Битва при Мантинее

(Сражение, в котором фиванцы в качестве союзников Спарты выступили против афинян.)

Кровь, так много — густой, грязной, перемешанной с землей. Весь в этой крови он выглядит таким хрупким и сломленным, смиренным перед смертью. Ярость, затмевающая разум, растекается, унося иное, фокусируется в районе груди. Желание защитить, уберечь, упрятать, совершенно первобытное и инстинктивное собирается в энергию, что отделяется от его тела. Энергию Божественной силы, обволакивающей их, словно непроницаемый щит.

Ощущение безграничной мощи дурманит, оставляя привкус безумия на его устах. Бойня вокруг не останавливается ни на секунду, отовсюду слышен страшный звон мечей и древесный треск щитов и копий. Неприкасаемые, будто замерли во времени, они боятся шелохнуться, лишь бы не спугнуть неведомую силу. Кровавые цветы, распускающиеся на промокшей от пота одежде то там, то тут лишь увеличиваются, забирая остатки жизненной энергии. Только бы продержаться, совсем немного, Эпаминонд верит, что союзники уже рядом.

Изгнание

(В 4 веке до н.э. Древняя Греция состоит из враждующих государств, называемых Полисами. Демократические Афины, автократическая милитаристская Спарта и Фивы, борющиеся с демократией. После полувека конфликтов Спарта становится мощнейшей силой в регионе. Все граждане Спарты обязаны проходить военную подготовку. Спартой правят 2 царя Агесилай и Клеомброт. В 382 г. до н.э. Спарта завоевывает ненавистного врага Фивы про поддержке антидемократической фракции. Спарта поддерживает местных олигархов военной мощью в полторы тысячи воинов, и в Фивах устанавливается режим про спартанских коллаборационистов.)

— Они не посмеют… — начинает Эпаминонд, впрочем, тут же перебитый сурового вида мужчиной напротив.

— Они уже посмели, — это звучит как приговор, тяжелым роком нависающий над ними. Ещё одно испытание среди бесчисленных, выпавших на их долю.

— Когда? — тихое, едва на грани слышимости.

— Через час я должен покинуть Фивы, они дали мне время попрощаться и собрать вещи, как будто я должен быть за это благодарен, — каждое слово — озлобленный плевок в сторону про спартанских выродков, как чумные крысы, наводнивших их возлюбленный полис.

— Я мог бы пойти с тобой, — касание руки, такое легкое и несмелое, словно не они десятки раз готовы были умереть друг за друга на поле битвы, словно не они делят кров и постель последние семь лет.

— Нет, ты нужен мне здесь, мы ещё поборемся, Эпаминонд. Я дам тебе знать когда потребуется твоя помощь, — сталь в голосе, он всегда такой — волевой, решительный, непреклонный. Пелопид вызывает в нем внутренний трепет одним своим видом. Расставание временное, он точно это знает. Если его мужчина говорит, что они не сдаются, то так тому и быть. Он сделает все, что потребуется.

«Ты должен пробраться в клику (Собрание аристократов, правящих Полисом)»

Сеть сообщений, налаженная не иначе, чем божественным чудом, работает исправно. Курсируя с караванами торговцев, она позволяет обмениваться короткими письмами не чаще, чем раз в неделю, а иногда в плохую погоду и в две. Эпаминонд тоскует, эта вынужденная разлука поглощает его душу, оставляя на её месте иссушенное засухой озеро, но их великая цель важнее, чем пустые переживания.

Резня

Этот день подходит идеально, они выступают с рассветом, за трое суток преодолевая расстояние между Афинами и Фивами. Тринадцать отважных мужей, скрытые потрепанными жизнью плащами, они сливаются с крестьянами, возвращающимися с полей в это дождливое утро. Конспиративное жилище выглядит до ужаса заброшенным и ветхим, что, впрочем, после ночевки под проливным дождем, не прекращающимся в последнюю ночь их путешествия кажется не такой печальной участью. Каждая клеточка тела пропитана адреналином, ощущением, что их вот-вот схватят стражники-спартанцы, и они позволяют себе расслабиться только спустя час, проведя его в оглушающей тишине.

