Возвращаясь в особняк своего лучшего друга, Эд по привычке обнимает его со спины.

—Ты совсем промок, давай принесу другой костюм.

Пиджак пропах чем-то сладковатым, больничным, стерильным.

— Зачем?— Освальд слегка повернул голову и посмотрел на него. Взгляд – любящий, он смотрел на Эда так, будто ему ничего больше и не нужно.

— Как "зачем"? Ты –мэр, слечь с температурой сразу после выборов не пойдет твоей репутации на пользу.

Чистая любовь во вгляде переросла тоску. Сырую и гниющую. Такая овладела Освальдом когда Нигма принес его к себе. Это было после смерти его матери.

— Мило с твоей стороны.

— Вот и славно! Сейчас вернусь с чаем и сменной одеждой, ты пока сядь у камина.— Эд поторопился на кухню ставить чайник. Ольги там не было, наверное убирается. Быстро набрав воды и нажав на кнопку, он побежал дальше к лестнице. Там было тихо и темно, казалось что второй этаж заброшен, несмотря на всю роскошь, которая казалась тусклой под слоем пыли.

Комната Освальда пестрит напоминаниями о родителях; портрет отца над кроватью, книги матери, ее духи и украшения, пара сложенных из бумаги пингвинов...

Из шкафа торчит черный фрак, брюки, белая рубашка и цилиндр. Быстро взяв их он побежал вниз в зал. Сбежал по лестнице, мимо кухни.

В коридоре, не первом этаже, стоял мольберт с их общим портретом, где Освальд стоит в центре, опираясь на трость,перекрытый вопросительным знаком, а Эд стоял сзади улыбаясь художнику.

Освальд сидит перед камином в зале. Не двигаясь и не отводя взгляда от огня. Вся комната пахла чем-то сладким.

–Я принес одежду, сейчас схожу за чаем.

Эд как раз подошёл к дивану чтобы положить костюм когда его друг повернул голову.

Глазницы были пустыми а лицо исказилось из-за разложения. Мышцы на щеках потянулись вверх в подобии улыбки. Несмотря на отсутствие мягких тканей на нижней части лица, Освальд четко ему ответил:

— Спасибо Эд, жаль я не дождался твоей заботы.

Камин погас, и в этом полумраке не было видно даже силуэта Освальда. Действие таблетки прошло.