не станет, потому что Ким — причина, по которой он сейчас дышит, по которой бьётся сердце. А бьётся оно как сумасшедшее, не поспевая за потоком любви, тихо спавшей и оплакивающей дни вместе весь прошедший год. Ненасытные поцелуи пробудили ото сна, и больше заснуть она не сможет. Будет буйствовать и требовать снова вжиматься носом в крепкую грудь, обнимать, трогать, целовать.

— Так хорошо, внутри тебя так хорошо, — неразборчиво бормочет Ким и путается в растрёпанных волосах, стекает на скулу. — Мой Че, такой прекрасный, солнышко…

Невозможно терпеть молча. Настолько шикарно, что хочется визжать течной сукой, но Ким двигается так крышесносно, слишком правильно, попадая чётко в нужное место. У Че будто вообще пропадает дар издавать хоть какие-то звуки, кроме хриплых отрывистых стонов. Зато плакать может. Обещал довести до слёз и довёл. И это первый раз, когда Че ревёт от удовольствия. Смаргивает назойливые капли, елозит от ломки по всему телу, неосознанно вырывается и прячет лицо. Ким хватает за щёку и крепко держит.

— Смотри мне в глаза.

Че старается даже не моргать, смотреть чётко на дно чёрных зрачков, облизывающих его лицо таким невозможным обожанием, не давая и подумать, что он может быть для него нежеланным. Переполняет чувствами, не выходит их спокойно терпеть. Крепко обвив взмокшую шею в объятиях, Порче притягивает его ближе и ловит нижнюю губу зубами, посасывая. Оседает едва уловимый привкус крови, выступающей из укуса. Зализывает, словно извиняется, а Ким берёт инициативу на себя и углубляет.

Все звуки теряются в поцелуях. Мучительно-сладких, неожиданно нежных, совсем несочетаемых с грубостью, с которой Ким дерёт его задницу. В них то, о чём они не говорят. Всё то, что тащили на душе до этого мгновения. Это их откровение, больше не о чем молчать. Каждая секунда — чистое наслаждение. Лекарство, которое искали они оба. Только едва ли от любви.

— Открой рот, детка, — просит Ким. Взгляд поплывший.

Слушается каждой команды, потому что он послушный мальчик. Внутрь сразу лезут два пальца, трутся об язык и скользят прямо в гортань. Че кашляет, но Ким и не думает убрать. Трахает его рот своей рукой.

— Давай, малыш. Сделай то, что ты делал с моим членом.

Порче обхватывает губами пальцы и сосёт, пошло причмокивая. Решает, что немного поиграться ему можно, поэтому скоблит зубами фаланги. Ким снова пихает глубоко в горло, и… Че дуреет с того, как классно может быть от спазмов собственной глотки, пока снизу задницу грубо насилует самый ахуенный мужик в его жизни.

Издевательства прекращаются слишком неожиданно, вызывая некое разочарование. Зато потом Че наконец-то находит силы кричать от лёгшей на напряжённый член ладони. Ким скользкими пальцами массирует головку и размазывает смазку по всей длине. Дрочит знающе, умело. Ничего лучше с его членом ещё за всю жизнь не происходило.

В этом сексе всё. Сорванный до хрипоты голос, обещанные слёзы от удовольствия, содранные в кровь плечи, искусанные губы. Самый яркий оргазм. Прошибает до костей. Че кончает с немым криком, выкручиваясь. Ногти врезаются в плечи, сдирая кожу к чертям. Не дышит, нахрен забывает, как это делать. А Ким продолжает вбиваться и трогать его, будто током ударяя по оголённым нервам. Движения замедляются, становясь более жёсткими, и возникает ещё одно неизведанное, но до слёз приятное ощущение. Отдельная графа в списке неописуемого наслаждения. Ким кончает в него и замирает ненадолго, нависая над ним на согнутых руках. Пытается отдышаться и сразу лезет целоваться снова.

Выходит осторожно, снимает с плеча дрожащую ногу и как в бреду кидается зацеловывать каждый кусочек кожи. Начинает с шеи, переходит на плечи, ключицы, грудь, дразнит соски и опускается на покрытый белёсыми каплями живот. Че в полудрёме притягивает его к себе и обнимает за шею, затихая. В этом молчании гораздо больше. Оно приятное и такое важное сейчас. Ким не нарушает, вжимается носом в висок, невесомо оглаживая кончиками пальцев лоб и щёки.

Не хочется думать ни о чём.

Просыпается Порче будто в другом месте. Шторы на окнах раздвинуты, впуская раннее, только очнувшееся, солнце. Он укрыт одеялом до самой головы. Рядом на постели сидит Ким. Лицо не выражает ни единой эмоции, и от одного взгляда на него становится до смерти тоскливо. Повязка на одном из своих запястий Че замечает не сразу, второе Ким ещё заматывает, с треском рвёт бинт зубами и осторожно завязывает узелок. От той бережности, с которой он оставляет поцелуй поверх повязки, внутри всё сжимается.

— Я должен отвезти тебя домой, — произносит он негромко, не поднимая глаз.

— Что? — непонимающе шепчет Че.

Ким ничего не отвечает. Молчит. Гладит большим пальцем тыльную сторону его ладони и ничего не говорит.

— Ты охренел? — Порче психует, резко поднимаясь. — Не ты ли заливал мне, что если это единственный способ вернуть меня, то будешь держать меня здесь? Снова решил поиграться и бросить?

Его заметно задевают эти слова. Пробегает едва уловимая злость, потому что Ким её быстро гасит.

— А ты так хочешь?

И это за мгновение утихомиривает весь пыл.

Порче не знает, чего хочет. Хочет быть с Кимом — это точно. Но с этим ли Кимом? Он не тот, какой был раньше. Сейчас кажется, что его счастье только в нём, он готов быть с ним всю жизнь, принимать любым. Но как скоро надоест? Че не уверен ни в чём, потому что если про старого Кима мог с уверенностью сказать «да», то с этим он ещё просто не знаком, чтобы делать прогнозы.

Побочная семья не простит его за то, что он сделал с младшим братом их главы. Ким объявил им войну, осмелившись на такую дерзость. Порш сделает всё, чтобы его наказать, и чтобы во всё это Порче больше никогда не был замешан. Получится ли с таким раскладом что-то наладить? Достучаться до прошлого Кима или научиться разделять будни с новым? Или их отношения изначально не могли иметь счастливого финала?

На кой чёрт он вдруг стал таким нормальным? Где тот долбаный псих, который драл его связанного и вбивал в голову, что он существует только для него одного? Всё было бы в разы проще, если бы он запер его здесь на всю жизнь, не оставляя других вариантов, кроме как быть с ним. Давая выбор, Ким свешивает на Че всю ответственность. Ведь все последствия произойдут только по его добровольному решению.

Хочется плакать. Рыдать, потому что эта ёбаная жизнь не оставляет ничего другого. Сколько можно? Сколько ещё нужно будет вынести?

— Обними меня, — просит требовательно, но почти неслышно.

Ким выполняет просьбу неуверенно, будто не зная, как лучше подступиться. Пододвигается ближе и осторожно обнимает за плечи, так же нерешительно целует в щёку. Порче сжимает его в разы крепче, не щадя разодранную спину. Позволяет себе плакать, потому что заслужил такую привилегию как никто другой.

Плачет, но точно знает, какой выбор сделает.