— Господа, прошу вас, все подготовлено по высшему разряду, — фальшиво лебезит секретарь Фиванской клики Эпаминонд, распахивая пред гостями дверь залы, тускло освещенной светом свечей, в обилии расставленных повсюду. Лучшие из лучших гетеры (Публичные женщины высшего уровня, от проституток гетер отличает высокая образованность — они не столько оказывали сексуальные услуги (причём по своему выбору), сколько развлекали беседой, песней или танцем окружающих, выполняя примерно те же функции, которые в японской культуре возложены на ойран.), перемежающиеся со шлюхами мужского и женского пола уровнем пониже, заполняют обитель разврата, в которую входят сильные мира сего. Сердце пропускает пару ударов, когда, закрыв тяжелые двустворчатые двери, Эпаминонд оборачивается, осматривая помещение. Пелопид настолько красив, насколько может быть красиво божество, сошедшее с небес, а, узрев его спустя год разлуки, кажется, что он стал во сто крат прекраснее. Даже одетый в яркие женские тряпки, чтобы слиться с представителями древнейшей из профессий. Их общие друзья тоже слабо угадываются среди пестрящей массы, заигрывая с мужчинами, что словно послушные овцы идут на заклание. Он — служащий среднего звена, потому стоит в стороне от господ, ожидая пока те завершат оргию, только набирающую обороты. Зала постепенно наполняется животными стонами, а свечи гаснут, погружая во мрак пространство. Он, совершенно обезумев и стиснув зубы, смотрит, как поджарое тело Пелопида целует старый ублюдок и, уловив страшный блеск в глазах любимого, понимает, что подошло то самое время.

Как по щелчку стоны блаженства сменяются криками боли и визгами испуганных гетер. Кажется, что кровь повсюду, — на стенах, на людях, на ножах, что держат двенадцать мужчин во главе с Пелопидом. Улыбка абсолютного наслаждения расцветает на лице Эпаминонда, в противовес страшной картине. Весь про спартанский олигархат убит этой волшебной ночью.

Восстание

Весть облетает Фивы всего за сутки. Оружейный склад, так кстати расположенный в центре, обнесен меньше, чем за пару часов, и теперь они представляют собой ту самую силу, с которой придется считаться даже спартанским воинам. Пелопид и Эпаминонд, пьяные от воссоединения и успеха операции, возглавляют толпы людей, стекающихся со всех концов Полиса. Им хватило пары фраз, чтобы поднять народ на восстание против недругов. Фиванцы, изможденные, полунищие, за это время безмерных грабительских поборов только рады изгнать Спарту со своих улиц. Искрящийся в свете восходящего солнца меч Пелопида направлен на толпу неприятелей. Он абсолютно уверен в собственной победе, он победил ещё в момент резни коллаборационистов.

— Нас больше! Сдавайтесь! — зычно кричит он, сжимая крепче меч, жаждущий убийства. С воплем спартиаты бегут на них, и Пелопид счастлив, что они решились на это. Рассекая мечом направо и налево, он следит за Эпаминондом, стоящим по близости и сосредоточенным донельзя. Случайно пропущенный удар врезается не в плоть, а в незримый щит, которым облачены они оба. Сосредоточение Эпаминонда не мешает ему орудовать мечом до той поры, пока кровь, тонкой струйкой стекающая через губы на подбородок, не оповещает о том, что Божественной милости подходит конец. Бойня стихает спустя полчаса, ознаменованная победой Фиванцев. Спартанцы спешно покидают отвоеванный город.

— Пора домой, возлюбленный (Слово ἐρώμενος (eromenos) на греческом языке переводится как «любимый» или «возлюбленный». Это слово часто использовалось в контексте гомосексуальных отношений в древней Греции, но также могло использоваться в более широком смысле, например, для обозначения близкого или дорогого друга.) Эпаминонд, — подхватив теряющего сознание мужчину на руки, Пелопид рассекает толпу, что расходится пред ним в благоговении. Состояние любимого не пугает его, после той самой битвы, в которой они обрели свою необычную способность, он терял сознание каждый раз, когда приходилось долго защищать его. Природа Божественного феномена оставалась им непонятна, но они слышали все больше донесений о мужах, которым не страшны смертельные удары. Преодолев порог жилища, Пелопид оглядывает его, адреналин, владевший им безраздельно всю эту долгую ночь, отступает, позволяя домашнему уюту занять место в сердце. Уложив Эпаминонда на их сбитую из древесины кровать, он уходит во дворик, чтобы смыть кровь, черпая воду из чана с водой.

Священный отряд

(Отныне Фивы свободный город, Эпаминонд и Пелопид становятся военачальниками. Регулярная армия Фив состоит из резервистов, что становится проблемой, учитывая подступающее войско Спарты.)

— Только представьте, ударный отряд, состоящий из пары, нет, из трех сотен бойцов высшего разряда, что будут нападать внезапно, вызывая шок и дезориентацию у врагов, — тараторит Эпаминонд, с ним всегда так, когда он увлечен очередной идеей, потому наученный опытом Пелопид лишь внимательно слушает, обжигая взглядом лицо любимого. Не будь здесь ещё десятка человек, он бы разложил его прямо на столе, вокруг которого они восседают, обсуждая планы грядущих битв с подступающей Спартой. Терпение есть высшая добродетель.

— Мы не успеем натренировать их до прибытия спартиатов, — возражает Горгид на другом конце стола, вступая со взбудораженным Эпаминондом в дискуссию. Пелопид осознает, насколько же долгим обещает стать это дрянное сборище. Ему не пристало сидеть, он человек действия и это его утомляет.

— Мы наберем возлюбленных, — выдает Эпаминонд, вызывая у всех присутствующих вопросительные взгляды.

— Я много думал и это разом решило бы все наши проблемы. Такие пары будут преданны друг другу до последнего вздоха, любящие неизменно остаются подле друг друга, даже пред лицом смерти, а учитывая последние донесения, я имею повод считать, что есть некоторое количество мужей, наделенных Божественной силой. Думаю, вы все о них слышали, и я бы не верил, не будь мы с Пелопидом в их числе. Наши элитные воины. Священный отряд, благословленный самим Гераклом (Полубог Геракл питал чувства к своему колесничему Иолаю, благодаря чему дуэт прославился своими подвигами.)

— Я лично готов вести их и тренировать, — произносит Пелопид, и никто не смеет возразить. Учитывая былые свершения, лучшего полководца они и пожелать не могут.

Священный ритуал

Триста пар глаз смотрят на него, как на Бога, сошедшего с небес, не иначе. Точно так же они смотрят на Пелопида, стоящего по правую руку. Среди толпы нет ни желторотых юнцов, ни почтенных старцев — только мужчины, находящиеся в оптимальном возрасте и физической подготовке для воина Священного отряда. Каждый из них приносит присягу, единую для всех: завещая свою жизнь Гераклу, они клянутся жертвовать жизнью, в случае невыполнения обязательств перед отрядом.

Им предстоит преодолеть все испытания, уже на данном этапе выступая единым слаженным механизмом. Пред началом испытаний все кандидаты проходят сквозь орхестру (В античном театре — круглая (затем полукруглая) площадка для выступлений актёров, хора и отдельных музыкантов. Первоначальное и этимологическое значение — «место для плясок».) театра, где каждый получает орден на удаление со всей территории области и заповедь никогда не возвращаться (Такая заповедь могла быть для того, чтобы избежать возможных конфликтов и укрепить лояльность и преданность членов Священного отряда. Решение оставить свой город и жить в отряде, который подчинялся своим собственным законам и не имел хозяев, могло быть непростым шагом для грека той эпохи, и заповедь никогда не возвращаться могла помочь дать четкую ориентацию и принять правильное решение однажды и навсегда. Однако, это только предположение, и на самом деле причины могли быть иными.)

Окончив с городской частью, отряд выступает. Их путь лежит к святившемуся колодцу, стоящему в одной из долин неподалеку от Фив. Напившись, каждый воин помогает другому забинтовать глаза и выступает на склон горы Истома, живописный настолько же, насколько смертельно опасный. Тропа Криза, длящаяся двенадцать километров, извилистая и подлая, пролегает сквозь яры, древесные обвалы, холмы и даже реки.

К своей чести, до главной цели доходят все члены отряда за те сутки, что они провели в пути, ставшие друг другу братьями отныне и навек. Древняя святыня Зевса ближе с каждым шагом сотенного войска, они делают финальный привал, останавливаясь у реки на подходе, чтобы омыть потные тела и переодеться в свежую одежду, несомую в мешках на спине. Таким образом они доказывают чистоту и готовность к приходу к святыне, преодолевая последнее испытание.

Муштра

— Вы должны осознать, — громогласно произносит Пелопид стоящему пред ним сотенному войску. — Вы сражаетесь не только за Фивы, не только за своих любимых, вы сражаетесь за каждого из товарищей! Отныне и до последнего вздоха вы все — единый инструмент победы Фив в войне против спартиатов!

Рев трех сотен глоток разносится, согласный с его словами, и именно в этот момент Эпаминонд, наблюдающий поодаль, понимает, что все сбудется.

— Разойтись по парам! — командует Пелопид, жестом подзывая любимого, чтобы продемонстрировать боевые приемы более наглядно. Так начинаются бесконечные два месяца подготовки, в которые воины живут, едят и спят вместе. Их день начинается с рассветом, встречаемым на тренировке духа, в медитации, учащей контролировать свои эмоции и сохранять хладнокровие и мужество в условиях боя. Далее следует пробежка, в среднем около двух-трех километров по пересеченной местности. Размяв тело, они занимаются физической прокачкой, поднимают тяжелые вещи, делают упражнения на развитие координации, гимнастику и растяжку. В окончании дня оттачивают боевые навыки в спаррингах с партнером или в турнирах, устраиваемых пару раз в неделю, где сражаются пара на пару. Утром все повторяется, превращаясь в бесконечный изматывающий цикл.

Ловушка

(Классический метод ведения войны в то время — это война фалангами, где воины, выстроенные в 8 рядов сцеплены щитами и катком идут на соперника, вооруженные так же копьями, торчащими сквозь щиты. Такой метод возможен только на открытой местности — поле боя. Как только пробивается хоть одна брешь в сплошном ряду щитов, исход предрешен. Армия Спарты многочисленна и её ведет Агесилай, наиболее жестокий из двух царей, потому военачальник Эпаминонд идет на хитрость, используя знания своей территории и атакуя врага не на равнинной местности, а в горах и на склонах, после короткой битвы исчезая.)

Окружены, вокруг лишь холмы и они, как на ладони в этом богом забытом месте. Вести сотенную армию, отлаженную как единый организм легко, но сегодня их куда больше. Пелопида не покидает отголосок тоски по дому и Эпаминонду, что остался в нем, слишком ценный, чтобы рисковать им в битвах. Сражение обещает быть кровавым, а соперник отнюдь не слаб. Лишь чудо может спасти из безвыходной ситуации, в которую их загнал Агесилай, подпирая на подступе к холмам. Пелопид спешно оглядывается через плечо, и затуманенный предвкушением битвы мозг полководца сосредотачивается на плане. Армия, расположенная выше, имеет преимущество, потому он передает командирам сотен:

— Отступаем на холм!

Этот шаг отчаянный, но правильный, дает им преимущество даже перед мощью Спарты. Заметив их отступление, соперник недоумевает, ведь сбегать с поля боя позор, потому когда выстраиваясь в боевой порядок, воины тараном бегут на них сверху, оглашая небольшое поле боевым кличем, враги не успевают выстроиться, и остается только заведомо проигрышное столкновение лоб в лоб. Битва — яростная, лютая, битва, в которой человеческая жизнь отходит на задний план, замещенная жаждой победы и жаждой крови, разгорается пожарищем. Азарт боя будоражит кровь, в голове пульсирует ярким солнцем мысль: я принесу тебе столько побед, что ты не выдержишь людской зависти.

Союз

(Греческие армии сражаются только в летние месяцы. Это аграрное общество, потому из-за особенностей климата земледельческие работы в летний период не проводятся.)

Победы, пусть и мелкие, тянутся за ними почетным шлейфом вот уже несколько лет. Мужи, что начинали как повстанцы, теперь почитаемы согражданами, вознесенные в ранг Полубогов в глазах простого люда. Жаль, что одного почтения недостаточно.

— Армия Спарты насчитывает около одиннадцати тысяч голов, когда наша состоит всего из тысячи резервистов. Божественным благословением нам удалось все это время отводить беду от наших стен, но так не будет продолжаться вечно, — выступает Эпаминонд на очередном собрании, от которых уже раскалывается по швам голова. Сезон сражений подбирается к ним, донося страшные вести из вражьего стана о грядущей полномасштабной битве.

— И каким ты видишь выход из этой ситуации? — уточняет Пелопид, занимая в этом сборище роль подводящего к гениальным решениям их главного разума Эпаминонда.

— Нам нужен союз, демократический союз против Спарты! — восклицает он, и все мужи, сидящие за столом в основном для декора, делают вид, что сами давно знали, что именно это им и нужно. Сдерживать смех на таких мероприятиях давно стало для Пелопида доброй традицией, но сегодня ухмылка все же прорывается сквозь маску спокойствия и отстраненности, что вызывает у сидящих напротив гримасу раздражения.

— Я слышал, что авторитарный режим Спарты так же угрожает многим Полисам Беотии, как нам сейчас. С вашего позволения, я уже отправил гонца на их территорию. — оповещает Эпаминонд, который давно уже привык, что все решения возложены лишь на его плечи, а все происходящее сейчас не более, чем фикция, позволяющая благородным мужам думать, что они тоже находятся у власти.

Донос

(Союз с Беотией позволяет Фиванцам расширить армию, и теперь она насчитывает около 6000-7000 воинов)

Быть потревоженным ранним утром выводит из себя настолько, что первым порывом Пелопида становится крепкая хватка на рукояти кинжала, что он хранит под подушкой. Лишь чудом он успевает не запустить его во всполошенного гонца, что мнется у входной двери.

— Докладывай, — рявкает он, чем будит Эпаминонда, чьи реакции не настолько отточены, чтобы просыпаться от малейшего шороха, в отличии от реакций любимого.

— Прошу прощения, господин, я прибыл из Спарты и тут же поспешил к вам с донесением, как вы и приказывали! — сгибается в поклоне мужчина, которого явно потряхивает от страха.

— Продолжай, — подбирается Эпаминонд, вовлекаясь в дискуссию, от его сонливости не остается и следа. Он ждал этого несколько мучительных месяцев.

— Проведя на территории Спарты некоторое время, мне удалось узнать, что армия врага состоит большей частью из воинов захваченных Спартой государств, а не из местных граждан(Это было связано со строгость правил, по которым гражданином Спарты считался только человек, родившийся от спартанских граждан и владеющий землей, позволяющей ему самостоятельно заниматься военной подготовкой и вносить средства в казну Спартанского государства. С каждым поколением владение землей ставилось под удар положением наследственного права. Спарта была одним из немногих государств в античной Греции, где женщины имели равные с мужчинами права в наследовании. Со временем это приводит к тому, что все меньше мужчин наследует достаточно земель, чтобы подходить под определение чистокровного спартанского воина — спартиата.). Перееки (Дословно: живущие вокруг.) ненадежны, думаю это может дать нам большое преимущество. Так же их подготовка во многом слабее обычной подготовки спартиатов.

Битва при Левктрах

Сегодня день истины. Все или ничего. Стоя в первых рядах левого фланга, Пелопид и Эпаминонд хмуро переглядываются. На эту дерзкую, хитрую теорию брошены все надежды их сограждан. Наблюдательность Эпаминонда во время предыдущих сражений, вкупе с донесениями шпионов позволяет ему выстроить блестящую теорию. Инстинкт самосохранения любого человека на поле боя, заставляющий воинов в защитном положении щитами внахлест стоять друг к другу ближе, чем того требует порядок построения всегда сдвигает фаланги многотысячной армию вправо. По старым традициям Спарты, и чтобы предотвратить это смещение, полководцы ставят лучших воинов на правый фланг. Это почетная позиция, которую так же занимает главнокомандующий. Изящество идеи Эпаминонда заключается в абсолютно простом действии. По его велению, Священный отряд, возглавляемый Пелопидом и им лично, занимают позиции во главе левого фланга, отзеркаливая положение соперника. Но этого недостаточно для победы и рискованный ход заключается в том, что вопреки традиционному линейному построению в четыре фаланги по восемь рядов в каждой, где воины соединены щитами внахлест, свою фалангу, крайнюю левую, они разворачивают наподобие копья, создав колонну в пятьдесят рядов, расположенную за Священным отрядом.

— В бой! — оглушительно кричит Пелопид, начиная движение в сторону врага. Рев тысячи глоток подгоняет его, заставляя кровь в венах вскипать. Смертоносной птицей, хватающей добычу, он рубит мечом так яростно, что пробивает первую брешь в фаланге лучших спартиатов. Его цель дальше, там, где находится царь Агесилай, непримиримый враг, с того самого дня на холмах он жаждет заполучить его жизнь и уничтожить своими руками. Эпаминонд, не отстающий ни на шаг, придает ему уверенность одним своим присутствием, не говоря уже о том, что за эти годы он не растерял боевых навыков. Спартанцы пытаются восстановить боевой порядок, но натиск войска слишком велик. Время поджимает, и захваченный азартом Пелопид вглядывается, пытаясь отыскать расположение противника, пока любимый сосредоточенно прикрывает его. Взгляд цепляется за яркую красную мантию главнокомандующего, и нет больше никакой силы, способной сдержать его. Они сходятся в битве, лязг метала о метал настолько оглушителен, что бойня вокруг, кажется, замирает в трепете перед сражением двух титанов. Преимущество Пелопида стоит чуть в стороне, утирая рукой кровь, струящуюся по лицу. Слишком рано, он так боится, что сил защитить его не хватит. Воины с божественной силой теперь сражаются на обеих сторонах, но по донесениям шпионов оба царя Спарты живы по сей день только благодаря своей собственной мощи, позволяющей им блистать на боях сражений. До сего дня взгляд Эпаминонда уже затуманен пеленой, когда он улавливает, как Пелопид рассекает шею злейшего врага. Но это иллюзия, и слетевший в сторону шлем открывает вид на лицо второго правителя Спарты, царя Клеомброта, чья голова держится на остатках сухожилий, недорубленных свирепым воином. Рев чистейшей ярости вырывается из его горла, после осознания, что враг не повержен, но он правда счастлив, значит, ему ещё есть ради чего топтать эту землю. Помимо Эпаминонда, конечно же, соображать после такого тяжело, но он находит в себе силы найти любимого в гуще, закинув его руку на плечо он продолжает рубить наотмашь, но битва уже стихает. Как и подозревал Эпаминонд, воины перееки, увидев, что держащие их в страхе хозяева на правом фланге повержены, бегут с поля боя, не желая отдавать жизни за чужаков. Победа была, есть и будет за ними. Мощь Спарты, казавшаяся непреодолимой, сломлена.

Историческая справка

4 век до нашей эры считается первой исторической датой появления боевых пар, состоящих из двух человек, один из которых имеет сверхсилу, позволяющую ему всю жизнь защищать одного партнера незримым щитом, состоящим из энергии. Ученые считают, что причиной послужило падение метеорита в городе Атакамы в царстве Македония в 467 году до нашей эры. Почти не имеющий собственной массы РНК-вирус, содержащийся в космическом теле, распространился воздушным путем на близлежащие территории, с каждым годом углубляясь все дальше от изначального места падения, и повлиял на структуру белка некоторых людей, вызвав мутацию гена. У большинства этот ген перекрывается другим доминантным и не дает мутации развиться, потому на данный момент в мире меньше одного процента людей, которые имеют эту способность.